На окраине нашего города раскинулся старый парк. Красивый, уютный. Здесь всегда полно народу. Но некоторые даже и не подозревают, что вернуться с прогулки они уже не смогут.

В жаркий летний день я с внуками люблю выйти прогуляться по тенистым аллеям парка. Когда-то, давным-давно, здесь была красивая усадьба, но ветры времени не оставили от нее и следа. А сильно разросшийся за последнее время город заключил ее в свои объятья. С утра до вечера счастливые детские голоса не смолкают в парке: детвора бегает по его тропинкам и дорожкам, играя в прятки, салочки и жмурки. Люди, умудренные жизненным опытом, вроде нас с женой, сидят на скамейках в тени развесистых деревьев или любуются, как ветер играет листвой на зеркале каскадных прудов, в которых водятся разные рыбки.

Прудов в парке у нас три, и все они питаются водой из безымянного ручья, протекающего почти что через весь парк. Начинается он у самой границы города, и, прежде чем щедро отдать свои холодные, ключевые воды прудам, журчит по дну глубокого и мрачного оврага, находящегося на края парка. О том самом овраге с давних пор ходит у нас дурная слава.

Помню, я еще мальчишкой был, так мне и моим друзьям со двора родители строго-настрого запрещали даже приближаться к тому месту. А все потому, что в том овраге не раз бесследно исчезали люди. Буквально: был человек — и нет! Не зря же еще со стародавних времен его прозвали «чертовым»! Мы, малышня, конечно, нарушали запреты и бегали туда. Запретный плод сладок! Кому из мальчишек не было интересно вот так взять и пропасть, как взрослые говорили? Наверняка там, куда ты попадешь, будет на что посмотреть, а потом перед друзьями хвастать!

Но удивительное дело: всякий раз, когда я в детстве, а потом и в юности подходил к краю оврага, меня охватывало смутное чувство. Смесь безотчетного страха с необъяснимой тревогой. Сознание приказывало немедленно покинуть это место, а ноги становились вдруг ватными и словно прирастали к земле. Помню, как у края оврага сердце так и колотилось у меня в груди, а кровь приливала к вискам. Как будто сейчас произойдет что-то страшное и жуткое. Сходные ощущения были и у моих друзей. Овраг, словно живой, так и манил нас в свою глубину, затягивая на самое дно. В итоге, недолго пробыв у его края, мы обычно опрометью бросались прочь, к светлому месту уютного парка.

Люди в том овраге действительно пропадали. И раньше, и теперь. Причем тел никогда не находили. И что самое невероятное — очень редко, но порой пропавшие невесть куда вдруг возвращались. Через год, через два, а то и поболее. Да что говорить, пару десятков лет назад у моего соседа так пропала жена Лена. Пошла как-то гулять в парк с подругой — и как в воду канула. Погуляли они, разошлись в разные стороны. Подруга-то на месте, а жены соседа нет. Где ее только не искали, что только не думали. И что погибла, и что похитили, и что к любовнику сбежала. Митрич, сосед мой, ни в одну версию не верил. Аж поседел весь тогда от переживаний, потом даже пить начал. Еле отвадили его от бутылки.

А его Ленка… неожиданно вернулась! Через семь лет! Причем в той самой одежде, в какой пропала. И поначалу никак в толк взять не могла, что столько лет прошло. Говорила, что отсутствовала всего-то пару часов. Думала, что все разыгрывают ее про семь лет. А как осознала, что к чему, так едва умом не тронулась, бедная. Что тогда с ней приключилось, где Ленка была все эти годы, так никто и не сумел разгадать, даже она сама. В итоге списали тогда все на провал в памяти, а потом как-то эта история подзабылась.

А в начале нынешнего лета объявился в нашем городе профессор из столицы. Из какого-то там секретного НИИ, как он сам сказал. Чудаковатый, сухонький, но бодрый старичок с чемоданчиком. Вычитал в нашей местной газетенке (как она вообще ему в руки попала?) про этот самый «чертов овраг», где люди бесследно исчезают, и решил сам все проверить. Народ у нас и собрался поглазеть на него и его опыты — эксперименты. Я тоже с женой пошел поглядеть. А далее вот что было.

Кирилл Мефодьевич (так его звали) в одиночку спустился на самое дно оврага. А перед тем попросил всех, кто собрался, вести себя тихо. Потому как приборы у него сложные, настройки в них тонкие, а лишний шум и гам могут все испортить. Ну мы и притихли, переговаривались между собой все больше шепотом. Оказавшись на самом дне оврага, он вынул из чемоданчика какое-то сконструированное им устройство, с тремя изогнутыми в разные стороны антеннами, шкалами загадочных делений и множеством разноцветных проводов.

Затем Кирилл Мефодьевич настроил свой прибор, тот запищал и заморгал сначала красной, а затем зеленой лампочкой. Медленно и осторожно, словно сапер, разминирующий местность, он обследовал весь овраг вдоль и поперёк. Периодически чудо-прибор пищал на разные лады, а на его панели загорались разноцветные лампочки. Через каждые 50-100 метров ученый останавливался и что-то торопливо записывал карандашом в свой блокнот. На все про все у него ушло три часа кряду. Все это время собравшиеся у кромки оврага в волнении переговаривались между собой, строя самые невероятные догадки и домыслы о причинах загадочных исчезновений. Тогда профессор наконец поднялся к нам со дна оврага, мы разом, как по команде, замолчали. Все замерли в ожидании, боясь что-либо пропустить.

Кирилл Мефодьевич выключил свой прибор, пролистал сделанные им на дне овраге записи в блокноте, прокашлялся и негромко сказал:

— Думаю, какие-либо выводы пока делать еще рано. Надо будет на работе, по приезде домой, еще раз все тщательно перепроверить. Но то, что я определил и зафиксировал с помощью своего "Хронотопа” (так назвал профессор сконструированный им прибор), — просто невероятно! Не укладывается в сознании! Впрочем, — немного помолчав, продолжил он, — полагаю, когда-нибудь наука объяснит и это.

— Так что же за чертовщина творится на дне этого оврага? — не вытерпев, спросил я.

— Определенно могу сказать, что никакой чертовщины тут нет. Не бывает ее. А имеем мы дело…

— тут Кирилл Мефодьевич выдержал паузу и обвел собравшихся взглядом, — с самой что ни на есть настоящей петлей времени!

— Что еще за петля времени? Что это такое? — послышались вокруг голоса.

Профессор пустился в объяснения:

— Мы все привыкли к тому, что время неумолимо течет только вперед. Практически всегда так и бывает. И человек не может, по крайней мере пока, по желанию попасть ни в прошлое, ни в будущее. Это и к лучшему, а то натворили бы люди немало бед… Так вот, — продолжил он, — иногда, очень редко, линейное время закручивается, образуя петли. Почему и где это бывает, наука пока не знает. Попадая в такую пространственно-временную петлю, человек продолжает жить по своему линейному времени. В то время как здесь, у нас, могут пройти годы и даже десятилетия. Для пропавшего же время словно сжимается невероятным образом, именно поэтому вернувшиеся из такой петли счастливчики и говорят, что пробыли в овраге какие-то часы или минуты.

— А как быть с теми, кто так и не вернулся? Они смогут выбраться? — вновь послышались голоса собравшихся.

— Почему кто-то возвращается, а кто-то, увы, нет — я не знаю, — развел руками профессор. — Вполне может быть, что они попадают в прошлое или в будущее. Кто знает… Давайте будем надеяться и верить, что рано или поздно они обязательно вернутся…

Игорь Артемьев, 62 года