Виктор Мартинович. «Это всё, что я думаю о женщинах»
этот рассказ был написан в технике фрирайтинга, разработанной ken macrorie в рамках литературной мастерской. студентам давалось ограниченное время, чтобы написать готовый рассказ, а преподаватель – писатель Виктор Мартинович – трудился по таймеру вместе с группой. по словам Виктора, у него ушло 15 минут на то, чтобы выдать текст, и двое суток на то, чтобы его отредактировать. дочитайте рассказ до конца – там и законченных романтиков, и непоколебимых циников ждет универсальная развязка.
Зима схлынула внезапно, как грязная вода в ванне. Кто-то выключил батареи и включил солнце. Оно целилось через грязные окна смелеющим прожектором. Квартира и улица поменялись местами: раньше было сыро и мерзко снаружи, теперь стало сыро и мерзко внутри. Морозы прибивали к дивану – весна звала с него прочь. В подъезде кто-то распахнул все окна, приглашая ветер на лестничную клетку.
– Она ожила. – Её сдуло. – Ожила, и слетела. – Её сдуло. Мёртвую. Мёртвые не скачут.
Диалог звучал в гулком подъезде по весеннему: часть реплик улетала прочь, в весну.
– Солнце нагрело окно, и она ожила. – Я помню эту дрянь. Валялась на подоконнике. Всю зиму. Как кусок высохшего говна. – Говно не летает. – Еще как летает. На сквозняках.
Бабочка «павлиний глаз», над которым склонились две фигуры, мужская и девичья, походила на октябрьский кленовый лист. Иссушенный до пыли. Экспонат гербария. Никак не живое существо.
– Она ожила потому, что закончилась зима. Зима уходит, и возвращается жизнь. – В деревья – да. Но не в насекомых. – Бабочки – не насекомые. Наши предки считали их душами мертвых. И греки, кстати, тоже. – А что же эта твоя душа лежит на боку? Дохлая? – Ей не хватило тепла. Нам нужно тепло, чтобы жить. Она оживет. – Может, и Келли наша оживет? – Келли не умирала. Все собаки отправляются в рай. – Главное сквозняк с раем не путать.
Мужской голос наполнился горечью. Одна из фигур занесла подошву над хрупким кленовым листком. Другая не без усилия отвела ступню и подняла обернутое в кокон пыли тельце. Девушка поставила бабочку на ладонь, но та тотчас же завалилась на бок.
– Мертвое всегда будет мертвым. Выкинь. Еще покусает. – Ты ведь говоришь, она мёртвая. Мёртвые не кусаются. – Ну, заразит тебя чем-нибудь. Фет его знает, что она там в себя всасывала перед тем, как откошмариться с этим светом.
Голоса направились вниз по заплеванным ступеням лестничной клетки. Внутри подъезда как будто тоже схлынул снег, обнажив осенний мусор.
Солнце шарахнуло в глаза. Пьяное. Горячее. Живое. Спутница спрятала свою ношу в колодец из ладошки. До пиццерии под домом было три шага, по числу участников действия. Один из троицы, впрочем, был не вполне живым.
– Выкинь! – Как я могу выкинуть такую красоту? Ты знаешь, что римляне считали бабочек цветами, сорванными ветром? – Выкинь. У тебя вся ладонь в её пыльце. Даже если бы она ожила – она не смогла бы летать, ты ей крылья растребушила.
Девушка заказала лате, мужчина – американо. Напиток стыл. Обладательница лате не разжимала колодца из пальцев. Губы стиснуты, в глазах – тайна. Как будто Лазаря воскрешает.
Распахнула ладонь. Бабочка лежала, как сбитый корабль Дарта Вейдера. Ладонь наклонилась, и трупик насекомого как по трапу соскользнул на стол. Персонал в кафе начал оглядываться.
– Ты играешь с мумией. – Крылом дернула! – Нет. – Сам смотри! Внимательно!
У насекомого как будто двинулся усик.
– Это сквозняк. Окно рядом с нами открыто, если что. – Она оживает. – Ты сделай ей дыхание рот в рот. Только вечером я тогда у Шлемибобера заночую. Шлемибобер хоть и висит в «танках», но хотя бы с членистоногими не тискается. А ты с трупом любись. Рот в рот, и как хочешь. – Бабочки не дышат. Наверное. – Дохлые бабочки точно не дышат.
Официантка тщательно, слишком тщательно, принялась протирать соседний столик. Причем терла именно в том месте, где за их столиком лежала не желающая оживать душа. Рассчитались за кофе. Девушка вернула бабочку в свои теплые ладони. Вышли.
– Вот! Крыло!
Колодец из пальцев превратился в стенку, защищавшую от порывов ветра. Бабочка лежала косо, оперевшись на приобретшие вдруг жизнь две лапки. Как «Титаник», перекошенный перед походом ко дну. И тут вдруг крыло отчетливо вздрогнуло. Словно тронутое сквозняком, дувшим не вполне в этом мире. Державшая насекомое наклонилась и осторожно поставила бабочку на асфальт.
– Сейчас вступит кто-нибудь. Я ведь чуть не наступил. – В мужском голосе уже не было уверенности. – Жди. – Ты зомби из нее сделать хочешь? – Жди.
Бабочка осталась торчать вертикально. Солнце припекало так, что житель Исландии уже растирал бы свой первый ожог. И тут два крыла плавно надрезали воздух. Как будто пробуя упругость: выдержит, не выдержит. И, не дав удивлению остыть, цветок завис в воздухе. Проведя секунду в парении, он пустился разрезать своими крылышками воздушную ткань. Вызвав восторженный возглас прохожих, оказавшихся на линии разреза.Жизнь победила, а Гугл, в который забрался мужчина для того, чтобы попытаться вернуть происшествию нормальность, лишь пожал плечами на вопрос, могут ли бабочки впадать в зимний стазис. Если бы чудо прорезавшего апрельский полдень существа, несколько минут назад являвшегося абсолютно мертвым, не было явлено так обыденно, тут, пожалуй, можно было преклонить колени в молитве.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
