(П а м я т и моей свекрови - Зинаиды Александровны Плотниковой)
Их было три сестры, Клавдия, Полина и Зинаида. Они родилась в небольшом рабочем поселке на Урале. Отец девушек, Плотников Александр Павлович, воевал на фронтах первой Мировой, был контужен, травлен газами. Домой вернулся белобилетником. Семья жила бедно.
Одной из сестер, Зинаиде Александровне, сейчас исполнилось 84 года. Она имеет очень хорошую память, о прошлом может рассказывать бесконечно. За ее плечами - целая жизнь. Жизнь, такая же, как у всех ее сверстниц – детство, война, ремесленное училище, работа на заводе в военные годы - сначала по 8, а затем и по 12 часов у токарного станка. Ее воспоминания о войне бесценны. Я попытаюсь передать ее рассказ на бумаге.
Начало войны
Начало войны. Зина хорошо запомнила этот день. В 1941 году она окончила школу - семилетку. 21 июня в школе был выпускной вечер. В этот же день было открытие клубного сада, играл духовой оркестр... Клава и Полина, старшие сестры, ушли в клуб, а Зинаида с матерью отправились на выпускной вечер. Был теплый летний день. Праздник у Зины закончился в 2 часа ночи, а в 4 часа утра пришла Клавдия, она принесла весть о начале войны. Клава с матерью шептались об этом на кухне, Зина слышала эти слова уже в полудреме. До сих пор она гадает, откуда старшая сестра узнала о войне, ведь по московскому времени было только 2 часа ночи. Рано утром все население поселка собралось у заводской проходной. Начался стихийный митинг. В этот же день по поселку начали разносить повестки военнообязанным. Призвали на фронт и мастера, который ремонтировал печь в доме Зины. Так и не закончил он свое дело. Но мастер научил Зинаиду, как затирать печку, как продолжить работу, и девушка успешно справилась с ремонтом печки – кормилицы.
Клавдия
Старшая сестра, Клавдия, еще в 40-м году поступила на завод. Она трудилась сначала намотчицей, затем токарем, из чугунных болванок вытачивала корпуса для снарядов. Перед войной в клубном саду была оборудована «газовая камера», где проводились учения с противогазами. Мальчишки и девчонки старших классов должны были просиживать в камере по 30 минут. Однажды случилось так, что Клаве пришлось провести в камере несколько часов. После этого у девушки начались приступы удушья. Во время войны заводские помещения не отапливались. В цехе, где работала Клавдия, были печи – сушилки. В перерыв, когда печи отключались, девушки забрались туда погреться, да там и задремали, сказалась многодневная усталость. Уснувшие девушки промерзли насквозь. Одна из девушек умерла. Состояние Клавдии еще более ухудшилось, у нее началась астма. И Клаву перевели в контролеры по состоянию здоровья. Там девушка и работала до конца войны.
Полина
Средняя сестра Полина в начале войны училась в медицинском училище, затем перевелась поближе к дому и поступила в ремесленное училище, где обучалась работе на токарных станках. В 1942 году она вытачивала пробки для снарядов. В конце 1942 года, в один из зимних дней, утром в доме не прозвенел будильник. Поля опоздала на работу на 15 минут. Девушке пришлось отвечать за опоздание. Ее судили в городе Кушва, что находится в 15 километрах от рабочего поселка. В суд Зина и Поля отправились вместе. В сторону Кушвы их подобрала попутка. Суд был недолгим. Зина встала на колени перед судьей, просила пощадить сестру. Судья ответил ей, что не может этого сделать, ведь у него – семья, дети... Но все-таки Полину не посадили, ей присудили выплачивать государству 25% от заработной платы в течение года. По тем временам - это был мягкий приговор. Домой девушки возвращались пешком, голодные и промерзшие, радуясь «мягкому» приговору.
Зинаида
В июле 1941 года Зинаиду послали на покос. А осенью девушек направили на уборку в совхоз, они пробыли там 2 месяца, пока не выпал снег. Ботинок у Зины не было, ее старенькие туфли совсем развалились, подошвы у туфель отлетели, и она привязала подметки проволокой. Обувь все равно промокала, а работать приходилось уже по снегу. Когда девчонкам стало совсем невмоготу без теплой одежды, они сбежали с работы и пешком добрались до поселка.
Дома мать пряла шерсть, вязала носки, варежки для фронта, шали для медсестер и для обслуживающего персонала госпиталя. Зина тоже стала помогать матери. Так они прожили до 42 года. Выручала корова. На себе возили сено, дрова. В октябре 1941 года к ним, на 15 кв.м, подселили квартирантов. Это были эвакуированные из Ленинграда. Их эшелон разбомбили, у одной из женщин потерялись дети. Позже она нашла их в Ташкенте, и уехала к ним. В 1942 году Зинаида поступила в Ремесленное училище № 13. Сразу же после оформления в училище, девушкам дали отрез ткани для форменных юбок из прорезиненного материала черного цвета, выдали куртки из этой же ткани. Хлеб ученикам ремесленного училища давали наравне с взрослыми – 700 граммов. Это была большая поддержка для семьи. Питались ребята в столовой 3 раза в сутки. Столовая находилась в здании бывшего телеграфа. Кормили капустными щами, супами из щавеля, 2-3 кусочка картофеля плавало в железных тарелках. Поили «деревянным молоком» - это молоко посылалось Советскому Союзу, как американская помощь. По утрам ребятам давали отвар хвои, так как у многих учеников началась цинга.
В поселок были высланы девушки из Воронежа, они учились в одной группе с Зиной. После освобождения города от фашистов девушки решили сбежать из училища и вернуться к себе на родину. Они обратились к Зине за помощью. Зина отговаривала девушек от побега, убеждала, что город разрушен немцами, их там никто не ждет.
А через день Зину вызвал директор училища и спросил ее, почему она помогала беглянкам? Зинаида промолчала. В это время у семьи пропали продовольственные карточки на хлеб, они сами голодали, и Зина при всем желании не смогла бы поддержать девушек. Директор отчитал ее, а потом увидел ее рваную обувь, обмотанную бечевкой, и отправил девушку в мастерскую, где шили обувь ученикам ремесленного училища. Зине сшили ботинки из брезента, подошва которых была сделана из толстых камер. В этой брезентовой обуви Зина проходила до 44 года. Целый месяц вся семья жила без хлеба. Зина приносила свою пайку хлеба из училища, ее делили на четверых... Суп в семье варили, из чего придется – в похлебку клали польскую морковь, остатки картошки, щавель. Когда в ремесленном училище узнали про пропажу карточек, девушке старались помочь, чем могли. После обеда со стола для резки хлеба сметались все хлебные крошки, собирались все косточки от компота, которым поили летчиков, посланных в поселок для поправки здоровья.
В это же время Зина подбирала зерно на полях. Оно было убрано в суслоны, но не вывезено с полей. Зерно жителям собирать не разрешали, его охраняли дежурные объездчики на конях. Не разрешалось подбирать с полей даже гнилую картошку. Зинаида ходила в поле с собакой. Собака искала мышей, разрывала мышиные норы, в которых мышки запасали зерно на зиму. Вот это зерно из мышиных норок и собирала Зина, пряча его в мешочек под телогрейку. Дома зерно промывали, просушивали, потом прокручивали на ручной мельнице. Из этой «мышиной» муки мать пекла лепешки. Картошки в тот год тоже не было, год был дождливый, и она вся вымокла и сгнила. За каждый картофельный куст, за каждый кочан капусты, за выдернутую морковку, которая сгнивала в земле глубокой осенью, давали пять лет тюрьмы. Зина помнит, как во время уборки одна из девушек сорвала кочан капусты, которую по дороге домой девушки поделили между собой. Кто-то из подруг и донес на нее. Девушке дали 5 лет тюрьмы, домой она уже не вернулась, так и сгинула неизвестно где...
Уже с половины 42 года Зину и ее подруг поставили к токарному станку. Они вытачивали болты, гайки, «крылышки» (стабилизаторы мин). Это была трудная для подростков работа. Пока ребята учились в ремесленном училище, они стояли у станков по 8 часов, без выходных и праздничных дней, после окончания училища их смена увеличилась до 12 часов в день.
Техника безопасности не соблюдалась. Однажды Зине в глаз попала горячая стружка. В больнице стружку вынули, но на глазу стало образовываться бельмо. Вылечила Зину бабушка Чудиниха. Она случайно увидела девушку, заподозрила неладное, и позвала ее к себе на двор. Бабушка вынесла горсточку нюхательного табака и с ладони сдунула его в глаз Зинаиде. Было очень больно, но табак разъел бельмо на глазу.
В 1944 году Зинаида окончила ремесленное училище. Ее направили в цех № 15 – ремонтно–механический, и определили на токарный станок. Девушки делали детали для ремонта оборудования всех цехов. Они вытачивали болты, гайки различных размеров, весь крепеж, вытачивали чугунные валики, масленки Штауфера для военного оборудования от №2 до № 6.
Зина и директор завода
Зинаида часто вспоминает один случай, который произошел в конце 1943 года. Девушка стояла у станка на высокой деревянной решетке, сделанной по «спецзаказу». На ногах у нее – дырявая обувь, обмотанная проволокой. Цеха не отапливались, ноги примерзали к такой обуви.
Директором завода в ту пору был старый еврей, фамилию которого бабушка уже не помнит. Он не созывал оперативок к себе в кабинет. Каждое утро он обходил заводские цеха. Начальник цеха встречал директора у ворот цеха и сопровождал его при обходе цеховой территории.
Директор подошел к станку девушки, посмотрел на дырявую Зинину обувь, и грозно спросил у начальника цеха, указывая на Зину: «Это сё такое?!!». Букву «Ч» он не выговаривал... Что еще сказал директор начальнику цеха, девушка не расслышала за гулом станка, она видела только, что директор очень сердит. В этот день девушку отпустили пораньше. Начальник цеха отправил ее на склад, где ей выдали фуфайку, валенки 40 размера, подшитые в 2 слоя (у нее был 33), одежду и белье. Бабушка Наталья полученным добром распорядилась по-хозяйски. Один слой у подошвы подшитых валенок она спорола, наполовину обрезала их верхнюю часть. Из получившихся обрезков войлока выкроили новые подошвы для починки обуви остальным членам семьи – Полине, Клавдии и матери. Для того, чтобы валенки для Зины стали поменьше, их опустили в большой чугунок с кипящей водой.
В конце 44 года Зина научилась точить украшения к железным койкам – фигурные шарики. В одном из цехов делались койки, которые затем отправлялись в золоторудный поселок Ис, за них расплачивались золотом. Золото директор завода менял на американские продукты (тушенку, «деревянное» молоко) и одежду для рабочих. За это он и пострадал, директор был арестован и осужден пожизненно. Дважды рабочие ходатайствовали о его помиловании, писали письма во все инстанции, может быть, даже товарищу Сталину. Срок убавили до 5 лет. Позже директора освободили, но прожил он после этого недолго.
Чудо - лекарство
В марте 1945 года, в ночную смену, Зине принесли якорь с подъемного крана из литейного цеха. Надо было очень точно обточить коллектор. Станок нельзя было запускать с большой скоростью, нужна была максимальная точность. Зина справилась с задачей к 6 часам утра. От станка она в ту ночь не отходила ни на минуту. Пока девушка работала в неотапливаемом цехе, ноги ее сильно замерзли. Утром она не смогла снять сапоги, поскольку ноги примерзли к портянкам, а портянки – к сапогам. На следующий день Зина слегла, у нее отнялись ноги. Ее положили в больницу и очень долго лечили, но улучшений не было, ходить она не могла Однажды к Зинаиде домой зашли двое мужчин – коновалов. Они попросили девушку напиться. Зина ответила, что ковшик на кухне, там же и бадейка с водой. Мужчины спросили, а почему она сама не подаст им воды? Девушка сказала, что она совсем не может ходить. Мужички попросили осмотреть ее ноги. Потом они предложили ей сделать лекарство и попросили за него 25 рублей. На эти деньги можно было купить 14 буханок хлеба, а в буханке в ту пору было 2 кг. Лекарство мужички принесли через 2 дня. Оно было в обыкновенной четвертинке из-под водки, по цвету напоминало яичный желток. Из чего было изготовлено это чудодейственное средство, Зинаида так никогда и не узнала. Но оно помогло девушке, она встала на ноги. Это лекарственное средство помогло и старшей сестре, Клавдии, когда она уронила себе на ноги заготовку для снаряда, и ее ноги все почернели. В один из дней склянка с чудодейственным лекарством неожиданно взорвалась на мелке осколки.
Победа!
9 мая, в 6 часов утра, Зинаида с матерью услышали по радио радостную весть о Победе советских войск над Германией. Этот день ждали так долго, что в первый момент Зина не поверила сообщению. Старшие сестры, Клавдия и Полина, были в ночную смену, они узнали о Победе еще раньше, весть о радостном событии передавалась по радио каждый час. Зинаида отправилась в 7 часов утра на работу, как обычно. По дороге она встретилась со своими подружками, они обнимались, плакали и шли дальше – к заводской проходной, к родному заводу, который был их домом и защитой все военные годы. Девушки прошли в свои цеха, но в них было пусто – все рабочие собрались на митинг в 31 цехе. Это был закрытый цех, в котором в военные годы изготавливались снаряды. Митинг был коротким.
Радость людей была огромна. Кто-то рыдал, кто-то пускался в пляс, люди пели и плакали, плакали и пели... Откуда-то взялись две скрипки, аккордеон, потом появились гармошки. В разных углах цеха играли разные мелодии – грустные и веселые, где-то звучали военные марши. Это был первый выходной день за всю войну, люди не работали. Потом праздник покатился по поселку, этот радостный день ждали так долго... С утра шел мелкий дождик, но его никто не замечал... К обеду погода прояснилась. Но все люди, которые позже вспоминали этот день, запомнили его ясным и солнечным. Дождя никто не заметил, настолько велика была радость Победы. А впереди была – целая жизнь! Наталья Минчакова
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Окуджава. ТРИ СЕСТРЫ Опустите, пожалуйста, синие шторы. Медсестра, всяких снадобий мне не готовь. Вот стоят у постели моей кредиторы: молчаливые Вера, Надежда, Любовь. Раскошелиться б сыну недолгого века, да пусты кошельки упадают с руки... Не грусти, не печалуйся, о моя Вера, - остаются еще у тебя должники! И еще я скажу и бессильно и нежно, две руки виновато губами ловя: - Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда, есть еще на земле у тебя сыновья! Протяну я Любови ладони пустые, покаянный услышу я голос ее: - Не грусти, не печалуйся, память не стынет, я себя раздарила во имя твое. Но какие бы руки тебя ни ласкали, как бы пламень тебя ни сжигал неземной, в троекратном размере болтливость людская за тебя расплатилась... Ты чист предо мной! Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных, белым флагом струится на пол простыня... Три сестры, три жены, три судьи милосердных открывают бессрочный кредит для меня.
