|
Мир прозы,,
| |
| Михалы4 | Дата: Вторник, 11.06.2024, 17:40 | Сообщение # 2826 |
 Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| ДО КОНЦА СВЕТА ОБРЕЧЕН Я ПЕТЬ
Нас тьма народов — все одна мы повесть:
Нас не пугает ненависти гвалт.
Да, я латыш, но скиф пронзил мне совесть,
И не один прозревший я прибалт.
И вот война — у самого порога.
Прет, чертыхаясь, отщепенцев ряд.
Но было же: как флаг красна дорога.
Её нам стёр чужих свобод обряд.
Победы мир свой дали, без сомненья,
Мы превратить в мирок чужих и злых.
Нет, я не жду забыться вдохновенья,
Чтобы стереть двух первых мировых.
Нам до смерти любить! Но враг зудит гламурно,
Что ненависть права их и сильна.
Не разобрать их кривду — все сумбурно.
К благополучию слепа страсть и хмельна.
К чему стремился? Ведь комфорт — не счастье,
И не любовь все то, о чем журнал.
Моё прозрение, кто выживет, не красьте
На кровью павших писанный мурал.
Волна все выше — как хрусталь прозрачна:
Шарлаховый маячит неба вид.
Там призраки танцуют — вроде мрачно,
Но между нами как туман мой стыд.
Припев:
Без Бога, знаем, нам не до порога.
Волна все ближе — но не ближе Бога.
Прижал гитару, сердцем чтоб согреть —
До конца света обречен я петь.
***
СТИХИ ПАВШИХ
Истуканы прут на нас.
Внимайте, акробаты!
Нам нужна поэзия,
Не нужны нам плакаты.
Капли крови ангелов —
Звезды для поэтов.
Без смартфонов в бой пойдем,
Как с песней Егор Летов.
Их умом нас не понять —
Думы им бездумны.
Победит поэзия —
Поэтов фронт безумный.
По канату нам идти —
Бездна лжи не спит под нами.
Сверху — отчий ветерок,
А внизу — чужой цунами.
Широка страна моя
Не от ширпотреба.
Нам поэзия важна —
Важнее даже хлеба.
Истуканы прут на нас.
Внимайте, акробаты!
Нам нужна поэзия,
Не нужны нам плакаты.
По канату нам идти —
Бездна лжи не спит под нами.
Сверху — отчий ветерок,
А внизу — чужой цунами.
Широка страна моя
Не от ширпотреба.
Нам поэзия важна —
Важнее даже хлеба.
Припев:
Пули стихли, стих боец …
Мы, павшие, лихи́.
Смерть для нашей вечности —
Бессмертные стихи.
***
Как жить нам теперь, ну как!
Тридцать лет я спал, промолчал,
Когда звал Сатана всех на бал.
Танцевал, танцевал, танцевал,
Пока огнь дымком весь мой стал.
Как жить нам теперь, ну как?
Я знаю — ты скажешь: дурак.
Стравил нас радужный Кащей.
Заходи ко мне в мавзолей.
Мой протест кукушкою спет —
Одному мало мощи для “нет”.
Хочу встать, но закатан в бетон.
Шеф-петух мне вручает жетон.
В трубке мира теперь я дымлюсь.
Как огнь уж не подымусь.
Дохлый мир, удушья покой
И трусливо долгий застой.
Как дальше жить мне, ну как?
Средь панических боевых нет атак.
Друг с другом разделяя свой страх,
Отступаем в могилах, в гробах.
Я не кукла и я не царь —
Я обреченный любить гусляр.
Я в пустыне друзей бедуин
И палимый злой ложью павлин.
Взломай меня, нервный мой срыв!
Разорви в клочья, ядерный взрыв!
По кусочкам мне снова сложить
Свою жизнь и родиться, чтоб жить.
Припев:
Своей искрой зажги, чтоб не млел,
Чтоб не только во снах летел.
Звездных птиц моих гнёзда зажги,
Чтоб воскрес я, Господь, как Ты.
***
ЭЙ ВЫ, ЖЕНУШКИ! ЭЙ, МУЖИЧКИ!
Эй вы, женушки,
Эй, мужички!
Научились мы плавать
Как рыбки во лжи.
Ложь всю глотаем,
Омываем тела.
Во лжи и мечты,
И наши дела.
На прибыль надежда.
На совести — жгут.
Доверяем той правде,
О которой нам лгут.
Да, это чудо,
Что не все мы бомжи.
Но богаты настолько лишь,
Насколько во лжи.
Наши дети в сетях.
Учителя их вруны.
Вроде как люди,
Вроде с Луны.
Эй вы, женушки,
Эй, мужички!
Научились мы плавать
Как рыбки во лжи.
Оживут скоро кости.
Вернется мой дед.
Скажет: нет, сынок, пал я
Не за этот ваш бред.
Одним словом правды
Взорвет весь квартал.
Белым светом костей
Ослепит всех, кто врал.
Истину лишь сможет
С ним вместе зреть,
Кто готов за нее
Сто раз умереть.
Эй вы, женушки,
Эй, мужички!
Научились мы плавать
Как рыбки во лжи.
Припев:
Война — это страшно,
Но не страшнее той лжи,
За которую мирно
Убиваемся мы.
***
ПРИНЦЕССЕ ИЛОНЕ ДОНЕЦКОЙ
Памяти 6-ти летней Илоны Ольховой, погибшей 01.09.2023
Построил песочницу папа
Принцессе Илоне родной.
Ждал хоть словечко одно,
Но осталась она немой.
Взяли её из детдомa —
В надежде, что заговорит.
Не знали, что в день роковой
К принцессе снаряд прилетит.
Шесть лет она молчала,
Играла тихо — без слов.
И вдруг сквозь безмолвия годы
Её осколочный зов:
“Папа!” — любви полон шепот,
Как “Отче наш”, ей умирая.
В слове “папа” — вечность надежды
И миг присутствия Рая.
Одно слово — и стало теплее,
Развеялся ужаса дым.
Смерть претворил Бог в чудо
Словечком “папа” одним.
Первое и последнее слово,
И в океан впадает река —
Одно слово, как слово “Победа”
На все будущие века...
Папа... Папа...
Припев:
Пусть всегда будут мама и папа,
Пусть всегда нам детей любить.
И меня дети папой назвали,
Пусть для них мне вечно жить.
***
ФРОНТ — ЭТО ЛИНИЯ ЖИЗНИ
Рассказ добровольца
В холодильнике мерз мой ужин.
Кот у мышки компа заснул.
Спать и или есть безоружному?
Издали — взрывов гул.
Злость, что мне делать с тобою?
Не в силах что-либо менять.
Не готов я ни к плену, ни к бою.
Ни любить смел, ни воевать.
Такой вот ненастоящий
Я стал тут в надежде дожить
Хоть до искорки, капельки счастья,
Чтоб на миг все забыть и не ныть.
Злость, что мне делать с тобою?
Не в силах что-либо менять.
Не готов я ни к плену, ни к бою.
Ни любить смел, ни воевать.
Вдруг прилет по балкону соседа…
Покурить просто вышел он…
Рядом внук у мёртвого деда.
Во мне взрыв как распятого стон.
Через день я стал добровольцем.
Через месяц — бился в боях.
Со смертью меняли мы кольца,
И жизнь началась моя.
Я счастлив, прострелен что дважды —
Друзей собою спасал.
Счастье теперь миг мне каждый.
Без войны я бы счастья не знал.
Припев:
Фронт — это линия жизни,
С вечности волосок,
Счастья кровавые брызги,
Звезд божественный ток.
***
В МИРЕ ЛИШЬ ОДИН НАРОД — РОЗЫ
В мире только один народ —
Люди, точнее — розы.
На одном языке они любят,
Одной солью засолены слезы.
На каком языке любовь
Своих бабочек ажурных обучает?
На каких языках собаки
По белу свету бегая лают?
Не сжигайте народам их книги —
Бросьте в пламя лучше меня:
Мои кости сгорят лучисто,
На латышском хрустально звеня.
Сгорит Достоевского кость,
Сгорит кость Ивана Крылова —
У Бога на арамейском
Их читать буду снова и снова.
Не бойтесь — пойте на русском:
Я иконы на русском пишу.
А когда слишком поздно ложусь,
На тувалуанском во сне дышу.
Ведь в мире лишь один народ —
Люди, точнее — розы.
На одном языке они любят,
Одной солью засолены слезы.
Припев:
Читаю историю Риги.
Спасайте русские книги!
Подумай: из нас кто спасётся,
Когда боли вулкан их взорвётся!
Kaspars Dimiters, РАДУЙТЕСЬ! МЫ НАША ПАМЯТЬ https://nebruks.bandcamp.com/album/--6
Альбом посвящен актрисе Вии Артмане —
к пятнадцатилетию ее пребывания в вечности.
Фильм об открытии альбома "ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ РОДИНУ"
> https://www.youtube.com/watch?v=H5DHAf9Gnng
Открытие альбома состоялось в Риге 23 апреля 2024 года на Покровском кладбище на "Сцене вечности" моей матери, актрисы Вии Артмане (в крещении Елизавете) .
Это по счету мой шестой русский альбом, вышедший с начала июля 2022 года.
Благодарю вас, друзья!
Kaspars Dimiters
– – –
МОИ РУССКИЕ АЛЬБОМЫ
“Я латыш, украинец и русский, и ...” — 11.10.2022.
“Война за детские души” — 11.12.2022.
“Я вас люблю” — 08.03.2023.
“Внимание! Говорит война!” — 05.06.2023
“Радуйтесь! Мы наша память” — 11.10.2023
“Верните мне мою Родину!” — 23.04.2024
----------------------------------------------------
Тема из к/ф "Родная кровь"(1963)
> https://www.youtube.com/watch?v=aBn4_nee7Fs
Композитор Вениамин Баснер "Мексиканский танец".
Светлая память двум великим артистам - Вии Артмане и Евгению Матвееву...
___________________________________
157540
Сообщение отредактировал Михалы4 - Вторник, 11.06.2024, 17:54 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 16.06.2024, 12:42 | Сообщение # 2827 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Как дивный сон мне память выдала верхи
Из жизни той, теперь уже, пожалуй, древней,
Когда меня с утра будили не стихи,
А птичий крик, летящий звонко над деревней.
Под громкий смех мужчины шли на сенокос,
А я, юнец, в своей заштопанной рубашке,
Бежал к пруду гонять назойливых стрекоз,
Ловить ужей и гладить пальцем их мордашки.
Посмотришь вверх, а там уж солнце высоко!
Отпустишь змей – душа ещё непогрешима.
Летишь домой, где баба Люба молоко
Нальёт в стакан из жизнь видавшего кувшина.
И с юных губ стерев рукой молочный след,
Тянусь к пиалке за баранкой и конфетой...
Эх, знать тогда бы, что спустя десятки лет
Я буду чаще вспоминать о жизни этой.
***
Вся наша жизнь несовершенна,
Как песня летняя кукушки.
Но кто-то ищет утешенье
Душе потрёпанной в пивнушке.
Сидят с бокалами страдальцы:
Актёры, грузчики, поэты...
Не замечая, как сквозь пальцы
Летит не дым от сигареты,
А уплывают в никуда
Года. Прекрасные года!
***
Не всем дано понять в моей стране,
Что значит жить годами на войне.
Сдержав в себе волнение и страх,
Бежать в подвал с ребёнком на руках.
Прикрыв его, кричащего, спиной.
А вы детей видали с сединой?
Которых бы от шороха трясло?
Не видели? Ну что ж, вам повезло!
* * *
Между мною и войной –
Меньше часа по прямой.
От войны и до меня –
Залп ракетного огня.
Здесь, на западе страны,
Сёла в коконе войны.
И с разорванным лицом
Хата матери с отцом.
***
Два года не ведаем сна и покоя...
Уснёшь ли, когда рядом с домом бои?
Атаки на город по матушке кроя,
Сидим, притаившись, как те воробьи.
Колотится сердце, вздуваются вены,
Заметив на небе белёсый надрез.
И стало привычным под звуки сирены
От смерти бежать в незнакомый подъезд.
За счастье увидеть от уха до уха
Улыбки на лицах друзей и родных.
Но мы, белгородцы, не падаем духом,
Хоть нет от обстрелов у нас выходных.
Какие б ещё не обрушились беды,
Мы вынесем их, как бывало не раз!
И в день неизбежно грядущей Победы
Не скроем промокших от радости глаз.
***
Поведай, Русь моя святая,
Душа покоя не даёт:
Что жизнь настала непростая
Народ наш скоро ли поймёт?
Гуляют жители столицы,
Спешат на море в отпусках...
А здесь, на западной границе
Ведут сражение войска.
А здесь снарядами разбиты
Десятки русских деревень.
И местный житель от обиды
Клянёт Москву и ночь и день
За то немое равнодушье,
С которым вешали Христа.
За то, что там считают глушью
Войною стёртые места.
***
В ЗЕМЛЯНКЕ
Разрывы с каждым днём становятся всё ближе.
Укрылись под землёй и просто ждём рассвет.
Пригревшийся у ног щенок консерву лижет,
Как будто до войны ему и дела нет.
Буржуйка горяча. Кипит походный чайник.
Товарищ у стены сопит который час.
Пугливый мотылёк, прибившийся случайно,
Притих на потолке, уставившись на нас.
Не хочется вставать, гнетёт усталость тело.
Вот так бы и сидел в землянке на пеньке.
Да только есть приказ, а по-простому – дело,
Которое решит лишь палец на курке.
Допит горячий чай, докурена махорка.
Прижат бронежилет застёжками к груди.
И слышно как рассвет, коснувшийся пригорка,
Невольно говорит: «Ну что, боец, иди!»
Не встретишь на войне судьбы своей афишу
И нечем усмирить волнение в душе.
Сползают небеса от боя к бою ниже,
Да так, что их рукой касаешься уже.
* * *
Село на краешке Руси.
Обычный дом. Печурка. Столик.
Мужик жене: «Не голоси!
Вернётся наш сынишка Толик.
Чего расклеилась с утра?
Приснилось может что, дурёха?
Налить водички из ведра,
Пока опять не стало плохо?
Ну хватит, милая, сполна!
Услышат местные «сороки».
Да, тьфу... Подумаешь, война –
На пару месяцев мороки.
Придёт и женим наконец
Его на Зинке из аптеки.
Наваришь к свадьбе холодец...
Давай, суши на щёчках реки.
Успеешь, милая, внучат
Утешить ночью в колыбели.
Они ещё перекричат
Всех нас у новогодней ели!»
Не слыша слов, рыдала мать,
К своей груди прижав иконку,
Не зная даже, как сказать,
Что им прислали похоронку.
***
НУ РАЗВЕ ХОДЯТ В ПАРКИ НА ВОЙНЕ?
Мечтаю я сегодня о простом –
По парку прогуляться не спеша.
Почувствовать, как шепчется с листом
Моя немножко грустная душа.
Казалось бы, банальность и пустяк –
Сидеть, читая книгу, на скамье.
Но всё не так. Теперь уже не так.
Ну разве ходят в парки на войне?
А до него совсем рукой подать,
Минуты три по улице идти!
Но страшно мне в том парке умирать,
А может быть вообще на полпути.
И я смотрю в разбитое окно
Из комнаты, где вечный полумрак,
На чёрное, горелое пятно
В том месте, где когда-то был наш парк.
***
ГЛЯДИТ РОССИЯ В ПЕРЕКРЕСТЬЕ
За то, что не осталось чести,
За то, что враг наполовину,
Глядит Россия в перекрестье
Который год на Украину.
Уже давно шмальнуть бы надо,
Согнав нацистских кур с насеста.
А мы всё пробуем прикладом
Поставить им мозги на место.
***
БЕЛГОРОД 16.03.2024
Люди с утра торопились на выборы...
С неба ракеты горящими глыбами
Падали кучно, неся разрушения.
Нас, белгородцев, считая мишенями.
Доля секунды и есть попадание –
Сгорбились мирно стоявшие здания,
Вспыхнуло чьё-то авто у обочины.
Алою стала земля Белгородчины.
* * *
У костра бойцы сидят,
Разговор не клеится.
Поутру был жив бурят,
А теперь… Не верится.
Разгорается в груди
У солдат пожарище.
Хоть буди, хоть не буди –
Крепок сон товарища.
Что ни день, то на краю –
Так всегда с разведкою.
Скольких он спасал в бою
Верной пулей меткою.
А теперь в одном строю
Павших в ополчении.
Нынче даже не поют
Соловьи вечерние.
Хоть огонь костра погас,
Парни не расходятся.
За бурята, за Донбасс
Тихо Богу молятся.
***
Пьёт горячий кофе парижанка,
Немка едет с книгой на метро.
А в России, в Новой Таволжанке,
Женщина с ранением в бедро.
Им то что? Война от них далече.
Вновь зайдут под вечер в ресторан.
И плевать на то, что нас калечат
Танки их демократичных стран.
Дам совет тем дамочкам – вяжите
Кофты, шапки, варежки, пальто.
И когда в подвалы побежите,
Не кричите: «Русские, за что?»
* * *
Друг на друга дни похожи.
Стены Родины трещат.
Знаем, что учил Ты, Боже,
Всех врагов своих прощать.
Всё бы так, да жалость в сердце
Нам отныне не слуга,
Раз уж русского младенца
Мир считает за врага.
***
СВОДКИ
Этой ночью опять не уснёт старый пёс Аполлон,
Хоть усталость заметна в его неспокойной походке.
И, прижавшись к ногам, по-собачьи расплачется он
От разрыва вдали... Ну а после, из утренней сводки,
Как ни в чём не бывало мы снова прочтём имена
Тех, кто всё же уснул... навсегда этой про?клятой ночью.
Жаль, не всем удалось осознать то, что эта война
В каждом списке имён оставляет для нас многоточие.
***
МУЖИК ИЗ РОССИИ
От войны, как от хмеля,
Ликовала Европа...
Алой кровью потея,
Вышел он из окопа.
Не бежал и не гнулся
В направлении дота,
Где не раз огрызнулся
Голый ствол пулемёта.
Наблюдали осины,
Наблюдало полроты,
Как мужик из России
Шёл на звук пулемёта.
Сжав в ладонях гранаты,
С широченной спиною,
Молодой, неженатый,
Обручённый с войною.
Думал ли о спасеньи? –
Как и все здесь, пожалуй.
Поражённой мишенью
Грудь его задрожала.
Он упал на колени,
Не добравшись до дота.
Но пошла в наступленье
Та, неполная рота.
В огнестрельную драку,
Окропляя мундиры,
Шли солдаты в атаку
За своим командиром.
Будут помнить осины
И бойцы из пехоты,
Как мужик из России
Вёл в атаку полроты.
***
СТАРЕЦ
У старца как-то раз спросили:
«Какой мы крест всю жизнь несём?»
А он в ответ: «Сберечь Россию
Нам надо, дети, вот и всё!»
***
КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ВОЙНА
В тот самый день, когда закончится война,
В веках восславив подвиг русского солдата,
В календаре возникнет Памятная дата,
А вместе с ней родится горькая вина:
За то, что мать давно смирилась с сединой,
За тех друзей, кому война сомкнула веки.
За вдовий плач соседки где-то за стеной.
За хмурый взгляд из глаз прохожего-калеки.
За то, что мы сирот упрятали в приют.
За каждый дом от рук фашистов пострадавший.
И за торжественный над площадью салют,
Когда в стране немало без вести пропавших.
Засыплет время все воронки во дворах
И сердце рваное с утратами смирится.
Как вдруг в сознание ворвётся дикий страх,
Что это всё однажды может повториться.
***
Возле ног дымит огромная воронка,
За спиной горят равнины и холмы.
"Да, тепло встречают нас!" – промолвил Ромка,
Внук героя неоконченной войны.
Ромке с виду лет, пожалуй, восемнадцать,
Но с войной который год уже на "ты".
Русский он, вот и решил с врагами драться,
Чтоб сжигать, как дед, немецкие кресты.
И, смахнув с лица рукою капли пота,
Запихнув в АК последний магазин,
Ромка выкрикнул: "А ну, вставай, пехота!
Что ж, и мы теперь давайте подерзим!"
Пленных брать команду нынче не давали,
Ни к чему кормить бездушное зверьё!
Шли в атаку мы, ложились и вставали
Не за орден, за Отечество своё!
И пока ведут нас в бой такие Ромки,
В чьих глазах пылает праведный огонь,
Не сломить Россию! А её потомки
Будут петь о Дне Победы под гармонь!
Евгений Николаевич Харитонов https://vk.com/stihi_kharitonoven
___________________________________________________
157748
Сообщение отредактировал Михалы4 - Воскресенье, 16.06.2024, 12:43 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 19.06.2024, 15:20 | Сообщение # 2828 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Тёркин с нами - 1.
От автора.
Момент тревожно сжат,
Резвится Булава,
Бескровные звучат:
Слова, слова, слова...
Но как же мало фраз
И текстов боевых,
А ждут их - как Указ
В редутах фронтовых.
Уже Бородино,
Полтава, Сталинград -
Взывают к нам давно,
И нет пути назад;
А там на передке -
Конкретный ждут приказ,
Как силу при рывке,
Как сокровенный Глас.
Сердца раскалены,
Кровь хлещет через край,
Но цели не ясны,
Мал смыслов урожай.
Услышим ли пароль -
Как клятву наконец;
Разбух удавом тролль,
Где Истины боец?
Где пламенная речь,
Персон духовных - цех,
Способные зажечь:
Не часть, не страту - Всех?!
Слова нужны сейчас -
В предельной полноте,
Как семь последних фраз -
Христовых на кресте.
Смеётся Сатана -
Поправ Благую Весть,
Но Господу хвала -
Язык великий есть.
Он в короб соберёт -
След каждого из нас,
И Меру в нём найдёт:
Иван, Ахмет, Тарас.
Могучий Великан -
Прими же и мой взнос,
Чтобы Спасенья план -
В правах своих возрос.
Идейной новизной -
Нам души окропи,
А мой текст целевой -
Иди к бойцам, иди.
***
Тёркин с нами-2.
Отвечая на запрос
Не с конца, не с середины,
Не с начала, не в проброс,
Рисовать начал картины -
Отвечая на запрос;
На запрос души солдатской,
Того стойкого бойца,
В ком исконные гнездятся -
Тайны русского ларца;
Скрытый силы драгоценность -
Ларчик русскости хранит,
И явить той сути ценность -
Дух истории велит:
В новых гранях осмотревшись,
Как солдат на передке,
Дух, реальностью одевшись,
Держит мир на волоске.
По - другому разбудить -
Разум человеческий
Не сумел, и мастерить
Начал встречу с вечностью.
Он на выбор предлагает:
В хаос мрака поворот,
Или скромно намекает -
На вселенский разворот.
Разворот к благому миру,
Красоте и смыслам,
Но свои ориентиры
У детей нацизма.
Бездны псы, кровавой тучей -
В дверь истории стучат,
Внутри сечи неминучей -
Русский рубится солдат.
Бьётся страшно, но что важно -
РАЗДЕЛЁННЫЙ ВО ВРАЖДЕ;
Обе стороны отважны,
Только те - уже не те.
И назвав наш слепок русским,
Дань корням его отдав,
Говорю ему по - русски:
Ты обманут, ты не прав.
Ты геройством тёмный силы -
Лицемерно наделён,
От истоков отчей жилы -
На сегодня, отчуждён.
Присягнув враждебным силам,
Память общую поправ,
Ты припал к ручьям постылым -
От корней своих отпав.
Да, мы вместе поглумились -
Над истоками судьбы,
Только мы остановились,
Вас же - вынесло с резьбы.
Слова ненависти вашей:
Ватник, орк, рашист, русня - -
Из расизма полной чашей,
Черпаешь ты зря.
Правды нет в его навете,
Перспективы нет,
И нацизму на планете -
Высший дан Запрет.
Ты напрасно руку вскинул -
Перед силой злой;
От неё народ отхлынул -
Крымскою волной.
И не трать на козни сил,
Крым презрел кривляку,
Когда тот заголосил:
"Русских на гиляку!"
***
Тёркин с нами - 5. стой!
Первые шаги начать -
К нашему здоровью,
Я решил, пустив в печать -
"Тёркина" сегодня.
Он являл собой черты:
Василя и Васи,
Простоты и высоты -
В общей ипостаси.
Только если, украинец -
Зеркало моё,
Враг тебе тот пехотинец,
Значит - не твоё.
Если чужд тебе ментально
"Тёркина" герой,
Изгоняй его тотально,
И на этом стой.
Стой на ордерах Бандеры,
Злобности слепой,
Стань над русским изувером -
Убивай, и стой.
Стой на практике забвенья
Повести родной,
И причастных общей сени -
Забывай, и стой.
Стой на мове, твоё право -
Стиль языковой,
Слова русские лукаво -
Изгоняй, и стой.
Стой на том, что порождает
Зуд толпы слепой,
Тех, кто с дьяволом играет -
Воспевай, и стой.
Стой на принципах нацизма -
Принятых тобой,
Тиранию деспотизма -
Поощряй, и стой.
Стой на ненависти к брату -
Ставшею "святой",
То назло, а то за плату -
Ненавидь, и стой.
Стой на зависти бессильной,
Клевете любой;
Дух на нас земли могильной -
Насылай, и стой.
Пену мнений несерьёзных
Возгоняй отстой,
Больше мифов одиозных -
Порождай, и стой.
Православные заветы
Растопчи с толпой,
Чуждой веры амулеты -
Нацепи , и стой.
Стой на всём, что только можно
Тёмной взбить волной,
Низ людей корми безбожно -
Ублажай, и стой.
Отрекайся от Победы
С большей быстротой,
Сноси памятники дедам,
Сноси все, и стой.
Но, трухлявое стоянье -
Изо лжи растёт;
Только общность покаянья -
Нас с тобой спасёт.
Да, мы начали Его,
Ты не ухмыляйся,
А подумай и в своё -
Лоно возвращайся.
Завершив размежеванье,
Говорю, любя:
Впереди у нас - братанье,
Не усердствуй зря.
Здесь сказал я больше вдвое -
Бывшему собрату -
Что врагом стал, остальное -
Русскому солдату.
***
ТЁРКИН С НАМИ - 10 .
(Перед боем).
В полосу годины горькой -
Не в тусовочном турне;
Добровольно Вася Тёркин -
Появился на войне.
И не то, чтобы Василий
Приключения искал,
Нет, мотив его усилий -
В нём глубинно замерцал;
Замерцал, как знак тревоги,
Как сомнений всех финал;
И услышав Зов дороги -
Тёркин вещмешок собрал.
И с такими же, другими -
Прибыл воин в новый мир;
Мало слов сказал пред ними -
Утомлённый командир.
В первой встрече перед строем
Он всегда твердил одно:
"Завтра вы сыны, герои,
А сегодня вы - никто;
Ваших судеб мне не надо,
Каждому своё;
У противника цэ - зрада,
У нас свал - и всё.
Свалите - туда дорога,
Этим и гордитесь,
Но с медалями потом -
Мне не попадитесь.
Завтра те, кто встанут в строй -
Под армейской крышей,
О повестке целевой -
Нужное услышат.
Кто себя любить осУжден -
Сам с собою и любись;
Мне балласта здесь не нужно,
С смирно! Вольно! Разойдись!"
Строй равненья тормоза -
Резко колыхнул,
Комбат Тёркину в глаза -
Пристально взглянул;
Он "делА" к нему прибывших -
Раньше прочитал:
Бойцов опытных, из бывших -
По анкетам знал.
Тёркин же уйдя в сторонку -
Размышлял, как жить:
Продолжать со смертью гонку,
Или отложить?
Но не долго шла борьба
Внутренних мотивов,
Командирские слова
Взяли за загривок:
"А комбат - то молодец,
Экий "провокатор",
Воль и родственных сердец -
Идентификатор:
Напоследок крутанув
Цепкие сомненья,
Этим ходом подтолкнув
К крайнему решенью".
И дилемму наш боец
Разрубил досрочно:
Его место ныне здесь -
Остаётся точно.
Нету худа без добра,
Всё уже случилось,
А назавтра кутерьма -
Сходу закрутилась.
***
ТЁРКИН С НАМИ - 15 .
(В бою, целиком).
Словно хрустнуло Творенье:
Взрывы, стоны, лай команд,
Грохот, мат, столпотворение -
Посреди всего комбат;
Грозен видом и спокоен,
Убедителен и скор,
Из железа словно скроен,
Растерявшимся - укор.
Все команды отчеканил -
Яростно: тому, тому!
Глаза в Тёркина уставил
Обращаясь, вдруг к нему:
"Вы кто, Тёркин?" Тот назвался.
"Всё понятно, ну так вот:
В окруженьи оказался -
Третьей роты, первый взвод.
Нужно к ним прорваться как - то,
Кого сможете - забрать!
Получилось так по факту -
Больше некого послать.
Командиры все: кто ранен,
Кто смотался, кто убит;
Масса есть ещё заданий,
Отовсюду враг грозит.
Знаю, ты боец бывалый -
Думаю не подведёшь;
Бери танк и пару САУ,
Верю брат - людей спасёшь.
Ещё бЭтэры, два краза,
Прорывайся и назад.
Действуй сам, не жди приказов,
Вот такой тебе расклад;
К сожаленью нет пехоты,
Путь бронёю проломи;
Видишь сам, полно работы,
Бери технику и жми.
ДРГ, обстрелы, мины -
Будет всё наверняка,
Рви вперёд, держите спины
И в уме держи БК.
Могут вас накрыть и грады,
Нет гарантии никаких,
Путь туда через засады
И обратно через них".
Тёркин! Дорогой, включайся!
Вот колонна, принимай,
Путь покажут, выдвигайся,
Всё понятно? Выполняй!
"Есть!" Рванулся Тёркин с места,
В дело вовлечённый
Оценив задачу, средства,
Принял строй вручённый..
На рычащую колонну,
Бросил взгляд намётанный,
Прижал к шее микрофоны,
И помчали соколы!
Выполняя суть приказа,
Все засады обошли;
Прорвались. Но только КрАзы,
И три бЭтэра дошли.
Танк и САУ прикрывая,
Обеспечили проход;
Где - то в поле догорая,
Свой закончили поход.
Три расчёта боевых -
Огненное жало,
Людей тёплых и живых -
Заживо пожрало.
Мёртвым памяти сиянье,
Их на небе приютят,
А живым нужно стоянье,
Упадёшь - не пощадят.
Проскочили слава Богу,
Но бывает на войне -
Спешишь нашим на подмогу -
Глядь, а там уже - оне.
Развернулись! Время движет!
Загружают все тела:
Кто там ранен, кто не дышит -
Мама всех их родила;
Она ждёт его родного,
Сына - кровь свою домой,
И конечно ждёт живого,
Но вернётся не любой.
Оба КрАза до предела:
Мёртвые, живые в ряд,
Рвёт назад свершив полдела -
Весь израненный отряд.
Вновь со смертью игры в прятки -
Эстафета началА;
С фланга вдруг, из-за посадки -
Выплывают два ствола.
Мягкой поступью кошачьей
И с угрозой целевой -
Напрямую ставят значит,
По простому - на убой.
И пока второй зверюга
Разворачивал бока,
Первый танк, гляди бандюга,
Уже замер для плевка.
Словно Змей Горыныч харкнул,
Пасть, гад, пламенем утёр,
КрАЗ огнём ревущим гаркнул,
Вновь плевок и вновь костёр.
Нервы тут и ледяные -
Страшной болью закипят,
Когда братья боевые -
На твоих глазах горят.
Когда твой товарищ лучший -
Не в бреду, а наяву,
С беспощадным равнодушьем -
Превращается в золу.
Разразился в небе чёрном -
Жуткий вопль: "Братки горим!"
На спасенье обреченных -
Все рванули с брони к ним.
И живых, кого сумели -
В броске праведном спасли,
Хоть осколки рядом пели -
Нагибая до земли.
Бой неравный продолжался;
Что там бой, расстрел в упор,
Небрат гордо приближался -
Зафиксировать террор.
Словно кашляя с досады -
БТРы застучали,
Но в предвкусьи нашей зрады -
Враги бойню завершали.
Лупит точно сила вражья -
Первый БТР в огне,
У второго вовсе башня -
Разметалась по земле;
Третий занырнул в канаву,
Там же весь живой народ,
И к ним явно для забавы -
Недруг бодренько ползёт.
Спасло то их в этом зле -
От смертельной квоты,
Что у братьев во Христе -
Не было пехоты.
Танк конечно ого - го,
И стреляет метко,
Но найдётся для него -
И своя конфетка.
Сохранился БТР -
Где лежали ПТУРы,
Ну и наш легионер -
Взял такую дуру.
Тёркин - воин ещё тот,
Даром не пугает,
Он и "Конкурс", и "Фагот"
До кишочков знает.
Быстро выволок игрушку,
Осмотрел, собрал, навёл,
Отпустил на волю тушку -
И повёл, повёл, повёл.
Запустил её не зря -
Бойцы оценили,
И второго упыря -
С РПГ добили.
На войне идёт охота:
Не убьёшь, тебя казнят;
Глядь, на них из вертолёта -
Хлопцы щирые глядят.
У двери уже толпятся,
Стволы веером торчат,
Нет, постойте укробратцы -
Внизу тоже не стройбат.
Борт уверенно снижался,
Но средь прочего БК,
Ненароком завалялся -
Неплохой ПЗРК.
Один комплекс, больше нету,
Предложить его кому,
Кто направит в цель ракету?
Только Тёркин, лишь ему.
Деловито взяв бандуру -
Подготовил всё на раз,
Знал вполне аппаратуру -
Применял уже не раз.
Тёркин никогда не мыслил -
Однокровцам навредить,
Но здесь случай так промыслил:
Быть убитым иль - убить.
О прощеньи помолившись,
Направляет к людям смерть,
И как - будто рассердившись -
Полыхнула неба твердь.
Пусть рассудит всё Всевышний -
После схватки: их и нас,
А сейчас, для боя лишний -
Вниз посыпался спецназ.
Боец замер, наблюдая -
Как жрёт смерть таких как он,
Как жизнь яркая, большая -
Вмиг теряет весь резон.
Вопрос взвился пресловутый:
"Душа, кем ты создана,
Ты предпослана чему - то
Или здесь ты не нужна?.."
Кто к разгадке этой Тайны
Ближе подойти сумел:
В бойне выжил кто случайно
Или те кто в ней сгорел?
Нам неведомо покуда,
Здесь и Тёркин не у дел;
Он - убив, из смерти блуда -
Вырвал тех, кого сумел.
Но он думает над этим -
И чем дальше, тем сильней;
Может быть ещё ответит,
Русский - прочих не глупей.
А пока солдат умелый -
Прибыл в роту, доложил;
Худой, страшный, обгорелый -
Первый выход завершил.
Сдал спасённых санитарам,
Слёзы вытер втихаря,
Направляясь к кашеварам,
Тёркин думал: "Всё - не зря"
Значится бой вёл умело -
Рога року обломав,
Совершил большое дело -
Саму смерть в бою поправ;
Значит прибыл он не даром -
Людей жизни спасены,
Вот таким друзья макаром -
Влился Тёркин в мир войны.
В мир войны? А что такого?
Здесь скажу со знаньем так:
В кругу мира боевого -
Нам без Тёркиных никак.
***
ТЁРКИН С НАМИ - 23.
ПЁС МИРОТВОРЕЦ
Как - то к брустверу окопов
Псина подошла;
Заявившись от укропов,
Тёркина нашла.
Тот нимало удивившись,
Виду не подал;
К уху гостьи наклонившись
Что - то прошептал.
С той поры пёс умудрялся -
В двух краях подъесть:
Пообедав здесь, старался
Там - за ужин сесть.
И всегда с тоской смотрел
Он в момент возврата,
Словно бы сказать хотел:
"Как же так ребята?
Чем брат старший заболел,
В какой грех сорвался,
Что на этот беспредел
Взял и подписался?"
Так, меняя гарнизон,
Бегал по друзьям;
Был бы человеком он,
Налили б сто грамм.
Он к окопам подходил,
Спрыгивал и шёл
В тот блиндаж где Тёркин жил,
Словно кто навёл.
На позициях известно -
Вредно кучьковаться:
Прилетает повсеместно -
Можно и нарваться;
Но такого молодца
Все смотреть ходили;
Эмиссара мира - пса
Гладили, кормили.
Как - то раз один затейник
Кознь предположил,
Когда что - то за ошейник
Тёркин заложил.
На стихийную планёрку
Мигом собрались;
Нешутейные разборки:
"Что, да как? Колись!"
В ситуации такой
Что же остаётся?
Стал герой - антигерой;
Тёркин признаётся:
"Нет тут тайны никакой,
Просто перед нами
Брат воюет мой родной,
Фронт столкнул нас лбами;
Дальше видели расклад:
Пёс меня узнал;
Я к ним пару лет назад
В гости приезжал.
Братом эмиссар и послан
В наше авеню;
Я уже в бинокль после -
Разглядел родню.
Обменялись дважды мы
Бытовой фактурой;
Вот такие братаны,
Вышли процедуры.
И ещё подробность есть:
Нас четыре брата -
Двое там и двое здесь,
Но в живых полштата."
Все стоявшие вокруг,
Разошлись вдыхая:
"Извини за кипишь друг,
Остальное знаем"
Так по кругу пёс гулял,
Став звеном братанья,
И никто не проверял
Тёркина посланья.
А пока он так ходил
Полных две недели,
Бог окопников хранил -
Замерли потери.
Но когда могильный взнос
Жанр войны просил -
На нейтралку полз наш пёс,
Полз, и там скулил.
И собачий слыша стон
Затихала битва,
Словно стон был и не стон,
А небес молитва.
В пацифизме упрекать
Кто - то станет строго,
Но о мире помечтать
Дайте хоть немного;
Не спешите этот слог
Отторгать с презреньем:
Пёс от братьев, смерть как мог.
Гнал своим смиреньем.
Раздадутся голоса
Здесь наверняка:
"Примиренья полоса -
Гибельна пока,
О братании сейчас -
Говорить зловредно",
Но смиренья ипостась -
Входит в Путь победный.
Как же входит? Да вот так -
Нравственным дыханьем,
Она тушит злобу драк
Зрелостью страданья;
Опыт наш, как не крути,
Без страданий бледен,
Но раздорному пути -
Путь иной соседен;
Путь смирения - в любви
Где - то рядом ткётся,
Он, как землю не мертви,
Ленточкой пробьётся.
Скажут: "Сроду не у дел
На войне смиренье",
Но и здесь Тёркин имел
Собственное мненье...
Продолжение следует
***
Имея законченный текст, и уже выступая с ним перед теми, кому он интересен, я никак не мог написать центральную сцену - встречу братьев ставших врагами. И вот недавно мне попалась музыка, которую многие из вас слышали в фильме ГОРЯЧИЙ СНЕГ. Но тут я услышал её отдельно, в чистом виде.
Она потрясла меня! Это не просто гениальное музыкальное сопровождение картины о героизме наших отцов и дедов, это уже и о тех, кто делал этот фильм, и это - послание нам. Это о сегодняшнем дне, в ней соединилось ВСЁ!
Музыка вывернула меня наизнанку... С 2.17 я плакал, а с 2.37 рыдал.
И сюжет встречи братьев был продиктован сразу и до деталей.
Спасибо советской и русской КУЛЬТУРЕ, а значит и русскому духу!
Найдите и послушайте эту МУЗЫКУ! (Лучше на хорошей аппаратуре, найдите в интернете и ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРОСЛУШАЙТЕ...Клип же - есть на моей странице в Контакте https://vk.com/id580938292?z=video580938292_456240024 и в Ок https://ok.ru/profile/571252858395)
***
А вдруг
Особых нет заслуг,
Но всех зову, а вдруг...
Николай Берсенёв 2 https://stihi.ru/2023/07/09/3928
__________________________________________
157819
Сообщение отредактировал Михалы4 - Среда, 19.06.2024, 15:22 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 23.06.2024, 19:42 | Сообщение # 2829 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Рассвета светлая полоска…
Россия. Росы. Россыпь звёзд…
В поля сбегающий откос…
И расставанье у погоста…
Неистребимо. Сердцу близко.
Старинный мраморный фасад
и тихий «полуночный» сад.
И лагеря… и обелиски….
Родное. Памятно до боли:
клик отлетевших журавлей,
от пушкинских «Покой и воля»
к рубцовскому «Звезда полей»
В часы вражды и неустройства
спасали Русь во все века
сыны «Бессмертного полка» –
святое праведное войско
***
В ПОИСКАХ СМЫСЛА
Понять бы замыслы Творца…
Непостижим… Недосягаем…
Судьбу как данность принимаем,
но в Чудо верим до конца…
Дерзнуть – дотронуться до звёзд…
Очнуться «на краю у бездны»,
в тот миг, как кто-то неизвестный
смахнёт с ресниц дождинки слёз…
Кто это Чудо сотворил?
Быть может, Он – Создатель вечный,
кто нам, наивным и беспечным.
и Свет, и Слово подарил.
Потом Христа благословил
на помощь «страждущим и сирым».
«Не сотвори себе кумира», -
Христос апостолов учил…
Посланник Неба вновь и вновь
дарует людям в утешенье
сиянье звёзд и вдохновенье,
и Свет Познанья, и любовь!
***
Всё нестерпимей, мучительней
жажда «единственных» слов.
Ветер, не смей перечитывать
притчи несбывшихся снов.
Не вороши беззастенчиво
кипу забытых страниц.
Ведь и невзрачные птенчики
вдруг превращаются в птиц…
Что-то в стихах незаконченных
было. И – есть. Может быть,
новые смыслы, пророчества.
Вспомню – и вытяну нить.
Может, в нетронутом ворохе
скрыты основы основ
и озаренья, и сполохи
самых «единственных» слов.
***
О БРЕННОМ И ВЕЧНОМ
О. П.
Избранник муз в часы удач,
когда судьба в затылок дышит,
навстречу славе мчится вскачь,
своих друзей почти не слышит.
Едва успеет человек
постичь судьбы предназначенье,
как Время, ускоряя бег,
прикажет «Стоп!» в одно мгновенье.
Не передумает, хоть плачь.
Утешит: «Уповай на Вечность»
И тоже понесётся вскачь
через миры и бесконечность.
Как хрупок мир и краток век!
Кому-то снова это бремя
нести в надежде на успех
и Вечность. Так диктует Время
***
ЧТО НАМ СУЛИТ БЕГУЩИЙ ВЕК?
Лихие бешеные вихри
меняют вечный лик Земли.
А люди, поклоняясь «цифре»,
себя зачислили в «нули».
Стандарт… Кредиты… Ипотека…
Что нам сулит бегущий век?
Земля – обитель человека,
мечта – надёжный оберег.
«Ах, нейросети… нейроразум!»
Умерьте неуместный пыл!
Вы не задумались ни разу,
кто «сети» мыслить научил?
Увы! «Нет в мире совершенства».
«Экс-гегемон», держась за власть
и за всемирное главенство,
готов полмира обокрасть.
И льётся кровь, и гибнут дети…
И плачут ангелы в тоске…
И прирастают нейросети …
А мир висит на волоске…
***
Опять сгустились клочья Тьмы
над обезумевшей планетой.
Придётся вновь посланцам Света
вступить в сраженье за умы.
Чтоб бесовщина и Содом –
смрад европейского фашизма –
не погасили пламя жизни,
не отравили отчий дом.
Пусть вспомнит ненавистный враг
про нашу доблесть и отвагу,
Как в 45-ом над рейхстагом
Советский развевался флаг.
Отчизна светлая моя,
пусть это снова повторится!
Пусть у людей светлеют лица –
воспрянет Русская земля!
***
В ЕДИНСТВЕ – СИЛА!
Не сразу разглядишь впотьмах,
где яма, где – дорога…
Схлестнулись насмерть Свет и Мрак
у нашего порога.
Посланцы Тьмы тенёта ткут
на гибель Мирозданью
и одураченных ведут
как жертву на закланье.
В «Галичине» точили нож
и сыпали проклятья.
А мы прощали брань и ложь
«советским бывшим братьям».
Нас много – «миллионы нас!»
Несметны орды «бесов».
Но с нами – Харьков и Донбасс,
Каховка и Одесса.
И Небо… Армия и флот –
союзники России!
За ними – Правда и Народ.
В единстве – наша сила!
***
КАПУСТНЫЙ БАБУШКИН ПИРОГ…
Любовь к родному пепелищу…
А. С. Пушкин
Врасплох застала ностальгия:
Пришла, и села на порог…
Приснились лица дорогие,
капустный бабушкин пирог.
Моё родное захолустье!
(рвалась отсюда на простор).
Рябина уронила бусы
на серый старенький забор…
Здесь живы прежние привычки:
в морозы ездить по дрова,
оставить сала для синичек,
и свадьбы ждать до Покрова.
Зимой – сугробы до подмышек,
буксует трактор поутру.
А летом половодье вишен
смывает зимнюю хандру.
Так привыкаешь понемногу,
и оставлять всё это жаль.
Но непроезжая дорога
манит, зовёт в чужую даль…
А там дежурит ностальгия.
Уже уселась на порог.
…………………………………
Застолье. Лица дорогие.
Капустный бабушкин пирог…
***
Наше время – осевое.
Сбилась ось координат...
Словно пары к аналою
страны выстроились в ряд.
По команде Пентагона
учинив кровавый пир,
шлют орудий эшелоны
уничтожить «русский мир».
Наше время – роковое.
Наступил возмездья час.
Призвала Отчизна к бою
за Россию, за Донбасс.
И за всех, кто эти годы
бился с демонами Тьмы,
чтоб избавились народы
от «коричневой чумы» .
Чтоб не стать вассалом Штатов,
в пасть Европы не упасть,
не позволить ордам НАТО
захватить над миром власть?
Значит, мир переустроить
вновь России суждено.
Наше время – осевое,
Судьбоносное оно.
***
СЛАВЯНСКИЕ РУЧЬИ…
Славянские ль ручьи
сольются в русском море,
оно ль иссякнет –
вот вопрос?
А. С. Пушкин
Дыханье смрадное войны
коснулось рубежей Отчизны:
в Украйне бесы правят тризну
по убиенным без вины.
Нам предназначено судьбой –
стать волонтёрами славянства,
когда «прозападное» чванство
народы гонит на убой.
Нас породнили на века
ещё языческие боги
и «непроезжие» дороги,
и первородство языка.
Сегодня вражеская рать,
в «демократическом» экстазе,
живые ниточки и связи
родства стремится разорвать.
Воспряла Русская звезда!
Но «русскость» снова не в фаворе:
а вдруг сольются в русском море
ручьи славянства навсегда?
***
Русь – непрочитанная книга.
Всё «непонятна… мудрецам».
Свои пудовые вериги
никак не сбросит до конца.
Идёт на жертвы «ради братьев» –
такой назначен ей удел.
Угрозы сносит и проклятья
тех, кто затеял передел.
За нами – праведность и сила,
наш крестный путь в чреде веков,
малюсенький кусочек сини
в прорехе серых облаков.
За нас заступники – святые.
Их посылают Небеса.
Светла останется Россия.
«И расточатся врази вся»!
***
ПОКА ИДУТ ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ…
Песок времён струится золотисто.
Бегут-бегут песочные часы.
Запомнят все события и числа.
Запомнит – и поставит на весы…
Беспечно ветер вечности уносит
в беспамятство былые времена.
Но как в стерне забытые колосья,
через века всплывают имена.
На глиняных табличках, изваяньях
богов, царей, героев прежних дней,
и в свитках – отголосках тайных знаний,
их сохранил безвестный грамотей.
Не вздумайте от фактов отмахнуться,
как мулы от назойливой осы.
Не вычеркнуть ни войн, ни революций.
пока бегут песочные часы.
Песок времён без устали струится.
Безжалостны песочные часы.
Запомнят и события, и лица.
Запомнят – и поставят на весы…
***
…как наше слово отзовётся…
Ф. Тютчев
Всё то, что вызрело в ночи.
что долго мучило и ныло,
как птица в створку, постучит:
«тук-тук». Чтоб сердце не застыло.
И сокровенные слова
в плену мелодии певучей,
чуть неуверенной сперва,
сольются в музыке созвучий…
Они нахлынут невзначай -
окно на кухне распахнётся,
из чашки выплеснется чай.
И кто-то рядом рассмеётся…
А то, что вызрело в ночи,
как птица в створку, постучит
и в чутком сердце отзовётся…
Всё то. Что вызрело в ночи…
***
У ТИХОГО ПРИЧАЛА
Вода спокойна и прозрачна…
Я постою на берегу -
былую радость сберегу –
посторожу свою удачу.
Ах, не мешайте! Помолчите,
оберегая и храня
дыханье радостного дня
и тайны маленьких событий.
Вот долгожданное мгновенье:
мальчишка на исходе дня
купает красного коня.
Мираж? А, может быть, знаменье…
Скучает лодка у причала…
Мерцают камешки на дне…
Удастся ли сегодня мне
перелистать мой путь с начала?
И вспомнить, как рассвет встречали
с тобой, мой незабвенный друг.
Царит безмолвие вокруг…
Стою у тихого причала…
***
Промчусь как малый астероид,
и Время заровняет след.
Но кто-то, всё-таки, откроет
забытый томик на столе.
Найдёт любимые страницы,
перечитает не спеша.
Былая радость возродится,
и успокоится душа.
Живое сердце чутко вздрогнет
от самых сокровенных строк.
Пусть не теперь, пусть не сегодня:
судьба сама назначит срок.
Промчится в небе астероид.
А здесь, на ласковой Земле,
однажды кто-нибудь откроет
забытый томик на столе…
Алевтина Григорьевна Терпугова
__________________________
157919
Сообщение отредактировал Михалы4 - Воскресенье, 23.06.2024, 19:45 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 27.06.2024, 20:14 | Сообщение # 2830 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Победа Второй не бывает.
Бывают под номером войны.
Вторая была Мировая.
Но памяти будем достойны:
Пусть Третья над миром витает–
Победа Второй не бывает.
Отцы это знали и деды:
За Первую бьёмся Победу!
***
Пой, серенькая птичка соловей!
Уже кусты топорщатся листвой.
Пей воду в ручейках хрустальных, пей!
И песни свои радостные пой!
Ты так же сам бесхитростен, как мы.
И так же первозданен и открыт.
Мы – дети Вдохновенья и Зимы.
И серенькие мы, как ты, на вид.
А в нашем сердце – Высь и Красота!
А на земле свечою – белый Храм!
И наши заповедные места
Вам не отнять, поскольку: «Аз воздам!»
А в нашем сердце – пастбища пространств,
Сияние и звёзд, и куполов!
А в нашем сердце, не понятном вам,
Скрещенье ликов и бессмертье слов.
И никогда Россию вам не взять!
Отец и сын стоят, рука в руке,
Во всех веках, где Родина и Мать–
Одно и то же в русском языке.
И мы не знаем памяти другой.
И Заповедей лучше иже с Ней.
Уже кусты топорщатся листвой.
Пой, серенькая птичка соловей!
***
ШКОЛЬНОЕ
У одуванчиков время такое короткое.
Лучшее время – Июнь! Выпускные балы!
Класс мой десятый,
мы нынче невиданно кроткие.
Взрослые платья, как белые ночи, белы.
Мальчики наши—
влюблённости наши несмелые.
Девочки наши—
красавицы. Не описать.
Бал выпускной. Одуванчики белые-белые.
Жизнь впереди. Что готовят её полюса?
Четверти века хватило,
чтоб заново встретиться.
Класс мой десятый,
ты держишь сегодня ответ.
Как одуванчики, лысины мальчиков светятся.
Внуки у девочек. Девочкам за сОрок лет.
Жизнь продолжается с неотвратимыми «завтрами»,
С молниеносными сменами «будет» на «был».
Вася Буянов теперь, говорят, с космонавтами!
Витя Махоткин подался давно на Вуктыл!
Ната Архипова, кто бы подумал! – в геологах!
Пыстина Галка давно в кандидатах наук!
Двадцать пять лет с того дня,
как окончили школу мы.
Двадцать пять лет было встретиться нам недосуг.
Учителя ничего не забыли из прошлого.
Учителя, мы пришли на свидание к вам.
Трудные дети,
мы кажемся все вам хорошими.
Чистые люди, вы кажетесь лучшими нам.
Класс мой десятый,
стремительна жизнь и неистова,
Но поклянёмся хоть раз собираться в году.
Где, одуванчики время цветка серебристого?!
Класс мой десятый, встречайся хотя б на лету.
***
Молодо-зелено. Вырасти велено.
Вырасти? Только в кого?!
Выросла в дерево. Но не поверила:
Я ли хотела того?
Прежде не ветви качались, а веточки.
Корни рвались из земли.
Но родились-народилися деточки.
Корни под землю ушли.
Крона короной всё тянется к облаку,
Чтоб прогуляться вдвоём.
Чтобы пройтись, словно солнышко, по небу,
Листьями слиться с дождём.
А на земле со мной дерево около
Зорко меня сторожит.
То в поднебесье запустит вдруг сокола.
То под землёй задрожит.
Там, глубоко под землёю, сплетаются
Корни, зачем – промолчу.
И оторваться мне не получается.
Да и сама не хочу.
***
НО ПРОХОДЯТ ГОДА…
Памяти нашей мамы
О.К.Мирошниченко-Кулагиной
А когда по душе побежали то мысли, то блики,
Захотелось на море, считай, уже в тысячный раз.
Где граничит оно с Океаном, конечно, Великим.
Там на острове Русском и мама моя родилась.
Потому и качают меня и слова, и зарницы.
Потому-то и снятся солёные сладкие сны.
Потому и кружАт надо мною знакомые птицы.
Я не белая чайка, зато белоснежны они.
Но проходят года, и меня заметают собою.
Океан далеко. И ко мне не торопится встречь.
И я письма пишу своей маме на небо седьмое,
Чтоб она не забыла и там нашу русскую речь.
Наша русская речь и на острове Русском всё та же.
Только остров сегодня не остров уже, а большак.
Но мне мама во сне ту же старую сказку расскажет,
Ни Чуковский уже не расскажет её, ни Маршак.
***
Ужель доразвивались до пустот?
До пустоты Души, Любви и Веры?
До пустоты Примеров и Красот?
Но были же всегда нужны Примеры.
Неужто зря Господь, прости, Господь,
Неужто Ты, и вправду, видел силу
В нас, в ком идею побеждает плоть,
А вечное бессмертие – могила?
Ужель всему развитию – тоска
Награда и спасение, и выход?
Не верю. Верю в правду простака
И в свет звезды. И в ритм—на вдох и выдох.
А верю в полный искренности взгляд.
И в теплый хлеб, и в золотые ставни
Рассвета, что, как много лет назад,
Всё золотыми быть не перестали.
А верю в друга, даже если он
И дрогнул в чём-то: он же не из стали.
Не верю, что живём в Конце времён.
А верю, что в самОм Времён Начале.
И в Господа я верю. И в себя.
Иначе, для чего на свете я?!
***
Не завидуйте этим, в парадных мундирах, Героям!
Ведь за ними Война и песок, пермешанный с пеплом!
Но отдайте по праву им честь: они бОльшего стоят,
Чтобы Родина наша и выстояла, и окрепла.
Не завидуйте мамам Героев, ушедших навеки.
Эти мамы – из стали и нежности. Наши молитвы
Им помогут окрепнуть, коль совесть крепка в человеке.
Коли наши молитвы любовью и верой повиты.
Не завидуйте нам! Нас самих ещё ждут испытанья:
Нам придётся проверить себя на отвагу и силу.
Но нам выпала Честь на высокое это страданье—
Жить, а если придётся, и жизнь положить за Россию!
***
СЕДЬМОЕ МАЯ 2024
Признания ждать устали мы-
Что всё, мол, у вас – не так.
Неужто только при Сталине
Весь мир замирал нам в такт?!
Но вот в мировой распутице
Русь миру велит: « Замри!
МЫ дарим планете ПУТИНА,
Чтоб Землю вернул к любви»
***
А любовь – это крест. С ним по жизни идти,
Но другой она быть не должна.
Хоть скрывай — не скрывай, хоть свети-не свети,
За неё ты заплатишь сполна.
А когда – не сполна, то она – не любовь.
А тогда и зачем начинать!
А любовь – это крест. Ты, и правда, готов?
Не спеши, чтобы правду узнать.
***
ПОСТСКРИПТУМ БЕСКОНЕЧНОСТИ
Памяти Анатолия Федулова
Ты со мной учился быть мужчиной,
О котором женщина мечтает.
Лучшее твоё досталось сыну.
И ему чего-то не хватает.
И его жена научит тоже
Стать и терпеливей, и нежнее.
Женщины, но будем осторожней,
Раз и мы чего-то не умеем.
***
ЖДИ МЕНЯ, КАК И Я ТЕБЯ ЖДУ
Памяти Анатолия Федулова
А теперь, дорогой, о тебе.
Время стало сплошным, без отсчёта,
Как единая строчка в судьбе.
Только жизнь растерялась чего-то.
Дети выросли. Внуки растут.
В мире борются Дело и Зависть.
Не печалюсь, что нет тебя тут:
Я с тобою и не разлучаюсь.
Всё по-старому. Только эпох
Продолжается столпотворенье.
Погляди, ты ведь там же, где Бог,
Чем закончатся стихотворенья?
Как продолжатся судьбы Земли?
Что с детьми и с Россиею будет?
И не бойся, как есть говори.
Ты же знаешь: мы русские люди.
Жди меня, как и я тебя жду.
Бог поможет, не зря он Мессия,
Лишь шепни ему: мы из России.
И я сразу к тебе подойду.
Надежда Мирошниченко
___________________
158282
Сообщение отредактировал Михалы4 - Четверг, 27.06.2024, 20:15 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 28.06.2024, 19:49 | Сообщение # 2831 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| "О законах относящихся до веры Православной. Касательно Православные веры обряды и установления дa пребудуть как и ныне ненарушимы во веки по преданиям Апостольским, oпрeдeлeниям Вселенских соборов, правилам св. отец и указаниям прaвoславных царей и императоров, наипаче же блaжeнные и вечно достойные памяти предместников нaших Всероссийским венцом yвeнчaнных монархов от рук православных.
Прочия же разноверия исповедующие подданные Poсcийскогo скипетра да наслаждаются тишиною и cпoкoйcтвиeм под ceнию Правослaвия и нa всяком языце да слaвят Бога, дaрoвaвшегo Poссии святое просвещение.
Свободоверие неугнетающее: всякий присягает по обряду своего закона."
(НОВОНАЙДЕННЫЙ ТРУД ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ, ЕКАТЕРИНА II - ПИСЬМА И ТРУДЫ - I. ЖУРНАЛЬНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ - 1. Русский Архив.)
Песня на стихотворение Екатерины Второй, написанное ею в Крыму в 1787 году
> https://www.youtube.com/watch?v=4EcaO24pYfg
Вскоре после присоединения Крыма, императрица Екатерина посещала полуостров.
Там она сочинила стихотворение, которое так и осталось мало кому известно, но мы с помощью хорошей нейросети смогли сделать из неё песню.
Слова оставили как есть - всё её, Екатерининское.
«Лежала я вечор в беседке ханской
«В средине бусурман и веры мусульманской.
«Против беседки той построена мечеть,
«Куда всяк день пять раз иман народ влечет.
«Я думала заснуть, и лишь закрылись очи,
«Как, уши он заткнув, взревел изо всей мочи.
«В тот миг мой сон изчез; иман иль бык мычит?
«Спросила я вскоча. Нет, с башни там мулла кричит,
«Татарин отвечал, изо рта вынув трубку;
«Дым лезет с низу вверх, как будто грецку губку
«Наполнила вода, равно табашна вонь;
«И из беседки той поспешно гонит вон,
«Вельми досадно мне, что дым был чрезвычайный,
«Ищу причины я, случай необычайный!
«Татарин не один, лежит их много тут,
«Они вокруг меня как пчелы к меду льнут.
«Вокруг беседки той орда их кочевала
«И из любви ко мне тут близко ночевала.
«О Божьи чудеса! из предков кто моих
«Спокойно почивал от орд и ханов их?
«А мне мешает спать среди Бакчисарая
«Табашный дым и крик; но, впрочем, место рая;
«Иль не помнит кто нашествий их на Русь,
«Как разоряли все, как наводили трусь?
«Хвалю тебя, мой друг, занявши здешний край,
«Ты бдением своим все вяще укрепляй».
Екатерина II. Неизданное стихотворение императрицы Екатерины II / Сообщ. Г.В. Есиповым // Исторический вестник, 1886. – Т. 23. – № 1. – С. 248-249.
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 01.07.2024, 12:59 | Сообщение # 2832 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| С. Климкович:
«Бойтесь разбудить русского. Вы не знаете, чем кончится для вас его пробуждение. Вы можете втоптать его в грязь, смешать с дерьмом, насмехаться, унижать, презирать, оскорблять.
И в тот момент, когда вам покажется, что вы победили русского, уничтожили, ошельмовали на веки вечные, стерли в порошок, вдруг произойдет что-то необыкновенное, удивительное для вас. Он придет к вам в дом. Устало опустится на стул, положит на колени автомат и посмотрит вам в глаза.
Он будет вонять порохом, кровью, смертью. Но он будет в вашем доме. И тогда русский задаст вам вопрос: "В чем сила, брат?". И именно в этот момент вы тысячу раз пожалеете, что вы не брат русскому. Потому что брата он простит. А врага — никогда. Французы помнят. Немцы знают...
Русский живет справедливостью. Западный обыватель — лживыми брифингами и лукавыми пресс-конференциями.
Пока жива в его сердце справедливость, русский поднимется из грязи, из мрака, из ада. И вы ничего с этим поделать не сможете».
_________________________
Милые заморские соседи,
Сытые, вальяжные, как боги,
Не будите Русского медведя.
Пусть он мирно спит в своей берлоге.
Не мешайте царствовать и править,
Есть и пить, покуда сердце бьётся.
Вы себе не можете представить,
Чем для вас всё это обернётся!
Вы уже не раз его пинали,
Унижали, посыпали пылью,
На берёзе Русской распинали,
Жгли огнём и в омуте топили.
И когда уверенность в победе
Доводила вас до сладкой дрожи,
Рык утробный русского медведя
Раздавался вдруг у вас в прихожей.
Что ж вам, братцы, дома не сидится?
Так и тянет, прилетев на запах,
Щедрую Российскую землицу
Взять и отобрать у косолапых!
Сколько лет мыслишкою лукавой
Ваши переполнены газеты,
Мол, "какое мы имеем право
На одну шестую часть планеты!?"
Мы сюда пришли по божьей воле,
Честь свою ничем не замарали.
И не вам судить о нашей доле!
Мы своё богатство не украли.
Наши нерушимые основы –
Паруса, полозья да подковы,
Беринги, Хабаровы, Дежнёвы,
Ермаки, Поярковы, Зайковы.
Дамы, господа, синьоры, леди,
За черту ступая ненароком,
Не дразните Русского медведя:
Ваше баловство вам выйдет боком.
Вы его обманете стократно,
В кабаке обчистите до нитки,
Ведь у вас любая милость – платна,
Ваши боги – золотые слитки.
Ваше кредо – разделяй и властвуй,
Ваша правда – это правда Силы.
Вы привыкли восседать над паствой,
Неугодных одарив могилой.
А вот Русский в каждом видит брата,
Не приемля скаредность и лживость.
Для него всего важнее – Правда,
А всего дороже – Справедливость.
Потому со дна любого пекла,
Где никто другой не сможет выжить,
Русский вдруг поднимется из пепла,
Из трясины и дорожной жижи.
Выветрит угар кровавой битвы,
В чистом роднике омоет очи,
Пред иконою прочтёт молитвы
И придёт к вам в дом однажды ночью.
Весь пропахший порохом и кровью,
Поведя вокруг усталым взором,
Он замрёт у вас над изголовьем
И в глаза посмотрит вам с укором.
И пока вы свет не погасили,
Спросит он, былое подытожив:
-Ты зачем пришёл ко мне в Россию?
Или я тебе чего-то должен?
Вы поймёте, что пришла расплата.
Но платить, как оказалось, нечем.
Русский бы простил, наверно, брата.
Только ж вы не брат ему, а нечисть.
И душонку, сжавшуюся в плоти,
Теребя под хмурым взглядом гостя,
Вы тысячекратно проклянёте
Глупую идею «Дранг нах Остен».
Жаждущие новых территорий
Для бейсбола, регби или гольфа,
Почитайте парочку историй
Про Наполеона и Адольфа.
Поумерьте пыл парадной меди!
Отвечать за глупости - придётся!
Не будите Русского медведя.
Может быть, тогда и обойдётся...
***
Мы русские
"Мы русские - какой восторг!"
А.В.Суворов
Один чудак с лицом фальшиво-грустным,
«Ютясь» в салоне своего «порше»,
Сказал: "Мне стыдно называться русским.
Мы – нация бездарных алкашей."
Солидный вид, манера поведенья –
Всё дьяволом продумано хитро.
Но беспощадный вирус вырожденья
Сточил бесславно всё его нутро.
Его душа не стоит и полушки,
Как жёлтый лист с обломанных ветвей.
А вот потомок эфиопов Пушкин
Не тяготился русскостью своей.
Себя считали русскими по праву
И поднимали Родину с колен
Творцы российской мореходной славы
И Беллинсгаузен, и Крузенштерн.
И не мирясь с мировоззреньем узким,
Стараясь заглянуть за горизонт,
За честь считали называться русским
Шотландцы – Грейг, де Толли и Лермонт.
Любой из них достоин восхищенья,
Ведь Родину воспеть – для них закон!
Так жизнь свою отдал без сожаленья
За Русь грузинский князь Багратион.
Язык наш – многогранный, точный, верный –
То душу лечит, то разит, как сталь.
Способны ль мы ценить его безмерно
И знать его, как знал датчанин Даль?
Да что там Даль! А в наше время много ль
Владеющих Великим языком
Не хуже, чем хохол Мыкола Гоголь,
Что был когда-то с Пушкиным знаком?
Не стоит головой стучать о стенку
И в бешенстве слюною брызгать зря!
"Мы - русские!" - так говорил Шевченко.
Внимательней читайте кобзаря.
В душе любовь сыновнюю лелея,
Всю жизнь трудились до семи потов
Суворов, Ушаков и Менделеев,
Кулибин, Ломоносов и Попов.
Их имена остались на скрижалях
Как подлинной истории азы.
И среди них как столп -старик Державин,
В чьих жилах кровь татарского мурзы.
Они идут – то слуги, то мессии, -
Неся свой крест согбенно на плечах,
Как нёс его во имя всей России
Потомок турка адмирал Колчак.
Они любовь привили и взрастили
От вековых истоков и корней.
Тот - русский, чья душа живёт в России,
Чьи помыслы - о матушке, о ней.
Патриотизм не продают в нагрузку
К беретам, сапогам или пальто.
И коль вам стыдно называться русским,
Вы, батенька, не русский. Вы – никто.
***
Недельная сводка
Понедельник. Как без мата
И воинственных манер?! –
Кучу офицеров НАТО
Сжёг в Одессе «искандер».
Словно в бодром ритме танца
Враз нарушив антураж,
Все – и чехи, и британцы –
В ад к Бандере шагом марш!
Вторник. Финны вдруг решили,
Резко перейдя на Вы,
Что немного поспешили
Отделиться от Москвы.
Магазины все закрылись,
Рестораны и кафе.
- Как же мы поторопились!
Просто аутодафе!
В среду было не до пьянки -
Кто-то выдернул запал:
Глобал Хоук, наглый янки,
В море Чёрное упал.
Он летал себе, как дома,
С кучей прочей мелюзги…
На спине металлолома
Отпечаток…от ноги.
Вот четверг добавил проседь
И вселил в элиту страх –
Штатовский авианосец
Получил ботинком… в пах!
Пусть запомнят паразиты,
Эта западная моль, -
Море Красное хуситы
Твёрдо взяли под контроль.
Пятница – конец работы
Для бандеровских персон.
Зачехлили пулемёты
И покинули Херсон.
Всюду грязь и экскременты,
Как Гоморра и Содом.
Жгли весь вечер документы,
А к утру спалили дом.
А в субботу, кверху пузом,
С удивленьем на губах,
Куча жаренных французов
Путешествует…в гробах.
Их к хохлам на смерть отправил
«Грозный вождь» Макролеон.
То, что нет войны без правил, -
Не догадывался он.
Воскресенье – это отдых.
Но пока что не для нас.
Непростые нынче годы.
И об этом наш рассказ.
В понедельник, вторник, среду,
Ночью, утром или днём –
Мы не отдадим Победу!
Вот тогда и отдохнём!
***
Учкуевка
Враги удила закусили!
Недуг этот неизлечим.
Америка бьёт по России!..
А мы почему-то молчим.
Как хитрый, коварный охотник,
Нахально жужжащий, как шмель,
Над морем парит беспилотник,
Ракеты наводит на цель.
С бесчисленных спутников НАТО,
Плывущих в космической мгле,
Спускаются координаты,
Чтоб жахнуть по Русской земле.
Гудят самолёты и танки,
Нахально у самых ворот.
Всем этим командуют янки
И купленный натовский сброд.
Учкуевка. Троица. Полдень.
Случайность? А, может быть, рок?
Над пляжем – кассетные бомбы,
Как дьявола смачный плевок!
Израненных крики и стоны…
А ночью – мерцанье свечи.
Коварный удар Вашингтона…
А мы почему-то молчим…
***
22 июня
От Бреста и до Подмосковья,
Расплавившись в летней жаре,
Как быстро окрасились кровью
Две двойки на календаре…
Невидимым лезвием острым
Распорота вмиг тишина:
По радио – «Братья и сёстры…»
И страшное слово – «Война».
Она б не сегодня, так завтра
Вломилась бессовестно в дом.
Но беды приходят внезапно.
И верится в это с трудом.
Вчера – выпускной до рассвета.
А ныне, как с новой строки,
Уже гимнастёрки надеты,
К винтовкам примкнуты штыки.
Эх, знать бы, какие невзгоды
Придут в наш отеческий край.
Четыре, без малого, года.
И это – с июня по май!
В какую безумную схватку
Пришлось нам ввязаться всерьёз,
Чтоб двойки сменить на девятку,
Омытую реками слёз.
***
А в Херсоне холера
Захватила просторы,
Словно высшая мера
Для бандеровской своры.
Заразились убийцы
Изнутри и снаружи.
Видно, пили водицу
Всем отрядом из лужи.
Киев нагло лукавит,
(Ничего нет смешного),
Чтоб холеру представить
В виде тифа брюшного.
Только это – химера,
Пепси-кола без газа!
Вам что тиф, что холера,
Что чума, что проказа.
Зло клокочет в холопе,
Как в зверье оголтелом!
Вы всё ближе к Европе
И душою, и телом.
В древнем вензеле строчек
Бесконечны примеры,
Что Европа – источник
И чумы, и холеры.
***
Хохлы, не будет «перемоги»!
Всё это – сказки и мираж.
Так что берите в руки ноги -
К границе с Польшей – шагом марш!
Для многих бегство будет плюсом -
Редчайший шанс продолжить род.
Европа отдала весь мусор,
Что там ржавел не первый год.
Мечтали западные Крезы
О поражении Москвы.
Но это старое железо
Уже закончилось, увы.
И даже мыслить непристойно
О «мощи» западных руин.
Европа не готова к бойне,
Как и заморский бабуин.
Мы слышим реплики из мрака:
«Спектакль окончен! Не рыдай!»
И только гнусная макака
Хрипит гнусаво: «Дай! Дай! Дай!»
Коль караван сошёл с дороги -
Неутешителен итог!
Хохлы, не будет «перемоги»!
Вас однозначно проклял Бог!
***
Рассказ бойца
Окопы. Воскресенье. Тишина.
Мы не стреляем. Укры не стреляют.
В посадке их позиция видна,
И нас лишь сотни метров разделяют.
Один из наших, парень заводной,
Кричит, вдыхая воздух полной грудью:
«Привет, хохлы! Сегодня выходной!
Быть может, в этот день стрелять не будем?»
Тот край обычно отвечал огнём,
Жужжали пули в бреющем полёте.
И вдруг в ответ: «Давайте отдохнём!
И если вы серьёзно – мы не против!»
Вновь оживился резвый паренёк,
И диалог продолжился по-русски:
«Давайте вместе проведём денёк!
У нас есть самогон, но нет закуски!»
На фронте не расскажешь обо всём,
Что жизни неожиданно спасало…
«Ну, хорошо! Мы сало принесём.
А то не пьётся самогон без сала!»
Весь день, всю ночь – до слёз, до вспухших вен -
Курили, говорили, песни пели…
А утром хлопцы попросились…в плен.
Ну вот и слава Богу! Уцелели!
***
Тут – Закон, там – условные правила.
Тут – права, там – подачки в кредит.
Мы в процессе изгнания дьявола.
Только он не спешит уходить.
Сотню лет он костями жонглирует,
Обирая весь мир до белья,
И командует, и регулирует,
И суёт всюду нос, как свинья.
Как ни жить, разделяя и властвуя,
Сея ненависть, зависть и смерть,
Каждый раз возвышаясь над паствою,
Как скалы неприступная твердь!
Но скала эта горем изъедена,
И грозится разрушиться в прах.
Важно, чтоб справедливость немедленно
Оказалась в надёжных руках.
Сколько стран друг на друга натравлено,
Обезглавлено, разделено,
Недоверием, злобой отравлено,
Обескровлено, разорено!
Но и дьявол страдает деменцией.
Поскользнулся – и вся недолга!
Вот тогда-то в пылу конкуренции
Мы ему обломаем рога!
***
Наш язык
Наш язык – продолжение той сокровенной молитвы,
Что свела воедино разрозненные племена.
Восхитительным гимном звучала в преддверии битвы
И на подвиг святой сыновей вдохновляла она!
Наш язык – от рождения каждому данное имя,
В коем всякая буква имеет свой царственный смысл!
Оттого искаженье его языками иными
Изменяет судьбу вплоть до смерти, тюрьмы да сумы.
В дни великих побед и в жестокие годы гонений,
Каждым звуком своим в обрамлении смеха и слёз
Наш язык приносил нам божественный дар откровений,
Изначально ленивую мысль возвышая до звёзд!
И цедя иноземную речь сквозь славянское сито,
Отметя шелуху, мы в грядущее строили мост!
Чем богаче и гибче язык – тем мудрее Носитель!
Чем изысканней цель – тем активней работает мозг!
Наш язык разорвал древних правил громоздкие клети,
В гордом взлёте Сознанья стряхнув ожерелья оков!
Не случайно в словесных баталиях прошлых столетий
В нём легко растворились десятки других языков!
Наш Великий Язык драгоценнее прочих наследий!
Это парус на мачте и дующий в спину зюйд-вест!
Из томов словарей и бесчисленных энциклопедий
Можно запросто соорудить не один Эверест!
Но когда вместо шумных каскадов и брызг водопада
Остаётся в наследство гнилой, полувысохший ров –
Скудоумье Народ превращает в послушное стадо,
А людей, не желающих мыслить – в ничтожных рабов!
Так не дайте ж иссякнуть Ключу в годы смут и брожений!
Не позвольте ничтожествам храм языка разорить!..
А иначе, друзья, вы достойны любых унижений,
Если вам всё равно, на каком языке говорить.
Константин Фролов-Крымский https://stihi.ru/avtor/poet56
_____________________________________________
158508
Сообщение отредактировал Михалы4 - Понедельник, 01.07.2024, 13:00 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 05.07.2024, 14:23 | Сообщение # 2833 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Разговор с небом
Слово сильное соколом
Над душой пролетело моей,
И оно зазвенело во мне,
Как серебряный колокол.
И так душу неровно сводило –
Этот голос мне был незнаком,
Словно небо со мной говорило
Металлическим языком.
* * *
Был человек.
Был. Верил, бегал, ждал.
Был здесь.
Вдруг вышел весь.
Мы думали – он проиграл
как пешка.
А умер… ферзь.
* * *
Снова кажется, ты здесь и не здесь,
со мной и не рядом.
Снова по земле холод стелется,
Земля вся морозом пенится,
На крышах снег вырастился
искусственным садом.
Во дворе три дерева было – белыми стали,
Белыми стаями с них птицы слетали,
снежинки слетали,
От ветра на землю ледышками падали
и пропадали...
Ужели и вправду,
ты в этом морозе жив от моего дыхания?
«Тепло ль тебе, девица, хочешь согреться?» –
Это я слышу, как ты в моем сердце
Шепчешь слова прощания.
* * *
Ты помнишь, как наши деды
В туманности Андромеды
Открыли сто новых звезд.
Сначала лепили макеты,
Затем пускали ракеты
И думали, что всерьез
Космические эшелоны
Потянут с собой вагоны
Красивых и сильных людей.
Отстроят они заводы
И выведут новой породы
На Марсе ручных лошадей.
Так думали и не знали,
Что звезды не те засияют
На новой одежде солдат.
Воюют внуки со внуками,
Семью оставляют в муках
И ночью не грезят, а спят.
* * *
Мысли – атомы,
Темные дни,
Танк за танком,
Земля пустая.
Мы на этой земле одни,
Я и ТЫ – человечья стая,
Мы построили целый мир,
Будет дом, а за домом горка,
Потянулся на руки сын –
Первый сын и зовут Егорка.
Так мы грелись живым огнем,
Руки – камни,
Глаза – иголки,
Мы на этой Земле втроем
Одиноки, как серые волки.
* * *
Ваши дела – блохи,
скачут от результатов,
Тянутся ахи, вздохи,
Время катает вату.
Время почти разбило
Вас в группы по интересам,
Принцы ездят в шестерках,
Принцессы – на мерседесах.
Время – такая сила!
Льются часов ковши,
Если невыносимо всё,
стало невывозимо всё,
очень невыводимо всё:
Ваши дела – вши.
* * *
Срок вымиранья ни больше
ни меньше,
Кто-то еще жил в Городе
Женщин,
Кроме больных собак,
Кроме самих баб,
Кто-то, кто посадил дерево,
выстроил дом...
* * *
Под утро словно мир затих,
И с этой тишиною не поспоришь –
Ее так много, хватит на двоих,
Но мне ее делить ни с кем не стоит.
Она не тишина и тишина,
В ней много мыслей собственных
И пришлых,
И судеб разных, и движений лишних,
И темноты она не лишена.
Но может статься, что когда душа
Проснется утром новой и летящей,
То чистой станет эта тишина,
Осмысленной, простой и настоящей.
* * *
Христос воскрес,
Воистину воскрес!
Взорвётся в воздухе цветок из палисада,
Я снова загляну, куда не надо,
И буду думать – только в этом грех,
А он придёт объединяя всех.
Мелькнёт рассвет на рукотворном Спасе,
Он вспыхнет словно звёзды над Донбассом,
И время засмеёт, конечно, тех,
Кто думает, что путь туда заказан.
Я положу монетку на фонтан,
Воды там нет, но есть кусты из роз,
Что выросли и не боясь угроз,
Цветут, преодолевшие войну.
И не одну из них я не сорву.
Взойдёт заря, утонет город в ней,
В пурпурном одеянии огней
Придёт Христос и мы все понимаем
Донбасс цветёт, Донецк цветёт над маем.
* * *
Насчет меня
Ты прав был и не прав
Одновременно.
Свет от огня хранится
В остывающих поленьях,
Без них мой огонек остался бы голодным,
Когда тепло внутри,
В руках остывший город
Не кажется холодным.
* * *
Начало, время, дух, весна,
Так мало нам, а хочется всё больше.
Мне кажется, очнемся ото сна
И станут наши чувства и свежей и тоньше.
И в этих чувствах, как в простой еде,
Почувствуем мы все необходимость,
Чтоб на родной раздерганной земле
Найти для этих чувств одну вместимость!
* * *
Звезда или фонарь на дальнем берегу?
Там лес всегда, как тёмная полоска,
И в нём теряются степные отголоски,
И в нём, мне кажется, что огонёк мигнул.
Речные мысли...
...Кто сейчас живёт
В той стороне,
И кто меня зовёт?
* * *
Ориентир, стою на перекате,
Стою ловлю воздушный поцелуй,
Была река, был мыс на этой карте,
И я на карте в блеске свежих струй.
Они летят, они звенят ножами,
А я пою о звездных кораблях,
О городах, веках, слезах меж нами,
О бурных и космических морях.
О прошлом – нет. О будущем я пела!
Мои стихи о новых берегах,
Стояла я – вокруг всё леденело,
А я держала уголек в руках.
* * *
Освещенные звезды – свечи
Замерцали во мне покоем,
Говорили, что эта встреча
Неслучайна была с тобою.
Горы тонут в туманной дымке,
В поле стынет вчерашний снег,
Мы с тобою, как невидимки,
В мыслях спрятанные от всех.
Мы с тобою, как незабудки,
Расцветем на лужайке-круге,
Вечность станет для нас минуткой,
Если вспомним себя друг в друге.
* * *
Со звездою в кармане
Мне не скучно пробыть целый вечер одной.
Со звездою в кармане,
Мне не страшно не верить в сегодня и завтра.
Мне не нужно идти далеко
За своею звездой.
Я куда ни пойду,
Всё равно возвращаюсь обратно.
* * *
Выберу слова
Из миллиона перспектив,
Отстаивая право быть чудачкой,
Откидывать коленца,
Стучать по трубам,
Не красить губы
И выбирать не то, что близко,
А, напротив,
что дальше.
* * *
Удивительно просто
Быть счастливой в прошедшем...
В промозглом.
Но закончилось топливо в баке
старой машины желаний.
Если всё будет ладно,
То я что-нибудь сотворю: из всего,
что люблю-не люблю,
Из воспоминаний.
Если двигатель мой не закипит, не сгорит,
Если аккумулятор не сядет.
Если всё же найду колею –
узкий путь в "далекó".
Если будет кому-то душевно
и радостно рядом...
Я залью полный бак
Словами из старых тетрадей
И пойму, что творить только
в юности было легко.
* * *
Родная земля
Не кричу,
но, выход имея для крика,
молчу.
И мой крик через голые ноги
в песок проникает:
Он уходит, стекает по коже,
по венам и дрожью,
в родные пески убегает.
Ты прости, я шепчу –
направлению не изменяю.
Крик души,
только здесь, только ей доверяю.
И дрожит
Мне в ответ родная земля:
Не такое случалось
и крики прощаю.
* * *
На дне стакана ложка съела сахар,
Звенеть бы этой ложечкой и жить,
В грядущее своё смотреть без страха,
И самой чуткой дружбой дорожить.
Я чай давно завариваю крепко
И пью, что называется «с плиты»,
И в гости не зову свою соседку,
От лишних слов так много суеты.
Но с кем бываю иногда открыта,
И кто мне дорог честностью своей,
Кто пил со мною светлый чай испитый,
Для тех не пожалею сладких дней.
© Анастасия Белоусова https://vk.com/belousovapishet
___________________________________________
158633
Сообщение отредактировал Михалы4 - Пятница, 05.07.2024, 14:25 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 08.07.2024, 11:31 | Сообщение # 2834 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| - Валентин, а пойдёмте нарежемся водки? - предложила Лена.
- В каком смысле? - не понял Валентин.
- В буквальном. - пояснила Лена. - Найдем сомнительное кафе, возьмем ледяной водки, простой закуси и потихонечку напьемся. Судя по лицу, вы не чураетесь таких развлечений.
- Какая вы необычная женщина, Лена! - восхитился Валентин.
- Обычная, Валентин. - покачала головой Лена. - Мне тоже хочется слушать про чарующий блеск моих глаз, ослепительную улыбку, о том, как я унесла навсегда ваш покой. Но я понимаю, что это все, среднестатистический мужчина может сказать только после трехсот-четырехсот грамм крепкого алкоголя. А я, после трехсот грамм водки уже вся в Валгалле и мысленно дерусь с Одином за право первой попробовать жертвенного оленя. Поэтому, весь этот романтик, безусловно в меня попадает, но не запоминается. В этом, Валентин, между прочим, чертов дуализм и трагедия существования современной женщины.
- Нууу, вы можете пропускать. Пить через одну, например. Или через две. - галантно предложил решение Валентин.
- Да щас, ***. - сказала Лена.
***
Ярак
Воистину, все попытки человека надеть несвойственную ему маску мироздание вознаграждает крепкими пинками, недвусмысленно возвращая фокус зрения человека к реальности.
Однажды в детстве мы оказались в поле в ночи. На рыбалку пошли с вечера.
Это был такой способ сорваться на ночь из дома. То есть, родители тогда в принципе понимали, что летом,с утра до поздней ночи, подростка в принципе не должно быть дома и это было в порядке вещей. Ну, не в пустыне же. Пожрет где-то. А вот, чтобы не ночевать, надо было что-то выдумывать. Рыбалка была идеальной причиной.
— Да с утра проспим, пока встанем, пока дойдем — клев уйдет. С ночи пойдем — в 4 утра будем уже тупить в водную гладь водоема.
Родители, в принципе понимали, что мужчина — это случайно выживший мальчик и не пытались регулировать стихию бесполезными запретами. Из еды с собой мы брали хлеб. И тот для приманки. Сами питались всем, что можно было спереть на полях Родины.
Были передачи, когда человека с большим ножом выбрасывают в джунглях и он там начинает выживать. Что вам сказать. Если бы у нас был такой нож, мы бы до утра построили супермаркет и кинотеатр. Наши перочинные за 90 копеек таких возможностей не давали. В ту ночь, мы на костре запекли кукурузу и «раненного гуся», которого нашел Петя. Раненный гусь – это такой гусь на вольном выпасе, который мог попасть под машину и все равно был не жилец, поэтому подростки его ощипали и зажарили на костре, чтобы не пропадал. Чтобы не ждать пока судьба сведет машину и гуся, «раненный гусь» изготавливался с помощью палки, например. Надо понимать, что эта легенда нужна была только на случай, если в поле откуда-то возьмется взрослый человек и поинтересуется где дети взяли гуся. На моей практике ни разу не случалось такой проверки, но товарищи говорили, что случается и лучше подстраховаться.
В этот вечер в Ване почему-то проснулся Д’Артаньян. Ему было неинтересно ощипывать и жарить гуся. Ему хотелось скакать в ночи на коне за подвесками. Сначала он сообщил всей компании, что к гусю непременно нужны помидоры. Нам всем хотелось мяса, а не пасленовых, поэтому мы посоветовали заткнуться, потому что до огородной бригады далеко и никакой здоровый человек не попрется в такую даль за низкокалорийной клетчаткой. Ваня сообщил, что у него недалеко тут отара и он договорится про транспорт. В общем, что помидоры с него и чтобы гуся есть не начинали без него. Заодно, мол, возьмет и соль. Всем же известно, что олени любят соль.
Мы поржали, конечно, что Ваня просто убоялся расплаты за раненного гуся и поэтому сдриснул с места преступления. Тем не менее, через какое-то время, когда гусь уже был безнадежно пересушен, мы услышали топот копыт. Сразу скажу, приближающийся топот копыт в ночи – достаточно страшный звук. Особенно для подростка, который смотрел кино про махновцев и что-то читал про всадников Аппокалипсиса. Но, появление всадника у костра – очень эффектное появление. Стремительным галопом в наш лагерь ворвались два коня. Ваня и настоящий. Эта парочка привезла почти 10 помидор и соль. Вечер обрел какую-то изысканность и антураж. Мы, мясо, клетчатка, конь и Д’Артаньян. Было, правда, очень вкусно. Ваня сказал, что попросил коня у пастухов в отаре. После ужина, Д’Артаньян в Ване не умер, а даже как-то окреп и поведал нам, что верхом пересек почти что миллион километров. Если брать по прямой – от села Казаклия до Сиднея и обратно, не менее 10 раз. И все это только за один день, которых было множество.
Городских у костра не было, поэтому было высказано разумное сомнение в словах бравого мушкетера. Мушкетер понимал, что дуэль на перочинных ножах недостойна гасконца, поэтому предложил доказать свои навыки неистового галопа. Мы быстро придумали маршрут – скачи до соснового бора, возьмешь шишку в доказательство, скачи до вон тех виноградников (возьмешь гронку Кардинала он растет только там), оттуда в сад (там на третьем ряду миндаль растет, сорвешь один) оттуда на норковую ферму (орех сорвешь, там растут) и обратно. Успеешь пока темно – орел. Не успеешь – балабол и неуважаемый человек. Ваня сообщил, что эти задания смешны для средневекового воина, вскочил на коня и умчался в ночь.
Мы договорились пойти искать искалеченного Ивана часа через два после рассвета, если он не вернется раньше. В ночи, кроме нашего гогота было еще много звуков – где-то лаяли собаки, перекличка ночных птиц, какой-то мужик заунывно звал коня. Звуки мужика приближались, но мы гуся уже съели и не боялись ничего. Мужик дошел до костра, пожал всем руки как взрослым (очень лестно, кстати) и спросил не видели ли мы беглого коня. Мы моментально смекнули, что у нас тут в компании был не Д’Артаньян, а Будулай, который почему-то забыл договориться с владельцами одной лошадинной силы. Поэтому сообщили, что ничего не видели и угостили человека последним помидором.
Мужчина предложил угостить нас брынзой, но совесть в нас тогда еще была и мы сказали, что от соленого у нас потом лица пухнут. Мужчина проклял пропавшего коня, политику партии, советскую систему образования, свою судьбу и поступил как женщина в ночь пятницы. То есть, пошел искать в ночи своего коня.
Сон улетучился и мы начали ставить ставки – убьют ли Ваню за угон коня или просто изобьют до полусмерти. Потом, мы решили, что надо отправить курьера с неприятным известием стоять на наиболее вероятном пути возвращения Вани. Чтобы его предупредить, что уже объявлен план перехват и надо бросать угнанного мустанга. Затем передумали, здраво рассудив, что у курьера шансов перехватить Ваню примерно столько же, сколько у одинокого пастуха в ночи. Ну и, потому что – подумаешь, угнали коня покататься. Максимум, на пять поджопников преступление.
Но, как я и говорил, общемировая справедливость существует и действует очень эффективно. Ваня, пари выиграл. Он прискакал еще затемно. И стал орел и красава в глазах товарищей. Конь был уставшим, но очень злорадно ухмылялся. Потому что Ваня весь путь аллюром проделал без седла и здравого смысла. Поэтому у него на заднице образовался Ярак. На русском это бы звучало – на заднице у него лопнула кожа между ягодицами примерно от анального отверстия до копчика и чуть выше. Но Ярак – звучнее и лаконичнее. Городских не было, стеснительных тоже. Поэтому консилиум врачей осмотрел масштабы проблемы и сообщил, что недельки две передвижение Вани пешком будет незабываемым ощущением. Даже если прикладывать подорожник. Ваня считал это небольшой платой за ощущение полета в ночной степи.
Уже светало и мы начали закидывать свои удочки, стараясь не попасть в Ваню, который сказал, что будет ловить по пояс в воде. Ему так было комфортнее в определенных местах, а на рыбу ему плевать.
Рыбу нам распугал пастух, который нашел коня и привез таки нам брынзы. Потому что чужих детей не бывает, а брынза богата кальцием, необходимым для наших растущих организмов. Мужчина тоже не был городским, поэтому быстро связал возвращение коня и увеличение нашей компании на одного подростка.
— А ну-ка, рыболов, поди-ка сюда. – позвал он Ваню. – Поговорим про конный спорт.
— Не пойду. – отказался Ваня. – У меня тут прям клев сейчас и куча дел. Я с вами потом рыбой поделюсь.
— Ну иди, ну. – сказал пастух. – Не больно будет. Обещаю.
Ваня обладал достоинством и понимал, что если не выйдет – вся эта неприятная история дойдет до родителей в кратчайшие сроки. Потому что в селе все друг друга знают. А по жалобе взрослого отец мог бы устроить ремнем еще парочку яраков рядом с первым. Выбор между жопой и полной жопой был очевиден и нужно было решать ситуацию на месте.
— Я выйду. – сказал Ваня. – Только по жопе не бей.
— Ярак? – спросил пастух, который тоже был нифига не городским.
— Ага. – сказали мы хором. – Капец какой.
— А ну покажи? – сказал пастух.
— Вот еще. – сказал Ваня. – Лучше куда хочешь бей.
— Покажи сказал! – гавкнул пастух.
Ваня показал, не выходя из воды.
— Охнихассе… – оценил пастух. – Ладно. В расчете. Сиди в воде. Будешь идти – зайди в отару. Там дед Коська будет. Скажи, чтоб мазь дал. И больше чтоб не делал такого! Попросить нельзя разве?! Я б спал нормально, а не искал. Где был?
Ваня вкратце обрисовал маршрут путешествия, сократив его примерно в два раза.
— Мда…ушатал коня. — вздохнул пастух. – Пешком сегодня, наверное.
И ушел пешком, ведя за собой коня.
Я к чему говорил о справедливости и фокусировке зрения мирозданием. Так вот. Уже лет под 40 прошло. А Ваню никто никогда не называл ни Д’Артаньяном, ни Будулаем. А вот «Ярак Ваня» — прилипло намертво. И даже про сына его если рассказывают:
— Погоди, погоди. Какой Андрей?
— Ярак.
— Ааа.
Сергей Дмитриевич Узун (родился 15 декабря 1971 года) - известный в Интернете под ником Фрумыч (frumich), системный администратор компании "Moldcell", а так же автор книг "Не поймите меня правильно" и "Ветер в подстаканниках", "Почти книжка". Живёт в Кишинёве (Молдова). «В его рассказах настоящая жизнь, без гламура и шоу, дискурса и излишних преукрас. Это современные городские сказки, добрые, но при этом правдивые».
Личный блог Фрумыча https://frumich.com/
__________________________________
158699
Сообщение отредактировал Михалы4 - Понедельник, 08.07.2024, 11:33 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 12.07.2024, 21:13 | Сообщение # 2835 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Чуть слышно доносит
Холодный рассвет:
«Уныния в свете
Божественном нет…»
Какой же в нас смысл?
«Бесконечно любить!
Для этого вы
Ещё можете быть…»
***
Куда пропала музыка любви?
Где потреялось ласковое слово?
Вот стих чужой: прочти и разорви -
В нём звук разъят, а ритм небрежно сломан.
Куда исчезла музыка души?
Над ней уже смеются, как над шлюхой,
В почёте тленье: «Мир добра круши,
Ори, ломай, или накроту нюхай!».
Куда ушла гармония сама -
Желанье быть с природою в обнимку?
«Печаль сия не твоего ума -
Услышу я, - она истлеет в дымку».
«Истлей быстрей!» - скажу я невпопад.
И только солнце выкатит весну,
И только птицы с юга полетят -
Я музыку любви в страну верну.
***
Поэтам России наград не вручали,
Им тайно готовили тяжкий свинец, -
За то, что они во вселенской печали
Не продали дьяволу власти сердец!
***
Изба убогая, берёзы,
Край поля, утра синева -
Засели в сердце, как занозы.
Но этим всем - душа жива!
Её мертвят дворцов величье,
Стяжанье славы, шум, успех.
Изба и звонкий щебет птичий -
Достойнее иных утех!
***
Свеченье неба над водой,
И красота вокруг без меры -
Вот достославный образ твой,
Простор родного Селигера.
Его ты бережно хранишь,
Как сон веков, в медвежьих лапах.
Незабываемая тишь!
И острый папоротника запах.
Свою усталость мы несём
Тебе, и лечишь ты печали.
Здесь благость чудится во всём,
Как будто видишь мир в начале!
Всё - для любви и для добра,
Без тени зла и потрясений!
И на воде - из серебра
Дорожка в рай, ещё весенний!
Какая светлая вода,
Какая ласка в ней и нега!
И, покорённый навсегда,
В неё бросаюсь я с разбега.
В себя поверю - всё смогу!
И крепнет, крепнет эта вера
На достославном берегу,
Под шум родного Селигера.
***
Как будто бы малое
Сделал я дело,
Но всё ж велика
Покаяния власть:
Утешил Господь,
И душа просветлела.
И, кажется,
Новая жизнь
Началась!
***
Вода, лесная, тёмная -
Моей судьбы вода.
Озёр, морей не помню я,
А ты со мной - всегда!
***
В разгуле войн,
и митингов, и улиц,
Где всякий бранью
брата сыт и пьян, -
Начало Века и конец сомкнулись
Под знаком истребления славян!
Вожди-рабы
народы разделили.
И торг открыт!
Не проданы пока
Напевы птиц
и блеск озёрных лилий,
Бездонный воздух,
я
и облака!
***
Две столицы
Я в сердце моём
Повенчал -
Навсегда,
До предсмертного вздоха.
Роскошь Зимних дворцов,
Хмурый Невский причал,
И Москвы круговерть,
Где стенала эпоха!
Где любил я -
Как вы позабыли любить!
Это было вон там -
На Фонтанке,
И Тверская - во мне,
Где могли бы убить,
Когда вождь
Красовался на танке.
Две столицы
Я в сердце моём
Повенчал.
Зорь московских красу
Вставил в белые ночи.
Утопая я в них -
Без концов, без начал!
И не дам никому
Опорочить.
Их величье храню!
Их плохое - во мне
Исторгает и боль,
И отчанье.
Кто замыслил,
В какой чужеземной
Стране
Разорвать
Моё с ними
Венчанье!?
Плачет нищий в метро.
А богач одичал.
Всё - моё,
И грехи, и прозренья.
Это в сердце моём
Я навек повенчал
За любовь,
За разгул,
За терпенье!
***
Век двадцать первый,
Он - насильник,
Орёт в угоду сатане…
Иконой людям
Стал мобильник -
По всей стране,
По всей стране…
***
Я мягкий по характеру.
Ну, что же?
Прощаю всех, кого прощать нельзя.
Прощаю и тебя: «Прости, прохожий!»,
Даст Бог, с тобою будем мы друзья.
Я слабый по характеру. Ну, что же?
Люблю я женщин, как люблю цветы.
И совесть иногда сурово гложет,
И вопиёт: «А не изменник ты?».
Я резкий, дерзкий, сразу отметаю,
Тех, кто народ и Родину продаст,
И обличаю их я без утаек,
И ненавижу, как гнилой балласт!
***
ЖАР-ЦВЕТОК
«Тех, которым ничего не надо,
Только можно в мире пожалеть».
Сергей Есенин
С утра в окне - подковой счастья -
Рисунок озера висит.
И даже раннее ненастье
Не омрачило чудный вид.
На старой лодке отправляясь,
За синей заводью сорви -
Себе на радость, всем на зависть -
Цветок на острове Любви.
Он дивным жаром весь пылает,
Как уголь в печке, - над водой.
И в сердце вдруг любовь былая
Воскресла песней золотой.
Мир проще стал, а я - моложе,
И сладок воздуха глоток.
Вот что с душою сделать может
Хотя б один любви цветок!
***
Берёзок белеющих стая
На взгорке родной стороны,
Их кроны, как книги листая,
Я радуюсь, не уставая,
Что лист и травинка простая -
В себе они тайны полны!
Из тайны любовь вырастает,
Из чувства безвинной вины.
Травинка, покорная зною,
Растёт, как сестра, у крыльца,
Любовью к земле неземною, -
Она прославляет Творца!
И ты, в отдаленье идущий,
Когда её грубо сомнёшь,
Не думай, что ты её лучше -
Травинке не ведома ложь!
***
Всё покроется пылью дорожной,
Лишь останется истины след:
На века полюбить невозможно,
У любви этой вечности нет!
Отойдут и исчезнут куда-то
Горе, страсти, гордыня, грехи
Дни простые, великие даты…
Но не сгинут о счастье стихи!
***
В сини сумерек, в блеске зарниц
Вижу мало радостных лиц…
Зеркалам они вечным сродни –
Отражают событья и дни.
Но в отличье от мёртвых зеркал
Я подвижности в лицах искал.
Чтоб понять в тишине на восходе –
Что же с лицами происходит?
В них утраты живой красоты
И сильней жесткосердья черты…
Так вулканы гудят над горой –
Лица смяты Стихии игрой…
На безличье, увы, не возник
Доброты всеспасающий лик.
Лишь в глазах светанёт иногда
Одинокой надежды звезда.
И течёт, и течёт, и течёт
Обездоленный вечный народ…
***
Вор взломал
наш родительский дом.
И, как бес, ликовал –
не найдём!
Обокрал, опоганил –
утёк…
У крыльца след звериный
впечатал в песок…
Вор – в законе:
в деревне, в вагоне,
За прилавком, в эфире, на троне…
Вездесущ и нахрапист,
как гнусь –
Знаю я его наизусть!
Его сила –
в оскале и зле,
И в презренье к родимой земле.
Будет день, будет день –
Он исчезнет,
как слабая тень…
***
АРХИВ
Перебирая старые газеты,
Я вспоминал былые времена:
Без олигархов и бомжей отпетых,
Тогда была великая страна.
Где люди жили, а не банковали.
И со страниц светло ещё горит
Улыбка милая Гагановой Вали -
Она с Гагариным о чём-то говорит.
Какие лица и родство какое -
С ткачихою на равных космонавт!
Теперь уже немыслимо такое,
Теперь в почёте лишь олигархат.
Перебирая старые газеты,
Я думал с болью, грустью и тоской:
Партийный звон, звон доллара, монеты -
Меж ними разницы нет никакой!
Не жаль мне съездов и речей в угоду,
Они ушли в заслуженную тень,
Но жаль мне, что разрушены заводы
И стёрты в прах становья деревень.
Мы думали вернуться в Русь Святую,
Но Вашингтон вождям наметил путь:
Крушить себя, Россию - подчистую,
Дорогу в Русь Святую зачеркнуть.
Но всё, что мне и дорого и свято,
Дом отчий, Родину, любовь мою,
Не сдам в архив я никогда, ребята,
На том стоял, на том ещё стою!
Геннадий Алексеевич Сазонов
________________________
158822
Сообщение отредактировал Михалы4 - Пятница, 12.07.2024, 21:21 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 15.07.2024, 21:45 | Сообщение # 2836 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Переводы с болгарского
____________________
РУКИ МАМЫ
Руки мамы укропом пропахли.
Детством. Летом. Визитом врача.
Я не плачу… Соленые капли?…
Это просто слезится свеча.
Это мама во сне осторожно
Простынёй укрывает меня.
Осчастливить, наверное, можно,
С неба светлою тенью маня…
Помнишь, мама, мы вместе искали
Трав целительных чудо-цветы.
И пока собирали – устали,
Задремали в траве – я и ты…
Снился папа… Такая примета –
Значит, скоро обед и привал.
„Это пчёлки, влюбленные в лето…” –
Он веснушки твои называл.
Пахнут руки запаркой из липы.
И мелькают шальные крыла
В небе синем… Под мамины всхлипы
Божья Матерь мне чай налила.
Перевёл Анатолий Аврутин
***
АКАЦИЯ
Л.С. Баснину
Запрокинешь голову, а там без края
Только небо. Как часто я вспоминаю
Всех воздушных змеев под облаками,
Что мы с папой клеили и запускали.
Будто ласточки выше и ниже сковали,
На бумаге надежду себе рисовали…
„Будет кратким полёт, помоги ему дочка” –
Ветер сумерки рвёт, я сжимала все ночи
Пальцы, чтоб удержать высоту бечевою,
Я боялась проспать, я не знала покоя,
Оставалось лишь белых бутонов дождаться, –
„Подожди, вот уже зацветает акация” –
Кто сквозь годы теперь мне слова эти скажет,
Столько бед и потерь и безмерная тяжесть.
Не хотела считать, но душа всё копила,
Если я упаду, то теперь уж в крапиву.
И не знает никто, где конец, где начало, –
В белой пене цветов, в белой пене причала…
Но в который уж раз отцветает акация,
Бесконечною улица стала казаться,
Лепестков дикий мёд, с детства памятный запах,
„Будет кратким полёт” – я запомнила, папа.
Перевела Елена Иванова-Верховская
***
АРМЯНСКИЕ ГЛАЗА
Любовь моя детская... Смутное воспоминанье
Проснулось в мелодии вальса, знакомой до боли,
Душа моя – клетка, свобода – все то же изгнанье,
И клавиши плакали, что-то шептали бемоли.
Он был музыкантом, мечтательный мальчик, подросток,
И все не решался сказать что-то важное очень.
В печальных глазах его черных читалось все просто,
Он что-то шептал мне и был, словно вальс, непорочен.
Глаза его – черные клавиши на фортепьяно,
Печаль в них такая – совсем как стенанья бемолей.
Пьянящая музыка, странное это признанье...
Из запертой клетки душа моя рвалась на волю.
А вальс все безумствовал, в кости мои пробираясь.
Планета вращалась. А в мыслях – последний автобус.
Все в вальсе кружилось, вселенная мнилась мне раем,
Мы дети, подростки, и мне по душе твоя робость.
Мелодия вальса мне нравилась больше признанья.
Прости меня, мальчик, я музыку больше любила.
Вращалась планета. Иллюзией были страданья.
Чайковский ушел за кулисы, и клавиши приуныли.
В армянских глазах было столько тоски и печали!
А день был так ясен, он тоже был весел и молод.
А ноты все капали с неба, светились в тени и молчали,
Вращалась планета, и надвое день был расколот.
Перевел Гурген Баренц
***
НОЧНОЙ УРОК
Моему любимому
Не просыпайся ночью и не слушай,
как сердце моё до боли
учит ночами учебник любви.
Окно приоткрой, здесь душно.
Сердце зубрит свою азбуку муки.
Вслух, по слогам, чтобы лучше понять.
А на экзамене „тройка” опять.
Жизнь умывает руки.
Да, препинания знаки – невпопад.
И с вопросительным – заморочки.
Ты так боишься единственной точки,
что сов бессонных гонишь назад.
Сердце управится с жизнью вполне
всего за один урок.
Сердце – воробышек. Последний скок.
Последний – на ту сторону бытия.
Не смей даже слушать: дышу – не дышу.
Глянь, как облако играет с луной.
Я ещё возвращусь, родной.
Я ещё что-нибудь напишу.
Перевела Галина Климова
***
ЖАЖДА ТИШИНЫ
Я так хочу молчанья среди крика,
Базарный гул неистово шумит.
Я к Вавилонской речи не привыкла,
И принимаю безразличный вид…
Всё больше я молчу и улыбаюсь:
Мне этот фильм знаком давным-давно!
Стихи уныло горькие глотаю,
И раздаю себя по капле вновь…
Хочу молчания! Как перед хлебом.
Как перед бурей. С брошенным "прощай".
Как перед болью нестерпимой слева.
Как пред Творцом, чтоб исповедь отпрячь…
И так хочу молчанья… что забыла,
В каком шкафу узорчатый наряд;
За девятью замками будни скрыла,
Одна душа открыта без преград…
Не от дождя луч наклонился косо.
Перчаток пара на столе в тени,
Как будто эти кадры снял Тарковский…
О, Боже, как я жажду тишины…
Перевела Людмила Снитенко
***
ГАЛЮЦИНАЦИИ
„Свеча горела на столе...
Свеча горела...”
Пастернак
Когда не жду — меня находит
Сначала мрак.
А вслед за ним ко мне приходит
сам Пастернак.
Он видит свечки свет на стенах
Сквозь тьмы покровы.
И то, как жадно пляшут тени
Огня слепого.
А может, снег ещё он чует
что к окнам близко.
И хлеб. И ангельское чувство.
И сладкий привкус.
В его глазах ночных растаю.
Мгновенье зимнее.
Когда стихи его читаю
Зовёт по имени.
Я сплю или нет. Какая разница?
Ведь яви нет уже….
А снег идет. И даль бескрайняя
Звенит монетами.
А небо с мелочью расправится
Как ростовщик
Беззвучно шепчет он и плавится
Весь воск свечи.
В мир опоздала. Бесполезно
Мне слёзы лить.
А снег идёт по всей вселенной.
Косая нить...
Мы разошлись. В душе морозно.
Всем окнам — плакать..
А снег идёт и строчки мёрзнут
Без Пастернака.
СОН ОБ ОДНОЙ ЗОЛОТОЙ ПУГОВИЦЕ
Максиму Замшеву
Как же я не видал прежде этого высокого неба?
И как я счастлив, что узнал его наконец. Да!
Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба.
Ничего, ничего нет, кроме его.
Л.Н.Толстой, „Война и мир”
Необъятное русское небо
Беспокоит сегодня мой сон…
В облаках в этом сне моём не был
Князь Болконский, – в душе моей он
Облака пробегая глазами,
Злату пуговку ищет одну.
Небеса – наш мундир несказанный,
Застегнёшь – и забудешь войну.
Только пуговки нет, – это странно:
Мир изранен кручиною зимнею…
Наша песня – открытая рана:
„Позови меня тихо, по имени”…
Князь Андрей… Небо полнится синим.
Пламя едкое заживо жжёт.
Словно тихая церковь – Россия
Только пульсом Господним живёт.
Злата пуговка, где ты потеряна?
Или просто с небес сорвалась?
Ведь не поздно прозреть ещё, верю я,
Что об этом лишь думает князь.
Мир измучила хворь безобразная.
Вот два облака – мир и война.
Если слеп – не увидишь в них разницы…
Распознай их на все времена!
Шар земной беспрепятственно вертится.
Всех укроет безумья туман?
Жаль, умрём мы до праздника светлого,
Недочитанным бросив роман.
Даже звёздные крестятся россыпи.
Поднимись ради Господа, Князь!
Спит планета на облачной простыни,
Снится ей, что опять родилась…
Перевёл Максим Замшев
***
ЛЕСТНИЦА
Моему сыну
На косяке дверном, на белом, чуть заметно
темнеют черточки: через весну-другую
наш сын старательно карандашом
свой рост мальчишеский здесь отмечает,
по лестнице рисованной спешит
скорее на глазах у нас подняться,
плетёт её из лунной легкой пряжи.
А мы с его отцом бессонной ночью,
вздыхая, думаем: достаточно ль прочна?
И край невидимый всё подпираем,
покуда наше чадо вверх идёт.
Штрих за штришком. Мы вниз. А он всё выше.
И скоро дверь закончится. Тогда
взлетит наш птенчик и гнездо покинет.
Сто иволг враз во мне заверещат
на стонущей в душе горчащей ноте,
за сто улыбок спрятанной, беззвучной.
Дверь, грешница прощенная, тогда
утихнет и задремлет над порогом.
И сон увидит мой, как скрипнет звонко,
когда к ней мальчик снова прикоснётся.
А мы с отцом, все проглотив вопросы,
мы терпеливо будем чуда ждать.
…А после сам для собственного сына
он лестницу другую нарисует,
еще не зная, как же коротка
земного рая лестница, не веря…
Перевела Юлия Покровская
***
БЕРЁЗЫ ВО СНЕ
Владимиру Бояринову
Вновь во снах предстают предо мной
эти русские чудо-берёзы,
Их вселенская вьюга босыми
свела со двора.
Только нет Шукшина,
что придёт и слезою согреет в морозы,
Нет защиты от пагубной лжи,
что гораздо острей топора.
Мои девочки, вы сметены
со двора в белоснежных одеждах,
Вам брести по колени в снегу,
в сновиденьях в зенит уносясь.
Мировая гроза отразилась
в распахнутых девичьих веждах,
Леденящая душу
на вас проливается грязь.
Миллионными взглядами
с ужасом смотрите на происшедшее,
Где клевещут на вас,
задыхаясь от злобы, и смертью грозят.
Но нет страха у вас пред Кощеем,
играющим роль сумасшедшего.
Не способна словесная грязь
осквернить ваш невинный наряд.
Утопают в снегах мои девочки
в свадебных платьицах белых.
В нашем южном краю их ровесницы
пляшут на жарких углях.
На лету замерзают проклятия
клеветников оголтелых
И, растаяв в кострах,
превращаются в пепел и прах.
Осенят себя крестным знамением девочки –
солнце очнётся,
Околеет Кощей,
мощь таящий свою в потаённой игле.
И закончится страшная сказка.
И в мире спасённом начнётся
Настоящая жизнь.
И наступит весна на земле.
СВЕРЧОК
Не молчи, сверчок полночный,
У любимого в груди –
Грозы рушат дом непрочный –
Ты запой, и мир порочный
Во спасенье разбуди!
Как над брошенной деревней,
Над землёй навис молчок.
Ты запой, сказитель древний,
Растревожь народ, сверчок!
Натяни потуже струны
Луговых июньских трав.
Вспомни дедовские руны,
Сострадающих собрав.
Вот уже июль на небо
Взвился со звездой во лбу,
Вот уже и август немо
Сеет ноты на лету.
Не молчи, сверчок любезный,
Пой пронзительно в тиши;
Вестью обнадежь небесной
Во спасение души.
Тебе пуговку к рубашке
Богородица пришьёт.
Думы Матушкины тяжки,
Больно сердцу за народ.
Пой, сверчок, во избавленье
Сирых и скорбящих душ.
Скоро, скоро дождь осенний
Явится со стадом туч.
Помнишь, парень на откосе
Песню спел мне, став судьбой?
Песня старая, но в грозы
Ты смахни с глаз неба слёзы,
Чистые, как наши грёзы,
И в ночи мотив напой.
Мой сверчок, ты понимаешь –
Жизнь по-дьявольски кратка.
Ты башмак в пути теряешь,
Позабыв припев, хромаешь,
Но с молитвою шагаешь
Прямиком, без башмака.
КОГДА МЫ ВРОЗЬ
Когда меня уже не будет рядом
И птицы улетят за мною вслед –
Глазницы гнёзд пустым отыщут взглядом
Тебя на перепутье прошлых лет.
Пустые гнёзда не закроют вежды,
Хвостами ножниц отсекут стрижи
Пути возврата и следы надежды…
Надежды наши помнишь ли, скажи?
А помнишь проблеск той надежды хрупкой,
Как мы с тобой гадали над гнездом
О тех птенцах, что зреют под скорлупкой,
О том, что с ними станется потом?
Читая вслух свой стих, ищу развязки.
И одинокая, как ты, сова
Своим внучатам сказывает сказки,
Передавая им мои слова.
Я слышу звуки пишущей машинки –
За дело дятел принялся чуть свет.
Не допуская ни одной ошибки,
Он вмиг перепечатал мой сонет.
И пара голубей к тебе без спроса,
Слетев с небес, присела на балкон.
Налей воды, насыпь им горстку проса,
Прими чистосердечный мой поклон.
Как загадала, так пусть и случится.
Когда мы врозь – тревожно на душе
И страшно оттого, что эти птицы
Весною к нам не прилетят уже…
Перевёл Владимир Бояринов
***
Причастие
Андрею Дементьеву
В церковном дворе, где играли когда-то
И детство держали в ладонях заката,
Нам что-то шептала тогда шелковица
Про тайные знаки. И белые лица
Почти что вплотную приблизив друг к другу, –
Истории страшные плыли по кругу.
А звёзды, похожие на муравьёв,
Сновали по небу в кустах облаков.
В церковном дворе, в безутешной надежде
Встречают весталки меня, как и прежде.
Их души светлы и легки, без печали,
(Как будто бы жизнь из меня вынимали).
И шепчут историю страшную тут же,
Срывают дыхание. Кружат и кружат.
Иду, как и раньше, по этой тропинке.
Но только теперь я для них невидимка.
Иду по траве, где сверчки притаились,
В лохмотья их платья давно превратились.
И губы синеют от той шелковицы,
Молчит под стрехою какая-то птица,
Пернатый дьячок. Освящает молчанием
Всё детство моё, что стремилось отчаянно
Обратно, где пишется с буквы заглавной
История жизни моей православной.
Перевод Елена Иванова-Верховская
***
МОНОЛОГ СЛАВЯНСКОЙ ДУШИ
в День Вознесения Господня…
Я сама в себе эмигрантка,
не покидая свой дом.
Мир исчез. На крыльце в полушалке
Слёзы сдерживаю с трудом.
И домой не спешу – дом мой пуст.
Вой сирен оглушил Донбасса.
И не помню, кем им прихожусь...
Мама русской была, синеглаза.
Не забыть мне отцовы усы.
Надо лбом, чуть с наклоном фуражку.
Ты откуда, никто не спросил,
Сердце было у них нараспашку.
Из Чернигова или Москвы?
Горловки? Киева? Бреста?…
Все н а р о д о м были одним.
Не смыкаю глаза до рассвета.
Разливается ночь – тёмной синью.
А вокруг меня воздух так чист!
Реки голосом молят России…
Не спешите её хоронить –
Здесь цветёт вековечно рябина
И печалью поэтов горчит, –
В жизни знавших иную картину!
А Париж пьян, как прежде пьян был.
Прекратить тот шабаш – нет в них силы.
Не цветёт рябина без вьюг.
Не ищите вдали от России!
Окружают гиены вокруг!
Выдаёт вой полночный: стая!
Разделить нас хотят на века.
Странный дом у берёз и каштана.
И звучит вновь по дому тоска.
Что нам небо с сапфировой синью,
когда мир просто сходит с ума,
от оси, явно в пропасть сместился,
потому нет печальнее дня…
Сокрушаюсь с Мариной и Анной,
с соловьем в его верхнем Си…
Замолкавшем под звон колокольный –
на помин в православной Руси.
Для Земли каждый век – Вознесенье.
Но не вишню вбирает земля, –
кровь детей. И как мать во спасенье
забирает безгрешных она.
Перевод Людмилы СНИТЕНКО
----------------------------------------------------
Стихи: Елка Няголова Пощарова (р. 1952 г.)
______________________________________
158995
Сообщение отредактировал Михалы4 - Понедельник, 15.07.2024, 21:48 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 17.07.2024, 22:01 | Сообщение # 2837 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Моё поколение
Пенелопа Олеговна укладывала внука спать, когда в дверь позвонили. На пороге стояла соседка: миниатюрная, скрюченная сколиозом бабушка, с надутыми гиалуронкой губами. Под глазами её блестели новые корейские патчи, а ботексный лоб украшала россыпь синих вытатуированных звезд, тянущихся от плеча.
— Мелания Петровна, тебе чего в такой час нужно? На дворе половина третьего ночи, все нормальные люди вечерние сторисы лепят и глинтвейн за сериалами потягивают.
— У тебя табачку не будет? — жалостно простонала женщина и сделала губами «бантик». — Кальян забить нечем, я уж и чай пыталась туда засунуть и листочки авокадо, но всё не то. Хотя, с авокадо, как оказалось, неплохо прочищает, но я без дыма не могу сериалы нормально воспринимать — в телефоне сразу залипаю.
— Ну ты дымишь... Я же нам на двоих заказывала на той неделе, неужели всё закончилось?!
— Да ко мне тут Дженифер Андреевна с Ярополком Артуровичем вчера зашли почилить, — начала свой рассказ соседка. — Эти двое, сама знаешь, напьются своего чая со зверобоем: глаза бешеные, руки трясутся. Давай, говорят, в ТikТok что-нибудь запилим, хайпанём на новом вирусе, бабла поднимем, заодно кальян раскурим. — Женщина нервно теребила кончики дредов и тяжело вздыхала: — Короче, курили мы его до пяти утра, пока у Ярополка вставную челюсть не свело. Потом он встал и уронил себя прямо на кальян. Жаль, что заснять не успели — хороший вышел бы видос.
— А почему у Ярополка в инсте фотка такая странная? Лицо всё в квадратиках красных.
— Так это он уголь лбом затушил, мы как увидели, так сразу давай фоткать. А у него аккаунт Дженифер Андреевна ведёт, вот и выложила смеха ради. Потом мы смотрели на Youtube, как первую помощь при ожогах оказывать, а там сейчас столько рекламы, мама дорогая... Пока нашли нужный гайд, Ярополк собрался и уехал домой спать. Ну мы с Дженифер ещё решили забить табачку, как раз классный канал нашли про «мировые заговоры». Ты, кстати, в курсе, что на самом деле земля и не земля вовсе, а голова?
— Да ты что?!
— Ага, оказывается, от нас всё это время скрывали правду. Помнишь сказку про колобка?
— Ну.
— Ну так вот, никакая это не сказка, а система мироустройства. Колобок — это же сплошная голова!
— Ну?
— А мы — её перхоть.
— Вот это да! Никогда бы не подумала!
— Ага! Сплошные заговоры. Потому и проезд постоянно дорожает, и коммуналка повышается. Ладно, что-то я тут задержалась, пора, наверное, домой топать, у меня прямой эфир через полчаса.
— Подожди, — тормознула Пенелопа Олеговна соседку и через секунду исчезла за дверью.
— Вот, — протянула она маленькую баночку по возвращении, — пряный кокос с гибискусом!
— Ой, спасибо тебе, родная, завтра верну должок! — расплылась в беззубой улыбке Мелания Петровна.
— Даже не вздумай! Ты разве не знаешь, что табак в долг не берут? Плохая примета. Я к тебе потом лучше приду давление измерить, мой аппарат сломался.
— А что случилось?
— Ой, там такая история забавная, я тебе ссылку на видео в телегу кину. Ладно, пойду, а то там внук Димка хнычет чего-то. Представляешь, как ребёнка назвали?
— Да уж, в школе заклюют...
— И не говори. Подкинули мне на выходные, сказали, что хотят на книжную ярмарку сходить.
— Ну и молодёжь пошла, одни книги на уме, — цокнула языком соседка.
— Да уж, потерянное поколение...
***
заметки_из_жизни
На днях мы с женой валялись на диване и читали книги. Время было что-то около девяти вечера, и я уже не планировал набивать брюхо перед сном, но тут, как назло, в романе кто-то очень аппетитно уплетал блины.
— Что-то блинчиков так захотелось, — без всякого намека бросил я запрос во Вселенную.
— Сделаешь? — подключилась супруга, не отрываясь от книжки.
— Не-е, я это так, мысли вслух просто, — открестился я от лишних телодвижений. — У нас все равно не из чего делать, а в магазин я идти не хочу.
Проходит еще пять минут, и тут жена как бы невзначай вспоминает вслух:
― Там молоко есть скисшее.
— Да я уже не хочу. Читай, не отвлекайся.
Спустя еще какое-то время она закрывает книгу и сдается:
― Ладно, сделаю я тебе блинов.
— Да говорю же, не надо!
— Я рецепт вспомнила хороший, а молока у нас все равно только штук на пять хватит. Я быстро, — вскакивает она с дивана и уносится на кухню, откуда до меня начинает доноситься звон посуды и жужжание блендера, а позже и шипение масла.
Опомнился я где-то через полчаса, когда заметил антенну кошачьего хвоста: самой кошки видно не было, ее скрывал жирный туман, расстилающийся над полом в комнате. Жена до сих пор отсутствовала.
Осторожно зайдя на кухню, я впервые увидел, как женщина превращается в ведьму. Всё как в кино: шкафы нараспашку, повсюду баночки, скляночки, скалочки; под белоснежной мукой скрываются колдовские тайны, половина кухонного гарнитура и холодильник. На четырех конфорках в четырех разных сковородах румянятся аппетитные кружочки, сотканные из бог знает каких химических соединений. На большом блюде под сливочным маслом, утопают два десятка готовых блинов; деловито булькает электрический чайник, а жена в полном неадеквате разговаривает с тестом.
— Всё нормально? — спрашиваю я, боясь любого варианта ответа.
— Ма-а-ас-ло, — словно из далекого космоса раздается голос супруги.
— Чего масло?
— Закончилось. Сходи в магазин.
— Так может, и не нужно больше? Мне и пяти штук хватило бы, куда ты столько напекла, а главное, из чего?
— МАСЛО!
Я убежал в магазин, проклиная свой бескостный язык. Ближе к одиннадцати стало понятно, что блинов уже не хочется ― хочется спать, но вот вернуть жену так просто вряд ли получится. В глазах ее горели первобытные костры ― природный инстинкт «накормить ближнего и не дать племени погибнуть голодной смертью» овладел моей супругой.
Когда звон воображаемых старинных часов в моей голове отбил полночь, комната распахнулась.
— Иди есть.
«А может, завтра?» — вертелся вопрос на языке, но так и погиб в глубинах моего страха.
— Вкусно? — смотрит на меня хищным взглядом моя ненаглядная. Мы сидим за столом, передо мной гора блинов, в кружке ― чай, в глазах ― слезы.
— Офень фкуфно! А ты чего не ешь? — еле шевеля набитым ртом, спрашиваю у жены.
— Да я пока готовила, так нанюхалась, что как будто наелась.
— Можно я спать пойду?
— А для кого я старалась?
Два дня мы эти проклятые блины уже едим: на завтрак, обед и ужин, заворачиваем в них всё, что заворачивается, а они все не кончаются.
Короче, больше я на ночь художественную литературу не читаю. Больно уж калорийная она и опасная.
***
Телефонный справочник
Я заметил Кашина, как только он появился из-за угла моего дома. Двор будто накрыла тень, жадно поглотившая свет и тепло летнего дня. Хмурой тучей Кашин надвигался в мою сторону и молча метал молнии в атмосферу, но, кажется, меня даже не замечал.
— Макс! Максим! Кашин, блин, оглох, что ли?
Вернувшись в реальность, Кашин остановился и взглянул на меня непонимающим взглядом.
— А, привет, Вань, не видел тебя, — протянул руку старый знакомый.
— Ты чего такой загадочный? Слушай, а исхудал-то как! Лиля не кормит, что ли? — внимательно разглядывал я его осунувшееся и постаревшее лицо.
— Нет, — замотал головой Кашин, — и сама плохо ест. Я пойду.
Отпускать этот циклон в таком настроении было опасно.
— Чего случилось-то?
Я был уверен, что он махнет рукой и скажет что-то вроде «неважно», но тучу прорвало, и слова посыпались градом.
— Да влетел я! В который раз… Бригаду нанял со стороны. Они с проводкой намудрили. Короче, котел для сауны стоимостью полтора миллиона у одного коммерса погорел. Хожу вот, деньги на адвоката собираю. Мой переехал, телефон поменял, наверное, тоже кому-то должен остался. У тебя нет хорошего спеца в этих вопросах, кстати?
На секунду я заметил, как сквозь тучу пробивается луч надежды.
— Можно позвонить Диману.
— Диману? Кто это? Хотя какая разница, звони!
Я достал телефон, нашел номер и нажал на вызов. Гудок, еще один, третий. Потом номер был несколько раз занят. Снова гудки.
— Работает, некогда, видимо, — развел я руками, и Кашин снова почернел лицом. — Давай доедем. Там тебе точно подскажут, — предложил я и сам не заметил, как Кашин молниеносно запрыгнул в салон моей незапертой машины и по-гагарински скомандовал: «Поехали!»
— Хорошо, я всё равно давно хотел узнать, что там сзади стучит. Вот и повод. Заодно на масло запишусь.
— Ты о чем? — подозрительно нахмурился Кашин.
— Увидишь, — улыбнулся я, трогаясь с места.
По пути мы заехали в магазин, где я купил торт и пачку чая. Всю дорогу Макс не проронил ни слова, но когда мы въехали в район промзоны и свернули к гаражам, начал подавать признаки тревоги.
— Мы точно к юристу едем?
— Не, мы к автомеханику.
— Издеваешься? Какому еще механику? У меня суд через четыре дня, ты чего время мое зря тратишь?
Кашин начал выходить из себя и пару раз попытался выйти на ходу из машины, но я его удержал.
— Диман — это записная книжка. У него знакомые во всех сферах работают. Не удивлюсь, если даже контакты космонавтов найдутся. Там тебе и юриста, и новую бригаду, и заказчика подберем, — объяснил я.
В ответ Кашин что-то пробубнил себе под нос, но когда заметил вдоль длинного бетонного забора вереницу припаркованных машин, умолк. Каких железяк тут только не было! От самого простого жигуленка, напоминающего зомби, что на ходу теряет органы, до автомобилей класса «выходная карета князя Юсупова». Некоторые экземпляры были напичканы электроникой, как целая космическая станция, поэтому шутка про космонавтов приобретала оттенки реальности. Внутри машин было пусто.
— Половина неделями стоит в очереди на лечение, другая половина — уже выздоровели, ждут хозяев, — пояснил я знакомому.
Наконец мы подъехали к высоким красным воротам, возле которых ютилось еще несколько разнокалиберных авто. В мастерскую мы попали через калитку и тут же услышали голос механика.
— Да, есть номер альпиниста, записывайте: восемь… — дальше он диктовал мобильный номер.
Когда мы подошли, Диман уж был наполовину под капотом старенького немецкого седана, только ноги забавно торчали, словно машина пыталась его проглотить. Рядом стоял хозяин металлического пациента и терпеливо ждал. Наконец Диман вылез из механической пасти и, убрав фиксатор, аккуратно закрыл капот.
— Я вам вчера еще цилиндры тормозные поменял, а то там уже совсем плохо всё было.
— Я что, просил? — взбеленился клиент, глядя на Димана, спокойно вытирающего руки салфеткой. — У меня денег ровно на замену того, что ты сказал, о дополнительных работах надо заранее предупреждать! Сейчас ты мне эти цилиндры посчитаешь, жидкость, работы еще на десять тысяч, так?
— Да чего вы кричите? У меня были цилиндры. Лежали полгода тут без дела. Один человек сам не те заказал и оставил мне. А жидкость ― вообще расходник. Я с вас ничего брать не собирался, как и отпускать с такими тормозами. Вы разобьетесь, а мне потом с этим жить, — сказал механик. — Захотите, в следующий раз допла́тите, не захотите — не надо. Это моя инициатива была, так что вообще не переживайте.
И тут произошла мгновенная метаморфоза. Я даже толкнул Кашина локтем в бок, чтобы тот ничего не пропустил. Человек, который минуту назад был готов рвать и метать, изменился в лице и, кажется, искал в своей памяти необходимые слова благодарности, но, не найдя, вытащил из салона машины визитку и протянул Диману.
— Извините, я что-то перегрелся, походу… Жара с утра, фух… — он вытер сухой лоб. — Сам я кухни устанавливаю, с нуля. Лично на замер и на производство езжу, гарантию даю. Всё как положено, если надо будет, звони, скидку сделаю, проконсультирую. Спасибо еще раз!
Он еще целую минуту жал Диману руку, а после сел в машину и уехал.
Механик подошел к небольшому шкафчику на четыре отделения и, открыв второй ящик сверху, аккуратно положил туда карточку. Кашин встал на цыпочки и разглядел то, что я уже сто раз видел. В ящичке была оборудована целая картотека с этими визитками: деревянные кармашки, подписанные буквами алфавита. Карточка легла в кармашек с буквой «К» — кухни. И она там была уже не первая.
— Какими судьбами? — спросил Диман — худой улыбающийся дядька лет сорока пяти с вечно уставшими глазами и ровной коричневатой щетиной в половину лица.
— Сзади стучит что-то, есть минутка послушать? — спросил я, но тут Кашин меня одернул. — Точно, нам бы номерком у тебя еще разжиться.
Тут у Димана зазвонил телефон и включилась гарнитура в ухе. Механик жестом попросил нас подождать.
— Да, Лёх, прости, занят был. Номер стоматолога? Детского или взрослого? А, хирурга… Минуту.
Диман подошел к столу и открыл упитанную, размером со словарь Ожегова, тетрадь.
— Это его телефонный справочник, легендарная вещь, — шепотом пояснил я.
— Я тебе дам три контакта, звони любому, там подскажут, — сказал Диман и начал диктовать номер.
— Откуда у него столько номеров? — спросил Кашин.
— Это всё клиенты. Диман уже двадцать лет работает. Ты же видел подход. Человек делает с душой и без обмана. Детали проверяет внимательно, цену не ломит, где нужно проконсультирует. Вот довольные клиенты оставляют свои номера и помогают кто чем может. У меня один знакомый переехал за семьсот километров, но ремонтируется только здесь, никому больше не доверяет.
К нам вернулся Диман, и мы вместе дошли до моей машины, чтобы провести нехитрую диагностику.
— Слушайте, а чего вы один работаете? У вас такой поток, наняли бы помощника, а лучше троих, зарабатывали бы хорошо, — бестактно спросил Кашин, когда механик поставил свой диагноз моей подвеске и записал на ремонт и замену масла.
— Мне и так всего хватает, — не задумываясь ответил механик. — А работать я люблю один, мне так спокойней. Да и зачем мне много денег?
— Чтобы тратить, — сделал очевидный вывод Макс.
Тут в разговор влез я, вспомнив про торт и чай. Услышав про сладкое, Диман широко улыбнулся и пригласил нас в свою каморку на втором этаже. Там он и показал Кашину фото своего огромного дома с верандой и прудиком во дворе. Потом поделился с нами фотографиями из отпуска в горах, куда они катались всей семьей две недели назад, рассказал об операции, которую перенесла его супруга в прошлом году. И за всё это Диман благодарил своих клиентов: строителей, что возвели ему дом, риелторов, подобравших дешевую землю, турагентов с выгодными заграничными путевками и врачей, что лечили его родных.
— Вам, кстати, билеты не нужны на спектакль? Тут главный актер нашего театра их каждый месяц привозит, а мне просто некогда. Очень хорошие постановки, — протянул механик приглашения. Я отказался, а вот Макс с радостью взял.
— А мужа у вас случайно для тещи найти не получится? А то она как овдовела пятнадцать лет назад, совсем невыносимой стала.
Диман лишь дружески посмеялся в ответ.
После разговора мы вернулись в мастерскую, мастер снова открыл тетрадь и отыскал для Кашина номер адвоката.
— А точно хороший? — спросил недоверчиво Макс.
Диман улыбнулся и предложил выйти на улицу, где показал на самую дорогую машину стоимостью в половину всего автопарка, что собрался у ворот мастерской.
— У плохого адвоката такой машины не будет. Скажете, что вы мои друзья, вам хорошую скидку сделают. Ладно, мне работать надо.
С этими словами механик и открыл дверь какой-то старенькой, дышащей на ладан «Волги». Тут у него снова зазвонил телефон.
— Нет, Пал Андреевич, никто у меня саунами не занимается, но как только найду номер, обязательно вам пришлю, — сказал Диман, и тут я заметил, как Кашин судорожно показывает механику свой телефон и машет руками, намекая на себя.
***
— Ну что, доволен? — спросил я Макса, когда мы возвращались. — Теперь-то суд выиграешь, можно не переживать.
— Я подумал и решил не судиться, — сделал неожиданное заявление мой тревожный знакомый.
— Как это? На тебя же в суд подали!
— Позвоню заказчику и предложу решить миром, как он изначально и предлагал. Предоставлю какую-нибудь компенсацию в виде дорогостоящих работ и сделаю все сам, хоть я и зарекался надевать снова перчатки и мечтал только командовать. Я смогу, опыт же никуда не делся. Придется попотеть, но, в конце концов, это моя вина, что допустил до работ непроверенных людей. Я тут, пока мы у твоего Димана были, понял, что за пять лет врагов накопил в два раза больше, чем друзей. Считай, столько упущенных возможностей. Надо что-то менять, пожалуй.
— А вот это правильные мысли. Держи, — протянул я Кашину свою визитку.
— Что это?
— Мой номер. У тебя же его нет, как я понимаю. А вдруг тебе помощь хорошего агронома внезапно понадобится. Всякое бывает. Не всё ж к Диману ездить. Я, глядя на него, тоже потихоньку свой справочник собираю, — показал я кошелек, набитый визитками.
Кашин улыбнулся, взял карточку и протянул мне в ответ свою.
Александр Райн https://vk.com/alexrasskaz
___________________________________
159052
Сообщение отредактировал Михалы4 - Среда, 17.07.2024, 22:02 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 20.07.2024, 13:43 | Сообщение # 2838 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| Блины
Анютка не умеет печь блины.
Вроде это и не большой грех, да и не грех вовсе, но что-то в последнее время все стали её этим попрекать. Пришла соседка вечер провести: наливочка, то-сё. Есть, говорит, хочется. Анютка ей картошку предлагает, подруга ест да ворчит: «Блинов бы, Сергевна, напекла!» А не умеет Анютка. Не умеет и не берётся.
В детстве как-то попробовала, да все блины вышли комом, Мурзик в муке, яйцо зря кокнула... Мать пришла с работы, увидела – не ругалась, а молча, поджав губы, стала всё это убирать. Лохматая Анютка стоит в дверях и обожжённый палец сосёт. А глазами мамин взгляд ловит. А мама свои серые обычно ласковые глаза отводит, не смотрит на Анютку. Оно и понятно – боится сорваться...
И запомнила Анютка на всю жизнь эту скрываемую от неё молчаливую мамину злость. Лучше б изругала. А то спрятала, как в сундук, и держит там... Тревожило это её долго. Ей даже кошмар стал сниться, что у мамы есть кованый ларь и дочь не знает, что там. Подходит к нему, трогает, а замка нет, цельный он, не подступиться. И страшно так ей становится от этого. Просыпалась от этого сна Анютка мгновенно, бежала к маме в постель, мама её обнимала, а девочка вся сжималась, боялась рукой или ногой нащупать в маминой кровати холод закрытого сундука.
И отвечает 60-летняя Анютка своей подруге Ульяне: «Ну не умею я! Сама пеки, если хочешь!»
И дочь, как приедет погостить, вечно смеётся над Анюткой по этому поводу: «У тебя, говорит, фобия и незакрытый гештальт. Это надо лечить». «Сама лечись, дура городская» – отвечает ей Анютка.
Но это так всё, в шутку; любит Анютка свою тонкую модную дочку, сына её, рыжего и лохматого, любит и зятя – толстого невысокого сотрудника строительной фирмы. А грубит им просто так, по привычке. Вообще Анютка уж очень эмоциональная, прямо чересчур. Может на ровном месте раздуть драму или скандал. А потом, отругав и накричавшись, зацеловать, залюбить, затискать в объятиях. И зятя тоже. Он шугался сначала, а потом привык: «Вы, мадам, неуравновешенная. Вас только в сериалах снимать!» Потом подождёт, пока Анютка его обсыплет оскорблениями, и сам уж обниматься тянется.
Живёт Анютка в деревне уже второй год. Живёт с собакой Жульеном, хотя Жульен – простая брехливая сука в репьях, но так уж повелось. И кошка с ней живёт – Пятнышко, чёрная. Пятнышко-то было у кошки, белое на одном ухе, но отморозила как-то глупая кошка уши. Теперь без ушей и без пятнышка. Просто чёрная.
У Анютки день не расписан. Не любит она этого. Дом хороший, современный, печь топить не надо, но находит иногда на неё блажь – и колет она дрова, чтобы сжечь их в дымящем камине. Зять не велел без него топить, да разве Анютка слушает кого! Или вот огород. Привозят ей раз в неделю все продукты. Нет, попала шлея под хвост в середине лета, и распахала Анютка весь огород, посадила зелень. Зелень выросла, вымахала, цветёт, а Анютке уже и не нужно это вовсе.
Но есть, конечно, у неё и постоянные привычки. Любимые тропки в лесу и вдоль речки, любит она землянику собрать прохладным июльским утром, любит майской ночью под сиренью слушать соловья или уйти в лес далеко, до самых кабаньих лёжек, испугаться и назад скорее.
Однажды Анютка умылась, причесала рыжие волосы, завтракать не стала. Положила в рюкзак варёные яйца, колбаску, хлеб, термос с кофе, по дороге щипнула укропа и пошла в лес. Идёт легко – ходить она любит. Здоровье иногда подводит, конечно, но пока не пугается Анютка. Думает: «Старость не радость, но живут же и до ста, а мне помирать рано»
Утро свежее, июньское, молодое. Жары нет ещё, трава вся нежная, изумрудная, влажная. Цветы мелкие, как акварелью писанные. Идти хорошо, хоть и ноет правое колено. Жаль, фотоаппарат не взяла Анютка – утро особенное, берёзки кружевные, небо высокое.
Дошла до ручья, устала, присела на поваленное дерево. Пора и позавтракать. Вдруг мелькнуло что-то между деревьев. Анютка подскочила, а потом пригляделась – не зверь это. Девочка. Лет пять ей, личико грязное, джинсы тоже грязные, рваные, присела за кустом – спряталась.
– Девочка, идём ко мне, что ты прячешься?
– Мне нельзя с незнакомыми разговаривать!
– Так давай познакомимся. Я – Анютка!
– Анютка?! – девочка смешно подняла бровки. – Ты же старая!
– Я не старая, а взрослая. Можешь меня Анной Сергеевной звать, но лучше Анюткой. Меня так кошка моя зовёт.
– Кошка? Твоя кошка умеет говорить? – девочка подошла к самому дереву, на котором сидела Анютка.
– Все кошки умеют говорить. По-кошачьи.
– А-а-а-а, – девочка слегка разочаровалась. – А я – Даша. Растеряша, – прибавила она.
– А почему Растеряша? – Анютке девочка определённо нравилась, в ней не было назойливости, присущей современным детям, а была даже некоторая степенность.
– Почему-почему... Теряю всё. – Даша слегка изумилась, как эта взрослая тётя не поняла такой простой вещи.
– Ладно, Даша-Растеряша, есть будешь? – Анютка сама уже ослабела от голода.
– Буду, – твёрдо сказала Даша.
Так они и подружились. Даше жилось привольно. Родители – фермеры. Держат птиц, коз, огородом занимаются. А Даша в садик не ходит, бегает, где хочет, помогает гусей пасти и кур кормить. Через год в школу, но когда это ещё будет! Даша надеялась, что забудут её родители про школу. И останется она, как прежде, вольной птицей.
Родители Даши и рады такой дружбе. Анна Сергеевна – учитель истории, на пенсии уже. Занимается с ребёнком, рассказывает ей разные вещи, готовит к школе ненавязчиво и просто присматривает. С внуком её Сережей Даша тоже подружилась, но внук – уже гимназист, взрослый, на Дашу немного свысока смотрит, но стоит девочке попросить его о чём-нибудь, сразу делает. В воскресенье взяли её с собой на рыбалку, проткнула Дашка палец крючком, слёз было! Сережа её успокаивал, смешить пытался, что вместо щуки девчонку поймали, а зять Анюткин руку девочке обработал, замотал платочком, так потом звонил, спрашивал, как там Даша-то? «Приёмыш твой», – говорит. Да какой приёмыш?! У неё мать, отец есть, просто некогда им. Заняты. Время сейчас такое.
Дашка – ласковая и весёлая девчонка. Полюбила её Анютка и впрямь как родную.
Этим вечером сидела Анютка дома, вышивала, напевала себе под нос. Слышит: скребётся под дверью кто-то и звуки непонятные издаёт. Анютка распахнула резко дверь дома: «Кто здесь?». И чуть не зашибла Дашку. Та согнулась, сгорбилась, держится за лицо и плачет, не может даже голову поднять.
– Даша, милая моя, что с тобой? – Анютка завела её в дом, пытается обнять и рассмотреть, понять, что же с ребёнком. А у Дашки на руке, ногах и на лице сплошь красные волдыри. Рыдает, остановиться не может. Дело ясное – крапива, да не сама влезла, а приложил кто. Известно – родитель. Чужой-то не накажет крапивой. Это родительская привилегия.
– Папа тебя наказал?
Кивает, слёзы размазаны, губы опухшие, в глазах – океан обиды и боли. И не от крапивы, конечно, деревенские дети привычны к ней. А от боли душевной, что страшнее.
– Па...па... на...ка...зал... Я его дурнем... на...зва...ла... Он мне не поверил, что гусёнок сам потерялся, что спасла я его, сказал, что я сама в грязи изваляла, что играю всё, а уж умной надо быть... А я его дураком назвала, он за крапи-и-и-и- иву-у-у-у-у-у-у, – затараторила, а потом завыла вдруг Даша.
С трудом Анютка выяснила в чём дело. Гуляла Дашка, как обычно, одна. Кур и гусей с утра выпустила, зерна насыпала – всё как положено. И побежала на волю, то к реке, то обратно к дому. Бегает, цветы рвёт. Домой забежала поесть, а у папы человек чужой, и расстроенные все. Говорит человек – сломалось что- то. То ли трактор, то ли машина, и теперь папе придётся деталь дорогую покупать. Даша не поняла толком, отец рыкнул на неё, чтоб не мешалась, Дашка и убежала за ворота. Услышала Даша вдруг писк какой-то, пошла на него и видит: в коровьем следу в грязи гусёнок барахтается, наступила на него, видно, корова копытом. Не раздавила – место топкое, а просто вдавила в грязь, выбраться он не может, пищит из последних сил. Даша его вытащила, платком обтёрла, в корыте прополоскала и, гордая, даже радостная, что спасла его, домой несёт, кричит: «Мама! Папа! Я гусёнка спасла, на него Сонька, наверное, наступила». Радостная, шумная забежала, отец с матерью сидели серьёзные, говорили о чём-то, она им гусёнка прям на стол и положила.
Ну и вспылил отец. «Что притащила! – Кричит. – Убери к чёртовой бабушке!». Даша опять, мол, похвали меня, спасла я его. А отец слушать не стал: «Хватит придумывать! Сама изваляла да приволокла, играла с ним, небось, как с куклой, сколько раз говорить!» – и понеслось. А мать молчит, что ещё обиднее. Вот и обозвала его Дашка в сердцах. Так и прилетело ей крапивой.
«Ох и дураки мы, взрослые, бываем», – думает Анютка, а сама Дашку на диван положила, водички ей, полотенцем влажным обтирает, да не знает, как такие душевные раны-то лечить. Даша и не плачет уж, губа только трясётся нижняя, обидно и страшно, что не поверил отец, не похвалил, прогнал с её радостью и гордостью, а мама... Та вообще промолчала, не остановила... За крапиву-то не так обидно. И раньше доставалось, причём за дело.
И стыд тоже в Дашкиных светлых глазах есть. Папу обозвала... Стыдно.
– Не любят они меня, Анюта, – шепчет Даша, – и я не буду их любить.
– Дашенька, милая, любят они тебя, любят, просто не вовремя всё это, – говорит, а самой неловко. Что не вовремя? Дочь родилась не вовремя? – Дашуля, что хочешь? Чем тебя утешить?
Анютка уж и не знает, что делать с этой раненой птичкой. На всё готова. Хоть и понимает, что детское горе, как весенняя гроза, пройдёт и не было, да сейчас у ребёнка мир рухнул. Как склеить, чтоб не снились ей по ночам сундуки или крапивы с гусятами?
– Блинов хочу, – тихо попросила вдруг Даша. – Давай вместе испечём. Я не умею, научишь меня?
Хотела Анютка привычно отказать, но Даша привстала с дивана и доверчиво протянула фартук...
И Анютка достала из шкафа старую книгу с рецептами. Открыла на самой чистой, пахнущей краской странице: «Блины праздничные и постные». Будем делать праздничные. Всё собрала, сковородку на огонь. «Ну, Господи, благослови!» – и разбила в миску с молоком яйцо.
***
Бегство Ночки
Ночка всегда начинала день с суеты. Она нервно просыпалась, готовила завтрак, будила дочь в школу. Собиралась сама. Но делала все тихо – муж поздно лёг, его нельзя беспокоить. Полная раковина посуды, оставшаяся после его ночных бдений, ждала Ночку. Она быстро всё мыла, прибиралась и бежала на работу. С работы она тоже бежала, так как нужно было приготовить обед. Муж гретое не ел.
Ночка была всё время занята, всё время напряжена, но при этом мягка и как-то очень беззащитна. Когда было совсем невмоготу, она мысленно обращалась к набору своих любимых иллюзий: что её все любят, что она будет счастлива когда-нибудь, что сейчас живёт правильно, заботится о муже, и обязательно ей за это воздастся.
Ночкой, конечно, она была не по паспорту, по паспорту она была Алиной. Мама же её сразу назвала Алиночкой, а потом решила, что для такого маленького существа это слишком много, и отсекла букву «А», а потом и вовсе сократила до «Ночки».
Всё живое и оригинальное, что родители ей дали, ограничивается этим милым прозвищем. Их вечным жизненным кредо было: «не хуже, чем у людей», «всё как у всех» и «что скажут соседи». Но маленькую, хрупкую и болезненную девочку они любили всем сердцем. На самом-то деле она не была ни очень маленькой, ни особенно болезненной – девочка как девочка, даже высокая среди сверстниц, а бегать и драть коленки ей попросту не разрешали. «Ты упадешь», «ты не умеешь», «ты же девочка» – говорили мама с папой. Ночка верила беспрекословно, ходила мелко, аккуратно, на велосипед не садилась, по деревьям не лазала, в мяч не гоняла. Ощущая себя маленькой и нежной, любила всё, что нежнее и мельче её, всех больных котят и щенков она выхаживала отчаянно, жалела малышню, птиц и сорванные цветы.
Повзрослев, Ночка ни капельки не растеряла всю свою детскую доброту. И Ночкой осталась тоже. Работала в школе. Дети её не слушались, хотя и любили, директорша смотрела на неё сверху вниз, вечно лишала премий и надбавок, завуч ставила неудобные часы, а коллеги всё время занимали денег и просили провести за них урок. Она же детей жалела, оценки завышала, директоршу боялась, перед завучем трепетала, а перед коллегами заискивала... И жила себе тихо, кормила приблудных кошек, собак и даже бомжей иногда.
Замуж красавица Ночка вышла рано, ещё учась в университете. Он казался ей брутальным, сильным и независимым. Имеющая удивительную способность к любви и пониманию, девушка во всех его действиях видела подтверждение того, что он – не такой как все. Лучший. Его нежелание учиться выглядело в её глазах как шаг против системы, его неспособность долго задерживаться на одном месте работы – как поиски лучшей доли, его склочный и вздорный характер – как проявление яркого темперамента, а его попойки с друзьями – как общительность.
Родив в двадцать лет дочь Катю, Ночка не переставала крутиться как белка в колесе. Делала студенческие работы однокурсникам, подрабатывала почтальоном и при этом продолжала хорошо учиться. После получения диплома Ночка сразу устроилась на работу в школу и так работала уже шестнадцать лет. Даже летом она не отдыхала – занималась с учениками, писала курсовые и дипломные работы и соглашалась на любую подработку. Муж над ней только подсмеивался: «Ты всё бумажки перебираешь, за копейки дипломы пишешь.... Себя запустила и дом тоже!»
Юрий, которого к тому времени выгнали с двенадцатого места работы за прогулы, очень любил порядок в доме. Но любил чисто созерцательно, то есть наводить этот порядок должны были Алина и дочь Катя, которую он тоже лет с пяти с помощью ремня начал приучать к труду. Ночка после его вспышек агрессии лежала на узенькой кровати дочери, прижав к себе её белокурую головку, и роняла слёзы в темноту. Дочь ведь не должна слышать, как мама плачет, хотя дочь и сама иногда начинала плакать, едва увидев отца, пришедшего со «встречи с друзьями».
Так что у Юрца, как его называли друзья, тоже была масса иллюзий. Что он – глава семьи, что Алина – глупая, слабая женщина, и что его карьера, да и жизнь в целом, не сложились из-за дурацких начальников, тупых коллег, ленивой жены и его собственной непутевой матери, которая уже забыла дорогу к нему в дом, так как каждый её визит оборачивался скандалом с матами и криками.
Иллюзий не было только у Кати. Она в свои шестнадцать лет уже люто ненавидела людей – или ей так казалось. Но отца точно. И презирала, и жалела слабую и добрую мать.
Однажды вечером, разразился грандиозный скандал из-за татуировки, которую набила на спине Катя. Выслушав, как отец ругает матом мать – за то, что та «хуже кукушки и дочь твоя – блудня» и так далее, Катя собрала вещи, вызвала такси и уехала жить к бабушке с дедушкой – родителям Алины.
Сначала Ночка как-то пыталась вернуть дочь, поговорить с ней, но Катя была непреклонна: «Не хочу вас видеть и слышать». Родители Ночки, спокойные, интеллигентные люди, неожиданно заняли весьма жёсткую позицию: «Раз Катя так решила, будет жить у нас. А ты, Ночка, обуздай своего мужа сначала!».
И опять Ночка чувствовала вину. За то, что муж сломал Катину кровать после её ухода, за то, что её, Ночку, облил водкой и грозился поджечь... Ей было невыносимо стыдно. Но именно уход Кати, единственного человека, ради которого, как ей казалось, она это выносит, подорвал её силы, смысла вставать по утрам и готовить завтраки больше не стало.
Три дня Ночка лежала, не вставая с постели. С работы оборвали телефон, и даже директриса сама приехала выяснить, что случилось. Но Ночка ни с кем не разговаривала. Тут и Юра заволновался. Подходил, толкал её в плечо.
Спрашивал, что с ней. От его внезапно проснувшейся заботы Ночка словно взорвалась – неожиданно для Юры (и для себя тоже). Она вскочила, надела первые попавшиеся штаны, кофту, что-то обула и, схватив сумку, выскочила за дверь, попав в объятия её тёзки – тёплой весенней ночи.
– Куда, твою мать?!» – только и смог выкрикнуть ей вслед заботливый Юра.
– В никуда, мать твою!!! – в первый раз в жизни ругнулась, и вдруг почувствовала удивительную свободу. Она как будто приподнялась над землей, над Юрой и над всем городом. – Козёл! – уже с космической высоты крикнула она ему и быстро пошла, а потом и побежала вдоль по улице.
Юра был малость пьян и не рискнул догонять. «Куда она денется?» – вяло подумал он и лёг спать.
Действительно, куда? Но Ночка, неожиданно для себя самой, знала, куда она хочет. На автовокзал. Пешком можно дойти минут за сорок. А потом подремать в кресле до ближайшего рейса. Купить билет и уехать, уехать куда-то. Где нет людей. Прямо как на картинах Рериха. Ночка вдруг вспомнила, что очень любила их. Но дома вешать на стены любые репродукции и фотографии запрещал Юра. «А теперь – можно!» – по-детски радостно и наивно думала взрослая женщина со странным, коровьим именем. Мечты о горах сменились мыслями о бескрайних лесах, тропинках, грибах и ягодах.
Она вдруг вспомнила, что одна её бывшая коллега, учительница истории, уехала жить на пенсию в какое-то отдаленное село – где-то на границе с Башкирией. Вспомнив его название, она опять почти побежала.
«Я поеду туда! Прямо на рассвете, на первом автобусе! Поеду! Найду там Анну Сергеевну!» – Ночка твердила это всю дорогу и почти радостно подпрыгивала на ходу, заходя в сонный зал вокзала. Купив у очень мрачной кассирши билет на пять утра, она пошла сразу на платформу. Над самой её головой запел соловей.
Дорога была долгой. Почти три часа. За окном проносились степные пейзажи, постепенно становясь всё более лесистыми. Ближе к Башкирии равнина стала изламываться, морщиниться и постепенно превращаться в прекрасные плавные холмы, заросшие лесом. Один выше другого... Но перед глазами Ночки проносились не сочные майские красоты, а картины из собственной жизни с Юрцом. Она смотрела на них, как будто со стороны, без обычной боли и обидных, душивших слез. Вот он её выгнал во двор зимой в одной ночнушке за сгоревший ужин... Вот пришел пьяный, разбудил и стал оскорблять, рассказывать, почему она такая дура.... Вот он не разрешил ей разводить горшечные цветы, вот – отобрал деньги, вот – привел собутыльников, когда она и дочь свалились с жестокой ангиной....
Такие сцены вспоминались десятками, а то и сотнями – одна обиднее другой. Вспоминая их, Ночка не страдала, а просто недоумевала, почему не села в этот автобус раньше. Ненадолго всплыл ужасный страх за Катю. Боже, чего она насмотрелась! Но потом вспомнилось, какая Катька стала боевая, и даже её дурацкий огненный орёл на спине говорил о том, что в обиду дочь себя не даст. «Дай Бог, всё будет, как надо. Теперь будет, – подумала Ночка, с радостью осознавая, что в прихваченной сумке лежит банковская карта... «Деньги всё-таки мне не помешают!» – порадовалась она, что забыла накануне отдать мужу карту.
Автобус ехал, вернее, полз по грейдеру через высокие и очень цветные холмы. Когда автобус, рыча и захлёбываясь, вскарабкался на вершины очередного холма, Ночка увидела в окне высокую, покрытую ультрамариновым лесом гору. У подножья её, подобно маленькому горному озерцу, лежала деревенька, в центре которой виднелись парк и старинная усадьба, рядом с усадьбой – церквушка и крыши небольших домиков, разбросанных вокруг свободно и бессистемно. Чувствовалась роскошь пространства, большие огороды, сады и просто заросшие травой участки.
Как красиво! И свободно!
Ночка вышла из автобуса и всеми лёгкими вдохнула утренний росистый воздух. Было гораздо прохладнее, чем в городе, и она постаралась закутаться в свою кофточку.
Не зная куда идти и где искать Анну Сергеевну, она направилась по дорожке в сторону усадьбы. Вместе с ней из автобуса вышла высокая прямая женщина в лёгком платье и платке и тоже пошла по направлению к усадьбе. Ночка отправилась за ней. Женщина остановилась перед церквушкой, перекрестилась и пошла ко входу.
– Подождите! – набравшись смелости, крикнула Ночка. Женщина молча обернулась.
– Вы не знаете такую Печорину Анну Сергеевну? Она здесь года два как живет.
Женщина молчала.
– Ей около 60-ти. Учителем истории работала. У неё муж врач. Не знаете? Женщина хмурилась. Она торопилась на службу.
– Рыжая такая. Весёлая. Если вы местная, то, наверное, должны её знать. Вон
как мало домов-то... – Ночка совсем растерялась.
– Рыжая. Весёлая! Что ж ты сразу не сказала, что Анютку ищешь!? – женщина вдруг приветливо заулыбалась. – Вон её дом. Жёлтый. Большой. Ива там растёт. Видишь?
– Да! Вижу! Спасибо!
Озябшая Ночка побежала по тропинке к красивому дому, почти не прятавшемуся за белым штакетником.
Добежала до калитки – и оробела. Как объяснить всё это Анне Сергеевне? И что спрашивать? Сбежать-то сбежала, а делать что теперь?
Пока Ночка размышляла, сама Анна Сергеевна показалась на тропинке – вернее, сначала показалась смешная собачка, которая тявкала и явно радовалась утренней пробежке. Следом за ней шла невысокая женщина, действительно, с рыжими волосами, которые явно пыталась заплести и связать узлом, но они выбились и жили своей жизнью. Анна Сергеевна остановилась узнавая, а потом радостно раскинула руки.
– Алина! Очень рада вас видеть!
Ночка не привыкла к объятиям, но про себя отметила, что ей приятна такая встреча.
– Заходи! Я пирог вчера испекла, будем завтракать, какао сварю, – быстро заговорила Анна Сергеевна, видя, что в глазах Ночки заблестели слёзы. – Ну идём, зазябла вся! Какая ты хорошенькая, стройная, и коса такая же, как раньше. Молодец, что не отрезала её...
Бывшая коллега говорила быстро, весело, сама при этом ловко и несуетливо проводила Ночку в дом, показала, куда ставить обувь, дала тёплые тапочки, усадила за стол в уголок, где стояла выбеленная деревянная лавка и было много цветных подушек разного размера и формы. Над лавкой висели несколько картин.
– Это гостевое место. Садись. Вот и какао. Пей, моя хорошая. Поспишь с дороги? Нет? О, смотри кошка пришла. Это Пятнышко. Она дикарка. Сама на колени к тебе запрыгнула! Любят тебя животные, Алина. Это хорошо!
Анна всё говорила, говорила, а Ночка, оттаивая в уюте, вдруг уронила голову на руки и зарыдала. Так, как никогда в жизни. Слёзы, подобно горному потоку после весеннего ливня, даже не текли, а бурно лились, неслись, унося с собой камни и ветки мёртвых деревьев. Но на сердце у Ночки становилось всё чище и веселее. С каждой слезинкой тяжесть улетучивалась, пока не осталась удивительная легкость. Поток иссяк. Ливень кончился. И, как будто солнышко осветило свежую зелень, умытые камни и пригнутые водой, но словно осыпанные бриллиантами, цветы.
Ночка улыбнулась. Отхлебнула какао. Попробовала пирога и спросила:
– Можно ли здесь снять на лето домик или комнатку? Но лучше домик. Хочу быть одна.
Анна Сергеевна, понимая, что вопросы ни к чему, ответила:
– Конечно, Алиночка! Отдыхай, а потом пойдём к одному человеку. Главе сельсовета и моему хорошему другу. Он все дома тут знает!
Семён Иванович – местный глава, был высок, красив, бородат и холост. Холост, наверное, он был временно, так как сменил уже трёх жен, да и вздыхали по нему не только местные одиночки, но и женщины и даже девушки из соседних сёл, хотя шёл ему седьмой десяток. Но сейчас он был страстно влюблен в Анну Сергеевну, Анютку, как её все тут называли. Он, конечно, думал, что его симпатии тайные, на самом деле о его влюбленности знали все, даже старик-инвалид, живший в лесу за рекой, и его почти глухая жена.
Семён Иванович радостно встретил Анну Сергеевну и Ночку. Он слушал их, и его синие глаза озорно лучились – есть чем услужить своей зазнобе.
Беседуя, нарочито при этом окая и говоря витиевато, он проводил женщин к маленькому домику у реки, который спрятался среди нескольких могучих ольх. Напротив стоял синий дом, где обитала пожилая пара; других домов рядом не было. В пяти метрах от дома начинался лес.
– Вот и дом тебе, краса-девица. Плотить ничего не нужно. Хозяйка дома померла, наследников нет. Художники да писатели тут бывают. Друзья мои. Городские. Ключ висит под крышей. Вот, гости дорогие, заходите, хозяйничайте. Семён Иванович напоминал Ночке сказочного богатыря. Он открыл ключом дверь, распахнул её и, шагнув в деревянную избу, сразу перекрестился на почерневшую от времени икону. Ночка, смущаясь, вошла за ним. Робея, тоже перекрестилась, не умея этого делать и стесняясь. Потом присела на зелёный табурет. Семён Иванович ходил по дому, заглядывая во все деревянные шкафы, сундуки и даже кастрюльки. Потом ненадолго исчез и появился с двумя вёдрами воды. «Колодец там, коромысла нет. Не серчай!» – Семён Иванович поставил воду у стола и опять исчез. Ночка всё сидела, прислушиваясь к вздохам ольх, шёпоту ручья и тишине этого странного дома. Анна Сергеевна тоже куда-то сбежала. Вновь появившийся глава поставил на стол корзинку с рыжими яйцами, трёхлитровую банку молока, пакет творога и тушку курицы.
– Вот, красавица. Кушай. Всё моё, всё чистое, свежее. Холодильник тут рабочий вроде. Печку топить можно, она исправная. Ну, прощай! – Семён Иванович по-русски поклонился и ушёл.
Скоро прибежала Анютка, она принесла кое-какую одежду и постельное белье.
– Вот. Алина. Держите. Тут в пакете продуктов немного. Не стесняйтесь. Этот дом хороший. Устраивайтесь. Если что – я у себя. Пока!
Анна Сергеевна убежала. Ночка встала и медленно обошла дом. Две комнаты и веранда. Светло, разноцветно и не очень чисто. Дом старый, очень тесный, но уютный, деревянный. Пахнет дровами, дымком и немного мышами. Есть электричество и даже маленькая плитка.
Ночка аккуратно поставила на стол пакет с продуктами, которые ей дала Анна Сергеевна. Потом подумала – и повесила его на гвоздик, вбитый в балку над столом. Под столом же она с удивлением увидела чайник. Дом явно не пустовал. Здесь было всё необходимое, а также немного разной поношенной одежды, много посуды, разные вилки-тарелки и даже изысканные непарные бокалы и хрустальный графин. Ночка немного терялась.
Этот день был длинный и не похожий ни на один из дней её прежней жизни. Она всё ещё стояла на веранде, словно в оцепенении. А потом сняла кофту и бросила на деревянную скамейку. Просто бросила, как попало. И не услышала гневного и матерного окрика мужа. Ей стало радостно и очень свободно. Она знала, что делать. Ночка сполоснула чайник в ведре воды, потом наполнила его из другого ведра и поставила на чудовищную плитку, даже не опасаясь, что её шарахнет током.
Самое страшное было позади. Потом, словно очнувшись от спячки, Ночка принялась за уборку. Деловито, быстро и весело. Она никогда до этого не была в деревне, не ночевала одна в доме, знала только город и квартиры – так уж вышло.
А тут – туалет на улице, баня, летний душ, печь. «Хорошо, что май тёплый», –порадовалась Ночка.
К вечеру, закончив дела, Ночка почувствовала, насколько она одна в этом доме. За окном быстро стемнело, стало очень тихо, лишь изредка доносился лай собак. Ночка закрыла дверь на засов. «Новая жизнь!» – подумала Ночка, рассеяно глядя на старый мольберт и измазанный красками чей-то этюдник, которые словно ждали её в углу.
На следующий день она позвонила родителям и сказала, где её искать – с тем условием, чтобы Юрцу адрес ни в коем случае не давали. Родители, узнав от Кати подробности их счастливого брака, не стали с ней спорить и говорить по обыкновению, что не по-людски это – сбегать вот так. На работе ей на удивление легко простили прогулы и спокойно отправили в отпуск. С Катей она пока не решилась поговорить, просто с тихой радостью слушала, что у неё всё хорошо.
Теперь дни её были заняты размеренной бытовой жизнью. Думать и рассуждать Ночке было некогда и не хотелось. Она вставала рано, приносила воду из колодца, готовила еду, стирала в ручье одежду, всё-время что-то мыла и чинила и даже собственноручно поправила скрипевшую половицу, чем очень гордилась. Потихоньку она стала ходить гулять в лес.
Время здесь словно остановилось. Дышалось легко. Весь смысл существования как будто свёлся к тому, чтобы посидеть ночью на крыльце с чашкой кофе и посмотреть на звёзды. А однажды она вытащила мольберт на улицу и кое-как раскрыла этюдник. В старых, почти выдавленных тюбиках ещё оставалась масляная краска...
Спустя пару недель к дому подъехала машина с надписью «Такси». Из машины вышел, хмурясь, отец Ночки, а потом вылетела Катя. Катя сразу вбежала во двор и остолбенело замерла, увидев мать, сидящую у мольберта. Мама её была в рваных джинсах и мужской рубашке, коса непривычно обёрнута вокруг головы. Ночка сосредоточено посматривала на цветущую сирень, потом смешивала на палитре краску, наносила на картонку, стоящую на мольберте.
– Мама! – выдохнула Катя и обвила шею Ночки руками.
Ночка замерла, наслаждаясь объятиями дочери. Аккуратно поставила палитру и тоже крепко обняла Катю.
– Катюш, прости меня... – прошептала Ночка ей в волосы.
– Мам, я понимаю, почему ты сбежала. Мама, какая ты стала красивая! – Катя любовалась мамой, её картиной и домиком.
– И счастливая, Кать, очень счастливая!
Чалкина Мария Владимировна, Оренбург
__________________________________
159126
Сообщение отредактировал Михалы4 - Суббота, 20.07.2024, 13:44 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Вторник, 23.07.2024, 10:07 | Сообщение # 2839 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2950
Статус: Online
| СВЕТ НЕГАСИМЫЙ
Дремлет солнце в разливе.
День до блеска умыт.
Спит базар гомонливый
вдоль грачиных ракит.
Нет снегов и в помине.
Вешний постный уют.
И пронзительной синью
вдрызг пролески цветут.
Под линялою крышей
в три оконушка дом…
В этом вербном затишье
Русь списали на слом.
Даже сердце запнулось -
тихий вздох половиц…
На житейскую скудность
хоть реви, хоть молись.
Знаю: бед нынче - ливень,
да и помощи нет,
но в душе, как в разливе, -
ярким полымем свет.
***
И вроде бы, всего-то ничего:
околица, как испоконь, в полыни,
июньских туч наполненное вымя,
над речкой - клади с тонкою слегой
на хуторок, своё забывший имя,
голбец у перекрестья двух дорог,
хранимый образком с пресветлым ликом,
что под завяз увит степною викой,
а чуть левее – опочивший стог
в расхристанности прошлогодней дикой.
Пусть скажут: мол, святая простота!
Но почему тогда захолонуло сердце?
И никуда от этого не деться.
Всего-то – вдоль да поперёк – верста,
но это – деда и отца наследство.
***
Задохнётся душа
от простора и воли,
захолынет печалью
былинной, степной…
И затянут ветра,
как бывает в застолье,
наш исконный мотив,
каждым звуком родной.
Этот русский напев,
что с горчинкой бурьянной,
Он и мне, и тебе
с колыбели знаком.
Не его ли наш пращур
спевал при Баяне?
И не с ним ли вставал
вновь и вновь на врагов?
Нашим песням истоки –
в тоске и печали.
Сколь легло мужиков
за отеческий кров?
С Ярославны по ныне
в причёты кричали
на Руси
у сыновьих и мужних гробов.
***
Март в разгаре,
рассвет медуничный,
водополье плывёт в небеса.
Птиц ли, душ ли
с утра перекличка?
Влагой всклень затопило глаза.
И нет мочи ступить на просёлок,
и дожди исхлестали окно –
то хохочет,
то скалится Молох.
И в душе, как в колодце,
темно.
И такая на сердце тревога!
Ведь не спрячет
ни близь и ни даль!..
Видно, застит
и совесть,
и Бога
Золотого Тельца сусаль…
***
Вновь апрель шебутной,
живородный,
заливисто-солнечный
расплескал от души,
словно лужи,
по рощам пролески.
Снова груди берёз
переполнились млечными соками,
не стерпела река
и айда
по лугам куролесить.
Штапель неба прошит
журавлиными тонкими строчками,
хоть и резок, и крут
в эту пору в краях наших ветер.
Да и что-то творится
волшебное
с вербными почками –
видно, снов насмотрелись
за долгую зиму о лете.
Может, следом за снежицей
кануло в речку всё лучшее?..
Может, вовсе не сбыться, Весна,
и мечтам сокровенным?..
А она мне в ответ:
"К птичьим радостным песням
прислушайся -
и в тебя хлынет счастье
рекой
по застуженным венам".
***
Исход весны. И соловьи
изголосили вдрызг рябинник.
Закат изранен до крови –
ну, вот и справили поминки…
Ему не пофартило жить,
соседу, внуку бабки Шурки:
сынов на дело окрылить,
увидеть под венцом дочурку…
По воле Божьей мужиком
мне не случилось народиться.
Удел наш, бабий, знамо, – дом,
детишки, ждать-любить-молиться.
А он войны хлебнул в свой срок.
Он чудом выжил на Кавказе
от гибели на волосок,
не ранен даже был ни разу.
Но вот под Северским Донцом
обочь мостка, у краснотала,
смерть взвизгнула ему в лицо:
«Ну, наконец-то, отыскала!»
И - навзничь, хоть душа-кремень,
но нету мочи шелохнуться.
Сойдя с ума, сквозь стенки вен
кровь хлынула, чтоб захлебнуться…
И стонет над селом гроза…
Промокший холм… Гора букетов…
И Витьки Спирина глаза
глядят на Этот свет с портрета.
***
ПРОЛЕТЬЕМ
Сныть порхает вдоль тропинок сада,
пескарится на реке вода.
И в черёмушнике так-то складно
ворожит кукушка на года.
Пряны травы на исходе мая –
задышал покосом ближний дол.
Вдоль зари бреду, куда – не знаю,
обросив до ниточки подол.
В воздухах, туда-сюда шныряя,
по жучиным торопясь делам,
шуркает хрущей бессонных стая,
тишину ввергая в свой бедлам.
Розовеют на берёзах ситцы,
высветляет небо косогор,
Сирин-девой, золотой Жар-птицей,
солнышко взмывает на простор.
И зовёт, и вдаль бежит дорога,
и манит собою горизонт!
Хлопотной, сторукий, синеокий
вновь над Русью Божий день встаёт.
***
Не заманить ни шекелем, ни евро…
По горло замотавшись кутерьмой,
душа щемит: на родину, домой!
Там под крестом - отец родимый мой,
а слева – мама… под плакучей вербой.
Порою, смяв к заре забудь-траву,
они ко мне являются живыми,
и, позабыв от счастья своё имя,
речами задушевными, простыми,
я с ними говорю, как наяву.
Вот нынче толковали, не спеша,
о том, что май, и надо б ладить грядки,
что рядом с ними, стройно, по порядку, -
война на молодость не делает оглядки, -
два парня нашенских лежат.
О том, что до сих пор Донбасс в огне,
что Брянск и Белгород бинтуют раны,
но «бегуны» уже пакуют чемоданы -
в России им и дождь – не дождь, а манна.
Сиренью май вовсю кипит в окне.
***
На все лады июнь сверчит в ночи –
без устали цикады куролесят.
Как в абажур, в раззолочённый месяц
до свету бьются глупые хрущи.
Расперит утро над землёй крыла -
объять захочет всё на белом свете,
на солнце, будто на велосипеде,
покатит по бесчисленным делам.
Вдоль поймы встанут свежие стога,
стрижи взметнут над крутояром небо,
хмельно задышит воздух из сурепок,
из лип и донника, что забродил в лугах.
***
Расстелить полушалок на свежий покос, -
врассыпную оравой цикады, -
и смотреть, как плывет над сапфирами рос
беспредельная вечность заката.
Ночь падёт, и собою пронзив тыщи лет,
поглощая попутные звёзды,
вдруг прольётся вселенский безудержный свет
на луга, на погост, на берёзы.
И накроет округу тишайшая тишь,
растечётся по мне внутривенно.
И сусаль запылит на покатости крыш,
проникая в жилища сквозь стены.
И уже к петухам, как бы вдруг ни с чего,
когда, вовсе не станет терпенья,
с колокольни вскрылит перезвон над селом,
благовествуя о Вознесенье.
***
Вышив мир ярчайшей ниткой:
лес осыпав земляникой,
выпестрив цветами долы,
духовито, густо, споро,
бродит, жмурится от света,
вдоль дорог июньских лето.
Так-то лихо донник косит, -
знай, копни да не ленись! -
впрямь, уверуешь: нет сносу
этой знатной штуке ЖИЗНЬ!
Нету! Нету! Смерти нету!
Впору жить и жить, и жить!
Просыпаться на рассвете,
слушать, как комар жужжит,
вырвав телик из розетки,
крест поставив на газетах,
сквозь бурьян, анисы, сныти -
коль решила, значит, быть! - и,
по росе шагая в лето,
упиваться Божьим светом.
***
Июль прожарен солнцем вездесущим,
золотокудр, вихраст, как мальчуган,
за пазухой – гороховые стручья,
снастями рыболовными навьючен,
набит крыжовиной неспелою карман.
Лугами, в пестрядь штапеля одетый,
бредёт себе, зачем, не знает сам,
навстречу дождику, звенящему монетой,
навстречу радуг перламутровому свету
просёлком пыльным прямо к небесам.
Пишу-дышу не праздных мыслей ради.
Судьба моя давно срослась с тобой,
мой край - холмы, деревни, палисады…
Я здесь и дождику, как чуду, рада -
в июле он, как водится, грибной.
***
Июль.
Безбрежности канва.
На полшажка за тыщу лет, -
как поступь вечности легка! –
стежок к стежку, идут едва,
Орловским списом* облака
на Божий свет!..
Сквозь Божий свет!
Смиренен ситцевый простор.
Лишь неуёмные стрижи
гоняют мошек над рекой, –
их желторотикам из нор
неведом вечности покой, -
взахлёб галдят:
«Жить-жить-жить-жить!»
Простых домишек череда,
к соседям стёжки сквозь анис.
И храм, как испоконь велось,
под сенью медного креста,
с нутром, промоленным насквозь,
сном вековым уходит ввысь.
Когда-то в нём отпели мать.
Родимый дом теперь ничей…
Как «Отче наш», я наизусть
твержу: несокрушима стать
твоя, о Родина, о Русь!
Сакральна синь твоих очей.
За облаками облака…
Деревни…
Лоскуты полей…
И времени река течёт…
Дождём сшумнут в неё века,
но память, верю, сбережёт
нетленным лик земли моей.
________________
* Орловский спис – самобытная традиционная техника счётной народной вышивки. Считается, если Орловским списом вышить дерево жизни, то это станет символом бессмертия рода и его долголетия.
***
Вот опять под утро, как всегда к заре,
нараспашку в детство растворились двери:
закипают варом липы во дворе,
голосит петух, сусаль роняя с перьев.
Я – ещё девчушка. Мама молода.
Сквозь седьмое небо проросли деревья.
На верёвках - стирка, длинных три ряда,
словно двор вчера вернулся из кочевья.
А июнь, душист, цветаст, зеленоух
под завяз малинит кузовки вдоль просек.
Там, без удивленья, во бору на слух
чуешь, как подлесок подстригают лоси.
…На ледке в подвале – кринка с молоком,
на столе - горяча хрусткая краюха;
сдобрена укропом, терпким чесночком,
из яиц от рябой курочки «толстуха».
Ладит дед на груше «взлётную качель,
чтобы, как Гагарин, над планетой взвиться».
Полыхает полдень в тысячу печей,
ветерок колышет стиранные ситцы…
***
Я из тутошних мест, где полынны ветра,
где сугробы по пояс к Николе.
Я – берёзовой роще родная сестра
и корнями вросла в это поле.
Как зарделся калиной морозный закат!
Зазвонили к вечере так ладно,
что посыпался иней с крестов и оград,
донесло от стогов запах мяты.
Потянулись из труб золотые столбы,
Заморгали сквозь темень оконца.
Здесь подачек особых не ждут от судьбы,
здесь встают с петухами, до солнца.
И голосят в причёты, порой, от тоски,
коли вовсе душа «занемогла».
А, бывает, поют всё от той же тоски
задушевным прабабкиным слогом.
Да, за хлебом – пять вёрст, да, в метель не с руки…
Но зато недалече до Бога.
***
Фантомная боль, как всегда, на беду…
Мне снится родимое поле.
И я напролом сквозь бурьяны бреду –
татарник и хлещет, и колет.
И вот я в забытом отцовском саду…
Кровит задичалая вишня…
А мальвы – как прежде! – в кипучем цвету…
Калитка скулит ели слышно…
И будет до свету из юности петь
отцовское вещее слово,
и в самую душу сквозь время смотреть
«ведерница» наша, корова.
***
Парной предрассветный просёлок
да горсть белокурых берёз,
да поле - почти невесомый,
в росистых серёжках овёс.
И Родины лик осиянный
на тыщи немеряных вёрст.
И пряный, пропахший бурьяном,
июльский стозвонный покос.
Здесь небо - линялые ситцы,
седые, как лунь, тополя.
Но ими до веку гордиться
душа не устанет моя.
И где бы меня не носила
житейских ветров круговерть,
не дай, заклинаю, Россия,
вдали от тебя умереть!
Татьяна Ивановна Грибанова https://vk.com/id608459949
_______________________________________________
159520
Сообщение отредактировал Михалы4 - Вторник, 23.07.2024, 10:08 |
| |
| |
/> |
