|
Мир прозы,,
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 04.06.2023, 21:43 | Сообщение # 2751 |
 Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Зачем лукавить мне с тобою, современник?
Я к вызовам судьбы был часто не готов –
И в суете сует мне не хватало денег,
И в суете сует мне не хватало слов.
Но от избытка чувств, спиртного и таланта
Я в шумных кабаках не бил кривых зеркал,
Не приставал к счетам скупых официантов,
К официанткам я худым не приставал.
И в переулках тьмы я не смотрел с опаской,
Со страхом не смотрел на хищные ножи.
И строгий постовой не изучал мой паспорт,
И не искал во мне наркотик скрытой лжи.
Я не хрипел со сцен, чтоб не спешили кони,
И писем не писал пространных в Древний Рим,
И Моцарту в вино не добавлял полоний,
Но понимал, о чем мы с веком говорим.
И в чуткой тишине без лишних слов и денег,
Когда был чёрный день на смертный час похож,
Я полюбил тебя, мой строгий современник.
И ты меня простишь. И ты меня прочтёшь.
***
Моя судьба, как черепаха,
Ползет, чтоб помнил каждый день:
Смерть ближе к телу, чем рубаха,
Какую только ни надень,
И там за жизненным пределом,
Там за Медведицей Большой
Рубаха не согреет тело,
А смерть, как холод, за душой.
Ползет судьба, чтоб там – за Вегой –
Хлебнуть из звездного ковша
И пить любовь свою со снегом
В рубахе чистой, как душа.
***
Наверно, это в северной природе
В любую стужу и в любую хмарь –
Как царь, подумать горько о народе,
Подумать о народе, словно царь.
Как трудно жить народу!
И не спится.
Как всех понять и от души обнять?
И в то же время расширять границы,
И низкую рождаемость поднять.
Простить врагов и потушить поджоги.
В короткий срок. К тому же вопреки
Тому, что две беды у нас: дороги
И дураки.
* * *
Припомню вновь приветливые лица
Веселых одноклассников моих…
Один в психиатрической больнице
Пытается понять свободный стих.
Чтоб не тревожить строгих санитаров,
Бубнит верлибры небу и стене
И верует, что обладает даром
Скрывать созвучья в уходящем дне.
Второй в тюрьме, глядит через решетки
На Божий мир любви, беды и слез,
Где умирает от паленой водки
Ранимый русский искренний вопрос.
И привыкает к паханам и нарам,
И к снам туберкулезной духоты,
И верует, что обладает даром
Плевать на все с тюремной высоты.
Другой на подоконник встал —
Влюбиться
Хотел в родную спящую страну.
И сделал шаг навстречу вольным птицам
В растерянного неба глубину.
Упал на тротуар, но от удара
Никто не вздрогнул в хмуром городке…
А веровал, что обладает даром
Перекурить печаль на сквозняке.
Четвертый сгинул в кишлаках Афгана:
Восточный муж, имеющий трех жен,
Внимательный читатель сур Корана,
Ему отрезал голову ножом.
Росла чинара, блеяла отара,
Его «калаш» сгодился на калым…
А веровал, что обладает даром
Домой вернуться к матери живым.
А пятый — дьякон, учит мир молиться
И сильно пьет за ближних и родных,
Припомнив вновь приветливые лица
Веселых одноклассников моих.
И выпью я, раз не звучит кифара,
И нет в душе спокойного угла,
И кажется, что все проходит даром —
Напрасны наши думы и дела.
Мы исчезаем… Остается смута.
Ее бы словом дружеским унять.
Но, встретившись случайно, почему-то
Стараемся друг друга не узнать
***
НЕНУЖНЫЕ
Отреклись от друзей, отреклись от родни
И считают, остались в России одни.
Мол, Россия без них, как без рук и без глаз,
Но вокруг не народ, а свекольник и квас.
Мол, Россия без них, как без рук и без ног,
Только не с кем идти и вести диалог.
Во дворе вместо мудрости снова с утра
Невёселая песня, но с криком «Ура!» –
Так считают они на пороге войны,
И остались одни – никому не нужны.
А Россия исчезла, считают они,
Вся Россия – они в эти тёмные дни.
И пугаются стука за каждой стеной –
И пугаются, это за ними конвой.
Почему столько страха в высоких словах,
И нет русского сердца, лишь билль о правах?!
Или адреналин. Или тестостерон.
Но никто не придет – зря пугают ворон,
Зря психуют, что нет под ногами страны,
К ним никто не придет – никому не нужны.
И какую историю ни сочини,
Но остались одни, потому что – одни.
Потому что смекает российский мужик,
Что у них на болоте скончался кулик,
Что у них на болоте трясина и муть,
И легко разлюбить. И легко утонуть.
А российский мужик разбирался не раз,
Что за морем светло, да светлее у нас.
И ему, словно гаджету, не передашь
Фарисейское горе, судьбы камуфляж.
Остается бухать и японскую мать
Поминать, что им некому руку пожать.
Остается бухать, презирая народ.
Но их нервную руку никто не пожмёт –
Пусть не прячут ее, словно нож, за спиной,
И не выйдет за ними душевный конвой.
И какие бы страсти по пьянке не жгли,
Не поймет их народ, что живет на рубли.
Не поймет, чем они безнадежно больны,
Лишь поймет, что они никому не нужны.
Им бы надо уехать куда-нибудь «вдаль»,
Где дают за презренье к народу медаль.
Или тридцать разменных, как совесть, монет.
Только нет этой «вдали».
И Родины нет –
Нет им Родины, нет ни кола, ни двора,
Ни родни и ни песни с припевом «Ура!»,
И с надеждой глядят на чужие огни,
Но везде они будут, как прежде, одни.
Нет на свете для них ни одной стороны –
Никому не нужны.
Никому не нужны.
***
Кто с расчетом, кто в хмельном запале,
Кто лишь за скупую похвалу
Предали Россию и продали –
И отдали мировому злу.
Предали таланты и вельможи,
И пропали бы – еще чуть-чуть,
Но война священная поможет
Нам из плена Родину вернуть.
Время неминуемой расплаты,
И в жестоком яростном бою
Возвращают юные солдаты
Преданную Родину мою.
Нет в округе доброго соседа,
Друга нет – лишь армия и флот.
Только верю, что грядёт Победа,
Русская Победа вновь придёт.
***
Кто-то тайно приказы изрек,
Кто-то свел в напряжении скулы,
Чья-то мысль, словно пуля, мелькнула —
И я выбран, как верный залог.
Эй, поэт, затаись между строк
И смотри в автоматное дуло! —
Гаркнет резко исчадье аула,
Палец свой положив на курок..
Я — заложник столетней беды,
Мне в лицо она весело дышит…
Праздный мир с одобреньем услышит,
Что меня, приложив все труды,
Обменяли на сумку с гашишем
И на остров Курильской гряды.
***
Это война, а не фотоальбом.
Зря что ль читали минеи и святцы –
Нам надо верить, что мы не умрем.
И не сдаваться.
Небо напомнит, что жизнь коротка,
Небо читает нам на литургии –
Рядом война. Наступают века
Явно другие.
Хватит скорбеть и вздыхать о былом.
Слишком торжественно. Слишком речисто.
Нам надо верить, что мы не умрем
Ныне и присно.
Нас предавали во все времена.
И удивляться нет смысла изменам –
Это не фотоальбом, а война.
Жизнь, а не сцена.
***
Птицы знают много о войне…
Наталья Зонова
Птицы знают больше о войне,
Чем в боях бывалая пехота,
Чем о ней понятно старшине,
Целям минометного расчета.
Разве можно разглядеть в окне –
В узкой щели дзота или дота,
То, что ясно только в вышине,
С точки зренья птичьего полёта?
Птицы видят пули и слова,
Как от залпа дальнобойных пушек
Не одна слетает голова,
Как растет могильная трава,
Как рыдает юная вдова,
Как идут по сводам неба души.
* * *
Ты говоришь, что ты — народ,
Его мечта и суть,
А я — нечаянный просчет,
Недуг, обратный путь.
Я говорю, что я — народ,
Его ревнивый взгляд,
Что это я иду вперед,
А ты идешь назад.
Пока мы спорим от души,
Рвем разум пополам,
Народ торопится, спешит
Привычно по делам —
Построить дом, посеять рожь
Иль отыскать алмаз.
И — слава Богу! — не похож
Ни на кого из нас.
* * *
Их нет уже, а мне поверить трудно…
Характеры упрямы и резки,
Искали песню зло и беспробудно
До безысходной гробовой тоски.
Но неудачно выбрали концовку,
Перетянули слабую струну.
Искали песню, а нашли веревку,
Нашли себе последнюю жену,
Что приняла и проповедь, и ругань
На здешние угрюмые места —
И обняла последняя подруга…
Сошли во тьму со своего креста.
А я их знал, и горько удивился:
Как увлекает помраченный пыл;
Что до сих пор за них не помолился,
Так по душам и не поговорил.
***
Живет душа моя на войне,
Военный твердит мотив.
А люди думают, я вполне
Терпим и миролюбив,
И будто любому привету рад,
И пьяных драк не люблю.
А я хочу купить автомат,
И кажется, что куплю.
На тихом складе среди корыт,
Кастрюль последних систем
Предложат мины и динамит,
И новенький АКМ.
Держу в руке я желанный ствол,
Душа живет на войне,
И сознаю вдруг, что зря пришел,
Что мне не сойтись в цене.
В комплекте штык. Удобен приклад.
И цвет спокоен и мил.
Но я, прости меня, тихий склад,
Денег не накопил.
И вижу — нервы напряжены,
И чувствую жесткий тон,
Можно легко схлопотать войны
Со всех четырех сторон.
Неосторожно среди корыт,
Кастрюль последних систем
Не взять ни мины, ни динамит,
Ни новенький АКМ.
На тихом складе не верят в долг,
Здесь платят и головой.
Зачем мне снился гвардейский полк
И снился неравный бой?
Зачем я слушаю черный мат,
Горячих юношей злю?
Зачем хотел купить автомат?!
И кажется, что куплю.
***
Если вдруг доживем до расстрела,
То поставят, товарищ, к стене
Нас не за стихотворное дело,
Нет, оно не в смертельной цене.
Мир давно не боится поэта,
И высокое слово певца
Он убьет, словно муху, газетой,
Пожалеет на это свинца.
Для чего сразу высшая мера?
Водка справится.
И нищета…
Но страшит его русская вера,
Наше исповеданье Христа.
В ней преграда его грандиозным
Измененьям умов и сердец.
И фанатикам религиозным
Уготован жестокий конец.
Вновь гулять романтической злобе,
Как метели, в родимом краю…
Если только Господь нас сподобит,
Пострадаем за веру свою.
А солдатикам трудолюбивым
Всё равно, кто поэт, кто бандит —
Не узреть им, как ангел счастливый
За спасенной душой прилетит.
***
Не желайте поэту стихов
В наше время глухое.
Пожелайте прощенья грехов
И покоя, покоя.
Чтоб не рухнул в холодный сугроб
От обиды и водки,
Помолитесь, чтоб тихо усоп —
Незлобивый и кроткий.
Хоть и весело жил, но тужил,
Унывал без причины.
Помолитесь, чтоб он заслужил
Христианской кончины.
Православно, по чину отпет —
Шел небесной дорогой.
И вздохнули бы: умер поэт,
Написал-то — немного.
***
Что за русская вера всему вопреки?!
Если часто в родном околотке
Погибает свобода от тёмной тоски,
От несвежей трески и от водки.
Кто-то думает, что под Москвою мороз,
Тонкий лёд на Чудском – всё случайно.
Просто климат такой.
Только с климата спрос –
И какая в том русская тайна?
Нездоровые люди. Ворчат невпопад.
Две беды: дураки и ухабы.
То в болото сведут, то столицу спалят.
И чего не сдаются? Пора бы…
Защищают ухабы свои дураки.
Не подходит тевтонская месса
Для сумы и зимы, для широкой реки,
Для молчания русского леса.
Потому что в родном околотке живет
Не одна лишь тоска и природа,
Но и русская вера, и русский народ,
Хоть и мало осталось народа.
***
Провинция пылко нелепа,
Но русские снятся ей сны.
И ближе здесь звезды и небо,
И люди, и чувство вины.
Несет свое честное бремя
Не слышная миру строка,
И медленней тянется время,
Поэтому жизнь коротка...
***
Немыслимую веры глубину
Разглядывать со стороны не надо,
Дна не увидим, а пойдем ко дну,
Не терпит вера любопытных взглядов.
Там в глубине – забвения вода,
И потому в потоке серебристом
Ума и сердца только простота
Помогут выбраться на Божью пристань.
И, может быть, Всемилостивый Спас
Простит нам непосредственную юность.
И глубина тогда коснётся нас,
Как вера к нам однажды прикоснулась.
***
ВАСИЛИЙ БЛАЖЕННЫЙ
Плакал он возле жилищ лиходеев –
Жизнь их сгорит, словно в печке полено.
Скорбные ангелы в воздухе реют …
И целовал неприступные стены.
Может быть, ныне глядит он на дачи
И на дворцы, что сгорят, как солома.
Снова об ангелах скорбных заплачет…
Может, стоит он у вашего дома?
***
МОЛИТВА О РОССИИ
Помилуй, Россию, Боже – звезды ее и восходы,
Песни ее и молитвы, чистые души и воды.
И в трепет неодолимый введи чужие народы.
Познают они могущество крепкой Твоей десницы.
Возобнови знаменья – и жизнь наша возобновится
На землях и океанах, в селах глухих и столицах.
Наполни нас обетованьем – каждого и любого,
Найдут чужеземцы гибель на всех военных дорогах.
Познают, как мы, что кроме Тебя, нет иного бога.
И время ускорь, и вспомни страну святых и юродов,
Ратников, пятилеток, оратаев, газопроводов.
В трепет введи, Милосердный, ревность чужих народов.
* * *
Прочтут стихи, что ничего не значат,
И некролог.
И кто-то нерешительно заплачет
В цветной платок
И, вытирая чувственные слезы
И сняв берет,
Начнет рассказ высокопарной прозой,
Что жил поэт.
Я это «жил» услышу, напрягая
Посмертный слух.
И я воскликну, что душа — живая,
Что жив мой дух.
Что вижу вас — всех, кто пришел проститься, —
Простить меня.
Но зря, друзья, унылы ваши лица,
Не умер я.
Не умер я, поверь мне, брат мой лирик,
Что я живой!
Поверь мне, завсегдатай поликлиник
И сын пивной.
Оставим несчастливые глаголы —
Слова, слова…
Я вижу вас! — воротники, подолы
И рукава.
Я вижу вас! — носы, усы, бородки,
Разрезы глаз
И складки губ. Как явственно и четко
Я вижу вас!
И так милы мне чувственные слезы,
И мил сюжет,
Изложенный высокопарной прозой,
Что жил поэт.
Касаюсь плеч и трогаю за руки,
И в этот час
Осознаю всю трогательность муки,
Что вижу вас.
Осознаю, никто мне не ответит,
Вздохнув: «Привет!» —
Когда я рядом с вами, словно ветер.
И словно свет.
***
Я не хотел бы умирать в постели
И чувствовать, что врут тебе врачи,
Что двигаться ты можешь еле-еле,
Что поцелуи смерти горячи.
Что тяжелы часы, слова и веки;
Что дружбу и любовь ищи-свищи;
Что, как обычно, будут человеки
Копать могилы и варить борщи.
Что никогда никто мне не ответит,
Зачем я верил завтрашнему дню;
Что не поправить ничего на свете –
И даже под собою простыню.
Попов Андрей Гельевич
____________________
145420
Сообщение отредактировал Михалы4 - Воскресенье, 04.06.2023, 21:44 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 07.06.2023, 22:00 | Сообщение # 2752 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Не нужно принимать себя всерьёз.
Мы тут, ей-богу, очень ненадолго:
придуманный Создателем курьёз,
живущий из осознанного долга.
Дерзай. Дерзи, как водится, Творцу.
Хами ему, поскольку благодарен.
Начало – приближение к концу.
Я тоже этим временем ударен:
жду от него внезапного письма,
где строчки легче женского касанья –
небесный шёлк, творенья бахрома.
У времени своё правописанье…
Эх, жизнь-удача, туз из рукава!
Кому ещё такое выпадает?
…И рано повзрослевшая трава
под тяжестью июня проседает.
Снимок
Молодой, умеренно-красивый,
тихий бабник, сумрачный пижон…
Но с какой невероятной силой
снова лезет время на рожон!
Я стою, со мною всё понятно:
весь я тут, меня нигде не ждут.
Но вот эти солнечные пятна,
Герцен, Первомай, Литинститут!
Жора Елин сделал этот снимок
или, может, кто-то до него:
из числа ушедших невидимок,
из друзей, не рвавшихся в родство.
Из невест, не выбившихся в жёны…
Я стою и в оптику смотрю –
молодой и странно напряжённый:
будто вижу, а не говорю.
Боже мой, как страстно это время,
век двадцатый, бьющийся во мне!
Это солнце, греющее темя.
Этот я, с собой наедине…
* * *
Ничего мне, граждане, не надо,
ничего я больше не хочу:
ни ночного сада-вертограда,
ни столетья, что не по плечу.
Всё отдал, как бабка завещала,
пережил не веривших в меня.
Больно жизнь мне многое прощала,
у себя за пазухой храня…
Вот он я, уже давно на свете.
Жёлтый день цыплячится в окне.
Ничего не надо, птицы-дети,
ничего уже не надо мне.
Ах, качаться в пенсионной зыбке,
гречку есть, подсчитывать нули…
И держаться намертво за штрипки
резко накренившейся земли.
* * *
Поговорим о странностях любви.
А.С. Пушкин
Да, жизнь как жизнь: круженье пустяков,
пруды, киоски, крик товарняков.
От полустанка – запахи мазута.
Найти наощупь строчку или слог,
с губы отклеить герпес-узелок…
Простудно нынче, и душа разута.
Поговорим о странностях любви…
О том, что сколько, в общем, ни живи,
а не добрать до вечности полгода.
Что март паскуден, а страна долга.
Что пахнут прелью мокрые стога.
И, что ни день, меняется погода.
А снег лежит поверх промёрзлых шпал –
ничком, как он лежал, когда упал,
присыпан сверху паровозной гарью.
Да, мир хорош, но только со спины.
Содрать бы с этих лириков штаны…
И самому себе заехать в харю.
Так тонко в доме скрипочка поёт!
Наверно, это Моцарт…Во даёт!
А я жую и сглатываю слёзы.
Играй, пили, фигляр, вещун, скрипач!
И сам, смычком дотягиваясь, плачь
над непотребством подмосковной прозы.
* * *
Из ресторана тянет щами,
вокзальной тихой нищетой.
И воздух, горький от прощаний.
немного влажный и густой.
В таком заплаканном просторе
года, как спички, коротки.
Стихи пугают, рифме вторя,
смертельной точностью строки.
Никто не едет, все пропали.
Начальник станции тверёз.
И лишь закат, всё так же палев,
врисован в лирику берёз.
Играет бомж на слабой лютне,
и усмиряет этим плоть.
Зачем на станции Голутвин
Ты разлюбил меня, Господь?
* * *
Мне нужно, чтоб звала, мне нужно, чтоб кричала,
чтоб голосила вслед огромная страна,
чтоб снова мне судьбу по риске размечала,
меж пальцами текла, как волглая струна!
Мне нужен этот ор грачиного развала,
семи её небес проём и разворот.
И чтобы к ней меня Татьяна ревновала,
рвала в клочки билет, кривила плачем рот.
Ушёл мой стыдный век и отзвонили звоны.
Я сам себя забыл на торжищах земли,
где печень злым вином врачуют выпивоны,
с большого бодуна прожорливее тли.
* * *
Не надо показывать старых актрис,
вчерашних владычиц большого экрана:
их горьких морщин, их заглаженный плис
и чашку с щербиной на спинке дивана.
Не надо, завесим для них зеркала –
пускай себя помнят по давним прогонам,
по судьбам-дубляжам, что жизнь раздала
в пандан к госконцертовским жёстким вагонам.
Уж лучше, как Гарбо, стоять в стороне
от века сутяг и торговых баталий.
Там новые крали на каждой стене –
на прежних уже и глядеть перестали.
Мне больно за них, за стареющих див,
за их неустрой и за постную манку.
Как будто, бессмертием их поманив,
им жизнь подложила подлянку.
* * *
Полуслепые зимние погоды.
Душа вполглаза смотрит из окна.
Остановились пасмурные воды.
Затихла многодумная страна.
Нам есть о чём подумать в эту пору,
Но я пойду и лягу, и усну.
И снова буду счастлив без разбора
за всю мою просторную страну.
За тех, кто есть и тех, кого не стало,
кого душа считает за своих.
(Она из очень лёгкого металла
и завершает свой структурный сдвиг).
А головокружительное счастье
ей раздувает юбку пузырём,
решая все проблемы в одночасье…
И мы ещё покуда не помрём.
* * *
Проходит онемение удара.
Жизнь понимает, что она жива.
Как хорошо, что мы друг другу пара,
хотя бы по вопросам существа!
И если, беззащитней женской шеи,
придут слова, к общению просясь,
я, как связист, укрывшийся в траншее,
установлю на месте с ними связь.
Всё на потом: расчёты и разборки,
деленье на своих и на иных…
Сперва прочесть от корки и до корки,
ища метафор – тёлок племенных,
проверить слог по линии разлома
на крепь, на вязкость, на едрёну мать!
И только после, на досуге, дома,
уже на вкус и цвет воспринимать.
* * *
На бумажке свой год запишу,
поднимусь, положу на божницу…
Я умеренно пью и грешу.
А столетье мне попросту снится.
Тихо сходят снега с высоты
и болтаются звёзды на нитке.
У столетий привычки просты:
аты-баты, пиф-паф и напитки.
Вот за это я их и люблю:
я и сам из незамысловатых –
на доходы коплю по рублю,
ем и пью у друзей тароватых.
День сверкает расчёсами гроз.
Ночи – время сплошного испуга.
…Как же долго я, Господи, рос,
чтобы мы понимали друг друга!
* * *
Когда благопристойное веселье
вершится в небесах под клавесин,
я предаюсь губительному зелью
среди родных растений и осин.
Но всё же, для причастности к народу,
в желаньи слиться или встать в ряды,
хотелось бы использовать погоду
для коллективной праздничной балды.
Ах, Бокарини, выйдем на лужайку,
тряхнем, как говорится, стариной:
под клавесин добавим балалайку –
и пляс тогда пойдёт совсем иной!
Такое тут поднимется-взовьётся.
такой тут будет выпад и отпад!
…Нет, хорошо под праздники поётся!
И каждый сам себя услышать рад.
* * *
Бог забирает лучших среди нас –
они ему нужнее для работы.
Он сам определяет день и час
для пополнения извечной квоты.
Прости, Творец. Я всё ещё ропщу:
ты обошёл меня при разнарядке…
На следующий раз не пропущу,
хотя я и пятнадцатый в десятке.
Кому провидеть помыслы Твои
с раскладами на сотни поколений?
Я годен лишь на местные бои,
для остального нужен рослый гений.
Ты не сердись. Мы все твоя трава,
карандаши из общего пенала…
Но Люда всё-таки была права
и наизусть Твои расклады знала.
* * *
О чём между собой беседуют коты?
Что говорят о нас, обнюхавшись, собаки?
Как зародился свет в утробе темноты
и кто прочтёт судьбы мучительные знаки?
Что значит ≪электрон≫? Откуда взялся ток?
Вот телефон звонит и говорит: – Я Таня…
Невещный этот мир, увы, ко мне жесток
и в частностях своих, и взятый в сочетанье.
Я в нём за долгий век не понял ничего.
Хотя при всём при том я был среди счастливых,
когда одуревал от милостей его
и ковырял камедь на отпотевших сливах.
Я уважал предмет, трёхзначное число…
А прочее терпел и принимал на веру.
Да, я не понимал, откуда что пошло.
Благословенны те, кто миру знают меру!
Наверно, мне и впрямь всё это ни к чему…
Оно так веселей – восторг и удивленье!
Я даже смерть мою по-братски обниму …
Хотя она всего случайное явленье.
* * *
Когда-нибудь я напишу стихи,
где море, лето, гаснущие дали.
И запахи проперченной ухи
над сонмом подозрительных едален.
…Дул бриз. На рейде гукали суда.
Стамбул курился дымкою кадила.
И по ночам дежурная звезда
из темноты на клотике всходила.
Какой мне год?.. А, впрочем, что за счёт?
Я молод, счастлив и как будто в латах:
вон жизнь моя поверх меня течёт
в блистаньи брызг и муравьёв крылатых.
И женщины горячая рука
так невесома, так мокры каменья!
И крабы вылезают из песка,
хромая на ходу от неуменья.
Что счастье, друг?
Да, женщина и страсть,
и кружевная выточка удачи…
Но эти, норовящие упасть,
хромые крабы, горстка мокрой сдачи,
ныряющие головы пловцов,
полдневный зной и рыжая дорога,
рыбак, судьбу ловящий на живцов
с моста в затоне Золотого Рога,
акации над хрустом шелухи,
и вымя-груз подвешенного сыра?
…Когда-нибудь я напишу стихи
про жизнь мою – про сотворенье мира.
* * *
Я помню день в базарном гаме
и женщин с белыми ногами
на первых празднествах весны.
Их чуть смущённую походку –
они идут легко и кротко…
И по-особому ясны.
Эдем районного значенья –
сплошное, в сущности, мученье
из-за доступности чудес:
лотки, товары скобяные,
а с ними прочие-иные –
и все на нас, наперевес.
И ты, конечно, в том Эдеме,
как полагается по теме,
сияешь чистотою лба.
Уже ничто судьбу не застит
и ты с утра ещё глазастей.
Да вот она, твоя судьба!
Зачем я жив и помню это –
твоё лицо в качанье света?
И, ничего не бережась,
две наших тени без пригляда
чуть в стороне, но всё же рядом,
лежали,
за руки держась…
* * *
Все мои дожди отморосили.
Все ветра споткнулись на бегу.
Я умею только о России.
Ничего другого не могу.
Что имел – того не захотела.
Что хотел – того не отдала.
По двору соломой пролетела.
На бугре рябиной отцвела.
Расстояний медленная мука.
Утешенья тёплая рука.
Расставанье. Родина. Разлука.
Далека ты, мати, далека…
С 1938-го года. Из семьи педагогов. Отец погиб на фронте в 1941, мать умерла в 1943. Детство провёл в Мелекессе. Воспитывался в детском доме, бежал, беспризорничал. После личного письма Сталину (1950) был без экзаменов принят в Куйбышевское суворовское военное училище, которое и окончил (1958). Вступил в КПСС (1959). Учился в Литинституте, ушёл со второго курса, закончил 1-й Московский педагогический институт иностранных языков (1966). Работал переводчиком-синхронистом в Секретариате ООН в Нью-Йорке (1967—1973; 1977—1982), в Москве в Комитете за европейскую безопасность (1973—1975), МИД СССР (1975—1977), Секретариате ООН в Женеве (1985—1989).
На стрижином языке
1. Опасные весенние простуды,
ветра, апрель, круженье головы...
Вдруг — лето: юг, каникулы, Бермуды!
Но мы не едем (то есть я и вы):
мы стали разновидностью «Авроры» —
почёт, покой, никто не тормошит.
Другим — путёвки, нам всё те же Горы…
(Как тут не скажешь по-английски: шит!)
Ну, это вроде ихнего «спасибо».
(Какая всё же краткость языка!)
…И на Оке порой бывала рыба,
но где она теперь, моя Ока?
А там, в Горах, от нас через дорогу,
жил дед-чалдон — охальник, пил, ворчал,
учил меня, как обращаться к Богу,
чтоб Тот ответил (или промолчал).
Теперь я сам преподаю смиренье,
(покуда не набрал учеников):
и колченог, да и подводит зренье...
Короче — предотходный Русаков.
Но больше не страшит меня простуда,
ветра, апрель, круженье головы…
Родные, люди! Мне пора отсюда.
Но хорошо, что остаётесь вы.
2. Стоит июль в колоннах кафедральных,
в полотнищах развешанных дождей.
А я в своих занятьях завиральных,
ей-богу, опасаюсь за людей:
все требуют годов Мафусаила,
а где их взять на каждого хмыря?
Ну, было время без числа — побыло
и убыло... (Хотя, ей-богу, зря.)
Не надо нам тягаться с праотцами!
Да, жили Сиф, Енох и Моисей...
Они не сразу стали мудрецами,
от умственности делаясь лысей.
На это нужно знанье и терпенье,
причём века, которых больше нет, —
теперь хоккей и массовое пенье...
Всё прочее заполнил Интернет.
А долго жить и скушно, и затратно.
К тому ж в конце себя не узнаёшь:
ни рожи и ни кожи, только пятна...
Смакуй свой век. Живи, едрёна вошь!
3. Опять совсем не пишется стихов —
ну, просто никакого интереса,
хотя кругом хватает лопухов,
которые, как я, из Мелекесса.
Такого города на свете нет:
побыл — и выбыл, потерял прописку...
Мой город самых страшных лет,
где мне все беды выдали по списку.
...Мне прошлое, признаться, ни к чему:
там только тени, смутное гляденье.
Заговорю — очнусь и не пойму,
где я и что за местонахожденье.
И век давно базарит не со мной,
всем поездам сменили остановки...
Пойду опять бездомною страной
от Есипово — в Грязи и к Терновке.
4. Всегда бывает где-то, что-то —
то кверху дном, а то на дно...
Вон воротилась третья рота,
сплошь перемёршая давно.
И я там значусь в старых списках,
и мне всё те же двадцать лет.
И ни родни, ни просто близких
мне, кроме третьей роты, нет.
Но я всего воспоминанье
о Цыбе, Глоточкине — тех,
кто нынче выше слёз и знанья,
к ним не пристал ни век, ни грех:
они чисты, их Бог приветил
и дал им то, что мне не дал, —
забыл меня на этом свете
(хоть я его и покидал).
Перетерплю, раз это надо:
стираю форму, хлеб жую...
Солдат забытого парада,
не пригодившийся в бою.
5. Разгульный, ражий, полупьяный,
дуреет день в моём окне.
И мне видны его изьяны…
(Хотя, увы, не только мне.)
А он со вторника наглеет,
он распоясался, халдей, —
по огородам водолеет
(при изобилии дождей!).
...Районный центр гремит посудой
и намекает на обед.
Река толпится под запрудой
(на случай паводков и бед).
С разгона солнце лезет в гору,
печёт лепёшки на ходу…
Вот и живи в такую пору
в таком восторженном аду!
6. Я всё живу. Мне тыща двести лет...
Ну, может меньше, я не помню счёта:
раз выпал долгожительный билет,
то в частностях копаться неохота.
Я это всё подробно изложил:
о прошлой жизни, про её курьёзы —
дурил, курил, влюблялся и дружил…
И прочие детали детской прозы.
А то, что остаётся в стороне,
пусть достаётся не перу, а глазу:
влечение к немыслимой стране
(я лучшей не назвал её ни разу).
Какая есть, такая и моя.
А я — её. Мы общей группы крови.
Живу на дальней кромке бытия.
…Они бывают разные, любови.
7. Сказали: ни сладкого и ни солёного…
(И жизнь до сих пор горьковата на вкус.)
Оставили кромку пролеска зелёного
и красного рюмку — в компании муз.
Спасибо, что мне попадаются пьющие,
хотя и хмелеют на третьем глотке!
А прочие бабы, как правило, злющие
и чувства не будят во мне, старике.
Ведь я до сих пор… Но про чувства написано:
вон даже Набоков пополнил ряды.
Всё пишут и пишут… Да чёрта им лысого!
Я тоже грешил до прошедшей среды.
Любовью болеют, но, в общем-то, лечатся:
то кожа дубеет, то глохнет душа.
...Чего же она до сих пор ещё мечется,
хотя и не помнит уже ни шиша?
8. Как сердце ухает в груди!
Возьмёт и выпрыгнет оттуда...
Не надо, сердце, погоди!
Ведь это попросту простуда.
Пойду и лягу в затишке.
И отлежусь, и снова стану
петь на стрижином языке
и собирать в кошёлку манну.
Мир так хорош, что аж до слёз!
До улетанья вслед за птицей,
до медосбора пчёл и ос...
Ещё всё может получиться:
день вас погладит по лицу
или поманит вёдром лето.
И вы понравитесь скворцу
для неформального дуэта.
9. У счастья нет подробностей числа —
лишь свет в глаза и пчёлы на припёке.
Счастливые не замечают зла
и потому не соблюдают сроки.
Что значит время? Стариковский бред.
Счастливый молод и не знает меры:
он обживает под присмотром лет
свой рай, поспешно сбитый из фанеры.
Я был таким и пил в раю вино.
Там могут уместиться только двое.
Делить жилплощадь не разрешено,
а поделивший платит, и с лихвою.
Я заплатил. И сразу стал никем:
и свет потух, и пчёлы улетели.
Я слёзный хлеб две трети жизни ем...
И не гожусь для жизни в этом теле.
10. Снова ждётся чего-то хорошего...
А снаружи то снег, то дожди.
Под ногами — сезонное крошево.
Надоело — затырься и жди.
Будут, будут удачи-везения,
солнце в окнах, тепло на дворе!
И в стаканах — полезное зелье,
и сплошной Дед Мороз детворе.
Я пожил и не верю в плохое.
Старость — лишь генетический срок.
Да, бывает и время глухое,
и забыт двухсотлетний урок.
Всё же мы уцелеем: мы будем.
Станем лучше, возможно — худей.
Люди снова понравятся людям.
Перестанут бояться людей.
11. Без ропота и злости на года
и горечи за собственное тело,
я нынче сообщаю, господа:
пришёл мой срок, ответка прилетела.
Мне ухнуло по самый не могу:
всё сразу — хвори, пакости, измена...
И я споткнулся, будто на бегу:
— Вот мы и воротились... Здравствуй, Гена! —
Я человек, лишившийся страны —
той, невозвратной и невосполнимой,
меня поднявшей в люди из шпаны
и вдруг куда-то прогремевшей мимо...
Без ропота и злости на года,
гляжу им вслед: там сполохи играют.
Сиротство — это то, что навсегда.
Хотя от этого не умирают.
12. У нас опять плохие времена.
Возможно, что они похорошеют:
пройдут дожди, закончится война
и зарастут вчерашние траншеи.
Земля привыкла к бинтованью ран...
Но стали тяжелы её гроссбухи:
она переведёт нам на экран
столетья небреженья и разрухи.
...Я не умнее живших до меня
и тех, кто дорог и со мною рядом.
Но, о себе особенно не мня,
я вижу: мы живём не так, как надо.
И скоро всё обрушится на нас,
и закричат деревья смертным криком...
Мы закричим — и не услышат нас.
И выйдет солнце с искажённым ликом.
Русаков Геннадий Александрович
____________________________
145511
Сообщение отредактировал Михалы4 - Среда, 07.06.2023, 22:02 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 10.06.2023, 21:40 | Сообщение # 2753 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Баба Нюра
Эта история произошла в Новокузнецке. Жила там бабушка одна. Когда ушёл её дедушка, загрустила она, некому стало её возить на дачу. Да и вообще тоскливо ей стало даже поговорить не с кем. Подарили ей родственники сотовый телефон, а пяти летняя внучка возьми, да и скажи:
- Ну вот бабуля, теперь можешь с людьми общаться. Желать им чего-нибудь.
- Так это же деньжища какие надо?
- Ну первые 10 секунд бесплатные.
У Бабы Нюры созрел план. Она завела себе тетрадку куда записала всех знакомых и родственников. Разбила четко по времени кому и когда нужно звонить. Разговор был примерно такой.
- Здравствуйте, это Баба Нюра. С медовым спасом Вас! Не забудьте взять зонтик. Дождь обещали.
- Спасибо, баба Нюра!
Ровно 10 секунд. Обычно она поздравляла с каким-то праздником и давала добрый совет. Советы были настолько приятными и милыми, что про неё на местном телевидении сделали сюжет. После которого местный мобильный оператор дал ей номера телефонов своих абонентов.
Через три месяца в городе все стали знать Бабу Нюру. Считалось, что если случайному человеку позвонила она, то день у этого человека будет счастливый. В очереди на почте спокойно можно было услышать:
- Спасибо, Баба Нюра! Вы тоже не забудьте поесть. Здоровья!
Я сам слышал от знакомых, но никогда не верил, как в один раз на мой телефон позвонили с неизвестного номера:
- Здравствуй, это баба Нюра. С Пасхой Вас! Улыбнись солнцу!
- Спасибо баба, Нюра! Ты сделала мой день.
Это было так просто и так хорошо. Я вспомнил свою бабушку. Посмотрел на солнце и улыбнулся.
***
Свадьба
- Алло, бабушка, привет! Серьёзный разговор есть.
- Привет, мой милый. Внимательно слушаю.
- С тебя и деда красная тесла! Не битая!
- Так, поняла. А зачем?
- Бабушка, ну как зачем?! Подарок на свадьбу!
- Свадьбу?! Чью?
- Мою, конечно! Да, я вас с дедом приглашаю. Слушай, а как правильно - в начале приглашать, а потом подарок просить?! Или… А если откажутся дарить, то и приглашать не надо… Сложно как-то…, - мальчик задумался.
- Саша, а давно ты жениться решил?
- Ба, ты знаешь, недавно. Ходишь, ходишь в этот сад… Жизнь какая-то однообразная... Точно знаешь, что после обеда сон-час, а потом полдник и прогулка… Надоело! Решил изменить жизнь! Женюсь!
- На ком, милый?
- На Даше, конечно. Свадьбу у вас сыграем!
- У нас?!
- Ба, ты такая интересная! Конечно, у вас! Мы дети же ещё, у нас нельзя жениться. Родители будут против.
- Хм… Ты прав.
- Бабушка, я тут подумал… Не дари нам красную теслу…
- Вот и хорошо, я даже не знаю, что это такое.
- Подари нам на свадьбу квартиру свою!
- Хм… Надо с дедом посоветоваться. Сашенька, а нас куда?
- Как куда?! Будете с дедом в моей комнате жить. С родителями. По утрам каша и чай, на ужин котлеты! Хорошо же!
- Как ты хорошо всё придумал. А Даше ты предложение сделал?
- Не совсем…
-А как же тогда жениться?
- Я ее немного боюсь, - засмущался мальчик.
- Почему?
- Она Серёге в глаз дала на прошлой неделе.
- И что же делать?
- Я думаю так. Мы женимся без неё!
- Это как?
- Сыграем свадьбу, в ЗАГСе справку получим, потом я приду в сад и скажу: «Ну, здравствуй, жена моя!». Справку ей покажу. И всё. Против бумаги никуда. Так папа говорит.
- Папа твой много что говорит… Какой интересный план, Сашенька. А дальше?
- Ну и всё, у вас жить будем! Молодые и счастливые!
- А что вы будете кушать?
- Чипсы и колу!
- Понятно. А деньги где будешь брать?
- Работать пойду.
- Куда?
- Стримером!
- Газоны стричь?
- Возможно, ба. Я до конца не знаю значение этого слова, но у нас в садике все хотят быть стримерами.
- Ну пока всё логично!
- Планирую свадьбу в следующую пятницу! Вы приедете?
- Ой, миленький… Не получится у нас.
- Ничего страшного, ба… А когда получится?
- Боюсь, что… Через пару месяцев.
- Отлично, я тогда перенесу свадьбу!
- Ты же всё спланировал…
- Бабушка, если честно, я это всё придумал… Чтобы вас увидеть! Ладно, ба, пока!
- Ох, милый, пока!
***
Воскресенье
Воскресенье. Пришёл к родителям. У Доминика новый красный ошейник. Папа сидит на стуле. Доминик запрыгнул к нему на колени передними лапами. Обнимаются. Папа спрашивает:
- Что у тебя за красный ошейник такой?
- Это от клещей. - отвечаю я.
- Красивый какой. - похвалил папа. На нём красная рубашка.
В комнату заходит мама и обращается к папе:
- Гена, тебе такой надо!
- Зачем? - удивляется папа.
- Во-первых, к рубахе твоей подходит.
- А во-вторых? - мне стало интересно.
- А во-вторых - на даче клеща с него сняли!
Папа внимательно посмотрел на маму. Я уточнил:
- Доминик ещё таблетки какие-то принимал, и на холку какую-то жидкость капали. Принести?
- Неси, конечно. В окрошку подмешаю ему. - пообещала мама.
Теперь уже мы с папой вдвоем уставились на маму. Нам было непонятно - шутит она или нет. Мама засмеялась:
- Ну вы чо?! Шучу я.
Папа выдохнул и обратился к Доминику:
- Дай померить ошейник?!
Доминик почему-то перестал радоваться, убрал передние лапы с колен папы и убежал в дальнюю комнату. Папа крикнул ему:
- Ну ты чо?! Шучу я.
Александр Бессонов https://vk.com/alexbesonov
________________________________________
145625
Сообщение отредактировал Михалы4 - Суббота, 10.06.2023, 21:41 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 25.06.2023, 23:34 | Сообщение # 2754 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Кто ты… поздняя весна или ранняя?
Всё бы смехи смеховать да потешиться…
Днём хоть грамоту давай за старания,
А под вечер – погляди – и не чешется.
Хороша! Ох, хороша…
да балована.
Согрешит который раз – не покается.
Утром дамою плывёт нецелованной,
Девкой к вечеру бредёт, спотыкается…
И в руке – бокал со льдом. Нежен лик её.
Со стрехов ещё
… уже с клёна-капа ли –
Брага, брага – не капель – дрожжи дикие
В тот бокал не «на глоточек» накапали.
Чаровница!!!
А в глазах – жар да сполохи,
И румяна на щеках цвета шалого…
Одарит кого, влюблённые олухи –
Штабелями… от большого до малого.
Не туман – дурман в душе, в небе – синее,
О печальном да глухом и не чается.
С ночи – морок да мороз...
Друза инея
Поутру опять в капель превращается.
И ручьи уже – вовсю… «лывы»- лужицы.
И – не поздняя весна, и не ранняя.
То ли любится мне, ох – толь недужится?!
То ли болен чем таким…
...без названия.
***
Нынче лета не было – хоть убей.
Только…
кто же бабье-то отменял!?
Катит в гору солнышко-скарабей,
Лист летит – окалиной – на меня.
Стынет утро, жёлтое от осин –
Вон, по краю поля-то, как горят…
Будто
душу трогает «клавесин»
Под шальными пальцами сентября.
Воздух чуть колышется – прян да тих –
Еле пробирается по кустам…
Все тропинки во поле – по пути!!!
Звуки, будто вплавлены
в нотный стан.
Охи, ахи, шорохи – под ногой…
Синее, бездонное – в небесах!!!
День – по лету бабьему – дорогой,
Как богатство с бедностью
на весах.
Злата, зла-то – ворохи!!!
Зернь да скань…
Нитью будто – медною – лист прошит.
А в глазах у осени не тоска –
Грусть,
вовнутрь ушедшая… на аршин!!!
***
Я не всё ещё, пожалуй что, отлетал…
Да и след, в груди оставленный –
не простыл!
Рвутся, рвутся – в небо – мои лета…
….слог пернатый просится на листы.
Тень моя, ну что ты бредёшь за мной –
Об углы отбила совсем бока.
За окошком – глянула бы –
темным темно.
День – ещё один – угодил в закат.
Руки – к Богу – как крылья свои, воздел.
От стены к стене едва топочу.
А душа – она летает!!!
Везде…
...не стесняясь расстояньем ничуть.
Вот, слова мои – не семечки по весне –
Собрала, сумела согреть в горсти,
Чтоб… сложились –
буква к буквице –
потесней,
Дабы – после – рифмами прорасти.
Путь итожа – не горний – вполне земной,
Всё надеюсь, что
не насовсем отлетал.
Тенью крылья горбятся за спиной,
Слог пернатый
просится прочь с листа!!!
***
От даты до даты – года да погосты…
А старость – она завсегда
не по росту,
А жизни река велика и сердита –
В ней золота…
золота – столько намыто!!!
А больше того –
пота, крови да шлиха.
Вслед благости – тенью незримою – лихо
Ступает
и дышит,
и дышит в затылок –
Угарно, безумно, бездумно, постыло…
От даты до даты,
от года до года –
Какой-то немыслимой цели в угоду,
Как дети –
до старости тщимся добраться
И влиться в единое белое братство.
А возраст…
а возраст – не годы, не даты,
То – память!!! И бремя…
И ужас расплаты.
То – скорбная складка на лике Мадонны,
Чьи очи от слёз и чисты, и бездонны,
Чьи руки – по вдовьи –
в мозолях и жилах
И – кои – судьба…
…на себя наложила.
***
А я, пожалуй, всем и всё простил,
И за душой ни камня не осталось –
Там только грусть да, как обвал – усталость…
В тартарары ведёт старуха-старость
Куда-то
без весла и без ветрил.
В поры предзимья ночь, как год длинна –
Жизнь коротка и… день ко дню дороже.
А за окном и на висках – о Боже –
Снег… белый снег –
белее быть не может –
Покрыла всё живое седина.
Жизнь коротка и велика печаль…
Неизлечима –
меж людей, «хворобой»
Бредёт старуха-старость, смотрит в оба
И метит избранных – летами ли, особо –
Не по годам, а… просто так – сплеча.
Клеймит клеймами, прислоня персты,
Кому ко лбу, кому к душе, кому-то……
Сквозь катаракту – смотрит, смотрит мутно
И признаёт, и даже рада будто,
И тычет пальцем:
«Милый – ты, ты… Ты!»
Ложатся снеги… Думы ни о чём
Овладевают и душой, и телом,
И кто-то, кто – То? … в сарафане белом,
Как силуэт, с лицом белее мела,
Проходит мимо,
чуть задев плечом……
***
Наша жизнь – с зачатия –
тайна тайн,
Ибо… вся вселенная – в голове!!!
Все – хоть кем-то – прожитые лета,
Носит в хрупком черепе человек.
В каждой нашей клеточке – миражи!!!
Робко сушу пробует целакант…
Каждый – до рождения –
рыбой жил,
Бился, будто в неводе, о бока.
Всякий мерой малою – «насеком»…
В генах наших – памятью –
путь земной!!!
Потому и ходим мы – босиком,
Вечно крылья чувствуя за спиной.
С образа – подобием, как с лекал –
Может быть и вправду что
списан Лик,
Как……. спираль галактики в ДНК
Где-то – неслучайно – обрёл полип.
Оттого и маемся по ночам,
Что века – под веками – сон крадут
И
звезда небесная – у плеча
Видит, что написано на роду…
***
Я, пожалуй что, «без вести» не пропаду –
Кто-нибудь да найдёт
мной исписанный лист…
И года между нами тогда – упадут,
И душа – у него – как моя, заболит.
И слова зазвучат по-другому уже,
Изменяя акценты, но… вовсе не суть,
И что было моим,
что звенело в душе,
До него и до ваших ушей донесут.
И подступит под горло невидимый ком,
Захолонет, нахлынет былое – внакат!!!
И покажется, будто на дуло – виском…
И под сердце
ударит нежданно строка.
И останки моих недодуманных тем
Соберутся – в единое – снова, опять…
И тогда на исписанном наспех листе
Будет он, как и я,
между строчек распят.
И не вдруг – повернётся времён колесо,
И часы побегут не вперёд, а назад,
И сердца застучат – в унисон,
в унисон!!!
И тогда мы…
посмотрим друг другу в глаза.
***
ГОРИЗОНТ
Каждому времени свой резон…
Всякому слову – своя строка!!!
Сколько ни топай, а горизонт
Не преступить
никому, никак.
Будет цепляться – за кромку – глаз,
Будет казаться
…ещё – шажок!!!
Но – впереди – голубая мгла
Неприкасаема, как ожо…..
Платье износится в прах – до дыр,
Ноги до крови сотрет ишак,
До горизонта уйдут следы
И… не приблизятся
ни на шаг.
Так отчего же – опять, опять –
Будто кто манит перстом с небес…
…вдаль – в этот морок –
за пядью пядь
Денно и нощно шагать тебе?!
И почему, подавившись сном,
Прежде
пусть самых святых молитв,
Мы – не в себе ли – открыв окно…
..…….что-то высматриваем вдали.
***
Время – топчется, бежит ли –
Загадай, подбрось монету…
Мы не часто дорожили
Тем
…чего дороже нету.
Ни числа, ни дня недели –
Знать безвременье настало.
Стрелки,
будто от безделья,
Циферблат скребут устало.
Через «тик» да «так» –
незримо,
В этом мороке звучаний,
Новый век проходит мимо…
…мимо нас, пожав плечами.
И никак не устраниться
Ни от Яви, ни от Нави…
В перевёрнутой странице
Букву – даже –
не исправить.
Посекундно, от былого
С каждым тактом отвыкая,
Время – судьбы
поголовно
Усекает, усекает…
Будто тащит нас куда-то,
Выдавая всем по квотам
Срок – от даты и до даты…
...жизнь по сути.
И всего-то.
***
Смутив рассудок и взмутив ручей,
Дождь на пригорок, как мужик, протопал
И – следом – гром заухал и захлопал,
И...
длилось так семь дён и семь ночей.
Стучало в стены, в окна, в косяки...
Ветра, устав от половецких плясок,
Влетали в дом. А двор был мокр и трясок,
Будто спина у вспученной реки.
Качались, висли паруса воды,
Волной гуляли над промокшим садом
И выпадали тоннами в осадок,
Всё превращая в лужи и пруды.
А птицы молкли. Соловей псалом
Своей молитвы разбивал на гаммы
И... стрелы молний цвета амальгамы
Врезались в землю под прямым углом.
Сегодня. Завтра... Долог день, что год.
Взмутив реку и помутив рассудок,
Дождь непрерывно лил и лил семь суток
Так, что к соседу – вплавь уже... не вброд.
И показалось – вот оно – потоп!!!
Сошла с катушек, как с оси, планета.
А было…
…шёл Июнь предтечей лета,
Перекрестив сырой рукою лоб.
***
Я с бессонницей своей не борюсь…
Разве с совестью живут на ножах?
Не по августу тужить сентябрю,
Ибо…
сам до этих пор добежал.
Всяким взорам быть положен предел –
Упираются глаза в горизонт!
Только… память я
насквозь проглядел –
Только с памятью не спать и резон.
Эфемерно Время,
что ни скажи –
Ни увидеть, ни потрогать никак.
Будто кровь оно по венам бежит
.невеликой нашей жизни река!
Веки падают, от света устав –
Открывается сокрытое днесь…
Я года свои до дыр излистал –
Значит…
прок в моей бессоннице есть.
Значит – нужно! Ни кому-то ещё,
Коли сам себя в грехах ублажал…
…чтобы грех тот был
сполна «возмещён»,
Чтобы с совестью не жить на ножах!
Восприимчивы глаза к забытью –
В Лету катятся шальные лета.
Мне бессонница,
как нищим – приют,
И до первых петухов – маета…
***
Опять светило не дошло на шаг,
Ещё на миг упало раньше в бездну…
На подоконник утром еле влезло!
На убыль день…
или – часы спешат?!
…Нет, не спешат – по петухам сверял
Уже не раз, не два в своей деревне.
«Хронометр точный – очень…
хоть и древний» –
Так старики тут в шутку говорят.
Да, день – на убыль, на износ – бока!
Вот и заря едва-то хвост волочит.
Вдоль горизонта,
будто шерсти клочья,
В вечернем небе виснут облака.
Ночь заступила в утро – на аршин!
День не настал и – опоздал.
Делов-то?!
Что ни скажи, а на душе ...неловко.
Эй, кто тут жемчуг в травы накрошил?
А петухи…..
а петухи – со сна
Сверяют время по звезде Канопус!
И значит – в осень, выправляя пропуск,
Дожди, как прежде, постучатся к нам.
Цвет неба – тот же… И не тот – уже!
Печальней, что ли?
Чуть бледней, пожалуй…
…Как будто тень по лику пробежала,
И день – опять –
короче на сажень!
***
Наша жизнь – с зачатия –
тайна тайн,
Ибо… вся вселенная – в голове!
Все – хоть кем-то – прожитые лета,
Носит в хрупком черепе человек.
В каждой нашей клеточке – миражи!
Робко сушу пробует целакант…
…Каждый – до рождения –
рыбой жил,
Бился, будто в неводе, о бока.
Всякий мерой малою – насеком…
В генах наших – памятью –
путь земной!
Потому и ходим мы – босиком,
Вечно крылья чувствуя за спиной.
С образа – подобием, как с лекал –
Может быть и вправду что
списан Лик,
Как… спираль галактики в ДНК
Где-то – неслучайно – обрёл полип.
Оттого и маемся по ночам,
Что века – под веками – сон крадут
И
звезда небесная – у плеча
Видит, что написано на роду…
***
Душа – болит…
Ломота в пояснице,
Прострел, что кол осиновый – в боку…
Здоровья нет! Здоровье только снится
И… в старость,
будто к стенке, волокут.
Сколь ни тужи, а приговор исполнят
И всем назначат свой черёд и срок…
Кому до ста дожить, кому – до полдня,
Кому вообще…
лишь преступить порог.
То к непогоде жмёт, а то – к погоде
И… дай-то Бог хоть это «житиё»,
Ведь даже к старости, гляди,
не всякий годен –
Вон сколько не доживших до неё…
Мы – слово за слово –
цепляемся, радеем,
Верстаем жизнь в поэму ли, роман?!
Дожить до старости…
а это ведь – идея!
Дарю, берите – можно задарма…
Ни сна в глазу, ни – Боже мой – покою,
Но всякий день я, всякий час – блажен!
А жизнь – вокруг,
как мимо карпа Кои –
То ли течёт, то ли
….стоит уже.
***
Зацвела – никак не вывести –
сныть…
Деревенская кормилица встарь.
…Ах, какие в эту пору здесь сны –
Диво дивное!
Какие места!
Бездорожье вот, а мне –
хоть бы вплавь…
…соскрести с души иззябшей «кору» -
Отогреть, отмять, отмыть добела,
Разогреть в воде,
что ивовый прут.
Глухомань, она – гляди – как кому…
Тишину, её
расслышишь пока!
Всяко лучше стоквартирных «коммун».
…Растеклась везде,
хоть хлебом макай.
У меня тут – вон, под боком – лучок,
И огурчики – уже
жду-пожду…
Будет чем, коли когда припечёт,
Утолить – заесть, занюхать «нужду».
«Не своих» в деревне нет…
Мимо шёл –
Разговоры заведут «о простом…»
…Если тащат мужики бредешок –
Значит, выпьют «чё ни есть»
грамм по сто!
…Ностальгия мне по лету, что яд!
Только тут-то я и молод, и юн…
Наливай, река, воды «по края» –
За твоё здоровье
выпью…
Бадью!
Александр Александрович Бурлаков
______________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 25.06.2023, 23:35 | Сообщение # 2755 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Кто ты… поздняя весна или ранняя?
Всё бы смехи смеховать да потешиться…
Днём хоть грамоту давай за старания,
А под вечер – погляди – и не чешется.
Хороша! Ох, хороша…
да балована.
Согрешит который раз – не покается.
Утром дамою плывёт нецелованной,
Девкой к вечеру бредёт, спотыкается…
И в руке – бокал со льдом. Нежен лик её.
Со стрехов ещё
… уже с клёна-капа ли –
Брага, брага – не капель – дрожжи дикие
В тот бокал не «на глоточек» накапали.
Чаровница!!!
А в глазах – жар да сполохи,
И румяна на щеках цвета шалого…
Одарит кого, влюблённые олухи –
Штабелями… от большого до малого.
Не туман – дурман в душе, в небе – синее,
О печальном да глухом и не чается.
С ночи – морок да мороз...
Друза инея
Поутру опять в капель превращается.
И ручьи уже – вовсю… «лывы»- лужицы.
И – не поздняя весна, и не ранняя.
То ли любится мне, ох – толь недужится?!
То ли болен чем таким…
...без названия.
***
Нынче лета не было – хоть убей.
Только…
кто же бабье-то отменял!?
Катит в гору солнышко-скарабей,
Лист летит – окалиной – на меня.
Стынет утро, жёлтое от осин –
Вон, по краю поля-то, как горят…
Будто
душу трогает «клавесин»
Под шальными пальцами сентября.
Воздух чуть колышется – прян да тих –
Еле пробирается по кустам…
Все тропинки во поле – по пути!!!
Звуки, будто вплавлены
в нотный стан.
Охи, ахи, шорохи – под ногой…
Синее, бездонное – в небесах!!!
День – по лету бабьему – дорогой,
Как богатство с бедностью
на весах.
Злата, зла-то – ворохи!!!
Зернь да скань…
Нитью будто – медною – лист прошит.
А в глазах у осени не тоска –
Грусть,
вовнутрь ушедшая… на аршин!!!
***
Я не всё ещё, пожалуй что, отлетал…
Да и след, в груди оставленный –
не простыл!
Рвутся, рвутся – в небо – мои лета…
….слог пернатый просится на листы.
Тень моя, ну что ты бредёшь за мной –
Об углы отбила совсем бока.
За окошком – глянула бы –
темным темно.
День – ещё один – угодил в закат.
Руки – к Богу – как крылья свои, воздел.
От стены к стене едва топочу.
А душа – она летает!!!
Везде…
...не стесняясь расстояньем ничуть.
Вот, слова мои – не семечки по весне –
Собрала, сумела согреть в горсти,
Чтоб… сложились –
буква к буквице –
потесней,
Дабы – после – рифмами прорасти.
Путь итожа – не горний – вполне земной,
Всё надеюсь, что
не насовсем отлетал.
Тенью крылья горбятся за спиной,
Слог пернатый
просится прочь с листа!!!
***
От даты до даты – года да погосты…
А старость – она завсегда
не по росту,
А жизни река велика и сердита –
В ней золота…
золота – столько намыто!!!
А больше того –
пота, крови да шлиха.
Вслед благости – тенью незримою – лихо
Ступает
и дышит,
и дышит в затылок –
Угарно, безумно, бездумно, постыло…
От даты до даты,
от года до года –
Какой-то немыслимой цели в угоду,
Как дети –
до старости тщимся добраться
И влиться в единое белое братство.
А возраст…
а возраст – не годы, не даты,
То – память!!! И бремя…
И ужас расплаты.
То – скорбная складка на лике Мадонны,
Чьи очи от слёз и чисты, и бездонны,
Чьи руки – по вдовьи –
в мозолях и жилах
И – кои – судьба…
…на себя наложила.
***
А я, пожалуй, всем и всё простил,
И за душой ни камня не осталось –
Там только грусть да, как обвал – усталость…
В тартарары ведёт старуха-старость
Куда-то
без весла и без ветрил.
В поры предзимья ночь, как год длинна –
Жизнь коротка и… день ко дню дороже.
А за окном и на висках – о Боже –
Снег… белый снег –
белее быть не может –
Покрыла всё живое седина.
Жизнь коротка и велика печаль…
Неизлечима –
меж людей, «хворобой»
Бредёт старуха-старость, смотрит в оба
И метит избранных – летами ли, особо –
Не по годам, а… просто так – сплеча.
Клеймит клеймами, прислоня персты,
Кому ко лбу, кому к душе, кому-то……
Сквозь катаракту – смотрит, смотрит мутно
И признаёт, и даже рада будто,
И тычет пальцем:
«Милый – ты, ты… Ты!»
Ложатся снеги… Думы ни о чём
Овладевают и душой, и телом,
И кто-то, кто – То? … в сарафане белом,
Как силуэт, с лицом белее мела,
Проходит мимо,
чуть задев плечом……
***
Наша жизнь – с зачатия –
тайна тайн,
Ибо… вся вселенная – в голове!!!
Все – хоть кем-то – прожитые лета,
Носит в хрупком черепе человек.
В каждой нашей клеточке – миражи!!!
Робко сушу пробует целакант…
Каждый – до рождения –
рыбой жил,
Бился, будто в неводе, о бока.
Всякий мерой малою – «насеком»…
В генах наших – памятью –
путь земной!!!
Потому и ходим мы – босиком,
Вечно крылья чувствуя за спиной.
С образа – подобием, как с лекал –
Может быть и вправду что
списан Лик,
Как……. спираль галактики в ДНК
Где-то – неслучайно – обрёл полип.
Оттого и маемся по ночам,
Что века – под веками – сон крадут
И
звезда небесная – у плеча
Видит, что написано на роду…
***
Я, пожалуй что, «без вести» не пропаду –
Кто-нибудь да найдёт
мной исписанный лист…
И года между нами тогда – упадут,
И душа – у него – как моя, заболит.
И слова зазвучат по-другому уже,
Изменяя акценты, но… вовсе не суть,
И что было моим,
что звенело в душе,
До него и до ваших ушей донесут.
И подступит под горло невидимый ком,
Захолонет, нахлынет былое – внакат!!!
И покажется, будто на дуло – виском…
И под сердце
ударит нежданно строка.
И останки моих недодуманных тем
Соберутся – в единое – снова, опять…
И тогда на исписанном наспех листе
Будет он, как и я,
между строчек распят.
И не вдруг – повернётся времён колесо,
И часы побегут не вперёд, а назад,
И сердца застучат – в унисон,
в унисон!!!
И тогда мы…
посмотрим друг другу в глаза.
***
ГОРИЗОНТ
Каждому времени свой резон…
Всякому слову – своя строка!!!
Сколько ни топай, а горизонт
Не преступить
никому, никак.
Будет цепляться – за кромку – глаз,
Будет казаться
…ещё – шажок!!!
Но – впереди – голубая мгла
Неприкасаема, как ожо…..
Платье износится в прах – до дыр,
Ноги до крови сотрет ишак,
До горизонта уйдут следы
И… не приблизятся
ни на шаг.
Так отчего же – опять, опять –
Будто кто манит перстом с небес…
…вдаль – в этот морок –
за пядью пядь
Денно и нощно шагать тебе?!
И почему, подавившись сном,
Прежде
пусть самых святых молитв,
Мы – не в себе ли – открыв окно…
..…….что-то высматриваем вдали.
***
Время – топчется, бежит ли –
Загадай, подбрось монету…
Мы не часто дорожили
Тем
…чего дороже нету.
Ни числа, ни дня недели –
Знать безвременье настало.
Стрелки,
будто от безделья,
Циферблат скребут устало.
Через «тик» да «так» –
незримо,
В этом мороке звучаний,
Новый век проходит мимо…
…мимо нас, пожав плечами.
И никак не устраниться
Ни от Яви, ни от Нави…
В перевёрнутой странице
Букву – даже –
не исправить.
Посекундно, от былого
С каждым тактом отвыкая,
Время – судьбы
поголовно
Усекает, усекает…
Будто тащит нас куда-то,
Выдавая всем по квотам
Срок – от даты и до даты…
...жизнь по сути.
И всего-то.
***
Смутив рассудок и взмутив ручей,
Дождь на пригорок, как мужик, протопал
И – следом – гром заухал и захлопал,
И...
длилось так семь дён и семь ночей.
Стучало в стены, в окна, в косяки...
Ветра, устав от половецких плясок,
Влетали в дом. А двор был мокр и трясок,
Будто спина у вспученной реки.
Качались, висли паруса воды,
Волной гуляли над промокшим садом
И выпадали тоннами в осадок,
Всё превращая в лужи и пруды.
А птицы молкли. Соловей псалом
Своей молитвы разбивал на гаммы
И... стрелы молний цвета амальгамы
Врезались в землю под прямым углом.
Сегодня. Завтра... Долог день, что год.
Взмутив реку и помутив рассудок,
Дождь непрерывно лил и лил семь суток
Так, что к соседу – вплавь уже... не вброд.
И показалось – вот оно – потоп!!!
Сошла с катушек, как с оси, планета.
А было…
…шёл Июнь предтечей лета,
Перекрестив сырой рукою лоб.
***
Я с бессонницей своей не борюсь…
Разве с совестью живут на ножах?
Не по августу тужить сентябрю,
Ибо…
сам до этих пор добежал.
Всяким взорам быть положен предел –
Упираются глаза в горизонт!
Только… память я
насквозь проглядел –
Только с памятью не спать и резон.
Эфемерно Время,
что ни скажи –
Ни увидеть, ни потрогать никак.
Будто кровь оно по венам бежит
.невеликой нашей жизни река!
Веки падают, от света устав –
Открывается сокрытое днесь…
Я года свои до дыр излистал –
Значит…
прок в моей бессоннице есть.
Значит – нужно! Ни кому-то ещё,
Коли сам себя в грехах ублажал…
…чтобы грех тот был
сполна «возмещён»,
Чтобы с совестью не жить на ножах!
Восприимчивы глаза к забытью –
В Лету катятся шальные лета.
Мне бессонница,
как нищим – приют,
И до первых петухов – маета…
***
Опять светило не дошло на шаг,
Ещё на миг упало раньше в бездну…
На подоконник утром еле влезло!
На убыль день…
или – часы спешат?!
…Нет, не спешат – по петухам сверял
Уже не раз, не два в своей деревне.
«Хронометр точный – очень…
хоть и древний» –
Так старики тут в шутку говорят.
Да, день – на убыль, на износ – бока!
Вот и заря едва-то хвост волочит.
Вдоль горизонта,
будто шерсти клочья,
В вечернем небе виснут облака.
Ночь заступила в утро – на аршин!
День не настал и – опоздал.
Делов-то?!
Что ни скажи, а на душе ...неловко.
Эй, кто тут жемчуг в травы накрошил?
А петухи…..
а петухи – со сна
Сверяют время по звезде Канопус!
И значит – в осень, выправляя пропуск,
Дожди, как прежде, постучатся к нам.
Цвет неба – тот же… И не тот – уже!
Печальней, что ли?
Чуть бледней, пожалуй…
…Как будто тень по лику пробежала,
И день – опять –
короче на сажень!
***
Наша жизнь – с зачатия –
тайна тайн,
Ибо… вся вселенная – в голове!
Все – хоть кем-то – прожитые лета,
Носит в хрупком черепе человек.
В каждой нашей клеточке – миражи!
Робко сушу пробует целакант…
…Каждый – до рождения –
рыбой жил,
Бился, будто в неводе, о бока.
Всякий мерой малою – насеком…
В генах наших – памятью –
путь земной!
Потому и ходим мы – босиком,
Вечно крылья чувствуя за спиной.
С образа – подобием, как с лекал –
Может быть и вправду что
списан Лик,
Как… спираль галактики в ДНК
Где-то – неслучайно – обрёл полип.
Оттого и маемся по ночам,
Что века – под веками – сон крадут
И
звезда небесная – у плеча
Видит, что написано на роду…
***
Душа – болит…
Ломота в пояснице,
Прострел, что кол осиновый – в боку…
Здоровья нет! Здоровье только снится
И… в старость,
будто к стенке, волокут.
Сколь ни тужи, а приговор исполнят
И всем назначат свой черёд и срок…
Кому до ста дожить, кому – до полдня,
Кому вообще…
лишь преступить порог.
То к непогоде жмёт, а то – к погоде
И… дай-то Бог хоть это «житиё»,
Ведь даже к старости, гляди,
не всякий годен –
Вон сколько не доживших до неё…
Мы – слово за слово –
цепляемся, радеем,
Верстаем жизнь в поэму ли, роман?!
Дожить до старости…
а это ведь – идея!
Дарю, берите – можно задарма…
Ни сна в глазу, ни – Боже мой – покою,
Но всякий день я, всякий час – блажен!
А жизнь – вокруг,
как мимо карпа Кои –
То ли течёт, то ли
….стоит уже.
***
Зацвела – никак не вывести –
сныть…
Деревенская кормилица встарь.
…Ах, какие в эту пору здесь сны –
Диво дивное!
Какие места!
Бездорожье вот, а мне –
хоть бы вплавь…
…соскрести с души иззябшей «кору» -
Отогреть, отмять, отмыть добела,
Разогреть в воде,
что ивовый прут.
Глухомань, она – гляди – как кому…
Тишину, её
расслышишь пока!
Всяко лучше стоквартирных «коммун».
…Растеклась везде,
хоть хлебом макай.
У меня тут – вон, под боком – лучок,
И огурчики – уже
жду-пожду…
Будет чем, коли когда припечёт,
Утолить – заесть, занюхать «нужду».
«Не своих» в деревне нет…
Мимо шёл –
Разговоры заведут «о простом…»
…Если тащат мужики бредешок –
Значит, выпьют «чё ни есть»
грамм по сто!
…Ностальгия мне по лету, что яд!
Только тут-то я и молод, и юн…
Наливай, река, воды «по края» –
За твоё здоровье
выпью…
Бадью!
Александр Александрович Бурлаков
______________________________
146180
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 29.06.2023, 12:55 | Сообщение # 2756 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Амир Сабиров | Стихотворения | #встречисавтором (2021)
> https://www.youtube.com/watch?v=IlijjItabVs
«Понятие "искусство" отдаёт чем-то эстетичным, правильным и глупым», – говорит герой нового выпуска литературного проекта #встречисавтором.
Молодой поэт и начинающий кинорежиссёр Амир Сабиров прочитает для вас свои стихотворения. Он учится на первом курсе филфака ОмГПУ, пишет стихи уже 5 лет, но не ограничивает себя определёнными жанрами. У Амира ещё нет публикаций, однако он уже успел сыграть на театральной сцене и снять несколько короткометражных фильмов.
О том, как переживает падения и неловкие ситуации, о чём тоскует его лирический герой и что сам автор любит делать по утрам – узнаете в программе!
- В чём живёт память?
- В языке. В слове.
- Часто ли в твоей жизни случаются падения?
- Всё бывает.
- Какое состояние природы тебе созвучно?
- Утро. Ммм..Ээ.. Ранняя зима. Утро. Ранняя зима, воскресенье. Недалеко может быть от церкви. Красиво звучат колокола.
- Когда ты последний раз был в неловкой ситуации?
- Сюда пришёл. Как там в диалоге между людьми очень часто возникает. Их миллион просто. Вот сейчас было буквально, десять минут назад. Я... Все, все участники почувствовали, как бы это... что говорить об этом.
Спасибо большое, что уделили внимание.
До свидание.
_____________________________________
I
Эти люди,
уставшие, голодные,
лежащие со мной в обнимку
без разницы где, штабелями -
блиндаж,
полуразбитая хата хохлов,
вокруг костра,
или без него
на земле,
чужой, перепаханной минами,
но родной.
Они,
пропитавшиеся грязью,
шутят, шутят,
потом внезапно умирают.
И тишина в хате
после выхода,
пацаны говорят, как погиб.
Я молчу.
Кто-то накатит
стопарь
за них.
Хочется плакать,
но не могу,
выйду на улицу,
закурю,
закурю,
закурю,
и, глядя на вспышки
далекие,
вроде «Града»,
рукавом вытру глаза.
Кто помрёт,
Бог рассудит.
"Тебе делать здесь нечего,
тебе надо жить."-
скажет товарищ,
заставший Чечню.
И живу,
иногда загашусь,
то в подвале,
то в блиндаже,
то застанет при подходе к позициям
сто двадцатый.
Не хочу умирать,
ладно жить,
целуя крест на браслете,
подаренном тобой.
Из парней тихо очень
кто-то:
- Рота, отбой.
Только нет её,
роты той.
II
Рухлядь невынесенная,
клопы достали;
бегают по спальнику, коже -
хоть не мыши.
Помнишь, проснулся
от того, что мышь по мне пробежала
в декабре,
в занятом хохляцком блиндаже.
Вылезла из норки.
Потом миномет
плотно крыл,
и ты осколки
в ладони ловил.
Свеча на столе,
котелок на горелке,
пар изо рта
и от кипятка.
Трассера
в синем небе,
словно созвездье,
как рубиновая река.
Боже,
мир твой,
разорванный,
скрещенный
уздой да молитвой.
Мы - весна,
мы - в деревне у фронта
граниты,
где осколки
посекли имена.
2023
***
В ватничках выходят вечерами,
водку пьют с России завезенную,
обходя посты комендатуры,
тянутся по двойкам до знакомого
дома. Мелочёвку занимая у солдат,
"С Днем России!", - скажут,
я отвечу:
- Ты ведь знаешь, если бы не праздник,
не было б войны.
2023
***
веришь, нет: накроют миномётом,
растворюсь, любимая, в окопе,
отработает арта по дальней сопке,
без пяти весна в Чернопоповке.
В тепловизор: трое между сосен -
прячутся, ползут; доклад комбату,
ветви понадрезали осколки,
падаю к песчаному накату
вырытым пехотой ЛНРа,
сто пятьдесят второй свистит над нами,
где же ты утерянная вера,
раскололась вместе с черепами.
2023
***
Зашумит пересвистом багряным
унесенная песня чужая,
исчезает в огне Кременная
под луной, уходящей на запад,
и солдатом стоят оловянным
блокпосты у разбитых обочин;
и земля под ногами сырая
проминается выжженным хлебом,
тяга первая, третья, седьмая,
артобстрел на сегодня закончен,
жизнь какая моя, жизнь какая,
наступает чугунная ночь.
2023
***
Легкий холод, сибирская
проседь
на стакане осевшей тоски,
век войны город мой
перекосит
пацанов раскидают в
полки
поднебесные. Отблеск
Донбасса
разорвет океанскую плоть.
Воскресенье, окопная ряса,
на шевронах во злате
Господь.
У излучины дзота отрою,
то ли мусорку, то ли нору,
плащ-палатку с запекшейся
кровью
в уголок, завернув, уберу.
Будто время растаяло в
гря`зи,
остывая навечно в степи,
где намотка уходит до
трассы,
где раскиданы врозь
лепестки.
2023
***
Рассказ о войне, страхе и стихах. Простой воин и поэт Амир Сабиров
> https://www.youtube.com/watch?v=W1nhpSYX3Z4
Главред «Ваших Новостей» Иван Андреев взял интервью у девятнадцатилетнего бойца российской армии, который сегодня воюет в лесах под Кременной. С минометчиком Амиром Сабировым они общались под звуки прилетов и выстрелов, практически на передовой. Герой интервью с позывным Саба – из Омска. Прошлой весной он был призван на срочную службу, но уже в июне решил перейти «на контракт», а в ноябре попал на фронт. За полгода боев, окопной жизни и смертей боевых товарищей юноша многое понял. Разговор коснулся таких деликатных тем, как самостоятельная покупка формы и снаряжения, шоколадок в украинских сухпайках и патриотизма.
***
По цепи окопов свистит, и
приглушит слегка;
сушился бушлат -
продырявили пулями;
хохлы выползут в поле,
отработают их снайпера:
убили других, а поэтому
сами не умерли.
Кабачковой икры натощак,
сигарета просмолит губу,
и дрожащие руки от холода
передернут затвор,
прокляну вслух войну,
да на небо взгляну,
что рассветом распорото.
Сколько дней до победы,
скажи, предзамесная тишь,
как стекло, развороченная
приходами,
вроде «Града» куски; мы к
земле припадём,
замолчишь
моё солнце - весна, которую
здесь изуродовали.
Амир Сабиров
____________
146306
Сообщение отредактировал Михалы4 - Четверг, 29.06.2023, 12:56 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 03.07.2023, 11:35 | Сообщение # 2757 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Крепись и уповай, готовый ко всему, https://www.youtube.com/watch?v=dFp28OcT3dY
открыты небеса, но рябью застит очи,
сквозь танец облаков, индиговую тьму
ты вряд ли различишь пунктиры и отточья.
Крепись и уповай, будь сердцем храбрый лев
и агнец в тот же миг лицом невозмутимый,
готовься ко всему, себя преодолев, –
так примешь Благодать и бой неотвратимый…
***
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?..
Н. Заболоцкий
В чём красота, скажи мне, в чём она?
В цветенье вишни – кружевной, воздушной?..
Я влюблена, безумно влюблена
в росток светящийся и клён тщедушный –
в предлиственность, предлето – словом, пред –
предчувствие – оно судьбы дороже,
я влюблена в рассвета птичий бред,
в настройку струн, в тревогу сердца – тоже.
Я знаю, суждено быть ярким дням,
как совы, разлетятся в небе луны...
В чём красота живёт – решать не нам,
нам – трепетать, как солнечные струны.
* * *
Давай уедем, друг, уедем
в Саратов, в глушь, куда-нибудь,
да хоть в тайгу к самим медведям,
к китам камчатским – тоже путь…
Махнём с тобой как бы случайно
туда, где эхом клич орлов,
и – козероги вверят тайну
тянь-шаньских синих облаков!
* * *
Вот и всё. Декорации сняты,
и душа озирает себя,
исчисляя дары и утраты,
о витийстве безумном скорбя.
Вот и всё. Ты сама сотворила
глум и дым в мелодраме живой –
это было, смотри, это было,
и ни с кем-то, артистка – с тобой.
Вот и всё. Ты играла и пела,
обольщаясь поддельной волшбой…
Как же ты прожила неумело
эту роль, называясь собой...
* * *
Нельзя присвоить человека –
его дыхание и сны,
скруглить значенье силуэта,
зрачков коснуться глубины.
Я ухожу – в долгу, ты видишь –
допечь насущное, дошить…
Хотела б, как хрустальный Китеж,
подводной музыкой прожить.
* * *
Я сама жестокосердая,
Силы неба преблагие,
и держусь, едва ли ведая,
как болезнуют другие;
я сама хожу зашоренно,
ничего не достигая.
Или – по колено горе нам?
Я сама, сама такая…
***
ЧИТАЯ ЖУРНАЛ
Не суета, мой друг, не суета ли –
темнить, когда и так мы все устали
от темноты, что ломится извне?
Рябит в глазах, и слипшиеся строчки
без знака запятой, вопроса, точки, –
что борозды в придонной глубине.
Так автор хочет жестом ерундовым
казаться авангардным, стоумовым –
и кажется. Но не тебе и мне.
* * *
Набежали балаболки – балаболят, балаболят,
выражения их колки, но, пожалуй, и не боле.
* * *
Никому я не буду в угоду
ставить мысли в воинственный строй –
за Христа я стою, за свободу
до конца оставаться собой.
Не хочу я дрожать в исступленье,
проклиная, чернея от зла,
упаду вновь и вновь на колени,
чтобы адская боль не сожгла.
Брат на брата, как сказано было,
обезумевший сын – на отца…
Но даруется матери сила
умягчать по молитве сердца.
* * *
Ругай меня,
хвали меня –
она неопалимая,
глядит со стороны –
что бредни ей,
что сны?
Она вся явь,
вся зрение,
прохладное каление
и млечная стезя,
скривить её
нельзя.
* * *
На портале регистрироваться,
в цифровой нырять поток,
хитро виртуализироваться,
электронный брать квиток…
А к Творцу Вселенной – запросто,
и портал – в груди, внутри:
говори как есть, не заперто –
сердцем, сердцем говори.
* * *
Люби родных своих, друзей –
глаз не своди, балуй,
под чёрным пеплом новостей
корми, пои, целуй.
Будь генератором тепла –
так научись любить,
чтоб мировой махине зла
немало навредить.
Такою нежностью дыши
на полюсе, где дом,
чтоб дуба дали усташи,
бандеровцы – на том…
И сердцем ближних обними,
и шарфы поправляй,
сильнее в проклятые дни –
люби, благословляй.
***
МОБИЛИЗАЦИЯ
Иди навстречу страху
и духом закались, –
конечно, не с размаху,
а прежде помолись.
Разумен, осторожен
будь на своём пути,
и всё-таки ты должен
идти, идти, идти.
Охватит жуть и морок,
тоска взойдёт во мгле,
но вспомни тех, кто дорог
на Небе и земле.
Их ласковые лики
и преданность их глаз, –
любви равновеликий
решимости приказ.
И нет уж места страху,
когда вершится бой,
ни промаху, ни маху
не дай себе, герой!
***
ПЛАЧ
Каждый день, каждый день похоронки
настигают отца или мать,
разве можно от горя в сторонке
на единой земле постоять?
Прилетит с чёрной ленточкой фото –
дескать, пал смертью храбрых, герой,
в двадцать лет завершилась работа,
со святыми его упокой…
А земля уж наполнена вдоволь,
ей не нужен такой перевес,
и безбрачно останется, вдово ль,
поколенье расцветших невест.
А земля бы хотела иначе –
напитать человеческий цвет
благоденствием долгим... Но, плача,
вместе выстоим – смерти в ответ.
* * *
Сколько нужно любви, чтобы вылечить раны,
молчаливые скорби, охриплую боль?
Сколько огненных слёз и молитв неустанных
претворить по-евангельски в добрую соль?
Сколько нужно ещё русских судеб и жизней,
чтобы чёрные бездны проклятий унять,
доверяясь земной и Небесной Отчизне,
уходить воевать, уходить воевать?!
* * *
Твои целую раны,
набрякшие бинты,
солдатик, брат названый,
велико страждешь ты.
Горит в железном круге
земли родной судьба, –
огонь за нас, за други,
ты принял на себя,
подставил эти плечи,
закрыл, как ПВО…
И подвиг твой – навечно,
нет истинней его!
Анна Борисовна Ретеюм (Кругова)
____________________________
146440
Сообщение отредактировал Михалы4 - Понедельник, 03.07.2023, 11:36 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Вторник, 25.07.2023, 20:20 | Сообщение # 2758 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Встало поутру солнце...
Звук через стекла бьёт.
Если пол под ногами трясётся – это точно прилёт.
..Небо над нами серо.
Солнцу в нём нелегко.
Если пришло в стёкла, тряхнуло двери –
Значит, недалеко.
Это, ребята, не смелость,
Но и уже не испуг.
Соседка сказала: белое просвистело и потом «бубух».
Окна глядят калеками
Чернеет в них окоём.
Спасибо, Боже, что не взял человеками,
А взял битым стеклом.
Чем у нас тут намазано?
Лезут – нет угомону?
На двери
В объявлении сказано:
Про выбитые стекла звонить по такому-то телефону.
...Осень горит пожаром.
Кто эти листья ткёт?
«Сушек» прошла пара, был пролёт…
* * *
План неведомого города
На неведомой земле
Нарисован лапкой холода
На трамвайном на стекле.
Может, их границы внешние
Снежные
Каждодневно не бомбят?
Я смотрю на них с надеждою
Но насквозь проходит взгляд,
Где у нас другой расклад:
Тут враги побед не празднуют,
Тут мой город ленинградствует
Сколько лет уже подряд.
* * *
Этот город по гудку просыпается в путь.
Там и голуби любят ходить пешком.
Город, где каждый шахтёр хоть чуть-чуть.
И каждый металлург на треть или две.
Там, где день прирастает приставным шажком
И стрижи орут прямо на голове.
Где торчит во дворе хвостовик от мины.
Где на стенах не только маты, но и картины.
Где порою с неба падают кирпичи.
А то, что некирпичи, по двери стучит.
Где и кот в обстрелах собаку съел,
Где дивится человек тому, что цел.
Где сначала учатся падать, а потом ходить.
Где вообще-то нельзя жить, невозможно жить.
Город, в котором гаубица – это быт,
Город, который под бубухи спит.
Где собаки научились переходить по переходу.
Где люди на каждый грюк реагируют сразу.
Я с тобой пережила четыре времени года,
Четыре года два раза.
Ты моё Золотое Колечко —
Как не отдать тебя злу?
Я умею есть гречку,
Я умею спать на полу.
Где у нас вот такой непростой коленкор.
Где фазаны и прогрызенный миномётом забор.
Где заметен монастырь через любую из пор.
Город, в котором по-прежнему и до этих пор.
Там, где за битого дают в глаз,
А за недобитых ушли на войну.
Город, который пропустил весну...
Город, в котором я живу сейчас.
Город, в котором вечером я усну.
* * *
Прощались наскоро с милыми.
В лифт запрыгнул и был таков...
Громыхало какое-то перемирие над городком.
К беде нельзя приготовиться.
Внезапно прилёт...
Внезапно придёт она...
Все лето под соловьёв в шелковицах шла война.
И мыслится – всё наладится.
Дайте время, и будет толк...
Уже который год мается бессонный мой городок...
* * *
Они бегут к остановке трамвая.
А вдруг не успеют? А вдруг опоздают?
Над ними проносятся
Мины и светят звёзды.
Столетья пролетают....
Летит со своим карнавалом
Осень,
Весна распускается белым цветом,
Пасха светит на Три Солнца,
Всеми птичьими голосами орёт лето
...И под ногами тонкий ледок бьётся.
Мимо них пролетает под всеми имеющимися парусами
Трамвай, воняющий тормозами
На всю Смолянку. Они смеются.
Они куда надо – не опоздают.
Они откуда-то это знают.
Они смеются, как один раз в жизни.
И умолкают все философии и все смыслы.
* * *
А по ночам теперь у нас война...
И бесполезен жест просящих рук.
Из неба перевёрнутого дна
Ударов звук.
Стремятся заполночные часы.
Венера – как сверхновая звезда....
Обстрелов вовсе не боятся псы.
А раньше – да...
И мой дом цел. И у знакомых цел.
Пускай и дальше будет так, как есть.
В четыре ночи был у нас обстрел
И в шесть.
* * *
По тонкой трубе квадратным кругом
Голуби бегают друг за другом.
На высоте, как цветущим лугом,
От наглеца убегала подруга.
Он был не замкнут, квадратный круг.
Голубь взлетал, поднимая пух
Полными крыльями перьев...
Пух то кружил, то крутился, то плыл
Возле погнутых балконных перил.
Город уходит на новый круг,
И за ногами тянется пух.
Люди проходят, разглядывая под ногами.
Перед балконами, разбитыми «Топорами».
Некого звать под квадратным балконом
Ни голубиным, ни неоперённым
Бедным влюблённым – за выбитой дверью...
Выше, наверное, райские пущи
И для прописанных и для клюющих.
Я постояла под этим балконом.
Не знаемых лично и поимённо
Вспомни там, Боже! С Твоего террикона
Видно всё, вплоть до улицы и балкона.
Видно – вплоть до улицы и детсада...
Нежно плывёт облаков армада
И пролетают ракеты «Града»...
* * *
Поутру шмякнулся прилёт.
Летят крылатки...
Ответно заработал взвод,
Пошла обратка.
...Нет светлых красок, хоть убей –
Их убивают.
Ребенок чёрных голубей
Вокруг гоняет.
Завален тучно горизонт –
Прорвётся, тонкий.
Маршрутка медленно ползёт
В объезд воронки.
* * *
Началось время черешен.
Началось время птенцов.
И дятел молотит, бешен, будто в мой дом.
Опять продолжают сверку
Шумные наши коты.
Смородина краснеет сверху до черноты.
Сегодня началось лето.
И нету других тем.
Зимы на планете в принципе нету от слова «совсем».
Умолкло время орудий.
Начались вечера.
Как будто мы стали люди с вечера со вчера.
Пала жара на город...
Город залег в тени...
Просьба не беспокоить нас в эти дни.
* * *
Природа ставкá представлена одуванчиками и утками –
Их хорошо фотографировать в косом свете.
Фронт продвигается по двое сводок сутками –
На нашу территорию планово наступает лето.
На Святого Николая было пасмурно,
Пасху мы уже не встретили в Киеве.
Погода то ясная, то неясная
Перспектива, короткая же и длинная.
Фронт виден дымами у дальнего террикона,
А следующий горизонт – уже ничей.
У чомги на спине вырастают птенцы. Скоро
Мы будем с балкона отпускать стрижей.
* * *
Бубухают – как выбивалка
Бьёт по ковру. Уперто бьёт.
Поёт и плачет циркулярка
И нам ни холодно, ни жарко...
Машина едет. Жизнь идёт,
Хоть от нежданного подарка
Не застрахован, в свой черёд,
Не застрахован, вот ремарка,
Любой, кто долго здесь живёт,
Живёт в экстриме без экзот –
Донецк, конечная, Смолянка.
....Уже как будто и не драма,
Поёт и пляшет пилорама,
Витое золото ползёт
На землю крошеную прямо,
Под небеса лихих щедрот.
Душа болит за курткой прямо.
Финал открыт,
Огонь несыт.
Но знаешь, мама,
Я верю – будет враг разбит.
* * *
Скорые кричат и носятся,
Молния мелькнёт бела.
Будто с них единых спросится
За вселенский шабаш зла.
Что ответим не рождённому,
Но собравшемуся в путь?
Наши гнезда – разорённые,
Наше небо – по чуть-чуть,
Наши окна злые, чёрные,
Через одного беда...
Только Ангелы и «скорые»
Не девались никуда.
Не оставят никогда…
* * *
Выйду на крыльцо послушать, хорошо ль в моём дому.
Звук от дальнего бубуха неизвестно по кому.
Раньше было больше лая, а теперь хозяев нет...
Времена не выбирают – только гасят в доме свет.
Ночь тиха. Луна сияет. Звездный атлас весь раскрыт.
Времена не выбирают, просто каждый их творит.
Я давно уж не в покое, не в своём живу дому.
Я такое время строю... Но отдам его – кому?
Но Себе Господь остаток небольшой, да уберёг.
Над посёлком многократно поднимается дымок.
Я найду и в лунном свете, а тем паче – в свете дня
Тех, кто на призыв ответит, место в строе заприметит –
Если вдруг убьют меня.
* * *
Веха и до ворот, всё наоборот: буссоли отсчёт
И, если взять миномёт, то угол возвышения...
Мы не люди, а мишени.
От разрушения бетонной пыли полон рот.
Наблюдая небо через то, что осталось от потолка,
Понимаем, что мы не в небе ещё пока.
В логове террористов на полу
Игрушки возле рассыпанной муки,
Металлические черепки...
Рука в каком-то мелу,
Уже свободная от утешения.
* * *
Это небо плохое, его нужно сломать.
Вот и грохочут сверху, залпами работают.
Ну, кто же так делает, ижицу вам и ять?
Там же души, птицы и самолеты.
И оттуда постоянно валится со свистом что-то –
Обломки, железки с медными ободками...
За «несоблюдение техники безопасности при строительных работах» –
Убивала бы собственными своими руками.
...А мне кажется – на небе нормальные облака!
Горизонт аккуратно берёт в дугу...
Держись, моё небо, ну пожа-а-алуйста, пока
Я добегу.
Я добегу?
* * *
Дождь идёт. Идёт обстрел.
Наш посёлок вроде цел.
Дождь идёт. Идёт беда.
И летит с противным свистом рукотворная звезда.
Люди ходят. Дождь идёт.
Смерть деленьям угломера задала обратный счёт.
Пляшет пыль в столбе из света,
Всё взлетает, как во сне...
Кто б закончил это лето
Хоть бы к будущей весне…
* * *
Мы стоим дозором в степях Дикого поля.
Мы лежим узором на полях летописей о воле.
Поля, цветущие маком-кровью,
На полях, не знавшие пашни,
Засеянные болью,
Помнящие о страшном.
В которые мужчины молча, без пустословья
Ложились в белой домотканой рубашке,
В белом, в домотканом...
Поля, линеяные вместо строчек
Окопами рваными.
Увенчанные вместо восклицательных точек
Величественными курганами...
Там сколько тысячелетий и метров, если
Вниз по мерной, равномерной ленте...
И я люблю это место
Больше всего на свете.
* * *
Послегарище наших пожарищ.
На обмылке великой страны
Ты такое услышишь, товарищ,
Что, наверное, хуже войны.
Только ветер нет-нет да засвищет
В остовах, где живут без дорог.
За смирение к сирым и нищим
Мы от них же услышим упрёк.
Всяк болтун и припишет и знает,
Что придёт неизбежный капут.
Самолёты у нас не летают,
Что-то девки у нас не поют.
...Небо было не сводом, а чашей.
Были шахты залиты водой.
Но страна снова сделалась нашей,
Повоенной горча лебедой.
Тут живут обгорелые кошки.
Вроде нету дорог впереди.
Эту землю выкармливать с ложки,
И носить, как дитя у груди.
Но сидя в блиндаже после каши,
Прикорнув хоть на пару минут,
Отоспятся – и скажут, и спляшут
И конька над избою прибьют.
Наталия Юрьевна Литвиненко
_________________________
147139
Сообщение отредактировал Михалы4 - Вторник, 25.07.2023, 20:21 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 29.07.2023, 12:18 | Сообщение # 2759 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Вот тебе синяя лесенка!
Лето слетело с губ.
Собери мне грибов поднебесников!
Сотворим из них суп.
Летом шел грибной дождь,
Пока шел - поседел,
Стали ягодами цветы.
У дождя одна рифма -
"ждешь",
А у меня одна ты.
Видишь дорожный знак:
Птицы в осенних сапожках?
Поднебесники выглядят так:
Огоньки на ножках!
Мы друг друга под веками носим.
Мы друг друга слезами мочим.
Осень. Осень.. Осень...
Всего одна буква
И станет "Очень".
Хочешь, поедем к Волге,
Заблудимся в белых кошках?
Люди такие недолгие...
Они все - огоньки на ножках.
Люди друг другу даны на прощание.
Звезды падают,
Как яблоки на иголки ежу.
Поцелуй меня без обещания.
А я лесенку подержу.
***
Алфавит
1.
Почта приходит на имя собаки,
Твой голый голос крадя.
Буквы, буквы - тайные знаки,
Отпечатки пальцев дождя.
Ветер сделал душе УЗИ,
Он смел, как искусный резчик.
Дергает и дергает меня за язык,
Чтобы я своими именами называл вещи.
Мама говорит: "Сыночек, зря ты
Не приехал ко мне с женой."
Всю любовь свою я в буквы упрятал,
Чтобы осталась живой.
Револьвер чернильный не дает осечки.
Дом для поэта не канава - канва.
Моя любовь - букв человечки.
Хотят сложиться семьи-словА.
Буквы-пингвины на белом листе Антарктиды
Посыпаны золотом горячих ресниц.
Мы Встретились, как встречаются редкие виды
Размороженных солнцем птиц.
2.
Ночь была красной,
Как чай каркаде...
Алфавит разогнался:
а - б - в - г - д ... е... ё...
И тут я увидел ЕЁ...
После Ани, Берты и Вероники,
После Гали и Даши...
Так в кино на подмогу приходят наши,
Чтобы взять своё.
Я увидел ЕЁ.
Глаза коснулись души,
Как старые пальцы коровьего вымени.
Не спросил имени,
Телефона,
Наплевал на штрих код.
Просто взял за руку
и сунул под
Одеяло ночи.
Хочешь? -
Спросил, стерев вопросительный знак,
ты будешь со мной как
вместе и как одна!
Хочешь до небесного дна,
До ноты "до"
после последней "си",
Хочешь буду на языке носить,
Не обжигая!
Так боги не обжигали горшки
Глаз, наполненных молодым вином!
Чтобы - одна об одном,
Один об одной!
Чтобы снегов стиральные порошки
Делали прошлое стерильно белым!
Мы, целуясь всегда занимались делом.
Твоя душа становилась моим телом,
Двое были одним целым,
Менялись родинками,
И улетали стрелки с часов-ходиков.
3.
Дышу. Поцелуев ночных микстура
Выгнала с потом неживые слова.
Где начинается счастье, там кончается литература,
Снова начинается детская буква А.
Прометея оставлю на том берегу и Кассандру.
Новой жизни нужен новый замес.
Прощайте, неназначенные дуэли у памятника Вещему Александру!
Прощайте, садовые ножницы в животе весенних небес!
Солнце желтым расписывается в полотенце.
Ночи чужой исчезают вокруг края.
Пахнет молоком женщины и райским яблоком от младенца.
Алфавит кончился.
Остались лишь Ю И Я.
***
Весь я в твоих отпечатках,
как небо в звездах.
Дорога к любви -
под куполом церкви трос.
Вешаю слова на прозрачный мартовский воздух.
Так прикручивают скворечники
к заиндевевшей коре берез.
Мое личное дело
у Ангела в красной папке.
Там есть твое имя,
твой адрес, список твоих мужчин и удач.
Прилетел скворец с обручальным кольцом на лапке
И давай пить с щеки моей березовый плач.
Птицы летят. От весны никуда не денешься.
Тают очки на лице,
как на солнце лед.
"Давай ты бросишь поэзию,
бросишь пить, и на мне женишься!"-
Так ты говоришь
и ведь веришь
в то, что это произойдет.
***
Человек в сети:
Открывает рот,
Вставляет СD-и.
Тем и горд,
Убивая за годом год.
Вместо: «Господи! Спаси меня!» –
«Майн гот…»
Вместо новой идеи –
Четвертый трек
И вот он уже на деле
Не человек,
А - чел,
Туловище, в котором щель
Для дисков, карт и котлет.
Человек точка нет.
Человек точка нефть.
Человека почти что нет…
Звезды телеэкрана!
Цитирующие верхи из Библии и Корана,
Морщинистые инфанты,
Встающие на пуанты!
Я не могу вас представить помнящими о смерти!
В каждом вашем глазу по смете.
Циркачи, паяцы,
Желтые папарацци,
С ботексом в сердца льдинке
Автоблондинки,
Модельеры цвета замерзших куриных грудок,
Псы из гламурных будок,
Спешашие в спа,
Сквозь черепа
Ваши
Когда-нибудь пробьются на воздух ландыши,
А пока
И над вами плывут облака
Авансом,
Как над рыночным мясом.
Их приносит оттуда, где есть еще люди,
Где солдаты лапают землю за груди,
Где женщины поласкают белье в проточной воде,
Где время и место можно узнать по звезде,
Где слово «любовь» не произносят,
А за пазухой носят,
Где небо не продано
За кладбище Лондона,
Где еще
Песни слышны,
А не тренье о мошонку мошны.
Вот он – век мира, а не меча:
Со скоростью тьмы
Хлеб будущих слов
Сжирает цифр бесполая саранча.
Словами бренча,
Проезжают Саров
И смотрят на купола,
Как на бутылки среди стола
Осколки народов -
Составная часть бутербродов,
Торговцы –
Ловцы суеты.
В полиэтилене трупы –
Срезанные цветы.
Сырьевые волки!
При дефиците воды
Вы сольете на Запад Волгу
Развеете по ветру газ,
Испытывая оргазм
От русской беды.
Ваши подруги,
Высасывая на ужин глаз из белуги,
Строят князю этого века глазки,
По грудь, вылезая из золотистой ряски.
Режиссеры кино!
Сначала заляпавшие окно
Жирными пальцами!
Теперь
Не выставляйте себя страдальцами!
Не говорите:
О дефиците
Света в этом окошке.
Бесполезно спиливать рожки
Памятью о былой вышине,
О Тарковском и Шукшине…
Не пытайтесь прятать копытца!
Оставайтесь возле корытца,
Вы уже обглодали куст
Важнейшего из искусств.
Депутаты!
Сегодня для нас – палатки,
Для вас – палаты,
Но, балуясь плюшками,
И смачно рыгая в «телек»,
Не забывайте:
Края у земли покаты,
И вместо денег
Карманы заполняются пушками.
Но больше всех жаль -
Девочек,
Запивающих утром цигарку пивом.
По их скрюченным спинам
Ток не проходит.
Они, как ошметки от семечек -
Насыпаны в переходе.
Вынырнут в сорок
Комбижиром из супа.
И уже навсегда окунутся в морок.
Глупо.
Это не угроза,
И даже не жизни проза.
Такая азбука Морзе -
Костер среди льдов -
Стихи десятых годов
О самом простом.
Цель которых –
Остановка скорых
Перед разбитым мостом.
***
Сверху - Бог. https://www.youtube.com/watch?v=od8Iwl3_nnM
У него в ногах небеса.
А под ними Москва,
За свет заплатившая цену.
Она никого не трогала,
Починяла свои примуса,
Но за ней пришли,
Взяли за хвост
И головой об стену...
Кремль высунут,
Как язык дразнящего изо рта.
Царь любой из окошек
глядит на толпу опасливо.
Осетрами из Яузы
мэр Иван-Калита
До поры, до времени
ярых татар замасливал.
Пётр шел по Тверской,
Угадав в перспективе Невский,
Так потехи царей
Становились когда-то вехами.
Здесь родился Пушкин,
Лермонтов, Достоевский,
А теперь всем кажется,
Что и они понаехали...
Четвертого Рима не будет,
Старцы так говорят.
А до Третьего
Могут скоро дойти китайцы...
Наполеон его жёг,
Но ведь рукописи не горят,
Гитлер взять до зимы хотел,
Да отморозил яйца.
Москва,
ты - среди чёрных снегов проталина,
Вечно тебя обгадят
на птичьих сходках.
Можно всю жизнь ненавидеть Сталина
и отдать полжизни,
Чтоб в сталинских жить высотках.
Ты брала огонь на себя,
Чтоб другие спасти города,
Подрывалась, шепча:
"Всем вам желаю денег я!"
В твоих Чистых прудах -
Техническая вода,
А на Садовом кольце
Давно нет ни сада, ни дерева...
Новосибирск, Саратов,
где там ещё
Самолет может сесть?
Да, в любой дыре,
сигналящей маячками!
Петербург сегодня, типа,
"хранит свою честь",
Пока Москва полниться
Его же засланными казачками...
Москва,
твою душу
взяли в кольцо,
тебя окружили.
Ты дрожишь под тяжестью
Пестрого легиона,
Состоящего в основном -
Из пиратов, мечтающих о наживе,
И девочек с сердцами,
сделанными из силикона.
Серый смог над тобой,
будто люка сливного крышка,
Зерна звёзд всё не сыпет счастье
с небесной пашни.
"До свиданья, Москва..."
Запел олимпийский Мишка,
Уколовшись шпилем
Останкинской телебашни...
Зима, ты Москву как рану
Снегами солишь,
Ты метелью бинтуешь
Её посеченные чресла!
Я сейчас забегу
Лет на десять вперед, всего-лишь,
Но советую вам
Все-равно пристегнуться в креслах.
Мертвецы стояли
в обнимку с особняками,
Завершалась первая серия
детских снов,
Когда коса Москва-реки
Нашла на гранитный камень
И почти что срезала
Гребницу семи холмов.
Можно писать диссертации,
Изучать социум,
Не заметив, при этом,
Что время вас самих уже стерло.
Москва тогда
заглотнула таблетку солнца,
И замерла, как будто,
Таблетка вошла не в то горло....
Так предчувствует,
Как зарежут её корова.
Первой пала в душную полночь
семья бомжей.
Всё случилось в мае 2022-ого,
И после было названо
"Ночью ломов и ножей".
Это утром уже генерал,
обращаясь к нации
Говорил, сбиваясь, что-то,
а накануне
Пьяные тусы
визжали по ресторациям,
И светские дамы
страдали от полнолуния.
И пока на горе Воробьевой
дымились байкеры,
А каждый второй
на пижаму менял пиджак,
Сбивались в отряды
дворники-гасторбайтеры
И у любого отряда был свой вожак.
Дрожали от нетерпения,
как от холода.
Свои вспоминали села и города.
Вожак говорил: "Мы не пьём.
Мы сильны и молоды.
Очистим Москву от мусора навсегда."
Глухо гудели
как будто бы тучи оводов,
Под старой луной,
похожей на дешевую брошь.
А возле дворницких разных
и мусоропроводов
Бойцу выдавался лом
и столовый нож.
Шли дворами и парками,
Под липами и каштанами,
Врывались в дома,
Как под кожу иголки вшей.
Вы знаете как пахнет кровью,
Когда она бьёт фонтанами
Из вспоротых животов
Из разрезанных шей?
Набивались телами
Скверы и водоотстойники,
Как в страшном цирке,
Делая в воздухе сальто.
"Откуда вас столько?"-
Вскрикивали будущие покойники
И красили красным
Слоновью кожу асфальта.
Меркла луна,
Как в тёплой воде обмылок.
Всё было тихо,
(Резать ведь не стрелять).
Двери квартир отлетали,
Как пробки пивных бутылок,
И оставались трупы
В постелях спать.
Сотни убитых,
Сотни одетых и голых,
Танцы ворон и крыс
На мясных кусках.
И не кончилось всё к утру,
Когда уже в город
Ввели, как всегда с опозданием
Внутренние войска.
Казалось, что солнце
От причитаний и стонов,
Закатится ослеплённое
Через час.
Стреляли на поражение,
Но не хватало патронов,
Тех оказалось больше,
Чем этих в десятки раз.
"А что было дальше?" -
Вы спросите, одурев от небыли.
И отвечу, остановив коней:
Я представил это,
Чтобы в той будущей
Битве убиты вы не были,
И встряхнул вас
За шиворот сегодняшних дряблых дней.
Москва,
до того как солнце
Успеет выгореть,
До того, как Земле предадут
окончательную огранку,
Ты засияешь так,
Что я боюсь даже выговорить
Уткнувшись, чтоб не ослепнуть
Носом в жену-Таганку.
Москва,
ты сегодня качаяешь
Озера слёзные
Мне, Ивану, которому стыдно стало.
Мне Ивану, в котором не умер Грозный
Из-за того, что в Грозном
Столько Иванов пало.
Поветуха-Москва
Ты спасла нас и слово-за-слово,
Ты в Алтари приносила записки,
Шепча сыновей имена,
А потому, ты ещё будешь
по-женски счастлива
И по-детски глазаста и зелена.
Хлеб новых дел
Ты ещё успеешь испечь в горсти,
Новых птиц окунуть
в новые облака!
Я закрываю глаза,
И вижу тебя без нечисти,
И Тверскую с липами по бокам.
***
Часовой механизм на левом запястье,
Сколько часов до счастья?
Каково расстояние до границы?
Когда возвратятся певчие птицы?
- Вы не подскажите сколько времени?
- Времени до чего?
До окончательного исчезновения нашего племени?
Или, наоборот, отсчета от начала конца?
"Сколько времени?" - курица спрашивает у яйца.
Снежный ком
В коме весной,
Выдыхает, превращаясь в туман лесной:
Сколько времени?
Думаешь, ты вырос из золотого семени,
Если часы на твоей мягкой кисти
Стоят два миллиона триста?
Оглянись, если тебя ещё не покинула тень,
То ты сам - солнечные часы в пасмурный день.
Сколько времени?
Тик-так.
Это так.
Вода с неба стучит по темени.
Часы - инструмент ударный.
Циферблат - это круг полярный.
Сколько времени?
Дело всего лишь в трении
Ветра об адамовы яблоки наших глаз.
Век, месяц, неделя, час...
Голова больного историка -
Луна над Землей
Будто череп Йорика...
- Сколько времени?
Спрашивает песок у стекла.
А река, тем временем, в море перетекла...
Слушать часы все-равно что глотать цикуту
Тик-так. Так. Паки-паки...
Есть бабочки, живущие только минуту,
Будто сердце солдата во время последней атаки.
Сколько времени? Цикадой цокают ходики в горнице.
Снятся длинные стрелки часам-калекам...
Есть попугаи старше столетних горцев.
Есть ледяные щуки с почти человечьим веком.
Сколько времени? Лошади вечность пьют на лугу.
Бок неба в яблоках... и луна на тарелке...
А мы с тобой, милая, встретились в одно время, на одном берегу.
Чтобы идти крестным ходом против часовой стрелки.
Сколько времени? В барабаны стучат поезда.
И время, как снег по весне неумолимо тает.
Что делает в часах кукушка, когда заперта дверца её гнезда?
Она точно не спит. Она улетает.
***
Сигнал
Скоро у земли замена масла.
Вот луна висит на коромысле.
А на светофоре в небе красный.
Нет единства времени и мысли.
У иных язык острее перца,
Но слова их - на воде барашки.
Умные почти не слышат сердца,
У сердечных глупые замашки.
В окулярах солнца укоризна:
"Как в ночи живете вы при свете?"
У богатых смерть в костюме жизни,
А у бедных жизнь в лохмотьях смерти.
Утром полночь зимняя вернулась.
Выглянуло солнце, да все вышло.
И любовь калачиком свернулась.
Замерла в саду, где зреет вишня.
Чудеса приходят, будто мыши.
Небо ближе, если бросят в яму.
Мысли наши Бог на пленку пишет.
Всем дадут послушать фонограмму.
Тот, кто рано встал - залечит рану.
Кто изрек вопрос - за все в ответе.
Пожалей небесную мембрану!
Не бросай судьбу свою на ветер.
Чудеса приходят, словно мыши.
Чувствуешь, как сердцу легче стало?
Масло поменяй, взгляни повыше
И дождись зеленого сигнала.
***
Слышишь, брат, вдалеке канонада?
Бой над Волгой - совсем не фантастика.
Это Ангелы Сталинграда
Рубят новых чертей со свастикой!
Звезды в небе - для тех награда,
Чья Победа случилась в мае.
Это Ангелы Сталинграда
В снег бинтуют Курган Мамаев.
За пролитые в землю слезы,
Застелившие кровью Волгу,
Пусть врагов загрызут морозы,
Как слетевшие с неба волки.
Мой ровесник, твори молитву!
Как солдат выполняй приказ.
Каждый день сталинградская битва
Происходит в душе у нас.
В чине ангельском как на марше
Русский воин - делами чист:
Он - Чуйков - светоносный маршал,
Снайпер Зайцев, Путилов-связист.
Пусть же видят глаза незрячих
Сквозь пробоины в русской каске:
Двести дней и ночей горячих
Приближали солдаты Пасху.
Пусть косая плевалась ядом,
Им была она нипочем!
Это Ангелы Сталинграда
И сейчас за твоим плечом.
Ветры волжские вновь тугие.
Летом жгутся, зимой холодные.
Только черти теперь другие:
Вместо свастики - знаки водные.
Против них лишь одна есть сила.
Заклинаю крещенским словом:
На планете - с клинком Россия.
В небе - Божия Мать с Покровом!
Продырявлено Мироздание.
Стынет Ставка в Последнем Риме.
Сталинград - как военное звание.
Волгоград - как гражданское имя.
Волга выпила небо синее,
Помянула свой город-Сад.
Как в Антихристе кол осиновый,
В падшем мире горчит Сталинград.
Не касается пламя ада,
Тех кто в душу бессмертье всаживал.
А защитников Сталинграда
В шар земной закопали заживо.
Прорастая сквозь их фаланги,
Травы вешние солнцу рады.
И теперь они - в небе Ангелы.
Просто Ангелы Сталинграда.
Это Ангелы небо пашут.
Сто дивизий в огне бушующих.
Их не мы поминаем, павших -
Нас они поминают, будущих.
У иконы Петра и Павла
Мы лампадку с тобой зажгли.
Нынче Родина вся - дом Павлова
И за Волгою нет земли.
***
Сберегу для начала такую фразу:
"Небо начинается сразу".
Небо - это то, что синеет выше всякой подошвы.
Я прошу тебя: полетай подольше,
Посмотри с высоты своей головы на травы!
Птицы, в конце концов, правы,
В том, что поднявшись над дорогами пыльными,
Думают не головой, а крыльями.
Вот и я учусь, прогоняя страхи,
Делать руками взмахи:
Подавать сигналы, обнимать и драться,
За оголённое небо браться,
Просто выглядеть издалека
Буквой Ха...
Небо рифмуют с хлебом, небылью и временами НЭПа.
И все попадают пальцами в небо.
Умываю на ночь небом своё лицо,
И Солнце садится, как курица на яйцо.
Выжимаю утром глоток воды изо льда,
И Солнце встаёт, как будто в атаку солдат.
А Небо растёт от Земли не имея предела.
Любой человек, по сути - небесное тело.
***
У дома были свои тараканы.
В кухнях нет-нет, а срывались краны.
На чердаке чей-то кот мяукал.
В подвале ютился театр кукол.
В трубах текла водяная кровь.
В спальнях кровати ломала любовь.
Она же спасала дом от износа.
Труба дымилась, как папироса.
Антенна мысли ловила с неба.
Дом мирозданию верил слепо.
Душу свою предоставил дом
Людям, которые жили в нем.
Ангел над домом любил кружить.
Я здесь родился. Учился жить.
Дом в переулке считался первым.
Мог показаться немного нервным.
Спрятать влюбленных в карман балкона.
Ночью из снега слепить корону,
Или надеть треуголку крыши,
Так чтоб соседям казаться выше.
Осенью в доме ветра творились.
Стены косыми дождями брились.
Дом по весне обнимался с ветром.
Пасху предчувствовал каждым метром.
Лютой зимой танцевал от печки.
Тихо мерцали в гостиных свечки.
Летом взахлеб напивался ливнем.
Хлопал ресницами штор наивно.
Вдруг мне под утро присниться смог он.
Просто стоял без дверей и окон.
И я, проснувшись, сказал жене:
"Дом попрощался со мной во сне".
Верное есть для спасенья средство:
Взял я билет и поехал в детство.
С помощью крыльев, винтов и колес
Прибыл туда, где когда-то рос.
Свой переулок нашел умело.
Сердце споткнулось и опустело.
Я на дороге застыл нелепо.
Не было дома. Синело небо.
***
Морские камешки алфавита
В карман мне бросила Афродита.
Как светляки они замерцали
И стали русскими бубенцами.
Зачем поэту на свете тело?
Чтобы слова превратились в дело.
Язык бессмертный касался чтобы
И сводов неба, о сводов нёба.
Флажок на башне, а семя в пашне,
Когда ты любишь, и жить не страшно.
Пока гремели враги засовом,
Я за три моря сходил за словом.
Хранил за пазухой в полотенце,
Да гладил темечко у младенца.
Где больно, мазал слезами лука.
Не произнес до поры ни звука.
Чтоб слово весило, чтобы грело,
Чтобы до времени не сопрело,
Чтоб превратило голодных в сытых.
Ведь вой на вздохе, а это выдох.
Враги смеются, да Бог не с ними.
Несу, как матери вечной имя.
Отдам без денег, вручу без игр.
В каком полку командиром Игорь?
Столкнулся стразу с одним толковым
В семидесятом мотострелковом.
Пока хрипели снаряды глухо,
Обнял и слово шепнул на ухо.
Потом в чаду отражали натиск,
Там был Матросов и Дима Артис.
И все в бою становились старше.
Там был Прилепин, Толстой и Гаршин.
В огне творилось большое дело,
А слово где-то в конце горело.
И состояли друзей фигуры
Из крови русской литературы.
И было сыро, темно и громко.
И у небес надломилась кромка.
А после боя друзья молчали,
Но было Слово опять в начале.
Влад Маленко https://stihi.ru/avtor/malenko
____________________________________
147210
Сообщение отредактировал Михалы4 - Суббота, 29.07.2023, 12:21 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 03.08.2023, 21:26 | Сообщение # 2760 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Я ЭТОГО НЕ ЗНАЛ
Когда впервые я
с твоих тревожных рук
Спустился на пол и пошел упрямо…
Что никогда дорог
здесь не замкнется круг,
Я этого не знал, моя родная мама.
И морю, и лесам я говорил “люблю”,
И женщине, что в запахах дурмана…
Что сердце о любовь
до крови разобью,
Я этого не знал, моя родная мама.
Я думал, что один вершу свою судьбу.
Лишь стоит захотеть,
И поздно или рано…
Что я вернусь с пустой котомкой на горбу,
Я этого не знал, моя родная мама.
За все берясь подряд,
я многого хотел,
Как будто мне навек
открыты двери храма.
Что жизнь мала, как миг,
что есть ее предел,
Я этого не знал, моя родная мама.
1979
***
РУССКИЙ ИСХОД
И шел народ из плена тьмы и зла,
Из века в век, одной надеждой сытый,
Нуждой гонимый, батогами битый,
Он шел на свет небесного чела.
Через пустыню, воды и снега,
Пожарища и кровь переступая,
Он шел и верил, что земля святая
Пред ним свои откроет берега.
Вслед за одним вставал другой пророк
И воздымал в руках своих скрижали.
Они к добру и равенству взывали
И к жребию, что жертвенно высок.
И были проклинаемы они,
И биты были злобой и камнями,
Но кровь их – очистительное пламя
Была преображению сродни.
Когда соединялись ход времен,
Земные и небесные молитвы,
Народ вставал на праведную битву
И разрушал губительный полон.
Пока еще Удерживатель был
И ограждал, и вел народ сирый,
Свет истины сиял над грешным миром
И жертвенную кровушку сочил.
Но забывал народ свою судьбу
И козлищ возносил и чтил богатство,
И проклинал он равенство и братство,
Что нес так долго на своем горбу.
В безвременьи, в молчаньи роковом,
Когда над духом властвовала сытость,
Плодились идолы, утробная безликость,
И примиренье становилось злом.
Рождались упыри в державной мгле,
И лoвцы душ клялись служить народу,
Плясали нищие и славили свободу
На горемычной матери-земле.
И шел народ с иконой на груди
Туда, где Вавилон воздвигли новый.
А позади – горящий куст терновый
И крестная Голгофа – впереди.
2004
***
Этот миг,
Этот сладостный миг,
Пробежавшая в небе строка
От младенца, исторгшего крик,
До застывших очей старика.
Все прости и о всех помолись.
В этот мир мы приходим любить.
И восславь всей душой своей жизнь,
Как бы ни было горестно жить.
2005
***
Я люблю ту великую, грешную,
Ту, ушедшую в вечность страну,
И за веру ее сумасшедшую,
И за праведную вину.
Не просила у мира, не кланялась,
Берегла свою честь испокон.
И прости ее, Боже, что каялась
Не у тех, к сожаленью, икон.
Было все – упоенье победами,
Были всякие годы и дни,
Но над всеми смертями и бедами
Было что-то, что небу сродни.
И когда-нибудь праздные гости
Спросят новых вселенских святых:
- Что за звезды горят на погосте?
И услышат:
- Молитесь за них.
***
Что случилось с тобой, моя Родина?
Зашаманили душу твою.
Обольстила змея - подколодина,
Обещавшая жизнь, как в раю.
И ответили сытые граждане,
Свысока озирая народ:
– Мы возмездья давно уже жаждали
За поганый семнадцатый год.
Мне сказали довольные граждане:
– Нам хватает достатка вполне.
Мы теперь никому не обязаны –
Ни отцам, ни великой стране.
Мне ответили нищие граждане:
– Лишь бы не было только войны.
Да, мы голь, но не суки продажные.
Нет пред Родиной нашей вины.
И пошел я один косогорами,
По путям, где ни зги не видать,
По лесам да равнинам, с которыми
Так легко обо всем забывать.
***
Придет он, я знаю о том,
Наследник отеческой славы
И взглянет свинцовым зрачком
В глаза разоренной Державы.
И шагом тяжелым пройдя
Ее рубежи и пределы,
Он властной рукою вождя
Отделит от зерен плевелы.
Светильник надежды зажжет,
Очистив страну от проказы,
И снова воскреснет народ
Из нищей безформенной массы.
***
Если время потребует жертвы
В судьбоносный истории час,
Значит мы еще духом не мертвы,
И любовь не покинула нас.
Если мы не смиримся в бессильи
И отринем вселенское зло,
Значит, мы – еще дети России,
И Победа встает на крыло.
***
ПРЕДСКАЗАНИЕ
Мне сказала старушка из тьмы,
Поднимая тяжелые вежды:
— Только после суровой зимы
Возвратится в Россию надежда,
Сколько слякотных зим пронесло,
Растворилось в январских циклонах?
Только злее становится зло,
Неподвластное спящим законам.
Кто ответит на русский вопрос:
Где же наши победные были?
Ах, скорей бы ударил мороз,
И снега всю Россию укрыли.
***
Беззвучен времени полёт.
Уходит жизнь за годом год,
Перетекая очень плавно
Из настоящего в недавно,
А из недавнего в давно
И дальше, дальше,
Где темно,
Где ни событий, ни имён,
А лишь прекрасный смутный сон.
***
Как раненая птица в первый миг
Взмывает ввысь
В порыве безотчетном
Продлить полет.
И испускает крик,
Прощальный крик последнего полёта.
Так и поэт в предчувствии беды
Вдруг обретает вещий дар пророка
И в нём сгорает прочерком звезды
И чуждый, как звезда,
И одинокий.
***
Пегас – чудовище моё!
Как много всякой пищи,
А ты, забыв про это всё,
Живое сердце ищешь.
Возьми пшеничный каравай,
Овса хоть два овина.
Так нет же! Сердце подавай!
На, жри его, скотина!
***
Тяжеловесна ткань стиха,
Когда он правду ищет жадно,
Когда за ним не строй парадный,
А тяжко тянется соха.
Строк неприглаженная стать
Коробит слух и вкус эстета…
Когда болит душа поэта,
Не гоже строчки украшать.
***
НИЩИЙ
Таких я не встречал
Ещё ни разу нищих.
Он у метро стоял
Всех на голову выше.
Обрита голова,
Бушлат был от спецназа
И на ремне слова
Военного приказа.
Он молча вдаль смотрел,
Где голубели кроны,
И крик у ног алел:
– Подайте на патроны.
***
Как мудро можем мы молчать,
Как отрешённо ненавидеть
И равнодушием обидеть
Любимых, родину и мать.
Как оправдания легко
Находим своему безделью
И верим, что страшней похмелья
На свете нету ничего.
И потому наглеет речь
На Западе и на Востоке,
И гибнут русские пророки,
И ржа съедает русский меч.
***
Свободный человек – венец живой природы,
Какие силы в нем сокрыты до поры?
Ушли в небытие и царства, и народье,
А он несокрушим, как звездные миры.
Плывет Земля в дыму пожарищ и разбоя,
Сжигаются леса, мертвеют русла рек,
Кровоточит душа и рушится святое…
Что можешь ты еще, свободный человек?
***
Прежде дух, а потом уже плоть.
Вот нехитрая формула вечности.
Остальные рецепты от нечисти,
Чтоб от нас отвернулся Господь.
Прежде слово, а дело потом.
Неотрывно одно от другого.
Но когда только слово да слово…
Гибнет вера в пространстве пустом.
Прежде дух, а потом уже плоть.
Но они, разделенные, мертвы.
Их связуют высокие жертвы,
И на небе венчает Господь.
***
За окном кричат вороны,
Сердце грустью надрывая.
На стене висят иконы –
Вера Родины живая.
Эти крики, эти крики
Что-нибудь наверно значат.
Эти лики, эти лики
На меня глядят и плачут.
***
А жизнь слепа.
Она не знает
Что создаёт в кромешной мгле.
И нас наощупь осязает,
Как всё живое на земле.
То лба, то щёк она коснется,
То губ, святая простота.
А след всё глубже остаётся
От любопытного перста.
***
Шестое сказание волхва
(из поэмы ЯЗЫЧНИКИ)
Опять, опять её лицо –
Той женщины с загадкой вечной.
Она была со мной обвенчана,
Назвавшись Русью под венцом.
Она вела меня в свои
Хоромы, убранные скромно,
Где так величественно сонно
Стояли храмы на крови.
Она показывала мне
Свое приданное, не зная
Его значения и края,
Идя как будто в полусне.
Мы шли. Над нами облака
Вздымались рукотворным сводом.
И время даже не на годы
Вело свой счет, а на века.
Она молчала до поры,
То говорила громко, страстно,
Что на Земле все государства –
Единомлечные миры.
Одна в нас кровь. Один – исток.
И Бог един у нас – Природа.
Наступит век, когда народам
Судьба один отмерит срок.
– Скажи, что ждет нас впереди?
Что предначертано богами?
Любовь моя! Что будет с нами?
Рукой взмахнула: – Погляди:
Вдали, укрытая в рядно,
Шла женщина. Её обличье
То было светлым по-девичьи,
То по-старушечьи темно.
Она летела и ползла,
Рыдала, пела и молилась,
То падала, то возносилась
И крест безропотно несла.
Одни склонялись перед ней
В любви сыновней и печали.
Другие камнями бросали
И ложью, чтобы побольней.
Упрятав лик в дожди, в снега,
В бессчетных поприщах теряясь,
Вновь расцветала всем на зависть,
Не вспомнив по злобе врага.
Но слабнул вещий благовест,
И меркла в золоте икона.
И не нашлось в пути Симона,
Чтобы помочь нести ей крест.
И кто-то вопросил в те дни:
– Что делать с ней? Достойна ль рая?
И рать откликнулась земная:
– Распни её!
Распни! Распни!
– Кто это?! – закричал старик.
– Что, не узнал? Твоя невеста.
Благослови на подвиг крестный.
И в облаках сокрылся лик.
Но долго волхв еще стоял.
Потом вернулся к той опушке,
Где пала замертво кукушка,
И кукованье услыхал.
***
Светлый день и ночная темень,
И весна, и простор снеговой –
Все в свое наступает время
С неизбежностью роковой.
Смертный сон меня приголубит,
Предначертанный путь верша.
Минет срок, и покой разлюбит
Кочевая моя душа.
И дожди позовут косые,
Васильковая цветь в полях…
Я опять возвращусь в Россию
С пересадкой на небесах.
Николай Васильевич Беседин
________________________
147526
Сообщение отредактировал Михалы4 - Четверг, 03.08.2023, 21:29 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 06.08.2023, 21:25 | Сообщение # 2761 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Владимир Каракулин
Живым и ушедшим от нас Героям Бахмута посвящаю....
-----------------
Он играл, стоя спиной к закату,
Как приклад к щеке ее прижал.
Скрипка его плакала, смеялась,
Отражая солнечный пожар!
Умолкли даже птицы и цикады,
Виднелась уж заката полоса.
Играла скрипка Вагнера, при этом
Смычком чуть задевая небеса! (С)
МУЗЫКАНТ
> https://www.youtube.com/watch?v=l-q2g2oD4aM
Эта история о песне. О невероятной силе одной единственной песни, способной поднять человека с колен. 1941, первые дни войны. Несколько безоружных музыкантов военного оркестра на грузовике пытаются вырваться из окружения, но на лесной дороге сталкиваются с немецкой разведкой. В живых остаётся только один. Скованный страхом он прячется на дне кузова. Пока предательский всхлип баяна не выдаёт его...
***
Трилогия. Часть первая. 1944 год. Самолет совершил жесткую посадку. Бортстрелок, латыш 35 лет, по имени Ивар, не может идти. Он остается прикрывать отход пилота, ленинградца 20 лет. Противник уже на подходе и командир понимает, что решение должно быть быстрым и четким: спасаться самому или спасать боевого товарища.
ПАМЯТЬ. Часть первая. ЛЕЙТЕНАНТ
> https://www.youtube.com/watch?v....BIZmBY-
Трилогия. Часть вторая. 1985 год. Эстония. В поселковой школе проходят мероприятия в честь Дня Победы. В них участвует приглашенный из соседней республики ветеран...
ПАМЯТЬ. Часть вторая. ВЕТЕРАН
> https://www.youtube.com/watch?v....index=2
Трилогия. Часть третья. Наши дни, Прибалтика
ПАМЯТЬ. Часть третья. РЕПОРТАЖ
> https://www.youtube.com/watch?v....index=3
***
Видео от Владимира Каракулина
> https://vk.com/id240038034?w=wall240038034_272
Константин Симонов
Убей его! (Если дорог тебе твой дом)
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;
Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчёл
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал…
Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель…
Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал…
Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел, — так ее любил, —
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…
Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем, —
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Помолчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед, —
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат, —
Это он, а не ты солдат.
Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина, —
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
1942 г.
Сообщение отредактировал Михалы4 - Воскресенье, 06.08.2023, 21:52 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 07.08.2023, 20:34 | Сообщение # 2762 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Геннадий Ёмкин
СКАЗКА О ТОМ, КАК ПРИНЦЕССА ПОЭЗИЯ СУЖЕНОГО НАШЛА
.........Юрию Перминову
Жила была принцесса Поэзия в тереме красном да богатом. Бывало, то сама собой в зеркала не налюбуется, то другим напоказ по двору проплывёт – высока и красна собой, в одеждах красоты дивной и узорочья! И все-то ей, за то, что она такая, денно и нощно славное да возвышенное поют, кто с вывертом, а кто с перепевками, а те, кто петь не силён, так подпевают – тоже, мол, причастны! И так всё изо одного дня да в другой, а из другого в обрат, словно "Ау" в лесу, перекатывают, только тише и дальше всё с каждым позывом. Вот и стало принцессе-раскрасе, то ли от прекрасности своей несказанной, то ли от нарядов узорочья, то ли от других иных счастьев да разностей привычных печалиться и тосковаться. Всё-то есть у неё! А вот милого да любого сегодня, среди тех, кто «Ау» повторяет, не сыщешь. Извелась, было вся... Да и забрела в грустности своей, в кладовые, а там, в потаённой комнате, в уголку самом, старинный
меч-кладенец, невесть от кого оставшийся, а подле него, не иначе, от царевича Ивана оставшийся ещё, лук и в колчане, что при нём, стрелы калённые. Меча (понятно - не царевишно дело!) не стала и прикасаться. А вот лук да стрелу из колчана, памятуя, о том, как Иван царевич ими судьбу свою определил, взяла. А ну, думает, и мне таково, судьбу-то пытать? Не всё же у самого терема да в стольном, царя батюшки граде, судьбинушку выискивать. Ко всем, знаемым да приглашаемым ко двору на смотр царский и перед её очи, присматривалась и одного взглядом ласковым одарит, и другому руки своей коснуться благоволит, и третьего подарком осчастливит, ни одному слова худого не сказала, не то, что дьяки царя батюшки, то нашёптывающие им с батюшкой разное, то по приказам своим перья чинившие (с корыстью ли, из крючкотворства ли многого, из учёности ли обильной?), чтобы писать, обратно же всякое. Только не их краса слушала. Сердечко девическое шептало ей: «Простоты, да ласки бы мне обыкновенной, лада в слове милом, честности, искренности во взгляде, прозорливости разлюбезного друга!»
Вот и решилась царевна, да и вышла, однова, вечор уже, в поле чистое, да и, вспомнив своё девическое, обмерев сердечком, пустила, как смогла, стрелу летучую, да не вслед закатному солнцу, а туда, где оно ясное, взойдя, судьбу её определит и на избранника укажет.
И народилось дивным утром молодое солнце ясное и, оглядев все владенья свои, обнаружило, что стрелу указующую того, кто судьбою заповедан принцессе Поэзии, держит в руках «дядька простой», что проживает в Солнечном же посёлке, аж за тридевять земель от града стольного царского, в граде сибирском, аккурат на середине пути от восхода солнышка до терема. И понесло солнце радостную весть принцессе о том, что нашёлся суженный, избранный!
И то ничего, что дядька этот нашёл калённую да летучую стрелу в огороде, пропалывая на пару с «королевешной своей» грядку с нехитрой овощью редискою (ведь хотела же она народного, искреннего, от Земной Правды идущего!) И то ничего, что королевешна у него своя земная есть, за ради которой он на зависть многим воздыхальщицам и гармонь разворачивал, и пиджаком, провожая из вечера в утро, её укрывал, а теперь вот такие цветы пионовые охапками дарит, что - Ах! Ведь принцесса Поэзия была не телесной да земной ипостасью, а душевной, той самой, от которой и слова, и мысли опять же, сплошь - душевные образуются! А от того, после них и красота становится видней и человеческая, и земная! И поступки происходят такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
А то, что выбрала принцесса его, ясноглазого Юрия Перминова то и другим не в обиду – в колчане-то не едина стрела была! Да и грустила она на своём веку не в первый раз. И стрелы ей пускать, ох и в разные стороны, доводилось не впервой!
Пускала и ещё пустит!
Вот и сказке конец, родные мои!
***
…кнута не видишь, такая потьма!
Н.В. Гоголь. Мёртвые души
Есть места, где мне и ночью рады,
где я сам к диковинам не глух.
Замарайка. Слушаю рулады,
днём не склонных к пению лягух.
Надо мной немотно дремлет космос –
не идёт ни с кем на разговор.
Млечный путь в потьму врастает косо,
как ближайший к берегу забор.
Не с его ли – космоса – подачи
неумолчно сердце ладят мне –
в поздний час – рулады лягушачьи
в нашей, тиной пахнущей, потьме?..
* * *
Не сглупа, может быть, но и вовсе не спьяну –
точно веское «быть иль не быть?» на кону –
напустил в немудрящее сердце туману:
нужен, дескать, жене, а ещё – никому.
Речь, конечно, не шла о какой-то девице,
а на деле – не стоило «вату катать»:
нужен был, например, нашей дачной землице,
чтобы грядки – под хрен или редьку – вскопать:
встал ни свет ни заря, а закончил к обеду, –
вне сомнений, благую работу сию.
Нужен был для беседы смурному соседу –
про его, как сказал он пристрастно, «змею».
Нужен был – позарез – недописанной книге…
И, быть может (потребный не только жене),
всем, кому я не нужен, понадоблюсь – в миге
от прощания с ними, не нужного мне.
* * *
Люблю и, что трудней понять, любим –
и по сей день завидуют пижоны,
мол, дядька, надо быть, простолюдин,
каких полно, а взял царевну в жёны.
Ну, что сказать?.. Черёмуха цвела,
ну а сирень помалу отцветала…
Я до сих пор не знаю, чья стрела
в болотце поселковое упала…
* * *
Везёт в маршрутке женщина пионы,
всё как всегда – толкучка, дерготня,
но – аромат волшебный! То есть, оный
пьянит – давно не пьющего меня.
Мы восхищённо смотрим друг на друга –
богиня и… невзрачный тип в летах,
чему есть объяснение: супруга
моя – вот эта женщина в цветах.
***
Во многом видишь только благодать,
когда тебе изрядно за полтинник…
Жена зовёт – усердно – собирать
малину, разумеется, в малинник.
А дача, между прочим, не курорт,
где люди развлекаются «под мухой»;
у нас – другие радости, а сорт
душевно называется – вислухой.
Так вот, где можно душу отвести,
где белый свет из дня земного соткан,
где разлюли-малина! – На шести,
жить по-людски способствующих, сотках.
***
СЕМЕЙНОЕ
Тихой песней душу отведу –
под гармонь… Булга и кривотолки
чаще там, в шумливом городý,
а не в нашем – Солнечном – посёлке:
заманухам противостоя,
здесь живут несладко, но в охотку…
На вечерю жёнушка моя
варит витаминную похлёбку.
Я не верю в то, что сельдерей
на мои подействует болячки,
что моложе стану и бодрей
чемпиона местной водокачки,
но – не налюбуюсь на жену!
Замять заоконная тишает…
Без любимой – дня не проживу!
Ну, а сельдерей – не помешает…
* * *
Не бываю, увы, на природе подолгу,
а она – не для отдыха только нужна…
Дождь прошёл, понимаю: вот-вот, на прополку
позовёт, как всегда, благосклонно жена.
Я не стану играть ни в глаголы, ни в прятки,
сачковать – до скандала семейного вплоть…
Да и разве одни огородные грядки,
разве тяпками только – пора прополоть?..
* * *
Смотрел в окно, как пёс в пустую миску, –
был опечален хмарью до зела,
но вышло так, что первую редиску
супруга с дачи всё же привезла.
Шёл мутный дождь, бесстрастно солнце застя,
но я узрил безмерный свет в окне
благодаря не верящей в ненастья
и безусловно любящей жене.
* * *
Только выпил сонную микстуру –
кто-то, мне неведомый, звонком
потревожил: Перминова Юру
попросил, а голос – не знаком.
Попросил и… тут же замолчал он –
словом не обмолвился со мной:
в общем, нехорошее начало
для беседы – всё-таки, ночной.
И – гудки! Так в чём я нынче маху
дал и с кем остался не в ладу?
Мимовольно, грузно, как на плаху,
на подушку голову кладу
Кто такой? Каких наук учёный?
Перепутал номер? Может быть,
пошутил?..
И всё-таки о чём он
в поздний час хотел предупредить?
Сердце размышлениям не радо:
благодушных мыслей – ни одной.
Утром поздороваться бы надо,
для начала – с любящей женой.
* * *
Засыпáл бы понемногу –
ночь для отдыха дана,
но у нас – через дорогу –
есть… нездешние дома.
Вот и нынче там, в хоромах,
зычно ухает салют…
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
* * *
Детский дом вечереющим солнцем расцвечен,
в мастерской для хозяйственных дел ребятня
льёт умело и споро окопные свечи
на исходе обычного школьного дня –
с верой в то, что помогут вернуться живыми
всем – конечно, с победой! – жестянки-светцы…
А за тысячи вёрст согреваются ими
никому из ребят не чужие отцы…
* * *
По многолетним тропам – наугад,
ничем не примечательный, брожу я…
С каких потреб нависла туча над
подворьем поселкового буржуя?
Он – жлоб и, что прискорбно, нелюдим,
взят не один лабаз на абордаж им,
но мы его в обиду не дадим –
другим буржуям (стало быть, не нашим)
лишь потому, что этот карабас
(всегда угрюм и будто бессловесен)
однажды поселился среди нас,
и этот факт – иные перевесил.
* * *
Подкреплюсь пустыми щами
(вот – капуста, вот – Иртыш).
То ли дождик обещали,
то ли к пенсии барыш.
Ноют кости к непогоде…
В тучах – небушко, а тут –
во саду ли, в огороде –
кабачки уже цветут.
Как живу? – Да понемножку –
слава Богу, что не вспять…
Правда, нет ли, что картошку
лучше вилами копать?..
* * *
Посёлок наш – сердечная округа,
и – в смысле тёплых чувств – не для скупца.
Почти на всех бытийная дерюга
одна – и наизнанку, и с лица.
Так повелось, что всякая обнова –
как ни верти –
топорщится ежом,
что выбор из худого, но родного
душевней, чем из лучшего – в чужом.
* * *
Неделю из домашних мокасин
не вылезал, а тут – жене на счастье –
сходил за свежим хлебом в магазин
и… не сказал мадам какой-то «здрасьте!»
О власть молвы – безудержная власть!
Но… как поверить, всех соседей зная,
что «в нашем доме сволочь завелась»,
и сволочь та – «небритая и злая»?..
* * *
Как будто не затворники, не узники,
но целый день – за ригельным замком –
туда-обратно топают без музыки
соседи сверху – тётка с мужиком:
бесперемежь, похоже, без обеда, но –
бодры, а топот – всё же не галдá.
…Недавно переехали – неведомо
откуда, разбираются – куда.
Так, может быть, пока меня не доняли,
покуда благодушие при мне,
сыграть им на гармошке? – Лишь бы поняли,
что люди здесь нормальные вполне.
***
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Сегодня враз – на утренней заре,
плечом к плечу, ну и хмельные малость –
так мужики запели во дворе,
что в нашем доме спящих не осталось.
Кто кофе пьёт, а кто – дымит в окно,
кто ест, а кто – изжогу мучит содой:
дела такие – разные – давно
мы называем внутренней свободой.
Потянет вскоре ситничком с небес,
а здесь, в беседке, родственно горланя,
заначки размотав на чимергес,
вот-вот взовьются соколы орлами!
Я знаю всех поющих – как родных –
по голосам их различаю даже…
…И в том кругу молчал один из них –
соседский сын в армейском камуфляже,
(впервые за полгода – налегке),
остатним утром ведренного мая
в тяжёлом, обожжённом кулаке
ромашку незатейную сжимая.
* * *
Цените, люди, нынешнее время! –
За то, что в головах переворот,
за то, что в сердце чванного еврея
проснуться может русский патриот. –
Как я ценю юриста жилконторы
(по коридору – третья слева дверь),
Наума Давидóвича, который
как волонтёр известен мне теперь.
* * *
Пусть радует не всё, что рядом, но едва ли
придётся на вражду сердечный тихий лад
переводить: мой путь – ничуть уже не дальний –
заботно освещает последний мамин взгляд.
* * *
Когда притащат на шемякин суд,
я так скажу: «Не взять меня – живого! –
в Любви одной
увидевшего суть
того, чем жив.
И в корочке ржаного».
Я дни свои не складывал в уме
и на бумаге – стопкой на комоде.
Кто выжил на свободе, как в тюрьме,
тот проживёт в тюрьме, как на свободе.
* * *
В доме – хлебушек есть, ни один мой выносливый чёбот
нынче каши не просит, поскольку и маслица нет:
значит, смерти моей не дождутся вражины, о чём бы
не вещал из дупла телеящика их меламед,
или как там его… Да какая мне разница! – Худо
жить, кого-то боясь, кроме Господа: не на века
злая сила…
Моя – в малой степени в том, что покуда
в доме хлебушек есть,
в том, что чёботы целы пока.
Перминов Юрий Петрович
_____________________
147692
Сообщение отредактировал Михалы4 - Понедельник, 07.08.2023, 20:36 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Вторник, 15.08.2023, 18:46 | Сообщение # 2763 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Ты поила меня молоком,
С пряным запахом горькой полыни,
Своим русским родным языком,
Воспою я тебя на чужбине.
Лишь на расстоянье дано нам понять,
Как дороги ветры родные,
И лучше России нигде не сыскать,
Пройдя круговерти земные.
***
Аромат рифм нездешних вдыхая,
Что ветра донесли сквозь столетья,
Слышу пульса биенье стиха я,
Громким эхом поэтов бессмертья.
Над Простанствами и Временами,
Слово вечно со дня сотворенья,
И владеет, как магией нами,
Поэтический дар воплощенья.
Смыслы непостижимости мира,
На которые ищем ответы,
Донесёт нам поэзии лира,
И нетленное слово Поэта.
И с орбиты земной не сойти им,
Звёзды-души их светят ночами,
Поклонимся бессмертным витиям,
Свод небесный держащих плечами.
***
СИМФОНИЯ СЛОВА
Создать симфонию из словосочетаний,
Любой душе и близкой, и понятной,
Где слышно поля русского дыханье,
Вечерней зорькой розовой, закатной.
Почувствовать, узнав из сотен звуков,
Лишь для тебя единственную ноту,
Как будто через долгую разлуку,
Наполнит сердце ласковое что- то,
Тот нежный взгляд, наполненный любовью,
Оставшийся в твоём воспоминанье,
Шептавший что- то тихо в изголовье,
И нежно гладил ласковою дланью.
Звучи, симфония, любви, добра и света!
Проникни в сердце словом сокровенным,
Рождённая из чувств души Поэта,
С мечтой о счастье в мире нашем бренном.
***
РУССКАЯ РЕЧЬ
Ты питала меня молоком
С тёплым привкусом пряной полыни,
Восхваляю родным языком
Слово русское я на чужбине.
Но предела безумию нет,
И на русский язык русофобы,
Истерически вводят запрет,
Как носителя вируса злобы.
В дни тревог на чужой стороне,
Моя речь,ты и щит, и опора,
Языком, давшим Родину мне,
Воспеваю родные просторы,
Опьяняющий воздух полей,
Песнь сердечную края родного,
Для меня нет на свете милей,
И душевнее русского слова.
Речь родная, тепло твоих слов,
И напевность – услада для слуха,
Защитить тебя каждый готов,
Русским мужеством нашего духа.
О, моя сладкозвучная речь,
Твоя сила слагалась веками,
Мудрость предков смогла уберечь,
Слово русское пред чужаками.
Вновь тебе я в любви признаюсь,
Мой исток, корневое начало,
Где рождалась моя Святорусь
И любимою Родиной стала.
***
РУССКИЕ
Мы корневые растения Земли,
Нас мировые бури вырвать не смогли,
Какие б не случались времена,
Закалка гордых русичей сильна.
Умам врагов нас русских, не познать,
И как сильна дружины нашей рать,
Потомки помнят Невского слова,
Что Русь не силою,а правдою жива.
Но на планете 21-й век,
И слово "русская"- святой мой оберег,
Что на чужбине в сердце берегла,
В Европе стало запретный символ зла.
Против России обвинительный вердикт,
Состряпавши, втянули мир в конфликт,
Заигрывая с ядерной грозой,
Хотят вернуть нас вновь в Палеозой.
***
В РОДИТЕЛЬСКОМ ДОМЕ
Как будто в тусклое стекло
Я вижу даль тех лет,
Мой дом, где было мне тепло,
Родных, которых нет.
А память, годы вороша,
Несёт меня в село,
В мою избу из камыша,
Где детство всё прошло.
В уюте бедном и простом
Особой нет красы,
На стенке вышивка крестом,
И ходики-часы.
Висит посудник над столом,
И лампа Ильича,
И самовар пыхтит теплом,
Пить чай зовёт, ворча.
В святом углу иконостас,
Лампадкой освещён,
Иисус Христос глядел на нас
С рисованных икон.
Теплушкой звали нашу печь,
С лежанкой, как топчан,
Она манила нас прилечь
В бушующий буран.
Сушили валенки на ней,
Там где-то домовой,
Он выходил, когда темней,
Как пёс сторожевой.
Когда за маленьким окном
Метелица мела,
В своём круженье ледяном,
В семье у всех дела.
Дед наши валенки чинил,
Ворчал: «Опять дыра!
Только недавно же подшил,
Ну что за детвора!»
Бабуля вяжет нам носки,
А я учусь читать.
Наш кот мяучит от тоски,
В буран не погулять!
У печки мама со стряпнёй,
На ужин нынче сом,
Как же мы любим всей роднёй
Собраться за столом!
Корову Зорьку и овец,
Закрыв в большой сарай,
Придёт весь в инее отец,
И будем пить мы чай.
Не знали жизни мы иной,
Ни роскоши квартир,
Но как за каменной стеной
Добром храним был мир.
Не нарушая бег времён,
Провинции уклад,
Был счастьем детским окружён
В семье душевный лад.
***
РУССКАЯ ПЕСНЯ
Под русские песни с отцовским баяном
Моё босоногое детство прошло,
С гармошкой-двухрядкою деда Ивана
На майские праздники шло всё село.
А вечером тёплым,устав от работы,
Усевшись рядком на завалинках хат,
Ах, как пели люди, не знавшие ноты,
Всем многоголосьем держа строгий лад!
В тех песнях звучала душа всей России,
В них русская кровь просочила века,
Их пел дед Иван и бабка Мария,
В них удаль раздолья и сердца тоска.
Душевные песни, их корни глубинны,
И простонародьем они рождены,
В их речитативах слагались былины,
В них сказы славянской родной старины.
И всё, что мне душу с рожденья питало –
От предков далёких зов русской крови,
И не потому ль я певицею стала,
Чтоб песне народной признаться в любви.
***
ДВОЕ
Одной ладошкою не сделаешь хлопка,
И не взлетишь с единственным крылом,
И лодка жизни будет нелегка,
Когда плывёшь с единственным веслом.
И одним глазом трудно рассмотреть
Наш чудный мир с пейзажами картин,
Его увидишь только лишь на треть,
Когда по жизни ты идёшь один.
И создавая вечный мир, Творец,
Повелевал созданиям своим,
Влеченьем чувств двух любящих сердец,
Продолжить жизнь на Земле двоим.
***
"НЕЖНОСТЬ"
Пусть эта истина, как вечный мир стара,
Но как же не хватает в нём добра!
И если бы художницей мне быть,
Как бы хотелось мне отобразить
Одну картину, "Нежностью" назвав.
Я вижу девочку средь разноцветья трав,
Счастливую, не старше пяти лет,
Из полевых цветов собравшую букет.
Прижался к ней котёночек пушистик,
Вдруг встрепенулся, увидав летящий листик,
Мяукая, помчался он за ним,
Своей кошачьей радостью гоним.
Девчоночка котёнка подхватила,
К груди прижала свой комочек милый,
И что-то ему радостно лопочет,
И тот листок догнать с котёнком хочет.
Но радость этих малых крохотулей,
Навек прервёт бандеровская пуля.
Убита нежность ненаписанной картины,
Одумайтесь, солдаты Украины,
Уймите оборзевшего вояку,
Что обещал костьми детей кормить собаку.
И снова смерти тучи над Донецком,
И страх опять живёт в сердечке детском.
Кто ненависть вручил сердцам жестоким,
Под небом чистым и голубооким?
Я знаю, что наивен мой вопрос,
Если распят был Сам Иисус Христос.
***
На мягкой украинской мове
Мы пели, к вам чувств не тая,
Про «чёрнii очiи бровi“,
В слезах – «Рiдна маты моя».
Рождённые родиною малой,
В столице мира, иль в селе,
Куда б судьба нас не бросала –
Мы только гости на Земле .
***
В бездонном пространстве души
Хранятся былые событья,
Ах, память! Ну не вороши,
Того, что хотела б забыть я.
И как черновик зачеркнуть,
Хотела б ошибки исправить.
Но жаль – ничего не вернуть,
Что больно терзает мне память.
***
Черныш
Увидела в "Новостях" сюжет, который назван "Черныш", о собаке, потерявшей дом и хозяев в разбомлённом посёлке Донецка, животное, которое не понимало, что же произошло с этим непонятным ему миром, я не могла сдержаться и хотелось со слезами крикнуть:"Остановись, Запад!"
Ещё недавно здесь был дом,
С хозяйкой, доброю и милой...
Он вспоминает всё с трудом,
Его от взрывов оглушило.
Была родная конура,
И миска с вкусною едою,
Терерь лишь яма от двора,
Куда бежать с его бедою?
Сидит с поникшей головой,
В глазах слеза и боль собачья,
Невыносим был его вой,
Так о покойниках друг плачет.
Огонь и взрывы, будто ад,
Собака мечется в засаде.
Вдруг подошёл к нему солдат,
Сказал, по шёрстке нежно гладя:
"Ну что ты, чёрненький, дрожишь"-
Шептал, в глаза глядя собаке,
"Тебя не бросим мы, Черныш,
И от людской упрячем драки".
Он имя прошлое забыл,
Не понимая, что контужен,
Шёл за солдатами и выл,
Но знал, что добрым людям нужен.
* * *
Забыть ли их глаза,
Тех, кто от смерти в шаге?...
Течёт моя слеза
На белый лист бумаги.
Кравченко Римма Кузьминична https://stihi.ru/avtor/darmstadt
___________________________________________________
148184
Сообщение отредактировал Михалы4 - Вторник, 15.08.2023, 18:48 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 18.08.2023, 20:32 | Сообщение # 2764 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Глаза нас выдают, когда молчим. https://www.youtube.com/watch?v=6swcJbn0nVo
Глаза горят огнем, когда кричим.
Глаза не прячут обреченных слез,
Когда приходит время сильных гроз…
В глазах сияют искорки любви.
В глазах читаем горькое «прости».
В глазах немой мольбы застывший взор,
И с Ним в ночи беззвучный разговор…
Глаза в нелепых росчерках морщин…
Глаза, смотрящие на нас с картин…
Глазам — роль главная дана в судьбе:
Глаза… ключи к твоим глазам… к тебе!
(Журавка Ирина)
Двое в метро. Старики
Двери вагона метро открылись, выпустив пропаренную толчеёй часа пик группу людей, и вагон снова стал заполняться пассажирами. Они входили, протискивались в уголки, пытаясь зацепиться за поручни.
Пассажиры, приученные каждодневными упражнениями под названием «дорога на работу», четко знали, в какой части вагона меньше людей, где нужно встать, чтобы можно было посмотреть схему проезда, где можно повисеть на поручнях, ухватившись одной рукой, а другой – читая новый любовный роман или детектив. Все знали, что летом всегда прохладней бывает в конце вагона, а зимой лучше прятаться от сквозняков и беречь уши и шею от вагонного ветра, укутавшись шарфом или приподняв воротник пальто. О том, как себя ведут пассажиры метро, можно говорить долго.
Речь пойдет о другом.
На одной из остановок в раскрытые двери друг за другом вошли очень пожилые мужчина и женщина, наверное, точнее будет сказать: очень старенькие. Лет под 90 каждому. Первой вошла старушка. Молодая женщина сразу же уступила ей место. Но старушка замешкалась на несколько секунд, оглядываясь на своего спутника. Дедушка тоже вошел в вагон, и ему также освободили место на диванчике напротив жены.
Старички были одеты очень скромно, но добротно и чистенько. Их головы покрывали меховые шапки середины прошлого века. У старушки была песцовая, в форме шара, а у старичка – обычная ушанка из кролика. Вязаные из толстых шерстяных ниток серого цвета шарфы и рукавицы. Оба были в зимних пальто с подкладками из ватина.
В метро старички себя чувствовали очень уверенно, похоже было, что с этим видом городского транспорта у них давняя взаимная привязанность.
Пока поезд шел, старики находились под пристальным вниманием половины вагона. Окинув глазами вскользь их внешний вид, все как завороженные останавливались на их лицах. Почему? Потому что взгляд старичков, как тут не вспомнить гоголевских «Старосветских помещиков», был спокоен, мягок и пронзительно нежен. Далеко не все молодожены так смотрят друг на друга…
Пожилая пара проехала несколько остановок, потом женщина встала, сделала неуловимое движение рукой, мол, « давай, родной, готовься, сейчас нам выходить» , и, удостоверившись, что супруг встал, отвернулась к двери на выход. Когда поезд затормозил и раскрыл створки дверей , женщина вышла и уверенным шагом направилась влево по платформе. Старик тоже вышел, но сделал движение... вправо, на миг потеряв из виду свою жену. Она оглянулась, увидела, что он замешкался, тут же остановилась, чтобы его подождать.
Когда двери нашего вагона закрылись, мы заметили, что старички, взявшись под руку, уже продолжили свой путь по платформе к выходу.
В вагоне по-прежнему читали, разговаривали, смотрели полусонно на пассажиров, сидящих напротив… Казалось, ничего не изменилось . Но мне этот короткий эпизод почему-то перевернул всю душу.
Кроме глубокого уважения к почтенному возрасту этой удивительной супружеской пары, кроме грустного сожаления о том, что «старость – не радость», возникло удивительное чувство нежности, и даже какая-то зависть: прожив столько лет на свете, они не утратили самого главного, что делает нас людьми во все времена: они сохранили любовь.
Ирина Журавка https://proza.ru/avtor/gyravka
***
Памяти моего отца посвящается...
Ирина Журавка
Мой папа был военным, но всю жизнь любил поэзию, радиолюбительство и шахматы. Когда мне исполнилось 12 лет, родители расстались. Я уехала с мамой в Москву, папа остался в военном городке, потом ушел в запас и поселился сначала в Днепропетровске, потом в белорусском городке Кобрин. Мы виделись редко. Но сначала были письма, много теплых и добрых писем, потом звонки по телефону и редкие встречи. В 2010 году папы не стало… Не выдержало сердце…
А это письмо совершенно случайно я нашла среди своих старых дневников. В нем папа поздравляет меня с 16-летием.
В память о дорогом мне человеке я помещаю это стихотворение. Буду очень признательна тем, кто прочтет эти проникновенные строки до конца…
Валентин Иванович ВОЛКОВ
От бега лет куда мне деться?
Доверить всё карандашу…
Пока не зачерствело сердце,
Тебе стихи я напишу.
Пока в том море мелочей
Не утонула чувства свежесть,
Поверь в себя, поверь в людей,
Поверь в добро, любовь и нежность!
Вот так себе я всё твержу,
Оставив в стороне обиды,
И радость в жизни нахожу
И там, где всё не сразу видно.
И пусть душа в рубцах от ран,
От ран больших и самых малых,-
Не верю я, что жизнь обман,
Нам верить в это не пристало!
***
И вот тебе шестнадцать лет.
Срок небольшой в судьбе капризной.
В душе прямой дороги нет,
Как нет её в горах и в жизни!..
Итак, шестнадцать лет тебе,
Но это – малая ступенька.
Всё достается нам в борьбе –
Об этом помни хорошенько!
А жизнь сложна, быстра, бурлива:
Был ручеек и вдруг … поток!
Будь стойкой в жизни, терпеливой,
Чти ум сильней, чем кошелек.
И людям верь не беспричинно,
Цени их только по делам.
Не осуждай людей безвинных,
Виновный пусть казнится сам…
****
Идет весна, и солнце светит
Так непривычно и тепло,
Что верится и в жизнь, и в лето,
И в то, что, может быть, ушло…
Вот так идешь весной, Иринка,
И обнаруживаешь вдруг,
Что любишь каждую травинку,
И любит всё тебя вокруг!
Пусть чувство это не обманет,
Надежным будет, как земля,
И навсегда твоим пусть станет
Леса, и горы, и поля.
И знай, что ты – крупица жизни,
Осколок маленькой Вселенной.
И смотрим мы, как через призму,
Сквозь опыт смотрим жизни бренной…
****
Частенько мне не до стихов,
Вращаюсь белкой в колесе,
И , как луна средь облаков,
Мелькают дни, уйдут совсем…
Но для тебя я вырву час,
Мгновенье временной реки,
Чтоб этот маленький наказ
Опорой был твоей руки!
И для меня, и для стихов
В душе оставь ты уголок –
Хоть сложен мир и хоть суров,
Я буду знать: не одинок!
А ты живи, учись спокойно,
Сил набирайся и ума,
Чтоб встретить жизнь потом достойно,
Ведь жизнь – большая кутерьма!!!
Вот пока и всё, моя дочка. Не скучай, пиши, береги себя.
До свидания. Крепко целую.
Папа.
16.04.1976г.
***
Чем старше возраст, тем сильней печали:
Всё ближе подплывает к нам Харон.
Его не ждём, но знаем: он причалит,
Накинув нам на плечи вечный сон.
Всё станет в прошлом: наши встречи с солнцем,
В саду сиреней влажных аромат,
Дневной звезды свечение в колодце,
На полках – книг любимые тома.
Жизнь спрячется, как в яуф* киноплёнка.
Достанет кто? Посмотрит ли наш фильм?
И скажет ли хоть пару слов вдогонку?
Хороших слов…Иль плёнку сдаст в утиль?
Об этом не узнаем, умирая,
Но будем верить, что за речкой Стикс,
Нам добрый друг предложит чашку чая,
Придя встречать ладью на мокрый пирс.
*ящик для упаковки фильмов
Ирина Журавка https://stihi.ru/avtor/gyravka
___________________________________
148548
Сообщение отредактировал Михалы4 - Пятница, 18.08.2023, 20:33 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 27.08.2023, 22:14 | Сообщение # 2765 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| COGITO ERGO SUM
Продолжу изречение не всуе,
Я мыслю (нынче) – значит, существую,
Но это слабый факт, что я живу.
***
ПЕЩЕРНЫЕ
Одних прельщает слава геростратова,
Другим подай бессмертье македонское.
Живу спокойно, за одно лишь ратуя,
Чтоб мир не перешёл границу тонкую.
Где грань-война – безумная, увечная,
Старухой злой в дома придёт непрошено,
И счастье дорогое, человечное
В грошовое вмиг превратится крошево.
В миру грибы растут, мечети, радуги…
Что Бога нет, кричат мужи учёные.
Но это всё цветочки, будут ягодки,
Когда схлестнётся белое и чёрное.
Привыкли быстро к модному, кошерному,
Давно ли были Васькой, Петькой, Зойкою?
Мы без пяти минут уже пещерные,
Остался только пуск – и в мезозойскую.
***
Качается маятник-время, года
Бегут, как лошадки, по кругу.
Людей в муравейники-города
Отжала земли центрифуга.
Давно не грозит нам спокойная жизнь –
Играют империи в кости.
Животные страхи в карманах души
Живут, как незваные гости.
Из правды хлебаем ушатами ложь,
Про истину знаем немного,
А в небе оранжевый катится ёж,
И так безразмерна дорога.
***
Прошлое, доброе – к чёрту это!
Я понимаю, что давит социум,
Но ведь над нами всё то же небо,
Но ведь нас греет всё то же солнце.
Так увлеклись мы собой самими,
Что не подъедешь уже на «мерине».
Ярких витрин не проходим мимо,
Мимо людей же идём намеренно.
Расчеловечивание – норма.
Станет законом, и примет Дума.
Будем сидеть все по хаткам-норам
И о других – ни болеть, ни думать.
Много в глазах наших нынче пыли.
Позже, чуть позже прозреют люди.
Всё, что сейчас происходит – было.
Всё, что когда-нибудь было – будет.
***
Безумству храбрых поются песни,
Тем, кто за правду стоят горою.
Пока плодятся на свете бесы,
Курганы будут расти героев.
Безумству храбрых слагают гимны
И вечное зажигают пламя!
Кто вам сказал, что герои гибнут?
Они живут дольше всех – веками...
Безумство – храбрым. Слова – бумаге.
Цветы салюта – небесной сини.
Цветут - цветут полевые маки,
Опять цветут на груди России.
***
Горит нутро тревогою извне –
«Магнит» горит в неоновом огне.
Там женщина сказала: за наличку
Пробейте десять пачек соли мне,
Муки мешок, на остальное – спички.
Тревожно как-то, зябко на душе.
Все мысли, рассыпаясь, как драже,
Дрожат в каком-то чёрно-белом спектре.
И «Красное и белое» уже
Читается не в радужном аспекте.
Вчера мело. Белым - бело. Зима
Надолго в наших душах поселилась.
Во взляде у прохожего «Война!»
Сверкнуло, или это от меня
В его глазах внезапно отразилось...
***
А дни идут куда-то – проходят мимо...
И мы по-прежнему в поисках счастья.
Под хрупкий мир давно заложена мина,
Готовая его разнести на части.
Пылает, плачет маленькая планета,
Огни раздоров её непрерывно душат.
Статистика контролирует этнос
Потельно, поголовно, но не подушно.
В делах всё также бьёмся, как лёд об рыбу.
Жизнь буквой "ж" на клавиатуре запала,
Когда в стихи пришли другие порывы –
То наше время керосином запахло
И порохом, небо рвущим на части.
О том шумят тополя и шепчутся клёны:
На нитках куклы дорвались до власти
И страшно не смешные клоуны.
***
История, блуждая в веках, скитаясь
По прошлому, ведёт, как Иван Сусанин.
И не поймёт индус, даже друг китаец,
Куда опять везут нас чужие сани.
Страну не раз ломали через колено,
Но устояли стены её несущие.
Не выцвела, родная, не околела,
Свою не растеряла истинность сущую.
Мы, наконец-то, сев не в чужие сани,
На белой тройке мчимся навстречу маю.
Россия, как армрестлер Рыскалкин Саня, –
Кисть натиск терпит, ждёт, а потом ломает...
***
Долой корсеты, парики,... –
Всё в чём погрязли мы.
Срывает родина прикид
Чужой, навязанный...
Готовит праведный бульон
От общей хвори
И стелет чистое бельё
Из льна и хвои.
Гремят браслетами – вперёд! –
У танков траки.
Здоровье общества растёт
В смертельной драке.
Я лепту малую крою
Тремя перстами.
Самими – только на краю –
Собою станем!
***
Вновь земля изрыта, исполосана...
Почему малым-мало спалося нам?
Без вины мы оба виноватые
В том, что как враги теперь заклятые.
Снег опять горячий – не до жалости,
Солнце красной точкой резко сжалось, и
Вдоль дорог идут старухи с косами –
Бьются россы не на шутку с россами.
Мы же на победу все заточены!
...Лики матерей замироточили.
Так реве да стогне Днiпр – земля в огне, –
Шо от страха вербы аж до долу гне.
Только наше дело будет правое,
Будем ложь рубить нещадно правдою.
А когда польём обильно кровушкой
Землю, отрыдают наши вдовушки,
Мы ответим честно всем живым сынам,
Почему малым-мало спалося нам.
***
Нам зелёные подсунули фантики,
Завернули в них фимиам свободы.
А теперь кричат: колорадо!.. ватники!.. –
Кто ещё вчера мерил с нами броды.
До сих пор считаем своими братьями –
Кто с чумой коричневой бился насмерть,
Но не этих, Дело поправших ратное,
И страну свою превративших в паперть.
Позабыли Тигров, Пантер горящими?
Леопарды вновь рычат на границе!
Что же тот, кто ищет – всегда обрящет:
Укротим вновь бешеный ваш зверинец.
И небесная поможет царица нам,
Бог воздаст тем, кто растревожил улей…
Мы врага варили в котле Царицина,
И в дугу баранью под Курском гнули.
Мир для вас давно – понятие сорное.
Шьёте шито-крыто белою дратвой.
На «три топора», мясорубы чёрные,
Есть меч - кладенец и святая правда.
Флаг, насквозь простреленный звёздами,
Линиями шлейфов кровавых мокнет.
Статуя свободы с шипами острыми
Венца на челе зазывает в когти...
Братья образумятся, будем мы – не мы,
Как придёт конец вороньему пиру.
От свободы снова станем свободными
И, конечно, выкурим трубку мира!
***
Зелёной пирамиды глаз
Нас усыпил сначала,
Пока пальба не началась:
Корабль наш закачало.
Нам качка не преграда, рвём
Туда, где чуждый берег.
Родной всё дальше окоём,
Как от Босфора Беринг.
Но капитан даёт руля –
Назад – к родным просторам.
И крысы прямо с корабля
Бегут на бал позора.
***
МОЛЧАНИЕ
Страна, текла твоя река бойцов из стали! Тебя ковали на века народ и Сталин.
Воскресла ты в труде, в боях, как феникс-птица. С такою мощью разве кто-нибудь смирится.
Союз разбили, как шаром в «американку». Сначала твой сломали дом, потом Балкан. Гул
Железных коршунов. Ущерба не измерить, что принесли на города те птицы смерти.
И только тут ты поняла почём фунт лиха. Все наговоры, как могла, сносила тихо.
Стояла долго на своём, посыл был робкий – не доходил до черепной чужой коробки.
Оправдывалась, как юнец, и замолчала. Молчанье то – был не конец пути – начало.
Так вдруг чернеет свод небес на фоне зноя, и замолкает шумный лес перед грозою.
Ещё не прокричал петух. Сухи иконы. Но ширится возмездья дух в сердцах исконный.
На шее тяжкие висят вновь сто вериг. О, твоё молчание, страна, – страшнее крика!
***
Фото дедов моих (с войны) победителей –
Чёрно-белые, мятые, с краю – зубастые.
Эти смуглые лица мужчин – обители
Сокровенного, смелого, жуткого. Разные
Вспоминаются вещи о них заветные.
Им хочу позвонить на небесный… Досыта
Намолчаться – дела наши в мире скверные.
Всё стабильно, как деды вне зоны доступа.
***
Несётся мир, как бешеный болид,
В бетонную непониманья стену...
Как жизнь болит, как сильно жизнь болит,
Когда война врастает с корнем в темя.
Страна моя, я верю в твой запас,
Ты выполнишь опять сверхцели эти:
Над пропастью разверстой не пропасть
Самой. Народам. А теперь планете!
***
Вышло солнышко. Привет, колоколнышко!
Светишь ты мне, как жена моя – Олюшка.
Раскидало косы – рыжие лучики,
Льёшь тепло своё на лица, на рученьки.
И здорового ты греешь, и хворого,
И друзей России, и лютых ворогов.
Только я прошу тебя, вездесущее,
Ты рассей Рассеи темень гнетущую,
Поглоти дыханье мрака злословного,
Светом умягчи сердца, даже злобные.
Выжги ненависть до самого донышка.
Ну, давай же, выручай, колоколнышко!
***
«Быть иль не быть...» – не постигаешь в юности,
Душа иной материей кипит.
Я по своей тогда бурлящей дурости
Не долго думал: бить или не бить...
Когда сегодня часть пути отмеряна,
И вражеский понятен стал гамбит,
Я говорю стране своей уверенно:
Конечно, бить, что означает – быть!
***
Кверху дном вся жизнь перевернулась,
Как монетку, затянуло илом
Прошлое – дворы вокруг уснули
И покрылись толстым слоем пыли.
В детстве наш планшет – окно из дома,
Улицы мы гуглили ногами,
Через «двушку» древнего смартфона, –
«Я у друга», – честно врали маме.
По-мужски решались все проблемы,
Нынче адвокат – хранитель морды,
Были оборванцы по нужде мы,
Стали оборванцами по моде,
И бежим куда-то, рвём подмётки,
Превращая прошлое в изгоя.
Я не против жрачки, тусы, шмоток, –
Я за то, чтоб помнили людское...
Владимир Цыганков Омский https://stihi.ru/avtor/omsksi
____________________________________________
148973
Сообщение отредактировал Михалы4 - Воскресенье, 27.08.2023, 22:15 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Вторник, 29.08.2023, 16:14 | Сообщение # 2766 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Военные действия на Оксусе и падение Хивы
XVIII. Два портрета Русских — Андрей Александрович. Иван Иванов.
Андрей Александрович принадлежит к одной из старинных русских дворянских фамилий—а это вещь не последняя, так как некоторыя из этих фамилий ведут свою родословную с восьмаго века, от владетельных князей в то время раздробленной Русской земли. В этот длинный, чуть ли не тысячелетний период времени, фамилия Андрея Александровича мало переродилась, многие из ея членов еще могут похвастаться такою же физическою силой и выносливостью, какия доставили владычество их предкам. В их среде нередко можно встретить, как и в других хороших фамилиях, человека который также легко ломал пальцами пятифранковую монету, как свинцовую пластинку. Родственники Андрея Александровича сохранили всю свою родовую гордость; едва ли даже кто из Гогенцоллернов так гордится дренностию своего происхождения.
У родителей Андрея Александровича большое имение в Харьковской губернии; не одною тысячью душ владели они во времена крепостнаго права, да и теперь еще очень богаты. Отец его отличился во время Налолеоновских войн, дослужился до высокаго чина и многочисленных орденов. Естественно что он и сына своего пожелал вести к той же карьере. Без труда поместили Андрея с ранних лет в Пажеский Корпус; здесь его баловали дамы, глаживал по головке Великий Князь, а подчас и сам Государь. Здесь обучился он танцевать, петь и фехтовать, отвечать комплиментом на комилимент, сарказмом на сарказм, научился также и всем прочим искусствам предназначенным для того чтобы снискивать благосклонность дам и отличия в среде мущин. Кончив курс наук в высшем военном заведении, он произведен был в чин прапорщика и принят в гвардию.
Гвардейская карьера самая модная в России. Редко можно встретить человека с претензией на светкость который хотя бы короткое время не числился в этом привилегированном корпусе. Это corp d’elite Империи, центр всего того бешенаго кутежа, дурачества и мотовства, которым так славится Петербург. Надо бы иметь более холодную голову и более флегматическую натуру, чем те которыми природа наделила большую часть русской молодежи, чтобы пройти этот водоворот не потерпев финансоваго крушения.
Андрей Александрович из общаго правила исключения не составляет. Трехлетняго пребывания в гвардии оказалось достаточным для его разорения. В это время ему не только удалось промотать все свое состояние, но и посчастливилось влезть по уши в долги. Гвардию приходится оставить за неимением средств в ней поддерживаться, и он переходит в армию.
И вот, Андрей Александрович проводит некоторое время в каком-то переходном состоянии, увертываясь от кредиторов, проводя квартирных хозяев и содержателей ресторанов, не думая о будущем, а перебиваясь кое-как изо дня на день, своею изобретательностью да искусством играть в карты. Но это конечно не может продолжаться долго, и Андрею Александровичу приходится наконец выбирать один из следующих трех исходов: жениться на богатой купчихе и тем поправить свое состояние; попытать счастия в статской службе; или же наконец перейти в Туркестан.
Тихия радости семейной жизни не представляют еще пока особенной прелести в глазах Андрея Александровича; к статской службе также призвания он не чувствует; на сторону же Туркестана тянет еще перспектива обаятельнаго разгула походной жизни, с двойным окладом жалованья и двойною возможностью выслужиться. Надо заметить что Туркестан в новейшия времена играет роль прежняго Кавказа, представляя готовое убежище для людей подобных Андрею, которые растратили свое состояние, но не лишились еще последней надежды выбраться из своего положения. Итак, распрощавшись со своими петербургскими друзьями, Андрей Александрович пускается в дальний путь, а по достижении Казалы немедленно получает приказ идти вперед чтобы принять участие в осадных действиях под Ак-Мечетью.
В день своего прибытия он застает все готовым к приступу и, ни мало не медля, вызывается вести охотников; его храбрость доставляет ему разом орден и два чина, и фортуна, повидимому, снова ему улыбается. Но Андрей Александрович имеет способность быстрее разсточать дары фортуны, чем они могут сыпаться на него, хотя бы ему целая сотня бабушек ворожила.
В одно прекрасное утро выходит он на прогулку в город, с целью зайти по дороге в кибитку одной молодой дамы киргизского племени, прелести которой удостоились его внимания. В кибитке этой застает он своего товарища по службе Степана Ивановича. А Степан Иванович, надо заметить, принадлежит к числу тех немногих людей которых Андрей Александрович не долюбливает. Уже не один раз завязывалась между ними ссора или за карточным столом, или под хмельком, за стаканами; а так как заносчивый нрав Андрея Александровича всем известен, то не раз уже товарищи советовали ему избегать по возможности встреч со Степаном Ивановичем. Андрей Александрович обещал избегать столкновений; но встреча при таких исключительных обстоятельствах, конечно, не могла кончиться иначе как дуэлью. Дуэль происходит, и при первом выстреле Степан Иванович получает пулю в сердце. Андрей Александрович предан военному суду и разжалован в солдаты. Таким-то образом он лишается не только всего что заслужил в Туркестане, но еще кое-чего из прежних отличий.
В Центральной Азии, однако, где почти постоянно происходят стычки с неприятелем, храброму офицеру не долго приходится ждать случая отличиться. Через два, три года Андрею Александровичу возвращается прежний чин и перепадает несколько новых орденов. Тем временем Русские подвинулись вглубь Туркестана, и генерал Черняев осадил стены Ташкента. Здесь опять представилась Андрею Александровичу возможность отличиться и он ею воспользовался следующим образом.
В самом разгаре осадных действий, он затевает ссору с одним из товарищей-офицеров, который обвиняет его в недостатке храбрости. Не вступая в дальнейшия по этому предмету препирания, Андрей Александрович предлагает своему противнику вместе сделать приступ на городския стены. Безо всякаго на то разрешения со стороны начальства, эти два офицера выстраивают своих людей и устремляются на приступ. Стены окружены широким и глубоким рвом, сами оне вышиною футов в тридцать, бреши никакой еще пробито не было, а у солдат даже и лестниц нет. Легко можно вообразить себе результат такого приступа. Одна половина людей остается во рву, другим после такой безумной попытки, едва удается спастись отступлением под сильнейшим огнем открытым по ним со стен; Андрей Александрович сам получает три раны и уносится своими солдатами с места действия; противник же его, другой офицер, лежит в числе мертвых. За этот неудачный подвиг его, понятное дело, опять разжаловали в рядовые.
В следующие годы Андрею Александровичу почти не представлялось случаев отличиться, и он ведет безцельную, беззаботную, бродяжническую жизнь, которая в Центральной Азии имеет своего рода прелесть. Целые дни один за другим проводит он в куренье, питье водки, карточной игре; единственное развлечение среди этого разнообразия представляет изредка охота на тигров.
Андрей Александрович был одним из первых людей который подошел ко мне по приезде моем в армию генерала Кауфмана; завязавшееся при подобных обстоятельствах знакомство наше быстро перешло в короткость, а затем и в дружбу. Этим временем, после двадцатилетней службы, он достиг высокаго чина прапорщика. Такая несообразность лет с чином вовсе однако не поражает вас с перваго раза, потому что человек этот точно одарен вечною молодостью. Хотя в действительности ему уже около сорока, на вид вы ему никак не дадите более двадцати лет, несмотря на безобразную жизнь которую он вел.
Такого славнаго малаго я еще в жизнь свою не встречал; щедрость в нем доходила до излишества. Никогда не заботясь о будущем, он в одно утром потратит бывало на завтрак товарищам полтораста рублей, выигранные за ночь в карты, а на следующие день идет занимать денег на покупку себе чая с сахаром и лошади своей ячменя. Храбрый как лев, он пойдет на отчаянный приступ, выйдет и на трехмесячный переход пустыней и на простой парад с одинаковым хладнокровием и беззаботностию, и даже чуть ли не с одинаковыми приготовлениями. В сущности он и в Хивинскую кампанию выступил всего с трехдневным запасом провизии.
Андрей Александрович хорошо знает иностранные языки — но и это не по своей вине. В детстве к нему приставлена была Англичанка, Француженка и Немка, и он таким образом научился их языкам как своему собственному, безо всякаго труда и старания. Теперь же он провел несколько лет в Туркестане, а между тем почти ни слова не понимает по-татарски. Что он знает в военном деле — а знает он не мало — добыто им не из книг, а по личному опыту. Он обладает даже не малым литературным талантом; а французские стихи пишет с замечательною легкостью.
После Хивинской кампании он получил два ордена, Св. Владимира и Анну. Предлагалось и повышение в чине, но он отказался «Видите-ли», сказал он мне, «разница в жалованье прапорщика и поручика так незначительна, что не стоит и говорить об ней. А в мои лета решительно все равно быть тем, или другим. Да не всякому и удается быть прапорщиком в тридцать восемь лет.»
— Мне кажется я бы предпочел повышение ордену, заметил я.
— И дурно бы сделали. А у меня еще есть почтенная тетушка с материной стороны, которая, как услышит что я дослужился до Владимира — ведь это высший орден, вы знаете, за Георгием — так уж наверное разщедрится тысяч на двадцать.
— Ну, а на долго ли вам хватит этих денег? спрашиваю я.
— Да на год, а может-быть на два. На что же и деньги если их не тратить и ничего за них не иметь!
Андрей Александрович представляет собою преувеличенный тип довольно значительного числа русских офицеров. Конечно немногие бывают по нескольку раз в жизнь разжалованы в рядовые и немногие остаются прапорщиками до сорока лет, но в остальных отношениях карьера многочисленнаго разряда схожа с карьерой Андрея Александровича. Почти все побывали в гвардии, промотали в ней свое состояние, и пошли по избитым следам своих предшественников. О будущем никто из них не заботится, порешив пользоваться лишь настоящим; и все ведут ту же беззаботную, бродяжническую жизнь. Большую часть времени убивают за карточною игрой; эта мания игры доходит во всех классах русскаго общества до невероятных размеров. Офицеров же я не редко видал играющими по двое суток, почти не вставая с места. Большинство ничего не изучают и не более своих солдат заботятся о будущих дейтвиях армии и даже о приказах на следующий день. При такой кампании как настоящая, за исключением нескольких штабных офицеров, ни у кого не было карт; они даже не знали велик ли предстоял переход до следующаго колодца. Хотя все они хорошо знакомы с иностранными языками, но во всем русском отряде не нашлось бы и трех офицеров знающих язык туземный.
Изо всего этого однако никак не следует заключать что русские офицеры плохи. Храбры они как львы; едва ли вы найдете в среде их хотя одного который остановился бы пред самым отчаянным предприятием или не пошел бы на верную смерть с таким же равнодушием как на обед. Приказы выполняются ими с каким-то слепым неразсуждающим героизмом, с которым может сравниться разве только героизм их солдат. К тому же все они щедры, добры и веселы, всегда готовы встретить вас самым радушным гостеприимством, и в конце-концов вы не можете от души не полюбить и не уважать их.
Иван Иванов состоит рядовым в полку Андрея Александровича.
Родился Иван Иванов крепостным Андрея Алексанровича и ничем не походит на этого молодаго барича. Но чтобы верно оценить нрав Ивана Иванова необходимо иметь некоторое понятие и об отце его, Иване Михайлове. Иван Михайлов крестьянин, и целыя поколения его предков были крепостными предков Андрея Александровича. В жизнь свою не видал он ничего кроме тяжелой работы и самой плохой пищи. До освобождения крестьян приходилось ему работать четыре дня из семи на барина, на своих харчах, поставляя своих лошадей и орудия; на содержание же себя с семейством предоставлялось ему работать в остальные три дня.
Если принять во внимание что целых шесть месяцев в году в России и работать невозможно, благодаря климату, то понятное дело что жизнь на долю Ивана выпала не красная. Проработав, бывало, целый день на помещика, он еще половину ночи работает на себя и всю жизнь свою проводит на пустых щах с похлебкой да на черном хлебе. Жилище его состоит из одной избы в которой теснятся все члены семьи — старые старики и малые ребята. Женатые сыновья его с женами и детьми живут с ним же, в той же избе, в той же комнате. Нельзя и ожидать чтобы при подобных обстоятельствах Иван Михайлов мог отличаться особенною утонченностью нравов, образованием и просвещенным образом мыслей. Он, напротив того, отличается именно отсутствием всех этих качеств. Неразвит и суеверен он до крайности; но найдутся в нем и хорошия черты. По природе он не жесток и не безчеловечен, нет в нем никаких унизительных пороков. Слабая сторона у Ивана Михайлова та же что и у Наполеона I. Это фатализм. Действует он однако на Ивана Михайлова совершенно другим образом, не только не наделяя его безумною отвагой и решимостью на всякий риск, а напротив того, развивая в нем какую-то безнадежность. У Ивана Михайлова нет восторженной веры в свою звезду. Он даже и не знает что у него есть звезда, а если и знает, то считает ее злополучною и обманчивою звездой, на которую не только нельзя полагаться, а скорее приходится ее избегать и проклинать.
Изба ли его загорится — Господня на то воля, и он оставляет ее догорать до тла. Грех противиться Божьему суду. Заболеет он — лечиться не станет по той же причина. Самому ли ему придется сплоховать, присвоить себе чужое добро или деньги — опять-таки не его в том вина, и он твердо стоит на том что его лукавый попутал, а сам он в деле том неповинен.
По правде говоря, в Иване Михайлове не существует никакой свободной инициативы. Целые века нравственнаго угнетения тяготевшее над его предками и над ним самим довели его до этого фатализма. К чему противиться неизбежному? К чему бороться против неодолимаго? И потому весь образ мыслей Ивана и все его чувства подернуты каким-то мрачным колоритом, проникнуты горечью и унынием.
Разказы его все имеют трагическое окончание, самого его осаждает и угнетает сказочный мир вампиров, привидений и чертей, от лукавства и кровожадности которых нет спасения. Слова его песен проникнуты тою же безнадежностью, все напевы в минорных тонах и отзываются безысходною грустью.
Все эти характерныя черты найдутся и в Иване Иванове, с прибавлением еще нескольких особенностей. Оторванный в ранней молодости от семьи и друзей для того чтобы провести пятнадцать, двадцать лет на службе, он оставляет далеко за собой все обыкновенныя людския надежды и желания. Целыя двадцать лет приходится ему наполнить одною рутиной лагерной жизни. Нет у него в перспективе ни своего очага, ни семьи, ни детей.
Большую часть друзей молодости ему никогда уже не видать. Он хорошо знает что задолго до того как ему вернуться на родину, его отец с матерью помрут, желанную выдадут замуж, братья с сестрами состарятся, да и самого его все успеют позабыть. Судьба разом перевернула всю его жизнь, сделала его другим существом. Быть-может вначале не раз приходилось ему всплакнуть над своею горькою долей: бедная изба его, конечно, была не очень удобна и привлекательна, но все-таки там он был под родным кровом, и никогда, быть-может, туда не возвратится. Но прошли годы, и великая государственная машина отлила и его в общую форму, подвела под общий уровень. И вот с тех пор зажил он живым автоматом, покорный воле недосягаемой для критики его простаго разума; слепо покорился он своей участи, не пытаясь сопротивляться. Да и не в его природе бороться против неотвратимаго. На то была Божья воля, безполезно и грешно на нее роптать, и махнул Иван Иванов на прошлое рукой, стараясь примениться к настоящему.
Наконец вечное возбуждение и оживление солдатской жизни заставляет его забывать о родных покинутых на дальней родине. Хоть и мало у него надежд впереди, да за то и терять ему больше нечего, не предвидится больше горя, и вот он делается самым веселым малым, безшабашною головой.
Главный источник увеселения Ивана состоит в песнях. Поет он с утра до ночи. На ходу не замолкает он в течение целых часов. В репертуаре его найдутся песни в целыя сотни стихов, и поет он их с начала до конца с полным довольством этою утехой. Среди пустыни — в Иркибае, Хала-Ате, Алты — Кудуке, когда и воды ему выдавалось по кружке в день, и тогда бы могли его видеть стоящим в полукруге пятнадцати, двадцати товарищей и поющим что есть мочи и надо заметить что в пении этом видит он для себя занятие далеко не маловажное, которое можно бы выполнять спустя рукава. Потому, когда поет наш Иван, то всегда стоит на ногах, а товарищи собираются вокруг него и подтягивают ему хором чуть ли не при конце каждаго стиха. В веселье его чувствуется даже какое-то преувеличение. Неприличие некоторых его песен доходит до такой несообразности что утрачивает самый свой характер неприличия, переходя в какую-то смешную нелепость.
Вера Ивана Иванова в честность и способность своих офицеров поистине похвальна и назидательна. Он твердо убежден в их непогрешимости и вполне уверен что что бы они ни делали, лучше того не придумать, удачнее того не исполнить. Потому он никогда и не бунтует. Другие солдаты стали бы роптать на то что им не выдается молока к кофе или мяса хоть раз на день. Иван же и не снизойдет до того чтобы жаловаться на такие пустяки. Если не выдается ему мяса, то уж конечно оттого что его нет. Если выданное мясо уже начало портиться, то понятное дело виновата в том жара, против которой ничего не поделаешь. Сапоги ли его оказываются никуда не годными и ноги Иван отморозит—виноват в том мороз. Сухари его подточат черви — виноваты в том черви. Ему и в голову не приходит никого осуждать и упрекать. Если по какой оплошности или ошибке попадет он под огонь, где товарищи его падают вокруг сотнями и полку его грозит верное истребление — опять-таки Божья на то воля и нечего больше делать как ей покориться. Ему никогда и на мысль не приходить бегством исправить ошибку начальвиков. Словом, Иван Иванов держится того убеждения что все ведет к лучшему и охотно принимает вещи в том виде в каком оне ему представляются. Он вполне удовольствуется жизнью при одном черном хлебе и чае, и никогда не подумает жаловаться.
Некого Ивану Иванову любить кроме товарищей и офицеров, и вот он привязывается к ним страстно, но безсознательно. Нередко случается пасть на месте восьми, десяти солдатам под неприятельским огнем, в то время как они пытаются увести раненаго товарища. В Иване не найдете вы никакого мелодраматизма. Он совершит самый геройский подвиг даже и не думая о том что совершает действие необыкновенное, заслуживающее похвалы. В Иване коренится какой-то безсознательвый, но тем не менее величественный героизм. Эта именно его черта и заставила сказать о нем Наполеона: „Мало убить Русскаго солдата—надо его еще с ног свалить».
Об иностранцах у Ивана сложилось понятие совершенно своеобразное. Для него все они бунтовщики против Батюшки-Царя. Англичане, Французы, Немцы, Азияты, все подряд мятежники; и он вполне уверен что рано или поздно все человечество покорится власти законнаго правосланнаго Царя. В Иване не проявляется никакой неприязни ко врагу, он его и не ругает. Не будь они мятежниками — все они распрекрасные люди. Он даже не оспаривает и храбрости их. Потому вы редко услышите от него презрительный отзыв о враге, что так обыкновенно в среде других солдат. В том, быть-может, и заключается причина что Иван не поддается панике; никогда враг не может удивить его каким-нибудь нечаянным нападением, потому что того он только и ждет.
Иван Иванов, одним словом, совершенный идеал солдата и нельзя не сознаться что он лучший солдат во всем мире.
СОЧИНЕНИЕ МАК-ГАХАНА.
МОСКВА. В Университетской типографии (Катков и Ко) на Страстном бульваре.1875.
Дозволено цензурою. Москва, 25-го октября 1876 года.
Об авторе:
(англ. Januarius Aloysius MacGahan) -- американский военный корреспондент. Известен своими статьями о зверствах башибузуков в Болгарии в 1876 году, вынудившими Англию отказаться от поддержки турок в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Умер от брюшного тифа в возрасте в 33 года. http://kungrad.com/history/pohod/oks/
_______
149121
Сообщение отредактировал Михалы4 - Вторник, 29.08.2023, 16:16 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 31.08.2023, 21:24 | Сообщение # 2767 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| ОТРАЖАТЕЛЬ ВРЕМЁН
Высоко-высоко – нам не видно отсюда –
Над Землёй расположен отражатель времён.
Там и войны и страсти всемирного люда,
Там и Пушкин, и мой пра-пра-правнук рождён.
Высоко над Землёй и народы и страны,
О которых у нас представления нет.
Там они в той же жизни, в трудах постоянных,
Без каких-либо новых забот и примет.
Вот и мы будем там повторять всё сначала,
Век за веком топтаться всё в той же грязи.
Ничего не случится в том мире случайно,
Ничего не изменится с этим в связи.
Вот вам рай, вот вам ад – в общем, что заслужили,
Тем и будем там вечно наслаждаться в веках.
Хорошо ли, не знаю, тем, кто рвал свои жилы,
Тем, кто праведно жил, тем, кто не жил никак.
***
РАДОСТИ ПОПРЯТАЛИСЬ
Где хоть радости попрятались – не вижу ни одной.
На душе такая муть – ну нет просвета.
Вроде всё вокруг нормально,
жизнь моя пока со мной,
Но печально так, как будто песня спета.
А она и спета, если взвесить всё и оценить
Беспристрастно, но по совести, по правде.
Где друзья мои шальные? – только в памяти целы –
Молодые, подшофе и «при параде».
Вот где радость и веселье, праздник тела и души!
Вот где, вот где… Всё мгновенно пролетело.
Песни, танцы и подруги шаловливые ушли
За друзьями вслед – душа гнетётся телом.
Вроде б есть ещё с кем можно
угнетённую раскрыть,
Но гораздо лучше этого не делать,
Потому как этот общий,
вечный старческий санскрит
Слушать в собственной душе им надоело.
Вот и маюсь, даже утро ярким солнечным лучом
Проникая сквозь окно, сквозь пыль и шторы,
Мне сегодня не поможет, лишь напомнит то, о чём
Сам с собою продолжаю разговоры.
***
ТЕРЯЕМ СЛАВНЫЙ ГРАД
Получше, чем Садовое в Москве,
В моём родном Ростове Окружная
Была, но люди пришлые решали,
Какой быть центра города канве.
Местами уничтожили бульвар,
Что предками вокруг кремля чуть позже
От озера до озера проложен,
Оставлен нам как драгоценный дар.
Сады цвели весной вокруг прудов,
В садах гнездились, ликовали птицы,
И невозможно было не влюбиться
В один из лучших в мире городов.
Временщикам во власти всё равно,
Какие происходят перемены,
Они и кремль снесли бы непременно,
Когда бы было право им дано.
Отстаивали граждане и кремль,
И сад, и бесподобные посады,
Но не смогли с чиновниками сладить –
Ни с чем не посчитаются, ни с кем.
И нуворишей не остановить –
Готовы рушить всё себе во благо,
И переделать древний град в Чикаго,
И гнёзда ужасающие вить.
Теряем потихоньку славный град:
Горят дома, изводятся деревья…
Ростов Великий, став чужою тенью,
И сам тому едва ли будет рад.
И кто ж тогда за тридевять земель
Помчится посмотреть былое чудо?
Многоэтажки, что ли, красить будут
Ростов, что сохраниться не сумел?
***
ВОТ ОПЯТЬ ПРЕДО МНОЙ
Вот опять предо мною почти бездыханная Кустерь.
Здесь деревьям, кустарникам, травам
просторно теперь.
Нет скота, и плодовых садовых деревьев не густо,
И нельзя перечислить её безвозвратных потерь.
Тяжело сознавать. И что больше всего поразило:
По дороге машина в деревню везла молоко!
Это что же случилось
с великой крестьянской Россией,
Разве в детстве мечтали о будущем мы о таком?
Помню Кустерь цветущей,
подвижной
и очень опрятной,
Привлекавшей к себе
безупречнейшим видом своим.
Ничего не вернуть, и самим не вернуться обратно
В ту страну, где, казалось, мы неодолимо стоим.
Видно время пришло:
мы готовы завидовать мёртвым,
Тем, кто жил, ощущая порядок, достаток в дому.
А гармошки, частушки,
а юмор каким искромётным
Был в деревне! Ведь был!
Ну а нынче-то нет почему?
И поля, где когда-то ячмень или рожь колосились,
Клевер цвёл, цвёл горох, и картошка в июле цвела,
Одичали, но даже и травы не косят, чтоб силос
Заготавливать на зиму и не позорить села.
Тишина, запустения – точно подмечено – мерзость,
Мерзость рухнувшей крыши хозяев иных –
городских
И железной ограды, скрывающей то, что хотелось,
Но, как часто сегодня бывает, не вышло у них.
Кустерь, Кустерь,
спасают, как могут, тебя,
но надолго ль
Те селяне твои, что зимою живут в городах.
От красивой деревни остались осколки,
и только
Память Кустерь хранит, никого и ничто не предав.
***
Ищем разум, в межзвёздном затерянный,
А недавно узнали о том,
Что совсем обнаглели бактерии –
Управляют и нашим умом.
Ими тело буквально напичкано,
И в мозгах этих тварей не счесть.
Стал бы я управлять ими лично, но
Мне такая не выпала честь.
Что они захотят, то и думаю.
Вот – о том сочиняю стихи,
Как меня эти твари угрюмые
Подковали – не хуже блохи.
Значит, я – это «я» муравейника.
Ох, да что там – с чем хочешь сравни
Это скопище тварей, намеренно
Нам внушающих чувство любви!
Мы, скитаясь по миру бескрайнему,
Применили сегодня Глонасс...
Наши ль это скитанья-искания,
Коль бактерии мыслят за нас?
***
Проецирую жизнь на ночной небосвод.
Много звёзд, а своё отраженье не вижу.
Если всё же душа после жизни живёт,
Где ей быть и кому стать по совести ближе?
Пусть не вижу, но знаю, что в жизни моей
Было чёрных полос больше, нежели белых.
И поэтому белые были милей,
Чем у тех, чья душа никогда не болела.
И поэтому я благодарен за всё
Жизни мрачной и светлой, как небо над нами.
И когда ощущу, что почти невесом,
То не теми же разве расплачусь словами?
И не звёзды ли мне помогали в пути,
И не им ли обязан за чуткое сердце?
Не его ли во мне жизнью всей воплотил
Бог, позволив в его звёздный полог всмотреться.
Где-то там, где-то там отраженье моё.
По нему я живу, по готовым лекалам
Или всё-таки этот мой образ живой
Жизнь впервые себе представляла и ткала?
Ну какая мне разница, что здесь и там!
Ощущение боли даровано свыше,
Чтобы голос мой здесь не впустую летал,
Да и там, среди звёзд, был хоть чуточку слышен.
***
ГЛУПЫЕ ВОПРОСЫ
Ждать ли, ждать ли мне того начала,
О котором думаем в конце?
Долго ль сердце силы расточало,
Болью проявляясь на лице?
Извините: глупые вопросы
Задаю я сам себе сейчас
Потому, что сердце не выносит
Мысли, что прошедшим увлеклась.
В прошлом нет ни радости, ни блага,
Что сулила тяжкая судьба.
Знать бы – я бы дрался, а не плакал,
Придушил бы сам в себе раба.
И взрастил бы хвата, властелина,
Прочь отбросив честность как порок.
Честь и совесть классика вселила
В душу мне. Какой от чести прок?
Стоп! Опять о выгоде подумал –
Для себя, о благе – для себя.
Неужели этого посула
Отблеск мой рассудок ослеплял?
А не я ли радовался дару
Видеть, слышать, понимать, слагать?
Да, порой пишу высокопарно,
Думая, что вечности слуга.
***
ПОНИМАЮ
Я понимаю, что не я один живу на белом свете,
И всё же не могу понять и застреваю при ответе
На свой вопрос: ну почему
мир создан был таким огромным?
Зачем так много – одному,
с моим-то совершенством скромным?
Могу сейчас понять, что сам
я для какой-то цели создан,
Но, коль довериться весам,
сравните: я – и те же звёзды!
Зачем я им, я – среди них
такой беспомощный и мрачный –
Не сам же по себе возник,
чтоб в мире всё переиначить.
Коль молвят, бабочка крылом
своим меняет ход событий,
То человек какой погром
устроить может, посмотрите!
Что стало с бедною Землей!
Что станет с космосом открытым?
Когда же Бог придёт за мной
и уведёт в свою обитель?
Я мог бы малым обойтись,
но в тесноте остаться страшно.
Нет, я не жалуюсь на жизнь,
хотя и выгляжу уставшим.
И всё мне нравится, всё-всё,
что есть и что, возможно, будет.
А если это – только сон:
и звёзды, и Земля, и люди?
Как много на Земле людей!
Но я – один. Мой мозг не может
Понять, что смертен я, нигде
я больше не увижу тот же
Небесный свет и пыльных штор
не распахну навстречу солнцу…
Что толку в том, что я нашёл
всё то, что здесь и остаётся.
***
Так вот жизнь и проходит,
в заботах, которых не счесть,
Да еще и бесплодных, навязанных кем-то, немало,
Да ещё я пишу нескончаемый свой палимпсест,
У которого нет до сих пор ни конца, ни начала.
Предыдущий, нет-нет,
не смываю с пергамента текст,
Не готов распрощаться со всем,
что написано в прошлом,
Но уже надоело одно, и другое вот-вот надоест,
Словно мох на камнях,
для чего, неизвестно, проросший.
Так вот жизнь и проходит, застрявший в её мелочах,
Я не вырвусь уже из земного порочного круга,
Где кричать бесполезно, но я не умею молчать,
Вою вновь и кричу, зная цену напрасным потугам.
Можно лечь и не двигаться,
просто смотреть в потолок.
Это было б разумнее, чем каждый день суетиться.
Нам, родившимся здесь, почему-то пока невдомёк,
Что Земля – это камень, а вовсе не вольная птица.
Что когда-то она возвратилась на круги своя,
Что привязана прочно, навечно к палящему солнцу.
И ещё никому Бог покинуть их не позволял,
Да и вряд ли позволит. И что нам ещё остаётся?
Так и будем летать неразлучно с планетой, пока
Не растает она, не исчезнет, забытая Богом.
Вот стою и смотрю на летящие вдаль облака,
Вслед за ними ведёт уходящая в небо дорога.
***
Четверть века, мама, четверть века
Не живу, а мучаюсь, скорбя.
Понял я, что лучшим человеком
Ты была, оставшись без тебя.
Нет тебя – и ничего на свете
Радости не может принести.
Без тебя я думаю о смерти,
Жизнь зажав, как гвоздь, в своей горсти.
Вот оно – ужасное распятье:
Жизнь без самой преданной любви.
Люди – это ж сёстры, это ж братья –
Стёрли узы кровные свои.
Думают о личном превосходстве,
Яростно растаптывают тех,
У кого тревожно сердце бьётся
В окруженье жаждущих потех.
В этом мире холодно и душно
От любви продажной, оттого,
Что теперь мне ничего не нужно
Без тепла родного твоего.
***
Мы не зря превозносим дождливую осень.
Вспомни лето: жара, пыль и смог,
И дурная трава на дорожном откосе,
Задохнувшийся в смоге цветок.
Задыхался и я в наших каменных дебрях,
Проходя сквозь потоки машин,
Забывая о вечном покое, о требах,
О величии горних вершин.
Но теперь-то ничто и никто не мешает
Мне проникнуться вещим, святым.
Не сравнить с летним днём и его мятежами
Эту серую мрачную стынь.
Дождь не летний, не весел, по тверди не скачет,
Вместо брызг – непроглядная хмарь.
Неужели же вечное столь же невзрачно,
Столь же мрачно, как этот октябрь?
Но не зря превозносим капризы погоды,
Отлученье от летних забот.
Осень – это же всеми заслуженный отдых,
Даже солнышко позже встаёт.
***
НА РАСПУТЬЕ
Стою я на распутье,
мне всё равно, что выбрать.
Стою я на распутье –
не витязь, не игрок.
Могу пойти налево,
могу пойти направо,
могу зарыть свой посох
в начале всех дорог.
Хотя, конечно, лучше
идти дорогой ясной
и видеть то, что рядом,
и то, что вдалеке,
идти, шагать по свету,
покамест не погаснет
и солнце в небе,
и свеча в руке.
* * *
В этих уличных изломах
На холодных сквозняках
Люди – как пучки соломы
На соломенных ногах.
То спешат, то замирают.
Ветер гонит, крутит их
Вдоль по улице, по краю –
Тёмных, рыжих и седых.
Их соломенное счастье
Неизвестно даже в чём:
То ли с другом повстречаться,
То ли с солнечным лучом,
То ли, вспыхнув, раствориться
В небе тоненьким дымком,
Чтоб не видеть злые лица
И не думать ни о ком.
***
Пережить бы всё это, пережить бы – и всё.
Стать частичкой кометы, залетающей в сон.
Пролетающей мимо вот таких же землян.
А коль неотвратимо, – с головой в океан.
Там увидеть, что раньше видеть просто не мог,
Что позволено павшим, отслужившим свой срок.
И сквозь воду, сквозь землю, если надо, пройти.
Что ж, и это приемлю, буду невозмутим.
Возмущать буду воздух, волны буду вздымать.
Для того я и создан – их тревожить опять.
Тех, кто стал или станет частью этих стихий,
Завладеет сознаньем и проникнет в стихи.
***
УЛЕТАЮ
Взлетает стая сизарей с соседней крыши.
А чем я хуже? – я – за ней, и даже выше
Лечу – просторно мне, легко, мелькают люди,
Меня когда-то к ним влекло, теперь не будет.
Теперь свободен я, незрим, недосягаем.
И – кто бы что ни говорил, – я не слуга им.
Они сожрали жизнь мою, как моль, как мыши,
Но я пою, а что пою, никто не слышит.
И не услышит никогда, и не узнает,
Что улетаю в никуда за сизой стаей.
Что милых сёл и городов, озёр и пашен
Оставить лики не готов там, в дне вчерашнем.
Пусть даже ель срубить в лесу – бесчеловечно,
Я унесу их, вознесу, чтоб жили вечно.
Родионов Николай Михайлович
_________________________
Кустерь – деревня в составе Ростовского района Ярославской области, входит в сельское поселение Ишня. Численность населения – 4 чел. (2020 г.).
_________________________________
149235
Сообщение отредактировал Михалы4 - Четверг, 31.08.2023, 21:26 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 09.09.2023, 18:17 | Сообщение # 2768 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| «Я ловил рыбу в Иртыше, носил мешки с цементом из трюма баржи, сидел долгими зимними вечерами над школьными учебниками.
Я видел трактор на загонке между околков и перелопачивал зерно в хлебных буртах.
Я обонял запах сырых газетных гранок, где были оттиснуты мои первые строки.
Я скорбел зимним днём над чёрным, как горе, холмиком на снегу – материнской могилой.
Я выдувал воздух из своих лёгких в рот погибающему ребёнку, мчался на “скорой” по урману.
Я пил из кринки молоко, надоенное от сибирской бурёнушки натруженными руками доярки.
Я слушал партиты Баха, звучавшие под сводами органного зала в родном городе.
Я любил и люблю Жизнь.
Испытав земные радости и горести, я захотел рассказать об этом близкой душе. Смею надеяться, она существует на белом свете, она отыщет и поймёт эти строки».
(Владимир Макаров)
________________
***
НАЧАЛО
Помню:
Тихий полуночный рынок
Пёс обходит, незлой и ничей.
На озёрах –
Свиданья кувшинок.
Тянет жаром с арбузных бахчей.
Ива бедная, горькая
Бьётся.
Кринки – совами на тыну.
Черти
В чёрном черлакском колодце
Одинокую топят луну…
И когда это мир
Захолонет
От росы и предутренних звёзд,
К водопою прошествуют кони
И уйдут от реки на покос.
И в седле допотопной косилки,
Весь покамест в дремотном тепле,
Мальчик,
Худенький, некрасивый,
Удивится
Впервые
Земле.
* * *
Дрожали тонкие осины
У посуровевшей воды.
И длился перелёт гусиный
При свете утренней звезды.
Бездомный жухлый лист осенний
Летал, кружась, по октябрю…
И некий отрок, как Есенин,
Глядел на красную зарю.
***
ПРИСТАНЬ
Я рос на берегу большой реки.
Я помню:
пароход придёт сегодня
И сбросит шаткие, крутые сходни
На жёлтые иртышские пески.
Я помню всё:
седые кольца дыма
Над белой пароходною трубой
И запах рыбы,
так непобедимо
Главенствующий на реке любой.
Прошли года…
Частушки на причале,
Курчавый дым и пристань – далеки,
Но до сих пор, исполнены печали,
Звучат в душе
протяжные гудки.
Я вижу гимнастёрки, бабьи шали,
В моих ушах – крик горя ножевой…
От нас водою сроду уезжали
И возвращались ею –
кто живой…
* * *
…Цветы шиповника нам пахли розами
Там, в самой лучшей из всех земель!
Скрипели розвальни для нас морозами,
А в кошенине, в кошовке – шмель!
У молока родной Бурёнушки
Был вкус полыни – но только раз!
Избы отеческой желтели брёвнышки,
Свет этих сосен нас в детстве спас!
Ловилась нельма, язи горбатые
На перемёты шли; цвела сирень!
Снег на подворье большой лопатою
Я не вчера ли сгребал весь день?
И не вчера ли на пару с батею
Мы конопатили наш баркас?
И жёлтой, шёлковой, волшебной скатертью
Иртыш раскинулся весной для нас!
Служила матушка на шумной пристани,
На жёлтых пуговках – якорьки!
И с ней здоровались все плечистые,
Её товарищи – речники!
Ещё жила тогда одна девчоночка,
Её юбчоночка цвела в лугах!
А с нею рядышком ходил мальчоночка,
Ещё не знавший о стихах!
Учила исподволь земля окрестная:
Живи, да дров не наломай!
А песня? Песня нас тоже пестовала
Баяном батиным – на Первомай!
…Ушли из юности лугами росными,
Ударил в головы весенний хмель!
Но есть за грозами и за морозами,
Есть в мире лучшая из всех земель!..
***
С ГОДАМИ…
А всё же –
Было дело!
Да ещё – какое!
Душа синицей пела,
Не ведая покоя.
Мы жили без промашки,
Гордясь природной силой…
Какой-нибудь ромашки
Для счастья
не хватило.
***
РОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
Я роды принимал в больнице сельской.
Стояла ночь… За дальнею рекой
Июльские зарницы-хлебозоры
Бесшумно вспыхивали…
В тишине
Лишь раздавались стоны роженицы,
Ширококостной молодой крестьянки,
Что станет матерью, Бог даст, вот-вот.
Шла ночь…
Когда крестьянка утихала
И отдыхала, с акушеркой старой
Мы выходили на крыльцо курить,
Оставив дверь больницы приоткрытой.
Во тьме горели наши папиросы,
И тётя Вера говорила мне
Про мужа, что погиб под Будапештом,
Про трудную, весёлую работу
Свою…
Угомонились хлебозоры,
И на востоке начало светать.
– Теперь и разродится наша Груня, –
Сказала акушерка… А потом –
Зашлась и зарыдала роженица,
И принял я младенца!.. Крик его
Совпал с восходом солнца! И запели
В садах окрестных молодые птицы,
И проскакали молодые кони
На водопой в поречье; а восток
Стал золотым и синим… На земле
Произошло
Рожденье
Человека!
* * *
Не верю в Музу. В прежние века –
И то
жила та барышня едва ли!
Бессонный труд – и вот уже строка
Пришла, как будто бы её
И звали.
Но был однажды сон, как забытьё,
В нём кто-то мне сказал, неясно брезжа:
– Открой мне душу. Не возьму её,
Я только покажу её
тебе же…
***
Душа разрывается… Песню заслышу –
И снова увижу родное село
И дом наш, где голуби сели на крышу,
И стало от них, белоснежных, светло.
Душа разрывается… Розовой ранью
Мальчишкою в стадо корову гоню,
И юношей нежным иду на свиданье,
И первые строчки на сердце храню.
Душа разрывается… Кнопки баяна
Я трогаю пальцами в отчем дому,
И русская песня рождает нежданно
Печаль, что понятна лишь мне одному.
Душа, успокойся… От прожитой, милой
Поры золотой – и сегодня тепло,
Ведь всё это было, ведь всё это было,
Хотя и прошло, слишком быстро прошло.
* * *
Хороша молодая жена!
Та, что пышки печёт в воскресенье,
За водою кидается в сени…
Хороша молодая жена.
Что делить со сварливой свекровью –
Только дрогнет пугливою бровью
Да румянцем займётся она.
Хороша молодая жена.
В этом чистом и праздничном теле –
И жара, и туман, и метели,
И вечерняя тишина…
Хороша молодая жена.
Только разве дорога одна?
Может, бросит? Разлюбит, быть может,
Или снегом растает… И всё же
Хороша молодая жена.
* * *
Цветёт серебристая ива,
Высокие травы цветут.
Выходит из озера дева,
Коса её скручена в жгут.
Лицо величаво, высоко.
Прохладные груди белы.
Белеют над жёсткой осокой
Берёзовые стволы…
Сквозь дали,
сквозь время глядите –
Господствует тишина,
В которой главенствуют дети,
Не знавшие слова «война».
И, солнечная от света
Бескрайних небесных высот,
На берег зелёного лета
Из озера дева идёт.
* * *
Свет над озером!
Свет над птицами!
Свет на свежих черновиках!..
Ты ступаешь по половицам,
Туфли скинув, в одних чулках.
Чистота у тебя необычная,
Я тебя, усталую, ждал.
Говоришь ты, за электричкою
Мальчик маленький всё бежал.
Пляшет пламя над чёрным треножником,
Нынче будем гонять чаи…
Хоть бы с месяц
Топтать твоим ноженькам
Эти травы густые мои.
…А озёра здесь –
Только синие!
Вышел месяц –
И нас наповал.
Молодую, весёлую, сильную
Я на тихий несу сеновал.
Ты на дальний город пожалуйся,
Ты мой свет, мой воздух вдохни!..
И сейчас не думай, пожалуйста,
Что окончатся эти дни.
* * *
Сколько новых забот
В народившемся дне!..
Так и время пройдёт,
Что отпущено мне.
Надо б сердце беречь,
Да на ум не идут
Ни холодная речь,
Ни размеренный труд.
И душа
Не страшится
Работы любой,
Только б
радость доставить
Живущим с тобой…
Нестерпимо –
Бесследно
Растаять во мгле.
…Если б
песню оставить
На русской земле…
* * *
То ли русская женщина,
То ли страна
Мне пригрезилась нынче, не знаю, –
И мудра, и сильна, и прекрасна она,
Но как грустно взирала, родная.
Шла вдоль поля,
Младенца несла на руках,
Пела тихую песню на воле...
Боже, как она к боли
Привыкла в веках,
Что не верит и в радость –
Без боли.
* * *
Переплели мы с тобой наши руки,
Молча стояли в закатной поре –
Перед видением вечной разлуки,
Под облепихой на дачном дворе.
Ты мои руки губами согрела,
Я твои руки губами согрел.
Наша вечерняя радость сгорела,
Словно вечерний костёр догорел.
И у судьбы одного ты просила –
Как бы прожить мы ещё бы могли…
Вот и глядим, набираемся силы
У окоёма бессмертной земли.
***
БОГАТСТВО
Жизнь моя,
Ты надежда и милость,
Ты была и осталась добра –
Накопилось в душе, накопилось
Столько золота и серебра.
Нет, увы, не по мне драгметаллы.
Их не знал, не узнаю уже.
Но сегодня, седой и усталый,
Я их чую в тяжёлой душе.
В этой гонке, кровавой и лютой,
От которой я, грешный, устал,
Не загнать ли тот сплав за валюту?
Не меняют подобный металл.
С русской честностью, с русскою ленью
Не бывать мне богатым вовек.
Я служу золотому мгновенью,
Где серебряный падает снег.
***
ДОЛГОСРОЧНЫЙ ПРОГНОЗ
Жили просто. Не копили сора.
Труд любили. Не любили спесь.
Мы и там не будем без призора,
Потому что честно жили здесь.
***
Я смерти не боюсь, дойдя до края.
Мне некого встречать и провожать.
И мне не страшно, мать – земля сырая,
С ушедшими в одном ряду лежать.
Настанет день такой и час такой,
Когда неслыханным доселе словом
Нас очарует сладостный покой
И соблазнит подобьем жизни новой.
И позабудется в тот самый час,
Как под неведомой анестезией,
Небесный цвет любимых женских глаз,
Берёз сиянье и поля озимых.
Но – главное! – останется душа,
Она в тебе страдание разбудит,
Что жизнь была без меры хороша
И в будущем, пожалуй, лучше будет.
Вот потому оставшиеся дни
Дороже, краше серебра и злата.
И горечь глубже спрячь, что и они
Окончатся, совсем уйдут куда-то.
***
Как на метель наскочившее судно,
Сердце стонет в усталой груди,
И душе сиротливо и трудно,
И просвета не ждёшь впереди.
Пусть не греет обычное бремя.
Пусть сегодня в тревоге живу.
Пусть всё так… Но какое-то время
Я покамест ещё на плаву.
Пусть в прошедшем остались дороги,
Надо жить до последнего дня.
А итоги… Ну что же, итоги
Подведёт кто-нибудь за меня.
***
ВЕРШИННЫЙ ШУМ БЕРЁЗ
Завещание
Добра и широка
Душа моей России
И, видя ясный свет
Прекрасного лица,
Немало пышных слов
О ней произносили,
Божились дружбой с ней
До самого конца.
Да вот беда – божба
Подчас была притворной
И клятвы вместе быть
Давались не всерьёз,
О чём предупреждал
Могучих, непокорных,
Простых сынов её
Вершинный шум берёз.
Знал этот древний шум
Нашествие Батыя,
Ливонскую «свинью»,
Французов мерный строй, –
Да разве всех сочтёшь
Врагов твоих, Россия,
Что смерть тебе несли
В веках любой порой!
И шум не утихал,
Звучал с тревожной силой
Во всех краях Руси,
На всём её пути,
Казалось им, берёзам –
Дочерям России,
Что дружный шум беду
Поможет отвести.
И нынче слышен он,
Волшебный шум древесный,
Хоть в инее стволы,
Хоть зелена листва,
И чем-то он сродни
Молитве неизвестной
Да потеряли мы
Священные слова…
Спасите отчий край
От дикой распродажи,
Храните кров родной
От дьявольских угроз,
Чтобы всегда шумел
Над головою вашей
Вершинный шум берёз –
Бессмертный шум берёз!
Владимир Александрович Макаров (9 сентября 1938 г. - 2010.)
_______________________________________________________
149516
Сообщение отредактировал Михалы4 - Суббота, 09.09.2023, 18:22 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 13.09.2023, 18:59 | Сообщение # 2769 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Печь топлю. А под окошком ветер
Яблоню сгибает словно трость.
Я случайный гость на этом свете,
Но забыл, что я всего лишь гость.
Не один такой. Наш мир не прочен.
Хрупко и здоровье, и семья.
В сердце – холодок бессонной ночи.
Трость. Пижама. Жесткая скамья.
Взгляд растерян, разговор отчаян.
И смешон тот врач, что учит жить.
Он распределяет, как хозяин,
То, что смертным не принадлежит.
Копим деньги. Тайно строим планы.
Ищем славу там, где ждет позор.
Все нелепо и немного странно…
Лишь на небе – воля и простор.
А когда меня задует вечер,
Словно догоревшую свечу,
Обретая призрачную вечность,
Сизым дымом в небо улечу.
* * *
В зеркалах тени предков – соседи
Нас на землю спускают с небес.
Конденсаторы тайн и трагедий –
Зеркала, что сверкают окрест.
Общий мир не делите на части,
Чтоб не резали жизнь грани зла.
К нам ворвутся чужие несчастья,
Если мы разобьем зеркала.
* * *
Серп и молот со стен и башен
Сняли – жизнь не всегда права.
Наше время – время не наше:
В нем чужие звучат слова.
Быт – разрушенный до основы.
Опыт предков не склеить встык.
Забывая родное слово,
Дети учат чужой язык.
* * *
Решалось все с жару да с пылу,
Жилось, как в нелепом кино.
Подумал: «Давно ль это было?»
И понял внезапно: «Давно!»
В ладони перо, а не птица,
А в небе – луна до утра.
Не знаю, что завтра случится.
Не помню, что было вчера.
* * *
Это не элита, а шпана:
Смотрят косо, рожи корчат криво.
Мы – разоруженная страна,
Мы – страна на вынос и на вывоз.
Им плевать на совесть и молву,
Вставшим под враждебные знамена.
Грабят, как сожженную Москву,
Грабили войска Наполеона.
Но придется в страхе отступать
По смоленской вымершей дороге.
Будут звать детей, отца и мать,
Но не вспомнят о распятом Боге.
* * *
Ошибся – народ не стадо!
Ты думал, что умных нет?
Молись! Не проси пощады.
Держи за грехи ответ.
Недолго тебе осталось
Носить по дорогам плоть.
Не надо давить на жалость –
Нас всех пожалел Господь!
* * *
Сумрак. В дымке тонут лица.
Жизнь тяжелая, как труд.
Не с кем тайной поделиться –
Продадут и предадут.
Все и выпито, и спето.
Грустно. Где былая прыть?!
Разговариваю с ветром –
Не с кем больше говорить!
* * *
Не спрятаться в народе,
Когда народ – родня.
Я от людей свободен,
А люди – от меня.
Кричу о чем угодно –
Ни сердцу, ни уму.
Я стал таким свободным,
Что хочется в тюрьму.
* * *
В слезах земля моя родная,
Народ оболган и гоним.
Я смерти не боюсь. Я знаю:
Все вытерпим и победим.
То урожай, то посевная.
То мир небесный, то земной.
Я смерти не боюсь. Я знаю:
В молитвах предки надо мной!
* * *
Скорее бы добраться до ночлега,
Пока в деревне люди не уснут.
Скрипит моя разбитая телега
И щелкает лохматым длинный кнут.
Живем на горе, а не на потеху,
Как двести лет назад… И грязь, и жуть.
Бежит лошадка там, где не проехать
Машинам – позабытый русский путь.
Смеркается. Но шаг лошадки пегой
Короток. Впереди слышна гроза.
Скрипят деревья. И скрипит телега.
И жизнь течет, как двести лет назад.
* * *
Разбита русская дорога.
То колея, то волчий след.
Мой путь – вперед. Я верю в Бога,
А там где Вера, страха нет.
То дождь, то снег идет из тучи…
С молитвой легче путь земной.
Я не один. Смотрите лучше:
Дружина предков за спиной.
* * *
Вокруг села охотится зверье,
Струятся тени вкрадчиво и тихо.
Луна зашла. Но отблески ее
Хранит на спелых гроздьях облепиха.
Сгустилась мгла меж солнцем и луной.
Тревожно. На прогулке не до шуток.
Ночная жизнь опаснее дневной,
Когда не выбираем время суток.
* * *
Сено в копнах – день прошел не зря.
Солнце скрылось в чаще краснотала.
Скошена вечерняя заря –
Косари в село идут устало.
Обрывались в церкви тропари.
Падали и высыхали росы.
Вымерло село, но косари
В памяти моей идут с покоса.
* * *
День – в слезах. И ночь – в слезах.
Шум дождя в трубе.
Не гасите жизнь в глазах,
Словно свет в избе.
Щель меж туч блеснет звездой,
А за нею вслед
В мертвый сад живой водой
Хлынет солнца свет.
Вкус беды и вкус вина –
Схожи. Боль утрат.
Не гасите жизнь – она
Расцветет, как сад.
* * *
Дождь и слезы. И зябко, и сыро.
Я пальто от простуды спасен.
Над промокшим безропотным миром
Ветер, словно топор, занесен.
В дождепад на душе беспокойно –
Зонт промокшему в жертву готовь.
Роща в осень пришла, как на бойню,
Хлещет струями желтая кровь.
Под зонтом я с простудой не дружен,
Долог путь от воды до беды.
Присмотрюсь – это вовсе не лужи,
А ноябрь оставляет следы.
* * *
Полетели в небо стаи вьюг,
Но мороз по ним стреляет в лет.
Воду утки унесли на юг,
На реке оставив мутный лед.
Стало больше безымянных рек,
Меньше торных тропок и дорог.
В Красной книге – сельский человек,
А хозяин в мертвых селах – волк.
Беспробудно избы в селах спят.
В печках – стужа. Двери на засов.
В половодье утки прилетят,
Не услышав детских голосов.
Но не вспомнит имени река
Собственного – не вернется речь.
Мы, оставив торные века,
В смутном – не смогли себя сберечь.
* * *
Тьма в деревнях. Вор правит бал.
Ночь – для грабителей.
Чубайс, как дьявол, свет украл
У сельских жителей.
Не слышно тракторов – хана…
Жизнь всех дубасила.
И заржавела вся страна,
И зачубайсела.
* * *
Отгудели пчелами машины
В прошлом веке… Заболочен луг.
Даже рельсы журавлиным клином
Улетают без людей на юг.
Одичали сливы и рябины,
А в амбарах – сумрак паутин.
Клин, известно, вышибают клином…
К сожаленью, затупился клин.
* * *
Ни хлорофилл, ни хлороформ
Нас не спасали в мире этом.
Циклоны ельцинских реформ
Губили стужею поэтов…
Духовной стужею – она
Сжигала творчества побеги.
Сползала к пропасти страна –
Скрип душу рвал, как скрип телеги.
Из горла, словно кровь, стихи
Хлестали, замерзая в быте.
Но люди были к ним глухи
В метелях гибельных событий.
* * *
Клин вышибают острым клином,
Шажек вперед – почти что шаг.
Поэт упрямая скотина,
Но не осел он, а ишак.
Он спотыкается о камни,
И рот разбит, и лоб разбит.
Но зажигает в сердце пламя…
Поэт ишачит – не ослит!
* * *
Поэты – жизнь не по уму,
Плоды, а не цветочки.
Мы все посажены в тюрьму,
Но каждый – в одиночку.
Смеются вслед: «Какой с них спрос?»
Но держат в зоне пыток.
То Муза тащит на допрос,
То бьет Пегас копытом.
Тупой киркой долбим Парнас
В поту и днем и ночью.
…Из жизни выпускают нас
Условно и досрочно.
* * *
Почему Вы не взяли псевдоним
И не уехали на Запад
Вопрос читателя
Я в меру и обласкан, и гоним…
Без меры пить и буйствовать не гоже.
Я русский! Мне не нужен псевдоним –
Фамилия отца всего дороже.
И славы, и предательства сполна
Хлебнул… Смотрела смерть в глаза не редко.
А за спиной была моя страна,
Что строили и защищали предки.
Деньгами, как мечтою шелестя,
На Запад убегайте, сбившись в стадо.
Могилы предков и моя земля
Здесь… Мне другой фамилии не надо!
* * *
Прошла война. Разруха грузом
Легла… А труд – без громких слов.
Герой Советского Союза
В колхозе летом пас коров.
Вождь на портретах не был грозен.
Снижались цены по-людски.
И были все равны в колхозе,
И были все фронтовики.
* * *
Плохо спишь? Не унывай –
На день планы строим сами.
Запрягут в депо трамвай –
Он помчится с бубенцами.
Спрячь снотворное… Вставай!
Надо жить легко и бойко.
А по городу трамвай
Полетит, как птица-тройка.
* * *
РОДИНА
Двадцатый век. И на его роду
Отметины от пуль, как междометья.
Расстрелян Кремль в 17-м году,
Совет Верховный – в 93-м.
Век подожжен с начала и с конца,
Чтоб от страны остались сказки-были.
Но в двадцать первом смыла гарь с лица,
Восстав из пепла и архивной пыли.
* * *
Дымим, как паровозы. Пьем до дна.
Со всех сторон нахлынули невзгоды.
Одна страна. И нация одна.
Но поколенья – разные народы.
Доверчивость ушла. Нахлынул страх.
Похожа жизнь на тараканьи гонки.
Мы заблудились в рыночных делах,
Как людоедских джунглях Амазонки.
* * *
Кто разделил народ на свой – не свой?
Не Люцифер ли? Подлость лезет в доблесть.
Когда война, полно старух с косой,
А если мир – для них клюка удобней.
Обрызгана не кровью, а росой
Трава… И мятежи прошли, и казни.
Люблю старух с клюкой, а не с косой –
Они добрей, на вид – благообразней.
* * *
Намыль вдохновеньем слова,
Ступив на скамеечку славы.
И кругом пойдет голова
Всерьез, а не ради забавы.
Поэт беззащитен, как тля.
Нас пять, а быть может, и десять.
Поэзия – это петля:
Повесишься или повесят.
* * *
Не ставьте свечку в изголовье…
Пью из бутылки черный ром
И грею сердце над любовью,
Как руки греют над костром.
Зачем бросать с дороги камни
В меня? Ничтожная игра.
И воспарит над облаками
Моя любовь, как дым костра.
Борис Александрович Орлов
______________________
149733
Сообщение отредактировал Михалы4 - Среда, 13.09.2023, 19:01 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 18.09.2023, 08:03 | Сообщение # 2770 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| БЕЗ ОСТАНОВОК
Плывут поля, в туманах роясь,
леса мелькают день за днем…
Стучит на стыках скорый поезд,
без остановок мчусь я в нем.
В окно сквозит порывный ветер.
Глаз от окна не отвожу.
Спрошу: зачем я жил на свете? –
и сам себе не подскажу.
Молчу, не жду назад возврата,
ни с кем свиданий не хотя.
Вот так всё ехал бы куда-то,
нигде уже не выходя…
* * *
Когда никуда не спешишь
и смотришь вокруг безмятежно,
приходит к тебе неизбежно
души просветленная тишь.
Когда никуда не спешишь…
Недвижны листва и вода,
спокойны и небо, и воздух,
и трав освежающий роздых
твои исцеляет года.
Недвижны листва и вода…
Как время течет сквозь тебя –
ты нервами чуешь и кожей,
с травой и с деревьями схожий,
любую былинку любя.
А время течет сквозь тебя…
Природа глазами цветов
глядит на тебя с удивленьем,
и ты неразгаданным зреньем
взираешь на чистый покров
природы с глазами цветов.
Ты, словно в гипнозе, стоишь
в своем созерцанье глубоком,
боясь оборвать ненароком
души просветленную тишь.
Ведь ты никуда не спешишь.
* * *
Больное сердце мается в груди.
Любовь и жизнь остались позади.
Страна, где я родился и где рос,
лежит на дне людского моря слез.
Родник иссяк и отцвели цветы,
глаза померкли, съежились мечты…
И лишь, как прежде, небо надо мной
своей бездонной манит высотой…
***
В РОДНОЙ ДЕРЕВНЕ
Вместо речки – ручеек,
продан детства дом.
И в окошке огонек
скрыт глубоким сном.
Всё чужое: дом не тот,
и не тот забор,
пес рычащий у ворот
и недобрый взор.
Здесь ли я играл в лапту
и гонял гусей?
Здесь ли высмотрел мечту
жизни всей своей?
Ухожу, и боль тоски
сердце бередит,
словно вслед из-под руки
бабушка глядит…
***
Просто брожу по зеленым аллеям,
просто прохладой вечерней дышу.
Возле пруда, ни о чем не жалея,
просто на гладкую воду гляжу.
Ни вспоминать, ни грустить не желаю,
сердце устало томиться тоской.
Просто на синее небо взираю,
просто вдыхаю зеленый настой.
Воздух недвижен, бесшумны деревья,
птицы молчат, догорает закат…
…Милое детство, родная деревня,
бабушка, мать молодая и брат.
Речка живая бежит благодатно…
Господи… Что ж я… Опять и опять…
Близко, и зримо, и так невозвратно —
поле в цветах и веселая мать…
* * *
Всё не так, как хотелось бы нам на земле.
То дожди, то мороз, то жара…
Завтра будем жалеть об ушедшем тепле,
о зарницах, погасших вчера.
Наша бренная жизнь коротка и хрупка.
Оглянёшься — и всё позади.
К седине на висках прикоснешься слегка —
и тоска шевельнется в груди.
Ярко месячный рог золотится в окне,
одиноко сияет звезда…
Все печали истлеют в сердечном огне,
и мечту успокоят года.
Перед небом ночным встрепенется душа,
тишины мировой посреди,
оглянется на жизнь, никуда не спеша,
и увидит, что всё впереди…
* * *
В другой стране, в другом тысячелетье…
Что это было? Сказка иль мечта?
Тоской души сумел переболеть я,
и вот – страна не та и жизнь не та.
В другой стране, в другом тысячелетье
мы оказались под пятой беды,
под игом тьмы, опутанные сетью
цинизма, лжи, насилья и вражды.
В другой стране, в другом тысячелетье
остались детство, юность и любовь…
Когда-то мир хотел душой согреть я…
Теракты, хохот, секс, разбой и кровь…
В другой стране, в другом тысячелетье…
Как дни, века над миром пролетят…
И может быть, в столетье двадцать третьем
стихи мои согреют чей-то взгляд…
* * *
В чаду безумных выборных комедий
густеет сонм сирот, бомжей и вдов.
Чем выше у страны число трагедий,
тем больше у министров орденов.
И поделили нас, и разделили.
Кто был никем, тот стал в России всем.
Чем больше на экране всякой гнили,
тем веселей тому, кто глух и нем.
Одни бездушно и бессменно правят,
другие молча смотрят и жуют.
Одни взрывают, грабят, режут, травят,
другие ржут и радостно поют…
***
НЕТ ОТВЕТА
Понимали наши деды и отцы,
точно знали в бой идущие бойцы,
помнил каждый — и солдат, и генерал —
каждый знал, за что он душу отдавал.
И приказ в народном сердце был един:
через муки, через жертвы — на Берлин!
Но настигли нас иные времена.
Вновь на Русский Дом обрушилась война.
И с врагом бойцы сегодня бьются вновь,
проливают, как тогда, родную кровь.
Но куда в бою сегодня мы идем?
Кто поведает: победа наша в чём?
Мы куда теперь идем — на Угледар?
Иль на Харьков мы готовим свой удар?
Мы победно до какой дойдем черты?
Где мы встанем у последней высоты?
Не ответят нам ни Путин, ни Шойгу.
И по ящику об этом — ни гу-гу.
Нет ответа на вопрос ни от кого.
Нет ответа. Видно, время таково.
Прёт и прёт на Русский Дом бесовский враг.
В обороне Русский мир и Русский стяг.
Не видать пока конца нацистских сил
среди моря их бессмысленных могил.
В обороне больше года мы стоим.
Мы врага сжигаем, косим и крушим.
Больше года — оборонная война.
В обороне — и страна, и ордена.
* * *
Все игрушки-ловушки,
все наши дела — трын-трава.
У России был Пушкин,
и этим Россия жива.
Ни ракеты, ни пушки
не значат для нас ни рожна.
У России был Пушкин,
и этим спасется она.
* * *
В чаду безумных выборных комедий
густеет сонм сирот, бомжей и вдов.
Чем выше у страны число трагедий,
тем больше у министров орденов.
И поделили нас, и разделили.
Кто был никем, тот стал в России всем.
Чем больше на экране всякой гнили,
тем веселей тому, кто глух и нем.
Одни бездушно и бессменно правят,
другие молча смотрят и жуют.
Одни взрывают, грабят, режут, травят,
другие ржут и радостно поют…
* * *
Словно за мечту мою в отплату,
жизнь и лето близятся к закату.
Но еще во тьму не истекло
глаз и дней последнее тепло.
Но еще струится свет небесный
в мир души чудесно-бестелесный,
и, отвергнув тьму могильных плит,
мир души заката избежит.
Будет в нем неистощимым лето,
будут вечны грусть и взгляд поэта,
леса шум и птичьи голоса,
и любви прозрачная слеза…
* * *
Гражданственность исходит из любви.
Когда я пел о ясном поднебесье,
о море, звездах и о русском лесе, —
в моей груди звенели соловьи.
Гражданственность исходит из любви.
Сибирь и Север я познал в работе,
душа сливалась со страной на взлете,
кипели жизнь и страсть в моей крови.
Гражданственность исходит из любви.
И я стоял на русских баррикадах,
когда народ ввергали в бездну ада
и телесвора выла: «Бей, дави!»
Гражданственность исходит из любви.
Нет, мы в борьбе своей не проиграли,
хоть отступали и друзей теряли, —
грядет победа в праведной нови.
Гражданственность исходит из любви.
Да, без любви любое дело — тщетно,
слова — мертвы, молитва — безответна,
каких святых на помощь ни зови.
Гражданственность исходит из любви.
***
Туман прозрачный над прудом,
сентябрьский нежный вечер,
березка в платье золотом
и свет, который вечен.
Свое последнее тепло
роняет шар прохладный.
Хоть на мгновенье, но светло
в душе, в судьбе нескладной.
Воды и неба бирюза,
и, Божеством отмечен,
слезит померкшие глаза
тот свет, который вечен.
***
НАЕДИНЕ
Глядящими со стен святыми ликами
я освещен в потемках бытия.
Наедине с иконами и книгами
остывшая проходит жизнь моя.
Наставники мои и собеседники –
ведут меня упорно за собой,
души и тайных мыслей исповедники,
до гробовой доски — они со мной.
В своем привычном с детства одиночестве
всегда я был, на деле, не один.
Я это ощутил еще в отрочестве
и прожил с этим знаньем до седин.
Теперь, когда мой век уходит в прошлое,
смотрю на них, не потеряв лица.
Что есть во мне – плохое и хорошее –
лишь только им известно до конца
Тоска любви мне станет оправданием,
утихнут боли всех моих потерь,
когда однажды с грустным ожиданием
они в свой мир и мне откроют дверь.
* * *
Ехали мы, ехали день за днем,
всё терпели, думали: подождем.
Родина ты Родина, свет и мрак.
В новый век пробились мы кое-как.
Нас манили райскою красотой.
Что же мы увидели пред собой?
На лугах – не скошенная трава,
в городах – усохшие дерева.
Вдоль дороги – взорванные дома,
на флагштоках – траурная тесьма...
Как с душевным трепетом совладать?
Солнца в небе скомканном не видать.
Пасмурно и ветрено за окном.
Мчатся тучи низкие. Снег с дождем.
Впереди – мертвящие холода.
Вот мы и приехали. В никуда.
Хатюшин Валерий Васильевич
_______________________
149863
Сообщение отредактировал Михалы4 - Понедельник, 18.09.2023, 08:05 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 28.09.2023, 21:37 | Сообщение # 2771 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| ГОВОРЮ С НЕБЕСАМИ ПО-РУССКИ
«…вся земля говорит по-английски,
а всё небо – по-русски».
Мирьяна Булатович
(Белград, Сербия)
Мне пределы России не узки,
Чтоб страну или веру менять.
Говорю с небесами по-русски –
И они понимают меня.
«Вся земля – по-английски»? И что же –
Стало легче несчастной земле?
Что ни день, что ни час – её ложе
То в огне, то в воде, то в золе.
И с мольбой простираем мы руки
Над бедовой своей головой,
Только небо взывает по-русски –
По-английски не слышим его…
Даже если останусь одна я,
Русским словом молитву неся,
И тогда буду жить, утверждая:
«Вся земля – по-английски?
Не вся!»
***
С ВЕРОЙ В ПРАВЕДНОСТЬ
Ты, Россия моя, миротворица.
Кто познает беду – к тебе клонится,
К твоему плечу прислоняется,
Твоему уму доверяется.
Все народы тебе – люди Божии.
Только б зла на Земле не умножили,
Брат на брата бы рук не подняли,
Да путями бы шли Господними.
Ты не ждёшь за труды величания.
Даже недругам шлёшь увещания.
Не всегда, не всем ты понятная,
Но бесчестием не запятнана.
Ты, Россия моя, правдолюбица.
Кто с тобою пойдёт – не заблудится…
Снова те, кому ты не меч, а щит,
С верой в праведность просят помощи.
***
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ РОССИЯ
Не о красотах речь хочу вести я –
Воспета много эта сторона.
Кому-то – здесь кончается Россия,
А нам – здесь начинается она.
За вас за всех мы держим оборону,
Далёкие родные земляки,
Для вас для всех являемся заслоном,
Зажатые границами в тиски.
Пока мы здесь, никто не покусится
На вашу жизнь из западных ворот.
Он нам – своеобразная столица –
Калининград,
балтийский город-порт.
«Большую землю»
видим мы не часто –
Чинят препоны бывшие друзья, –
Но мы себя твоей считаем частью,
Великая российская семья.
***
ПЕРЕД ВЫБОРОМ
В выборе курса мы ходим по кромке.
Что перевесит на чаше весов?
Не затеряйся, мой голос негромкий,
В разноголосице всех голосов.
Зря недовольные вновь хороводят,
На площадях зря орут крикуны –
Им невдомёк то, что в нашем народе
Правда рождается из тишины.
***
ОГЛЯНЕМСЯ…
Всё-то мечемся, с чем-то боремся,
Ни минуты нет для раздумий,
А оглянемся – сколько горестей,
Сколько глупостей и безумий!
Порождённые нашей спешностью
Да взращённые в нашем стане,
Повязали нас неизбежностью
Рокового предначертанья.
Слово хлёсткое – так, безделица,
Сердце чёрствое – поправимо…
А оглянемся – и не верится:
Невозвратно, неизлечимо.
Эх, судьбинушка заполошная,
Не пора ли сдержать поводья?..
Наша жизнь – это наше прошлое,
Но мы пишем его сегодня.
***
МАРАЧАНКА
Ой, реченька, реченька,
что же ты не полная,
что же ты не полная,
с бережком не ровная?..
(Перевод с белорусского)
Речка детства моего –
Марачанка,
Обмелела отчего? –
Отвечай-ка.
Это имя в старину
Люди дали.
За волной гнала волну
Без печали.
Плыли лодки вдоль реки
На рассвете,
И ловили мужики
Рыбу в сети.
Но менялись времена
С дерзким пылом,
Зарастала глубина
Вязким илом.
Из деревни утекла
Тьма народа,
И река занемогла
Без ухода.
С ветром спорит на шесте
Знак-жестянка:
Надпись – будто на кресте –
Марачанка.
***
НЕТ МЕЖДУ НАМИ ГРАНИЦ
Белая, Белая, Белая Русь –
Беларусь,
Я восхищаюсь тобою, страна,
И горжусь.
Шлю из Великой и братской Руси
Свой привет.
Стоит ладонь протянуть – и границ
Нет как нет.
Светлая, чистая Белая Русь,
Мы – родня.
Будешь ты вечно святою землёй
Для меня.
Там где-то детство осталось вдали
Лёгким сном.
Ты – моя правда, ты – совесть моя,
Ты – мой дом.
Белая, Белая, Белая Русь –
Беларусь,
Я твоей дочерью, как и была,
Остаюсь.
Стойко, как ты, я по жизни иду –
Не тону.
Нет между нами границ – лишь ладонь
Протяну.
***
ДВОЕ
Как хорошо вдвоём сидим
На этой солнечной лужайке!
Вы не стесняетесь седин,
А я – простой хэбэшной майки.
Друг друга нам не соблазнять,
Мы рады свету и безделью.
Вы не глядите на меня,
А я на бабочку глазею.
Что было – знаем. Что нас ждёт? –
И это, в сущности, не тайна.
По жизни столько непогод
Стоит за нашими летами!
Ещё бы несколько минут –
И мы бы всё перемолчали…
– А Вас там, кажется, зовут?
– Нет, это птицы прокричали.
***
НОЧНАЯ БЕСЕДА
– Что-то сверкнуло и пролетело…
Что это было, скажи?
– Если упало – значит созрело.
Жизнь это, милый мой, жизнь.
– Не понимаю – разве пристало
Ей так накручивать бег?
– Жизнь есть подарок. Много ли, мало –
Верно, таков её век.
– Кто же даритель? Как неучтиво –
Дать, а потом отнимать!
– Ах, до чего ты нынче строптивый!
Мне бы самой это знать.
– Думаешь, там она вовсе не сгинет
Испепелённой дотла?
– Видишь, мой милый, ночь, как богиня,
Новые звёзды зажгла?
– Может, раздвинуть шире портьеры?
Чай, невелик это труд.
– Ты как ребёнок. Что за манеры?
Люди все сны разберут.
– Поговорили. Славно и мудро.
Двое седых чудаков.
– Спи. Уже скоро вырвется утро
Из полутёмных оков.
***
ЕСЛИ МЫ С ТОБОЙ, ВРЕМЯ, ПОЛАДИМ
Не тяни меня, время, назад,
Дай всему прожитому слежаться.
Память любит в тебя наряжаться –
Да неважный из ретро наряд.
Ну куда в нём? – Не в пир, и не в мир,
И не в добрые люди, – к присловью.
Не клади мой багаж к изголовью –
Даже снам он тяжёл и не мил.
Не расчерчивай жизнь на года,
Для былого придумай заслонку,
Отодвинь, что не нужно, в сторонку –
Я к нему не вернусь никогда.
Ты оставь мне единственный путь –
Тот, что мною пока не изведан,
Что ведёт непременно к победам,
И с которого мне не свернуть.
Закружусь я в тебе, закружусь,
Не споткнусь на обманчивой глади.
Если мы с тобой, время, поладим,
Я тебе, может быть, пригожусь.
***
ИДЁТ ПРОВЕРКА НА ДОБРО И ЗЛО
(Посвящается волонтёрам)
Идёт проверка на добро и зло, –
А это проверяется бедою.
Отрадно видеть племя молодое,
Добро в котором всё же проросло.
Не отстранять от жизни стариков –
Не это ли и есть благое дело?
Отрадно, что душа не зачерствела
У тысяч наших юных земляков.
И сколько ни старались их завлечь
В заморскую отъявленную стаю,
Пришла беда – и вдруг чужих не стало,
И каждого стараются сберечь.
Гордимся поколеньем молодым –
Теперь оно взяло нас на поруки.
Отрадно, что в заботливые руки
Однажды мы Россию отдадим.
***
ПОДАРЮ ВРАЧУ ЗВЕЗДУ
Ничего не болит. Наслаждаюсь.
Ни душа не болит, ни тело.
Может, сплю я – не просыпаюсь?
Может, я умерла? Не дело…
За окошком звезда светит ярко.
Лишь одна звезда, – но какая!
Заверните её мне подарком –
Подарю врачу. Он спасает!
***
ПО ТУ СТОРОНУ
«У вас ещё не вышел срок», –
Сказали мне беззвучно.
Но кто бы тут сдержаться смог? –
И я взглянула за порог…
Скажу вам ненаучно:
Я там была – там скучно.
***
«РАДЕТЕЛЯМ» РОССИИ
(Мнение народное, сборное, свободное)
Господа радетели,
Мы уже заметили:
Снова козни строите –
Нет от вас покоя.
Те врагом оплачены,
Эти одурачены –
И опять сбираетесь
Выступить толпою?
Слух в народе множится:
Вам прекрасно можется –
Сладко кушать любите,
Не паша, не сея.
Жалко вас, сердешные,
Злые, безуспешные:
Здесь и там вы лишние,
Господа лакеи.
Может, пыл умерите?
Вы считать умеете? –
Вас найдутся тысячи,
Нас же – миллионы!
Мы теперь учёные:
Ваши мысли – чёрные,
Ваши планы – зыбкие,
Карты все – краплёны.
***
МЫ – ТЫЛОВЫЕ
Мы здесь – тыловые,
а сердце от боли немеет.
Своими словами
мы молимся, кто как умеет.
Мы здесь – на гражданке,
но нам та война не чужая,
Впивается остро
её смертоносное жало.
Спаси всех, о Боже,
кто встал на Твою же защиту!
За правду, за веру
достаточно крови пролито.
Пусть Высшая воля
покровом священным пребудет.
Пусть память обрящут
в беспамятство павшие люди.
Кто отнял их разум,
не станем сейчас разбираться.
Ещё есть надежда
вернуть наше прежнее братство.
Очисти их души
от скверны чужого навета.
Мы здесь – тыловые,
мы молимся – слышишь ли это?
***
КАК ДУША ВЕЛИТ
То и дело дождь наскоком
По полям да по окопам –
Нет ему конца.
Непогода, непогода…
Пожалела б ты, Природа,
Каждого бойца.
Без того не сладко там им,
Чай, не ходят под зонтами.
Хоть бы ветер стих, –
Но, увы, он тучи носит…
Благ себе никто не просит –
Я прошу за них.
Чтобы им тепло и сухо,
Чтобы крепче были духом
Братья и сыны.
Чтобы живы, чтобы целы,
Чтобы сбились все прицелы
Вражьей стороны.
Чтобы знамя не склонили,
Чтобы ангелы хранили,
Если риск велик…
То молюсь, то вдруг немею…
Я – по-бабьи, как умею,
Как душа велит.
***
ТАК БУДЕТ
Мы все повязаны войной –
Фронтовики и тыловые.
Незримый бой и зримый бой –
В защиту матушки-России.
Мы с поля битвы не уйдём –
Окоп ли это, или слово.
С поднявшим голову врагом,
Конечно, справимся мы снова.
За кровь, пролитую рекой, –
Над теми, кто толкал нас к бездне,
И Божий суд, и суд мирской
Сольются в праведном возмездье.
***
МЕНА КАК ИЗМЕНА
Опять зигзаг, опять нам тяжко,
И молодым и старикам,
Но мы последнюю рубашку
Отдать готовы беднякам.
Тем беднякам, что нам по крови
Не земляки и не родня.
Но им трудней, и мы готовы –
Все, кто похожи на меня.
А далеко, за океаном,
Возможно, жизнь и хороша,
Но почему-то, как ни странно,
Туда не просится душа.
Я знаю, кто-то усмехнётся
И скажет: «Сами дураки».
Но место тёплое под солнцем
Спасти не сможет от тоски.
Чужой пирог равнять негоже
С краюхой хлеба на столе.
Нам воздух Родины дороже
Всех благ заморских на Земле.
***
ВЫ НАМ ДОРОГИ, ВЕТЕРАНЫ!
Два века, знаю, люди не живут.
А век у ветеранов на исходе.
Но как смириться, что они уходят?!.
Их много ТАМ и очень мало ТУТ.
Ах, если б время им открыло счёт,
Вписав туда и бонусную строчку, –
Мы им могли бы сбросить по денёчку,
А кто сердечней – сбросил бы и год.
Вернули бы вдвойне, втройне тот срок,
Когда они не жили – воевали,
Своею кровью землю поливали,
Чтоб мир на ней взрасти однажды смог.
Но – не дано… В том нашей нет вины.
Бог не предусмотрел такое средство.
Насущный долг наш – уберечь наследство,
Добытое героями войны.
***
МЫ ВСЕ ДРУГ ОТ ДРУГА ЗАВИСИМ
Беда мировая нависнет –
И ясно становится враз:
Мы все друг от друга зависим –
Мы, люди всех наций и рас.
На маленькой нашей планете
Границы не Бог проложил.
Мы все друг за друга в ответе,
За Землю, за воздух, за жизнь.
Всё тонко, всё хрупко, всё зыбко.
Вражда нам плохой побратим.
И главная наша ошибка,
Что мы это знать не хотим.
Спасённых чужих – не заметим,
Ушедших своих – отпоём,
И жёстче границы наметим,
И всяк затрубит о своём.
***
ТРЕВОЖНО…
Жаль, не доживу до тишины,
До благополучия людского
И до благоденствия такого,
Где ни лжи, ни грохота войны.
Посмотреть бы хоть одним глазком,
Как это когда-нибудь случится,
Но мой век так долго не продлится
В скудном исчислении людском.
Слишком долго, судя по всему,
До звучанья той высокой ноты,
При которой разные народы
Будут жить по сердцу и уму.
Скажете – такому не бывать?
Ну, а если всё-таки возможно?..
Ночь ползёт к исходу. Но тревожно
В новый день окошко открывать.
***
ГЛАВНАЯ ПРОСЬБА
Немножко счастья дай, Господь, и мне.
Хочу познать я, что это такое:
В чём суть его – в борьбе или в покое?
В чём сила – в громе или в тишине?
Немножко дай мне, Господи, любви,
Хоть лет уже немало за плечами.
Мои былые опыты печальны –
Цепочку эту жёстко оборви.
Позволь взрастить плоды моих трудов
До полного земного вызреванья.
Ещё прошу взаимопониманья
Со всеми, кто понять меня готов.
Ах, просьбам человечьим несть числа!..
Ты дай уменья тем распорядиться,
С чем было предназначено родиться,
Что жизнь мне изначально припасла.
***
ПОСИДИ СО МНОЮ, СЧАСТЬЕ
Посиди со мною, счастье,
Дай тебя я разгляжу.
Про житейские напасти
Ни словечка не скажу.
Буду тихой, буду смирной,
Буду бережно дышать,
Буду я тебе, кумир мой,
Даже вздохом не мешать.
Отдохни, ещё не полночь,
Не спеши на зов ловца,
Хорошенько дай запомнить
То, какое ты с лица.
Не моё ты, а чужое…
Вот и время истекло.
Я тебе окно открою,
Чтоб не билось о стекло.
Улетай, тебя в народе
В каждом доме заждались.
Даже с тем, кто неугоден,
Хоть мгновеньем поделись.
Я вдогонку троекратно
Осеню тебя крестом.
Благодатно, невозвратно…
Но спасибо и на том.
Татьяна Григорьевна Тетенькина
__________________________
150230
Сообщение отредактировал Михалы4 - Четверг, 28.09.2023, 21:41 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 05.10.2023, 10:58 | Сообщение # 2772 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Детство
Закричал петух соседский,
Закачались облака.
Через речку – мостик в детство.
Это памяти река.
Остуди мои ладони,
Быстротечная вода!
Пусть печаль моя утонет
В этой речке навсегда.
И, умытая прохладной,
Исцеляющей водой,
Пусть останусь навсегда я
Озорной и молодой!..
1956 г.
***
"Автопортрет"
Выпуклый лобик.
Глазки
Круглые,
Как у птенца.
Носик курносый - в маму!
Характер упрямый -
В отца...
Радости, беды,
Обманы...
Не потерять бы
Лица...
Но... буря в стакане -
От мамы.
Шторм грозовой -
От отца.
Так и живу,
Не жалуюсь.
Изредка только.
В сердцах:
"Что-то судьба не балует!.."
Видно, я больше
В отца!"
Легкость, кокетство,
Женственность.
Мамина
Тонкость лица.
Но... руки в мозолях -
Папины.
Шрамы в душе -
От отца!..
Может, улыбку утратила,
Но проживу
До конца -
С голосом звонким -
Матери,
С горькой усмешкой -
Отца.
***
Нараспашку – утро.
Добрым другом – солнце.
Синим небом – радость.
Поцелуем – вечность.
Никому, конечно,
Не скажу об этом –
Не поверят, знаю,
В бесконечность мига…
***
По бойко-весеннему
скверу
Иду по-весеннему
тихо…
Что было со мной?
Только вихрь.
Что будет со мной?
Только вера.
Я верю в добро
и удачу,
Я верю, что жизнь –
не пустыня,
Я верю в любовь,
как в святыню
(Иное зовётся иначе).
В судьбе моей счастье
и лихо,
И слёз в ней довольно
и смеха.
И памяти долгое эхо
Я слышу то громко,
то тихо…
И я подошла
к осмысленью
Ещё до последнего шага,
Что краткое жизни
мгновенье –
Великое светлое
благо.
***
Чужие судьбы-
мы не судьи им:
Они без нас по жизни
катятся,
Но не за это ли
мы платимся
Своими собственными судьбами?..
И мы оттого ли
бедствуем,
Что нам уйти
от одиночества
Вслепую, жадно, дерзко
хочется
Любыми действенными
средствами.
Всю жизнь доигрывать
несыгранное ныне.
Всю жизнь мучительно вбирать
чужую страсть.
И перебарывать
предшествующий страх,
И ждать потом,
когда страстей поток отхлынет…
Всю жизнь лететь
на напружиненных крылах,
Хотя пружины и стираются,
и слабнут.
Пытаться многим рассказать
о самом главном…
И ждать ответа
в настороженных глазах.
***
Памяти Владимира Высоцкого
Внахлёст настигают утраты!
Не скорбь и не боль -
Пустота!
Стираются чёрные даты,
Слабеет беда...
Душа встрепенётся тоскливо -
Вполглаза - назад:
Там кони всё так же -
К обрыву- Бездумно
Летят!
И, словно подбитые птицы,
Листки телеграмм...
О, эти прекрасные лица
Из траурных рам!..
И сердце сожмётся от боли -
Но.. нету преград:
Безумные кони на волю -
К обрыву летят!..
И как сквозь унылые будни,
Болезни, дела, -
Вглядеться в злосчастные судьбы
И светлый талант?!.
Спасти от ударов и фальши,
Собою укрыв...
А кони несутся - всё дальше!..
А дальше - Обрыв...
***
Серебром окрашенный
краешек луны,
Ох, добрался крадучись
до моей стены.
Как завороженная,
замерла душа…
Я глаза бессонные –
в стену – не дыша:
Пробую почувствовать
межпланетный зов,
Отодвинуть чутким
пальцами засов
На дверях таинственных
в долгожданный мир…
Что же там таится-то,
за теми-то дверьми?..
***
Спохватываюсь…
Травы высоки,
трудны шаги, а нити-
неприметны,
Разбросанные временем
и ветром,
И мне ещё трудиться
беспросветно,
Их сматывая в светлые
клубки –
Клубочки счастья…
Памяти клубки…
Спохватываюсь!..
Травы высоки.
1985 г.
***
Л.
А в эту ночь подкрадывался дождик.
А утро было рыжим, как пожар.
И просыпалась маленькая площадь.
И землю опоясывал бульвар.
И рамою оконной ветер хлопал.
И запах моря в комнате сквозил.
И сеял белым пухом черный тополь,
Как снегом разобщенных наших зим…
Ты шел по летней утренней пороше,
И, задыхаясь, пела тишина…
А я была все так же осторожна,
Все так же осмотрительно-смешна.
***
Ты – дым сигаретный.
Ты – солнца струя.
Ты – радуга света.
А я – это я.
Ломаю запоры.
Срываю замки.
И жажду опоры
Горячей руки.
Ненужная встреча –
Никчемный просвет.
Мы души залечим
От бед и побед…
И так же вернемся
Друг к другу опять.
Опять разминемся.
Опять – второпях…
Ты – нежности вечность.
Ты – суть бытия.
Ты – миг бесконечный.
А я – это я.
***
Иди ко мне, родной! https://www.youtube.com/watch?v=FzA6XiA2gPk
Я вижу, ты продрог.
Так сыро было днем.
Так был ты одинок.
Я затоплю камин.
Я принесу вино.
Вот мой платок – накинь,
А я свернусь у ног.
Уткнусь в колени лбом,
Щекой руки коснусь…
Не покидай мой дом,
Пока я не усну
Спокойно – в первый раз
Без бреда, без тревог…
Не рушь хоть до утра
Уюта моего!..
***
Не предавай меня прошу, моя любовь, моя судьба https://www.youtube.com/watch?v=WyQa84D7WgI
Я сам свечу не погашу и не уйду я никуда
Мне не возможно без тебя дышать и петь, летать и плыть
Сошлись дороги навсегда, что б нам с тобою рядом быть
Припев:
Давай простим друг друга мы, давай простим
И нежно поцелуями перекрестим
Пусть за плечами сто дорог и сто тревог
И пусть всегда хранит нас Бог
Не предавай меня прошу, моя любовь,моя судьба
Сама свечу не погашу и не уйду я никуда
Не сможешь ты меня забыть,я боль твоя и жизнь твоя
Не нам дано себя судить, у памяти печаль своя
***
АССОЛЬ
Проходит жизнь, как сон, как боль.
Мечты сдаются и стареют.
И постаревшая Ассоль
Уходит, не дождавшись Грея.
Лишь отблеск алых парусов
Почудится в слезинке горькой,
Когда надломленная гордость
Опять откликнется на зов.
И вновь она вбежит в волну,
Раскинув жалобные руки,
Неотвратимый час разлуки
Как бы стараясь оттолкнуть…
Мгновенье счастьем закружит,
Заставит верить терпеливо…
Пока сухая явь отлива
Надежды дно не обнажит…
И, обманувшись тишиной,
Миражным скрипом мачт и вёсел,
Простившись с морем и собой,
Она уходит в ночь – без вёсен.
***
Погасли яркие огни
Надежд несбыточных. Сегодня,
Как призрак сказки новогодней,
Вновь запах ёлочный возник.
Но... облетевшей хвои сушь
Впивается в ладони колко,
Мстя за заплаканную елку
У пня, замёрзшего в лесу.
И воск оплавленных свечей
Волшебное утратил средство:
Не полыхает больше детство
В плывущих звездочках огней.
И не хрустальный башмачок,
А стоптанный домашний тапок
Стоит... Ну что слезами капать -
В нем нет подарка, мой дружок…
***
Снег, протертый до дыр,
До асфальтовых серых проплешин…
Наплывает, сверкает, царапает холодом лед…
О тебе вспоминаю все тише,
Все глуше, все реже,
Но всегда в это время –
Всегда в декабре – каждый год.
***
Неужели это и есть
подступившая старость:
Увидеть,
как лжива подруга,
Узнать,
что предатель – любимый,
И – ничего не просить
у жизни?!
***
Рыдает лев в большой железной клетке.
Над ним смеются воробьи на ветке,
И бойкие упитанные детки,
И старичок, на лавочку присев:
«Ну разве не потешно, в самом деле –
Такая слабость в этом сильном теле!..
Царя зверей увидеть мы хотели!..»
И плачет, плачет горделивый лев…
***
Что делать – неизбежно: я старею.
Я не волос седых боюсь, не смерти,
Не шрамиков морщин, не болей злых.
Уже вошла в осеннюю аллею,
Где горьким дымом пахнет рваный ветер,
Несущий трупы листьев золотых,
Оранжевых и желтых…
И волнует, как повторенье и воспоминанье
Необъяснимо дорогих минут,
Как детских празднеств светлые кануны, –
Сухой травы обычное шуршанье
И тонкий шелест паутинных пут…
Но я боюсь, что я уйду из жизни
Невысказанной и невоплощенной –
Ни в детях, ни в работе, ни в стихах…
И пылью ледяной на солнце вспыхнет
Закат моей фортуны отчужденной
В тот миг, когда меня уже не будет
Ни на земле, ни в ней... Ни в чьих-то снах…
***
Для чего я живу? Чтобы снова родиться.
Бесконечно природы моей торжество.
Тяжелы мои руки – привыкли трудиться.
Но они утверждают моё естество.
Я нескладно живу, но быть может, согрею
Чьи-то души, кому-нибудь станет теплей:
Так сложилось – чужую беду развести я умею,
Но не знаю, что делать с моей…
Для чего я живу? Чтобы знать, что прекрасной
Будет сына, рождённого мною, душа.
Если так, то уже прожила не напрасно,
Спотыкалась, спешила, сгорала спеша…
Для чего я живу? Чтобы в мудрости жизни
Обрести бесконечность и светлый покой.
Чтоб по телу Земли растеклась моя нежность,
и всем любящим стало легко…
***
Из детских лет 60-х
мне всколыхнёт седую память...
Смешное сетиво крылатых
измятых брызгами фонтана
речей и реплик режиссёра,
подхваченное в роль артиста,
и первый опыт модный твиста,
и подводящие рессоры,
под гору мчащейся машины,
изрезанные в нитку шины...
Полна вся жизнь хлопот и риска…
из гроба выпала артистка,
подхваченная Куравлёвым,
во время сьёмки... Разговоры,
спортсменка, так же активистка...
летать в гробу и даже низко,
не стоило... И звук оваций
утихнет скоро, декораций
истлеет пыль и вдоль забора
колышет память ветер снова.
Наталья Варлей
____________
150425
Сообщение отредактировал Михалы4 - Четверг, 05.10.2023, 10:59 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 06.10.2023, 20:12 | Сообщение # 2773 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| УЛИЦА НОВАЯ
Тёмная кровля прогнулась седлом,
Рамы в зелёной вуали.
Раньше стояло большое село,
После - посёлком назвали.
Улица Новая, тридцать один -
Адрес поникшего дома.
Кто-то крапиву внутри посадил -
Нечего никнуть пустому!
Мимо него прогоняли коров -
Прутиком ближе к ограде.
С каждым июлем все меньше голов
Было в посёлковом стаде.
Куда ты угнал их, пастушеский прут?
Пылью следы припорошило.
Эхом печальным мычит на ветру
Ящик для писем из прошлого.
***
Из попутки с рассветом вышли,
Покидав рюкзаки в кювет.
Сильно пахло цветами и вишней.
И бензином тянуло вслед.
- Поглядишь, откуда мы родом, -
Вёл отец меня полем к жилью:
Деревенька в три огорода
Опрокинулась в колею.
Пустоцветами смотрим в небыль.
Навевает тоску ветерок.
Задрожало бескрайнее небо
В голубых разливах дорог.
Всё распахнуто ветру и водам -
Рассевай, поливай, мели!
Ту лазурь, из которой мы родом,
Закрутили вихри в пыли.
Зашумели прогибы кровель -
Плакал дождь, отпуская грехи.
Со стены почернел, посуровел
Старый дом на раскрестье стихий.
Ветер сгинул. Из сумрачных далей
Солнце тянет слепящую нить.
Просветлело. - Ну что, повидали?
Нам попутку ещё ловить...
***
Город Павлово. Овраг. Вороны. Роща.
Пристань. Ресторан. Ока. Понтон.
Легендарный Павел-Перевозчик.
Рядом - Ленин с бронзовым бантом.
Дальше церковь - поднята из пыли.
Пламенеет в небе пятерик.
Вещевого рынка изобилье
И в заплатах - павловский старик.
Он из-под бровей посмотрит строго,
а в глазах - реки и неба свод.
Поползла разбитая дорога
В гору, где автобусный завод.
Частный сектор в крашеных заборах.
По субботам - бань душистый дым.
Школа. Переулки. Светофоры.
И сады, сады, сады, сады, сады...
***
Разрастается город - смыкает бетонную цепь.
Заковав небеса, стал безлик и высок он.
Потерялась душа, и на новом стеклянном лице
Гипнотично мерцают созвездия окон.
Этажи. Гаражи. Магазинов ночных стеллажи -
Леденцовая ширма трущобного рая.
Охраняют твоих миражей рубежи
Облака воронья. А орлы умирают.
Вязкий призрачный город, ты как паразит -
Подсадил на крючок и, баюкая, шепчешь: "Не больно..."
Омертвевшею плотью в твоих небоскрёбах сквозит.
Умирают орлы. Вороньё раскричалось довольно.
Под слоями бетона томятся родные луга.
Солитёрным токсином отравлены воды.
Раздаются всё шире подземной реки берега.
Размывает страну. Разъедает породу.
Вольный ветер, нужны тебе эти чертоги до звёзд? -
Ты же веешь над всем окоёмом без малого вечность...
Ты сметёшь всё на свете, и сгинет из каменных гнёзд
Воронья ненасытная нечисть!
Вспомни, Русь - ты святыми корнями в земле
И зелёным побегом колышешь звезду на востоке.
Ты сама себе Солнце, и в волнах пшеничных полей
Твоя жизнь и твои золотые истоки.
Велика ты, Россия! Терпением благ твой народ.
Широтою души он подобен степному простору.
Он снискал себе веру, молясь у небесных ворот.
Так зачем на земле ему призрачный город?!..
***
Бабушка, мой милый ангел,
Мой хранитель на века.
Ты в каком небесном ранге
Так незримо далека?
В керамическом овале
Образ твой и чист, и свят.
Там, куда тебя позвали,
Адресов не говорят.
Где теперь тебя искать мне?
Здесь ли следующий дом? -
Белый памятник из камня
Не сдаёт дома в наём.
Над могилкой месяц ранний -
Озаряет город Брест.
Вновь сочится старой раной
Нарукавный красный крест.
Под лихим огнём вставая,
Забывая боль и страх,
Воевала фронтовая
Медицинская сестра.
Выносила с поля боя:
"Братец, миленький, держись!"
Снились небо голубое
И бинты длиною в жизнь
И в одну шестую суши.
Спит душа...
Проснись, страна!
Ангелы поют всё глуше...
Всё морозней тишина...
***
МЕДИАЛЕНТА
Если вы не сыты,
Если не поели -
"Выдадим кредиты
На любые цели..."
Новости про трупы,
Взрывы, бомбы, смерти.
Модная рок-группа
Спела на концерте.
А теперь реклама.
И вернулся комик.
Стало денег мало
В руслах экономик.
Ядерные риски
и "Калибры" с "Градом".
...В телефоне низкий
Уровень заряда.
Что ни новость - люто,
Что ни слово - мрак.
В мере абсолюта,
Боже, кто наш враг?
* * *
Нерушимая стена -
ярым дымом ввысь,
Убиенных имена
с облаком слились.
На пороховой меже -
длани в небосвод.
Неужели мы уже
не один народ?
Упокой благословя,
чёрным вороньём
В мёртвые глаза славян
льётся окоём...
* * *
Весна. Военкомат. И вновь к войне не годен.
Уже за пятьдесят. И голова болит.
Которую из двух неравноценных родин
Опять не защитит ковидный инвалид?
Не ту ли, где мальцом катался на мопеде,
На дальние пруды - за карасями вброд,
И думал об одной единственной Победе -
За равноправие, за братство, за народ?
Или другую, ту, где пруд закрыт забором -
Куда ни плюнь - кирпичная стена -
Где все принадлежит нововельможным ворам,
Где мир дворцам, а хижинам - война?
***
ЧАС ПИК
Напирают, и мы напираем -
Зажимая в руке смартфон,
Из далёкого спального рая
Едем в центр со всех сторон.
Отвратившись благого ига,
Мы штурмуем подземный рейс -
Аж с платформы готовы прыгать
Головой на контактный рельс.
Мы позлимся, на нас позлятся -
Слово за слово, гнев за гнев.
Мы - обычный слой популяции,
Аватары адамов и ев.
Разбегаемся по вагонам,
Слышим - поезд гудит: "Распни!"
Этот гул почему-то знаком нам
Из нечитанных старых книг.
Окольцованные кольцевыми,
Замурованные в воцап,
Позабыли мы Твое Имя,
Твоего не помним Лица.
Не познали мы Твоей Воли,
Твоего не несём Креста -
Несолёной бросовой солью
За верстой ложится верста.
Оттесняя плечом Кого-то,
Кто распятый застыл в дверях,
Мы торопимся на работу,
И не ведая, и не творя.
* * *
Господи Боже, Ты куст ли терновый в огне?
Что попросить у Тебя на тревожном багровом закате?
Вижу с постели, как день догорает в окне,
Вижу реки распростертую алую скатерть.
Господи, дай мне опять посидеть за рабочим столом -
С дочкой, как прежде, проверить, что задано на дом.
Господи, дай мне достойно прочесть покаянный псалом!
А ничего мне другого уже и не надо...
Игорь Анатольевич Белкин-Ханадеев
_____________________________
150483
Сообщение отредактировал Михалы4 - Пятница, 06.10.2023, 20:13 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 15.10.2023, 22:16 | Сообщение # 2774 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Стихи порой, как фронтовые письма,
Теряются во временных потемках,
Но времени таинственная призма
Их открывает всё же для потомков.
Да иногда они приходят поздно,
И не воротишь автора оттуда,
И мы читаем их светло и слезно,
С благодареньем, что случилось чудо.
Дойдут внезапно, полные горенья,
Страдающие, чуткие, живые…
Печали больше в том или прозренья?
…Стихи всегда, как письма фронтовые.
* * *
Искать ли ненужный ответ:
Зачем в эту стылую слякоть
Приходит заплаканный Фет,
Чтоб вместе с тобою поплакать?
Как много им пролито слез
По родине, женщине, воле…
И всё откровенно, всерьез,
От искренней, истинной боли.
А сколько их было других,
Что ждали простого участья,
Не просто тебе дорогих,
Но ставших сердечною частью.
Всех стоит понять и найти, –
Что к жизни еще возвращает?
Поэзии русской пути
Лишь слезы порой освящают.
* * *
А превратились в белых журавлей.
Р. Гамзатов. Журавли
Друзья мои не в журавлиной стае
Уходят, а в могильных бугорках
И, память утомленную листая,
Дрожишь на похоронных сквозняках.
Поскольку смерть, она всегда внезапна,
Не предсказать жестокий приговор, –
Отбрасываешь мысль о том, что завтра
Для каждого откроется затвор.
А те, что остаются, не забудут
Всё, чем вы жили многие года,
И журавли, конечно, так же будут
Весною каждой прилетать сюда.
Красивым, белым ангелам подобны,
Печальную нести по миру весть…
Они оплакать с высоты способны,
А мы своих друзей оплачем здесь;
Осознавая вновь перед порогом,
Где все мы в срок завещанный стоим,
Мгновенья, нам означенные Богом,
А, может быть, подаренные Им.
* * *
Нет отчима, и бабка умерла…
Спешите делать добрые дела!
Александр Яшин
Спешу, спешу, иного не дано,
Давно уже понятно то, – что надо…
А молодость всё так же пьет вино,
Беснуется в тусовках до упада.
В свой срок и я не избежал того,
Во многом
и по глупости, конечно, –
И уезжал, неясно для чего,
Родных бросал нелепо и небрежно.
Шел гордо на очередной вокзал –
Мать и отец
вослед глядели грустно, –
И месяцами писем не писал,
Да главное – не высказал и устно.
Такое не развеешь, словно дым, –
Непросто с пониманьем
изначальным, –
Об этом говорить бы молодым,
Посетовать ровесникам печальным.
Спешите, ни часов и ни минут
Не пожалейте,
чтоб не плакать после.
Но молодые снова не поймут.
А старики внучат растущих возле,
Которым тоже надо будет жить, –
Хоть им отдать слабеющие силы.
…Спешу, спешу,
но вот куда спешить
Сегодня возле маминой могилы?
* * *
Кладбище. На памятниках метки.
Это – из привычных здесь примет, –
И до нашей жизни, и до смерти
Птицам никакого дела нет.
Впрочем, и кощунства никакого, –
Что для них железо и гранит, –
От существования людского
Он едва ли что-нибудь хранит.
Всё земное отстоялось, немо…
Невозможно это не принять.
Ну а чем кого пометит Небо, –
То и нам, и птицам не понять.
* * *
Словно древнерусское сказание,
Вспомнился, неясно почему:
Первый класс, предмет чистописание, –
Сколько я проклятий слал ему.
Благо, нет ли, он теперь отпал уже,
Как ненужный, упразднен давно, –
Нынче выводить крючочки-палочки
В прописях – считают, что смешно.
Да иная чистота, исконная,
Жизни задается и строке, –
Высшими предписана законами,
С ней не разойдешься налегке.
Без нее не может быть, наверное,
Ни весомой рифмы, ни судьбы.
Отведет пустое, лицемерное,
Хоть, конечно, и не без борьбы.
Сколько было непотребных умыслов,
Что сбивали с истины всегда…
Чтобы мне сейчас об этом думалось,
Стоило помучиться тогда.
* * *
Какие крепости мальчишками
Лепили мы на пустыре,
Война входила в нас не книжками,
Всё было рядом в той поре.
Дрались и впрямь по-настоящему
За Брест, за Сталинград, Москву…
И даже кровушкой горячею
Снег окропляли наяву.
Носы разбитые запомнились, –
Война, она и есть война…
И память подвигами полнилась,
Храня героев имена.
Да неужели повторение
Грозит, а может быть, пришло,
И на другое поколение
Смертельной тяжестью легло?
А мы-то разве посторонние?
К нам тоже горе входит в дом
Страданьями и похоронными,
Но держимся, хоть и с трудом.
Не поступились мы устоями,
Нападки недругов снося,
И крепости, что в детстве строили,
Стоят, нам их сдавать нельзя!..
* * *
У серого заволжского забора
Мы рядышком с репейником стоим.
Не будет между нами разговора
И никакого пониманья с ним.
Во мне душа, я – высшее созданье,
А он – растенье. Есть ли в нем она?
Да только жизни каждой оправданье –
Посеянные в почву семена.
Он в землю бросит, чтоб взошли весною,
А я куда и что? В том есть вопрос:
Не тело же, оно уже не мною
Пребудет, и с души неясен спрос.
У серого заволжского забора
Мы рядышком с репейником, вдвоем.
Не будет между нами разговора,
Но вдруг он размышляет о своем?
Бездушный? Неужели нет надежды?
Мне кажется, он хочет возражать?
…Когда я ухожу, за край одежды
Пытается несмело удержать…
* * *
Сколько этих безбожных:
«Никогда» и «прощай»…
В состояньях возможных
Всё же что-то прощай.
Обвиняя всех прочих,
Будешь вечно страдать,
И предстанешь, как прочерк
Между значимых дат.
Покопаться бы глубже:
Вдруг ты сам был неправ?
Небо ищущий в луже,
Явно в чем-то не здрав.
Поискать бы иное, –
Без больного следа.
… Со своей-то виною
Разберешься всегда.
* * *
В своих деяниях несносных
Век прошлый преуспел вполне.
…Наперсточники девяностых
Припомнились внезапно мне.
У рынков, около вокзалов,
В столичной толкотне сплошной,
Они – в количествах немалых –
Дурачили народ честной.
А чудаков азартом било,
С надеждою сюда влекло…
Веселенькое время было,
Да, в общем-то, и не ушло.
Хоть мы теперь не столь наивны,
Понять достаточно дано,
И всё ж страдающих невинно
Вокруг по-прежнему полно.
Сегодняшним дельцам вольнее, –
Прогресса признаки видны, –
Возможности куда крупнее,
Уже в масштабах всей страны.
Как разгадать вполне серьезных,
Ученых, властных, деловых?
…Наперсточники девяностых –
Смешные типы лет былых.
От них лишь память и осталась, –
Давнишний промысел убог, –
Я с теми поиграл бы малость,
А с этими – избави Бог.
* * *
НОВЫЙ ВЕК
Всё переменилось, изменилось,
Погляжу встревожено вокруг:
Точно впал в тяжелую немилость,
Будто лишним оказался вдруг.
О каких задуматься промашках,
Сложностях тупого бытия,
Если, точно бабочка в ромашках,
Всё кружится в прошлом жизнь моя.
Видно, я, как многие, остался
Там, где очень многое постиг,
Где рождался – в главном утверждался
Средь родных, друзей, любимых книг.
В луговом просторе, деревянном,
Созданном природою тепле,
В мире – нынче для других туманном
Или вовсе тонущем во мгле.
Этим и живу в простой надежде
И своем пристрастии простом, –
Словно пес, что сторожит, как прежде,
Брошенный хозяевами дом.
* * *
Сколь в собственном довольстве ни кружись,
Едва ли всё, как думаешь, уладишь:
Не хочешь болью заплатить за жизнь –
Ты за нее бесплодием заплатишь.
Боль – не случайность, в ней заключена
Та проба – сбылся или же не сбылся,
Пускай порою нисходил до дна,
Да всё-таки ко дну не прилепился.
В себе стократ грехи перемолов,
Дневные свары и ночные ломки,
Испробовав «надежность» всех углов,
Лоб не разбил, хоть и не стлал соломки.
Порадуйся, что по чужой вине,
А может, и своей не сгинул где-то.
И даже если заплатил вдвойне,
Не вздумай сдачу требовать за это.
* * *
Не всё еще, но испытал
Достаточно, по крайней мере,
И по задворкам поплутал,
И побыл на своей премьере.
Омыл и водкой, и слезой
Провалы бед, побед ступени,
И перед бабушкой с косой
Стоял… И падал на колени.
Воспитывал учеников
И яростно, и осторожно,
Да только результат каков –
Понять пока довольно сложно.
Отдать хотел, что получил,
Но чувствую, клонясь к итогу:
Жить никого не научил, –
И хорошо, и слава богу.
* * *
Предавшим открыто –
почтенье за смелость,
А тайно предавшим – почет за умелость:
Что не отступили от заданной цели,
Меня постоянно держа на прицеле.
И прочие тоже, конечно, случались,
Они благодарностью не отмечались,
И сами сполна понимали едва ли,
Что чаще себя, не меня предавали.
А первым
за то, что не скрыли, – почтенье, –
И это, конечно, имело значенье, –
Их не проклинаю, когда вспоминаю.
Вот, жаль, что вторых никогда не узнаю.
* * *
Всё осознать уже за жизнью пройденной
Способен, вплоть до скорбного рыдания…
Без родины страдать и вместе с родиной –
Такие несравнимые страдания.
Под пули, на чужбину ли холодную, –
Страшней? Не выдавай сужденье скорое.
Но только бы не испытать бесплодную
Судьбу, совсем безвыходна которая.
Когда родство развеется, развяжется
Нить, что держала жизненное здание,
Когда чужою родина окажется.
… Да только в том уже и не страдание.
* * *
Не лучшими, другими –
За души и умы, –
Любите нас такими,
Какими стали мы:
Безбожными, пустыми,
Утратившими свет,
С делами не святыми
На плахе наших лет.
Перед кромешной новью,
Уже в аду почти,
Попробуйте любовью
Потерянных спасти;
Хоть что-то в нас увидеть
От Вышнего следа…
Ну а возненавидеть
Успеете всегда.
* * *
Тонут мертвые листья в осенней грязи,
Увяданье и грусть по родимому краю…
Вот и я, как скиталец, брожу по Руси
Да в котомку остатки любви собираю.
Мимо дачных домишек пройду к пустырю,
Запах преющих трав с каждым шагом острее…
Сам я тлею всё чаще, всё реже горю,
Только странно, что в тлении таю быстрее.
А любовь – не грибной и не клюквенный сбор,
Что в котомке – не взвесишь, не смеришь стаканом…
Всё труднее, бессмысленней с осенью спор,
И не скрыть ничего предзакатным туманом.
Сергей Адольфович Хомутов
_______________________
150809
Сообщение отредактировал Михалы4 - Воскресенье, 15.10.2023, 22:17 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 25.10.2023, 14:44 | Сообщение # 2775 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 2800
Статус: Offline
| Теперь не плачь: за что нам это?
Теперь подумай: для чего?
Вошло в огонь восьмое лето,
Ушло восьмое Рождество.
Всё горше чаша слёз недетских,
Всё ближе небо за спиной,
И чёрный крест ночей донецких
На сердце каменной виной.
Но всё же дети ходят в школы,
И новый год, как чудо, ждём,
И праздник зимнего Николы
Украшен бисерным дождём.
И вот на поле грозной сечи
Опять ночная пала тень...
Горели души, гасли свечи,
Просил надежды новый день...
***
Вы же донецкие, вы же из стали,
Видят же ангелы, как вы устали,
Как вы молитвами в небо врастали...
Видимо, сроки ещё не настали...
Знание кончилось, смолкли пророки,
Видно, ещё не исполнены сроки...
Розы донецкие, красные с кровью,
Снова примерили шалочку вдовью,
Чёрные розы из чёрного дыма,
Снова не около, снова не мимо...
Вы же донецкие, вы же прорвётесь!
Вы же от счастья потом наревётесь...
И прибежит она с песнею деда –
Русская девочка, наша победа.
***
Станет воздух золотисто невесом,
Заскрипят на детских скрипочках сверчки,
Август скатится горячим колесом
По тропинке, мимо дома у реки.
Пламень красный, виноградное вино,
Разливают неземные сторожа,
Очищая наши души, как зерно,
Меру тяжкую в руках своих держа.
Степь широкая лежит у блокпоста,
Камень вещий тот да буйна голова...
Словно молится у каждого креста
Суховеем обожжённая трава.
И сквозь толки, и насмешки, и навет,
Сколько коршуну над степью ни кружить,
Кто-то знает: после мрака будет свет,
Кто-то помнит: после смерти будем жить.
И стоит она под тучей воронья,
Во успении приявшая живот,
Богородичная родина моя...
Тихой радости сияющий кивот.
***
Там, где речка бежит под мостом,
Завиваясь в затонах кругами,
Две дороги сложились крестом,
Две земли разделив берегами.
Это дней моих тихий приют,
Это крест между тьмою и светом…
Одинаково птицы поют
И на том берегу, и на этом
И об этом молюсь, и о том,
Там чужая, и здесь не родная…
Две дороги сложились крестом,
Две земли, как одну, распиная…
***
Я хожу по земле, как в гостях,
Словно дел никаких не имею.
Треплет ветер в прохладных горстях
Нежно розовую ипомею.
Неожиданно осень пришла,
Желтизной засветилась кленовой,
И как будто черту провела
Между прожитой жизнью и новой.
И пытаясь две жизни связать,
Я гуляю по нитке тропинки,
И кому-то хочу рассказать
Про ушибы свои и запинки.
Отразившись в разъёме стекла,
Содрогнусь от нерадостной встречи…
Неожиданно осень пришла.
Обняла меня крепко за плечи.
***
Бывают ли мелодии родными,
И можно ли гулять в них, словно в роще?
И становиться красивей и проще.
Бывают ли мелодии родными?
И видеть то, что видят только дети,
И слышать то, что слышат только птицы.
В слиянье звуков перевоплотиться.
И видеть то, что видят только дети!
Кленовый лист, пронизанный лучами,
Стекляшку, что как звёздочка искрилась…
Как важно, чтобы это повторилось:
Кленовый лист, пронизанный лучами!
Пускай я стану нотой в партитуре
Симфонии, где сердце заблудилось!
Где народилось – там и пригодилось:
Пускай я стану нотой в партитуре!
***
Мой отец ушёл куда-то,
Многих слов не говоря.
И осталась только дата
На исходе октября.
Осолилась снежной солью
Чернота земных полей,
Опалилось тихой болью
Небо памяти моей,
Озарилось яркой вспышкой
Запредельного огня
И раскрылось тонкой книжкой
На ладонях у меня.
***
Кружатся звёздочки в лунном луче,
Ангел уснул у меня на плече.
Маленький ангел, доверенный мне,
Крылышки тихо сложил на спине.
Я покачаю тебя, попою,
Я полетаю с тобою в раю.
Если поманят беда и тоска
Я им скажу: «Обождите пока!
Я родила шестерых сыновей,
Мне ли бояться гвоздей да кровей?»
***
На кухне огонёк мигнёт смущённо,
За окнами метели тяжкий вой.
А в доме так тепло и защищённо,
Как будто в рукавичке меховой.
Я в одеяло, мягкое как кошка,
Укутаюсь сегодня посильней.
Мне снится сон: под соснами дорожка
И женщина, идущая по ней.
Она идёт так радостно и прямо,
Не обернётся, не посмотрит вспять.
И я хочу ей крикнуть: «Мама! Мама…»
Но сон мой обрывается опять.
***
Глядит в окно моё луна,
А мне темно.
Девятый год глядит война
В моё окно.
То хрип, то стон в моей груди,
То жар, то лёд...
Я говорю ей: «Уходи!» –
Девятый год.
Плету, как кокон, забытьё,
Но все равно
Глазницы чёрные её
Глядят в окно.
Гремят разрывы по реке,
Поля красны...
Стоит мой дом на островке
Среди войны.
Её ухмылки нет кривей,
В грязи, в крови:
«Отдай мне только сыновей...
Сама – живи...»
Мне не по силам с ней в борьбе,
Не по годам...
Но сыновей своих тебе
Я не отдам!
Они не сгинут, не падут,
Не смей, не тронь!
И невредимыми пройдут
Через огонь...
Моя молитва – им стена,
И в стынь, и в зной...
И тенью падает война
Передо мной.
***
Душа улетела солдата
В ту землю, где жил он когда-то,
Последним крещеньем креститься,
С родными местами проститься.
Смутилась душа, огорчилась,
Услышав, что с нею случилось,
Что храбро она воевала,
Что в клочья её разорвало...
Над гробом закрытым у храма
Рыдают невеста и мама...
Летела душа с полустанка,
Из башни горящего танка,
Где, взвода отход прикрывая,
Не знала ещё, что живая...
***
Вот и рухнула жизнь, как кабинка пляжная
под ударом внезапного урагана...
Как идёт вам эта форма камуфляжная
И глаза ваши из балаклавы
смотрят так же, как смотрели
глаза ваших прадедов,
ваших прапрадедов из-под
касок, фуражек, кубанок...
И нет в них ни лихости, ни удали,
А только лютая усталость
и огрубевшее терпение...
Врут казачьи песни, врут...
Они только душу дерут...
Ты ж моя пташка, канарейка...
Умереть бы за вас за всех мне одной,
чтоб больше жизни ни одной
не отдать страшной бабке с вонючим ртом...
Тяжёлые бои в городе Золотом...
Сыночки мои, сыночки,
вы уходите группами и поодиночке,
помните, вы учили, что сумма квадратов катетов
равна квадрату гипотенузы?
И тянутся, тянутся, тянутся
кровные кровавые нервущиеся узы...
И глаза ваши из балаклавы,
как перед ударом казачьей лавы...
Я ведь всего лишь женщина, Господи...
Отведи эту чашу от них, отведи...
Лучше меня одну, Господи,
лучше меня одну...
***
На моём берегу
Может всяк человек
Пришвартовывать:
Здесь найдётся ночлег,
И беседа и ночью, и днём.
Я стрелять не могу.
Я могу только перебинтовывать,
И молиться за всех,
Кто сегодня опять
Под огнём.
Я могу только ждать.
И другого не знаю усердия.
Только плакать могу,
Как княгиня со стен в старину.
Может, стану и я
Для кого-то сестрой милосердия,
И платком с головы
Чью-то смертную боль оберну
***
Сегодня Господь подарил мне с утра
Янтарное небо в конце переулка,
Кленовые листья, ледок из ведра,
Калитку, звенящую, словно шкатулка.
И светом таким, как бывает в раю,
Наполнилось всё, что меня окружало.
И тёмная воля тревогу-змею
Над сердцем моим, наконец-то, разжала.
Виктория Можаева
_______________
151036
Сообщение отредактировал Михалы4 - Среда, 25.10.2023, 14:52 |
| |
| |
/> |
