На телеканале "Россия 1" начинается показ многосерийной драмы "Грозный" о первом русском самодержце. Многие историки считают, что царь Иван IV превратился в легендарного жестокого Ивана Грозного после гибели любимой первой жены Анастасии. Сыгравшая ее актриса Татьяна Лялина рассказала о своей героине и особенностях съемок в "костюмном" кино.

- Ваша героиня – женщина с тяжелой судьбой?

- Наверное, в противовес моей счастливой профессиональной судьбе приходится играть женщин с тяжелой. Я думаю, в жизни Анастасии столько всего происходило, что радости во многом компенсируют горе. Все очень интересно у нее было.

- Вы артистка "въедливая" и наверняка прочитали тонны книг для этой роли?

- Я, естественно, читала что-то, старалась. Но все материалы очень субъективны. И нужно было все прочесть, потом обо всем забыть, взять за основу одно художественное произведение – сценарий – и выстраивать свою историю. Продолжать изыскания можно бесконечно, если пытаться докопаться до правды, мы будем долго сидеть. За основу нужно брать художественный сценарий.

- И кто Анастасия в этом сценарии? Жертва?

- Нет. Мы с режиссером Алексеем Андриановым максимально постарались уйти от образа невинной овечки, жертвы. Такие однообразные герои становятся скучными на второй минуте! Поэтому мы выстроили абсолютно логичную линию этого человека и с характером, и с разными проявлениями.

- Будет ли в фильме "лав стори"?

- Разумеется! Видите, мы тут сидим с царем (смеется: интервью записывали на фоне накрытых к свадьбе столов – прим. ред.). Вот недавно снимали смотрины. Как это все интересно у них было! Это ведь любовь, которая началась у Ивана и Анастасии фактически еще в младенчестве, вот как мы это играем. Что это с самого детства. Они всю жизнь с этим жили и только потом стали мужем и женой друг другу. Конечно, эта любовь могла быть дольше, больше, но оборвалась трагическим образом.

- К историческому костюму трудно было привыкнуть?

- Конечно. Вдруг понимаешь, что твоя челюсть чуть-чуть меньше двигается, чем обычно, потому что тут все завязано (показывает на головной убор, – прим. ред.). Но, конечно, привыкаешь. И как-то не позволяешь себе сутулиться, что ли. Я уж не говорю про мужчин: у них тут усы, бороды, парики… В этом смысле женщинам здесь полегче. Обычно всегда женщины страдают от изобилия всего на лице, на голове, а тут как раз мужчины.

- Но зато ведь красота?

- Красота неописуемая. Я думаю, на таком костюме можно разориться. У меня тут даже иконы. Меня сегодня нарядили – я обалдела. Это наряд невесты. И очень скрупулезно все это сделано, очень точно, как это и было. Вот мне сегодня как раз про это рассказывали. Я по-простецки говорю: "А где мой воротник?" А это оплечье. "А где мои нарукавники?" А это наручи. Меня поправляют, учат, как это все называется. Тут не просто сарафаны. Куча слоев, десять штук!

- Здесь потрясающие декорации, атмосфера. Это помогает актерам?

- Да, очень. Все в группе очень серьезно подходят к работе. Во всех сценах, когда нужно сконцентрироваться, сыграть что-то такое мощное, важное, каждый человек на площадке делает все, чтобы у актеров это получилось.

- Фильм может сыграть роль учебника истории?

- Под этим я бы не подписывалась. Я не беру на себя такой ответственности. Это в первую очередь художественное произведение. Можно с ним соглашаться или не соглашаться. У всех же в голове люди-памятники, а тут эти герои не просто дяденьки с бородами, это все очень разные люди, с разными судьбами. Наверное, наша задача доказать, что это такие же живые люди, как и мы, со своими проблемами, бедами, и здесь нет никого, кто бы был памятником, а не человеком.

- В первую очередь, наверное, рассыпется стереотип Грозного?

- Не знаю, посмотрим. В любом случае, мне кажется, Грозный и Саша Яценко – это очень неожиданный коктейль. Я иногда просто не узнаю его: и потому что внешность сильно изменили, и, главное, потому что под ней – что-то другое. Недавно Саша репетировал и попросил подбрасывать ему текст. И он такую мощь включил, что я просто засмотрелась – и пропустила реплику.