Автор: Олег Букач
А жил себе Тимофей Ильич очень даже тихо и благостно.
Никому
не мешал. Ничего не совершал. Ну, то есть вот, – вообще ничего: ни
хорошего, ни плохого. Таких никогда не замечают. И нигде: ни в школе, ни
в институте, если, конечно, продолжат образовывать себя, ни потом уже,
на работе.
И замуж выходят за таких либо старые девы, ухватившиеся
за последний шанс, пусть даже и такой вот пресный и безликий, либо
некрасивые толстоногие девицы с крепкими, как умывальники, задами, на
эти ноги насаженными.
Конечно, если присмотреться к Тимофею-то
Ильичу, особенно в те времена, когда был он просто Тимохой, то прямо
очень даже ничего себе мужичок. Высокий, статный. Подбористый такой: до
старости брюха так и не нажил.
Ну, так ведь это в любом так, если
присмотреться. Только люди ведь разные. К одному хочется,
присматриваться в смысле, а по другому скользнёшь взглядом и даже не
заметишь, что скользнул. Даже не узнаешь, что хоть на миг, а побывал он в
твоей жизни. И живёшь себе дальше. Так ведь и он живёт тоже и миром
вокруг интересуется.
И Тимофей интересовался тоже. И жил. Но жил
робко как-то. Это, наверное, потому, что мама с детства его никогда не
хвалила. Ни за то, что был он синеоко–большеглаз, ни за то, что
застенчив был и добр всегда, словно русская речка, притаившаяся
где-нибудь в буераке. Журчит она себе тихо, неслышно для проходящего
мимо. Однако травы и цветы, по берегам её растущие, поит щедро и
бесхитростно.
Тимоха с мальства такой был. Кто бы о чём его ни
попросил, всегда брался и делал. Мама, в детстве ещё его наказала за
что-то и в доме оставаться велела, не выходить во двор. На пороге уже
обернулась и говорит:
– А чтоб без дела не сидел, мух вот бей.
И
ушла себе свои дела делать. И забыла на какое-то время про сына. А
когда вернулась вечером, то видит: на столе на кухне, на самом краешке,
кучка мух тех лежит, а Тимоха их ловить продолжает и аккуратненько так
складывает.
Когда он школу окончил, то учиться дальше не стал,
потому как у матери его ноги опухать стали и ходила она уже тяжело. Хоть
учителя и говорили, что большой у него талант к математике был. Но
мать-то кормить, значит, надо было. Он и начал кормить, потому что
работать пошёл. И работал так же тихо и благостно, как и жил.
А когда мать умерла, схоронил её незаметненько так, опять никому не помешав своим горем, и дальше жить продолжил.
Когда
у соседей по улице Звонковых дом среди ночи полыхнул, то Тимофей на
улицу тоже выскочил, а там Лёльку–девчонку увидел, как она плачет,
потому что в сенях лукошко осталось. А в том лукошке кошка с котятами,
вчера народившимися, была. Тимоха макнул тогда мешок в ведро с водой,
прикрылся мокрым-то и побежал в сени за кошкой и её семейством. Ну, и
спас, конечно. Себя вот только до конца не сберёг: руки у него сильно
обгорели, потому что двери в сени уже полыхали сильно, и их всё никак
открыть он не мог. Открыл, однако, но обе кисти ему потом в больнице
отрезали, чтобы жизнь спасти.
И спасли. Спасибо докторам сердобольным. И жил дальше Тимоха так же, как когда-то с матерью и руками.
А
Тимофеем Ильичом стал постепенно так. И не в насмешку, потому что руки
его, не до конца целые, были на вес золота. И все в округе про то знали.
Печку переложить, чтоб не дымила? Это – к Тимохе. Крышу перестелить
худую, сгнившую? К Тимофею. Колодец вычистить так, чтобы в нём снова
вода, свежая да прозрачная, плескаться почти до краёв начала? К Тимофею
же Ильичу.
А когда из города Лёлька назад воротилась… Ну, та,
помните, у которой в детстве кошка чуть не сгорела? Так Тимофей Ильич её
к себе жить взял, потому что родители у неё уже поумирали, а дом,
который после пожара вновь отстроили, перед смертью продали. Потому и
возвращаться Лёльке оказалось некуда. А она, как на грех, с двумя
ребятишками, двумя их отцами брошенными, прикатилась. Сами и посудите,
куда же ей было деваться? Так и стали жить в Тимофея-то Ильича доме все
они втроём до тех пор, пока дети не выросли.
А когда выросли, то
в город снова уехали, потому что не было здесь для молодых никаких
перспектив. Ну, а то, что мать прибаливать к тому времени начала, так
ведь она же не одна, а с дядей Тимофеем оставалась. Он-то не бросит,
доглядит всегда.
Он и доглядывал Лёльку до самой её смерти… от туберкулёза, кажется.
Дети
на похороны приехать не смогли… почему-то. Заняты, наверное, были
очень. Через месяц, кажется… ага – через месяц… Надька прикатила – дочь
Лёлькина, которая помладше брата была. И, как когда-то Лёлька, с двумя
же детьми, отец которых угорел от пьянства. А потому жить в городе было
им уже никак не возможно. Потому и воротились в деревню.
Тимофей Ильич рад был такому событию, случившемуся в его жизни.
Портрет художницы Татьяны Юшмановой
Оцените материал:
ПОДЕЛИСЬ С ДРУЗЬЯМИ:
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
|
