Десятилетиями советские историки и писатели внушали нам, что первой русской женщиной-дипломатом была Александра Коллонтай. Тем самым они в угоду политической целесообразности извратили историческую правду, так как в реальности первой россиянкой-дипломатом была Дарья Ливен, урождённая Доротея Христофоровна фон Бенкендорф. Но поскольку её старший брат Александр Христофорович фон Бенкендорф был заклеймён как «жандарм России № 1», то и сестре вход в отечественную историографию был закрыт.
Пришло время, и кесарю воздали кесарево – признали, что герой войны 1812 года, Георгиевский кавалер, освободитель Голландии от наполеоновского ига, боевой генерал Бенкендорф, возглавляя Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, одним из первых деятелей в истории России пытался создать государственный механизм борьбы с коррупцией и казнокрадством; что он ходатайствовал перед царём за Пушкина, Лермонтова и Гоголя, а в числе его близких друзей был декабрист Сергей Волконский…
Право Дарьи Ливен на достойное место в истории дипломатии и разведки тоже отчасти восстановлено – преданы гласности эпизоды секретной миссии, которую она выполняла в Западной Европе по личному указанию Александра I.
Покровительство императрицы
28 декабря 1785 года в семье рижского военного губернатора, генерала от инфантерии Христофора Ивановича фон Бенкендорфа родилась дочь, которую нарекли Доротеей. Её мать Анна-Юлиана была подругой детства принцессы Софии Марии Доротеи Августы Луизы фон Вюртемберг – будущей императрицы Марии Фёдоровны, второй супруги Павла I. После смерти Анны-Юлианы её дочь осталась на попечении императрицы.
Мария Фёдоровна курировала Смольный институт благородных девиц, и в 1796 году поместила туда Доротею, хотя та уже вышла из подходящего для приёма в Смольный возраста. Там девочка получила лучшее по тому времени образование, выучила и свободно владела четырьмя (помимо русского) европейскими языками, и в 1799 году, то есть в свои четырнадцать лет, была пожалована во фрейлины. В начале февраля 1800 года, когда Доротея досрочно окончила институт, Мария Фёдоровна с ретивостью профессиональной свахи занялась обустройством личной жизни своей любимицы.
Первый кандидат в мужья – генерал-лейтенант граф Алексей Андреевич Аракчеев – «гусарил по жизни», поэтому был отвергнут юной, но не по годам прагматичной фрейлиной. Запасники императрицы были неисчерпаемы, и очередной кандидат – граф Христофор Андреевич Ливен, начальник Военно-походной канцелярии Его Императорского Величества – подошёл по всем статьям. Помолвка была скоротечной, и Доротея фон Бенкендорф в свои неполные пятнадцать лет от роду 24 февраля 1800 года благополучно отбыли замуж, став графиней Дарьей Ливен.
В то время как генерал-адъютант Христофор Ливен делал военную карьеру, Дарья вела весёлую светскую жизнь, танцевала и флиртовала. У неё случился ряд любовных романов, два из которых – с младшим братом императора великим князем Константином Павловичем и с князем Петром Петровичем Долгоруким – наделали много шума и долго обсуждались в свете.
Юная вещунья
В конце июля 1807 года в парадных залах Большого Екатерининского дворца в Царском Селе состоялся бал в честь завершения переговоров между Александром I и Наполеоном в Тильзите. Политика сближения с Францией и вражды с Англией, которую русскому императору навязал император-француз, вызвала неодобрение русского дворянства как задевавшая его экономические интересы. Устраивая балы и пышные празднества в честь заключённого союза с Наполеоном, Александр I пытался убедить окружение, что Россия не только не проиграла от достигнутых договорённостей, наоборот, получила преимущества. Высший свет относился к этому выжидательно, а серьёзные аналитики считали, что хотя царь и недостаточно глубок и тонок, чтобы обмануть Наполеона, но слишком хитёр (он же «византийский мудрец»!), чтобы Бонапарт мог его надолго обмануть…
…Великосветские дамы замерли в желании быть приглашёнными на танец императором, который не просто любил танцевать, но был общепризнанным виртуозом вальса. К вящему огорчению и жгучей зависти женской половины зала приглашения удостоилась молодая графиня Ливен, с которой Александр I вместе воспитывался. С последней их встречи минуло семь лет, и приглашение на танец должно было продемонстрировать ей, что некогда пай-мальчик Алекс, став императором, не забыл о совместно проведённом детстве.
Нисколько не обращая внимания на присутствующих, Александр I и Дарья в танце обменивались репликами.
– Мне больше нравится имя Доротея, и позвольте, я буду называть вас так. Оно подходит вам, в нём слышится что-то неукротимое.
– Ваше величество! Если бы вы сумели хоть на время укротить Бонапарта…
– Почему же на время? Наш союз будет продолжительным и прочным.
– О нет, ваше величество! Вспомните мои слова через пять лет…
Государь заметно помрачнел.
– Я ещё никогда во время танца не говорил с женщиной о политике. Ценю вашу решительность, ибо не всякий из моих министров отважится сказать мне в лицо столь дерзкие слова.
– Ваше величество, закон Паскаля гласит: «Опереться можно лишь о то, что сопротивляется». Моё неприятие Тильзитского договора не означает, что вы не можете на меня положиться, поэтому я не боюсь навлечь на себя ваш государев гнев!
– Приятно скрестить шпаги со смелой женщиной. Я бы сказал, с женщиной мужского ума. Впрочем, оставим это. Посмотрите, какой красивый фейерверк!
Великосветская знать, которая внимала каждому слову самодержца и его партнёрши, не придала значения отношению Дарьи к Тильзитскому договору, но хорошо запомнила её предречение. И 24 июня 1812 года, когда полчища Наполеона форсировали Неман и вторглись в пределы России, Дарья в свете получила прозвище Сивилла, ведь Сивилла (Сибилла) – не столько имя собственное в греческой и римской античной культуре, сколько наименование прорицательницы.
Выход на дипломатический простор
Очередная встреча Дарьи с Александром I была сугубо официальной и состоялась в 1809 году, когда царь напутствовал нового посла в Берлине Христофора Андреевича Ливена, сменившего военный мундир на сюртук дипломата. Со светской полуулыбкой взглянув на стоящую рядом с ним Дарью, император, вспомнив происшедшую между ними пикировку, многозначительно произнёс: «Надеюсь, граф, что ваша отважная супруга будет вам надёжной помощницей всё время вашей миссии в Пруссии!»
…Хотя в Берлине Дарья начала с успехом постигать искусство женской дипломатии, одной из самых искусных и ловких представительниц которой со временем стала, тем не менее всё в Пруссии казалось ей мелким и скучным. И тогда графиня, чтобы найти подобающее применение распиравшим её духовным силам, а также с целью удовлетворить собственное тщеславие, открыла при посольстве светский литературно-политический салон, который стала посещать берлинская знать.
На приёмах, балах, званых вечерах, во время прогулок и карточных партий завязывались полезные знакомства, а из разговоров приезжавших из всех стран Европы дипломатов можно было почерпнуть немало интересной информации. Этим был обязан заниматься по долгу службы посол Ливен, но особенно много полезных сведений удалось добыть его жене.
Харизма этой молодой хорошенькой женщины, с виду легкомысленной аристократки, действовала гипнотически, перед ней было не устоять самому прожжённому политику, и, чтобы завоевать её благорасположение, каждый из гостей салона готов был более чем на смелые речи, а в стремлении доказать свою близость к сильным мира сего без оглядки бравировал своей осведомлённостью в секретах. Дарья не только слушала и запоминала. Настроившись на волну собеседника, она наводящими вопросами получала исчерпывающие данные об интересующем её предмете. Да и вообще, о её красноречии и даре убеждения ходили легенды: все, знавшие Дарью, утверждали, что она смогла бы убедить даже голодного тигра не растерзать её, если бы тот понимал человеческий язык…
Ещё в 1810 году Дарья в своём салоне первой получила информацию об антироссийской направленности прусско-французских и австро-французских переговоров, о намерении Наполеона напасть на Россию, о плане австрийского канцлера Меттерниха вопреки союзническому договору с Россией прекратить войну с Наполеоном и заключить с ним сепаратный мир (что и было сделано австрияком-предателем, но, благодаря своевременному сигналу Дарьи, это произошло лишь в марте 1812 года). Графиня обо всём немедленно извещала Александра I письмами, которые в целях конспирации подписывала своим прозвищем – «Сивилла».
Однако за исключением подобных ярких моментов политической жизни всё в Пруссии представлялось Дарье совершенно никчемным. Это сказалось на её отношении к салону: она почти забросила его, занявшись воспитанием детей, сопровождала их в деревню, на море. Но это были полумеры, неспособные развеять её сплин, и она тайно надеялась, что их пребывание в Берлине скоро закончится. Ура! Её надежды оправдались, и 30 июня 1812 года Христофор Ливен был отозван в Россию для получения нового назначения.
Несмотря на неприязнь Дарьи к Берлину, именно там у неё пробудился интерес к международным делам, там она почувствовала вкус к аналитической разведке и сделала первые шаги на этом тернистом пути как тайный сугубо личный конфидент Александра I. Сегодня на языке профессионалов это звучало бы так: император, выступив в роли оператора, принял Доротею Ливен на личную связь в качестве секретного агента под пседонимом Сивилла.
В туманном Альбионе
В октябре 1812 года во многом благодаря заслугам своей супруги в предшествовавших событиях граф Ливен получил должность посла в Лондоне, которая являлась ключевым постом для политической жизни России. В Англии Дарья развернулась во всём блеске своих недюжинных дарований, всерьёз занявшись дипломатической и разведывательной деятельностью.
По прибытии в Лондон она первое время увлечённо познавала новую для себя реальность, но потом пошла по опробованной в Берлине стезе: открыла в элитном районе Лондона светский салон. Он стал популярен среди сливок британского общества– членов королевской семьи, парламентариев, министров, политиков из партий вигов и тори, а она утвердилась в роли светской львицы и общепризнанной законодательницы мод Англии. Однако на достигнутом Дарья не успокоилась и приумножила свой персональный успех на дипломатическом поприще – благодаря своему уму и энергии стала фактическим главой посольства, превзойдя своего супруга и по дипломатическим способностям, и по политическим талантам.
Местные политики с удивлением отмечали, что графиня Ливен – первая и единственная женщина-иностранка, которой удалось приобрести настолько серьёзное влияние и авторитет среди представителей местного истеблишмента, что она бесперебойно получает информацию обо всех проблемах британского общества из первых рук.
Никому в голову не могло прийти, что добытые сведения графиня шлёт не в министерство иностранных дел, а российскому императору, по каналу, только им двоим известному…
…Получить приглашение в салон Дарьи Христофоровны считалось большой честью. На протяжении двадцати двух лет (1812–1834) это было место неофициальных встреч видных деятелей и политиков всех государств Европы. Имена некоторых завсегдатаев салона всемирно известны: герцог фельдмаршал Веллингтон, герой Ватерлоо, дважды занимавший пост премьер-министра Великобритании; великий поэт лорд Джордж Байрон; Шарль Морис Талейран, французский посол в Лондоне. Да-да, тот самый герцог Беневентский епископ Отенский светлейший князь Талейран-Перигор, аристократ в пятом поколении, отрёкшийся от своей родословной, чтобы стать дипломатом и министром Французской республики; предавший затем Республику Наполеону, а его Бурбонам, чтобы ещё через полтора десятилетия перейти на службу к королю-буржуа Луи-Филиппу Орлеанскому, предав ему Бурбонов. Имя этого аристократа стало синонимом дипломатической изворотливости и коварства. О Талейране современники говорили, что он так богат, потому что продавал всех, кто его покупал. После его смерти во Франции ходила шутка: «Талейран умер? Интересно, сколько он на этом наварил?»
В 1808 году во время Эрфуртского свидания французского и русского императоров Талейран, намереваясь «срубить деньжат», вышел на Александра I и заявил о желании поработать в пользу России. Действительно, в течение года он был сугубо личным конфидентом российского императора и в секретной дипломатической переписке проходил под кодовыми именами кузен Анри, Юрисконсульт, Книгопродавец или просто Анна Ивановна. За огромные деньги он сообщал Александру I кое-что несущественное о планах Наполеона.
…Деятельность Дарьи по добыванию информации не ограничивалась лондонским салоном, она регулярно наведывалась в различные районы Великобритании, где проживали её высокопоставленные знакомые, которые числились членами её салона-клуба. Эта динамичная жизнь позволяла Дарье постоянно быть в курсе всех важнейших английских новостей и даже слухов, а уж в том, что от её пытливого ума и проницательности не ускользали малейшие нюансы ещё не созревших решений главы Букингемского дворца, можно не сомневаться!
Особо привечаемой гостьей Ливен была в летней резиденции английского короля Георга IV в Брайтоне и в лондонской официальной резиденции британских монархов – Букингемском дворце.
Георг IV и супруги Ливен настолько прониклись взаимной симпатией и так сблизились, что в опочивальне короля висел портрет графини – творение знаменитого придворного художника XVIII–XIX веков Лоуренса, а когда в 1819 году Дарья родила в Лондоне сына, его назвали Георгием в честь английского короля. Последний, узнав об этом, тут же вызвался быть крёстным отцом и без устали повторял, что он и младенец похожи, как две капли воды. Правда, злые языки окрестили младенца «сыном Конгресса», намекая на то, что его отец – князь Клеменс фон Меттерних, канцлер Австрии.
«Дипломатия подушек»
В сентябре 1814 года по личному указанию Александра I супруги Ливен из Лондона прибыли в Вену для участия в общеевропейской конференции (в историю вошла как Венский конгресс), где было объявлено о завершении наполеоновских войн и наступлении мира. С исчезновением Наполеона из политической жизни Александр I намеревался занять его место и играть в Европе главенствующую роль. Однако канцлер Австрии Меттерних, страшась усиления России на международной арене, затеял свою игру и исподволь торпедировал его инициативы. Российский император попытался подкупить австрияка, назначив ему секретную «пенсию». Канцлер деньги брал, но гнул свою линию.
Чтобы быть в курсе планов Меттерниха, известного волокиты и блудодея, Александр I решил использовать его страсть к молодым красивым женщинам и дал задание Сивилле соблазнить его. При этом действовал император не по наитию, а зная наверняка (из рассказов младшего брата Константина, прежнего любовника Дарьи) её игривый нрав и склонность к смелому флирту…
29 ноября 1814 года Людвиг ван Бетховен в присутствии коронованных особ дирижировал победно-патриотической кантатой «Славный миг». В этой атмосфере праздника и взаимного обожания министр иностранных дел России Карл Нессельроде по «просьбе» императора представил графиню «хозяину» Венского конгресса – Меттерниху. Увидев Дарью, тот упал перед ней на колени и стал лобызать её оголённые руки. Не было никаких сомнений, что канцлер влюбился в неё как мальчишка, с первого взгляда и по уши. Дарья же, сохраняя пафос дистанции, весьма сдержанно приняла изъявления его чувств.
Меттерних обожал танцы, а узнав, что объект его вожделений страстная поклонница вальса, пришёл в неописуемый восторг и... В общем, с тех пор балов на Венском конгрессе стало гораздо больше, чем заседаний.
…Кружась в вальсе, получать детальную информацию невозможно, как бы откровенен ни был партнёр, поэтому встречи «влюблённых» из бального зала плавно переместились в загородный дом канцлера, превратившись из светских в просто уединённые, а затем в откровенно интимные. На следующий день после свидания с канцлером секреты, добытые Дарьей в ходе «дипломатии подушек», ею лично докладывались оператору-императору, в худшем случае пересказывались ему Карлом Нессельроде.
Так Александр I узнал о тайных переговорах Меттерниха с министром иностранных дел Англии Робертом Каслри и с прусским канцлером Карлом Августом фон Гарденбергом. На этих переговорах речь шла о согласии на временную оккупацию Саксонии пруссаками на том условии, что Пруссия объединится с Австрией и Англией для противодействия реализации русских проектов в Польше.
В июне 1815 года Венский конгресс, длившийся девять месяцев, наконец-то завершился выработанной Венской системой международных отношений, ведущая роль в которой принадлежала странам-победительницам – России, Австрии и Великобритании. А 14 сентября 1815 года по инициативе Александра I был создан Священный союз – военно-политический блок России, Пруссии и Австрии, чьей целью стало обеспечение незыблемости европейских монархий и подавление любых революционных выступлений.
В конце 1815 года Дарью Христофоровну (её, а не мужа-посла!) министр иностранных дел Нессельроде вызвал в Санкт-Петербург, где 12 января 1816 года ей за заслуги перед Отечеством Александр I лично вручил орден Св. Екатерины 2-й степени.
Находясь под впечатлением от общения с Дарьей, Александр I заметил её брату Александру Бенкендорфу: «Ваша сестра уехала из России молодой женщиной, а сегодня я нашёл её состоявшимся государственным деятелем».
Смена партнёра во благо империи
Графиня и канцлер состояли в любовной связи уже десять лет, и Александр I всячески способствовал их отношениям, предоставляя Сивилле возможность участвовать в работе Венского конгресса: в Аахене в 1818 году, в Троппау в 1820 году, в Вероне в 1822-м. Но как только она известила царя о тайных попытках Меттерниха договориться с Англией за спиной России, он решил сделать резкий поворот во внешней политике и первым заключить союз с Лондоном. Но для этого надо было подготовить почву. И тогда Дарья вновь была вызвана (одна, без мужа!) в Санкт-Петербург.
В ходе конфиденциальной беседы Александр I предложил разведчице порвать связь с Меттернихом и начать сближаться с кем-нибудь из англичан, облечённых властью. Дарья начала было живописать свои отношения с королём Георгом IV, на что император холодно заметил: «Он царствует, но не правит. Найдите того, кто определяет внешнюю политику Англии, и любым способом сделайте его своим… другом, дабы в дальнейшем он содействовал сближению с Россией!»
…Пожелание оператора – закон для агента, и Сивилла, поднаторевшая в искусстве обольщения и добывания секретов в алькове Меттерниха, преуспела и в будуаре Джорджа Каннинга, влиятельнейшего политика, сначала министра иностранных дел, а затем премьер-министра Англии. Полученную от «душки Джорджа» информацию она незамедлительно переправляла в Санкт-Петербург.
Любовная связь Каннинга и Ливен продолжалась три года и не прервалась даже со смертью Александра I. Английский премьер-министр был настолько очарован Дарьей, что всецело находился под её влиянием. Ряд принятых им весомых политических решений не обошолся без непосредственного участия графини. Так, в 1827 году её стараниями Англия поддержала Россию в освободительной борьбе греков против Османского ига, подписав совместную (Лондонскую) конвенцию о предоставлении Греции автономии.
Париж. Продолжение разведсессии
Вслед за восшествием на престол Николая I послу Ливену был пожалован княжеский титул, а в 1828 году, когда умерла его мать, царь присвоил новоиспечённой княгине Дарье Христофоровне звание статс-дамы и назначил её воспитательницей императорских детей.
Насколько упрочилось положение супругов Ливен при дворе российского императора, настолько оно ослабло при дворе английского короля. Причиной тому стали неразрешимые противоречия между Россией и Великобританией, возникшие после русско-турецкой войны и усмирения русскими войсками польского восстания. В 1834 году супруги Ливен вернулись в Петербург.
Однообразие жизни в Царском Селе и полное отсутствие общественной деятельности, к которой привыкла Дарья Христофоровна за время пребывания в Лондоне, её тяготили. Ко всему, в марте 1835 года умерли от скарлатины её младшие сыновья – Георгий и Артур (назван в честь своего крёстного отца – герцога Веллингтона). Смерть детей подорвала её без того слабое здоровье. Врачи предписали на время уехать из России.
Княгиня Ливен обосновалась в Париже, и её политический салон, ставший «дозорной вышкой Европы», успешно конкурировал с самыми престижными салонами европейских столиц. Безвременная смерть сыновей, по которым Дарья неизменно носила траур, не отразилась, однако, на её красоте. В свои пятьдесят с небольшим она выглядела на тридцать пять, на неё по-прежнему заглядывались титулованные мужчины всех возрастов.
Париж 1837 года оказался идеальным местом для авантюрной натуры Дарьи, она с головой окунулась в его бурную жизнь страстей и интриг. Этому способствовал Талейран, который издавна питал слабость к красавице Ливен и всячески подчёркивал своё покровительство. Впрочем, не забывая о своих интересах: в частности, пытался продать ей за несколько сотен тысяч франков один из своих замков…
Очень скоро Дарья Христофоровна ощутила резко изменившееся к ней отношение правящей верхушки России. К тому же муж однозначно приказывал ей вернуться на родину. А всё из-за того, что Николаю I не нравилось, что она с её политическими и дипломатическими талантами отказалась служить ему на родине, предпочтя свободную жизнь в Париже.
После смерти мужа в 1839 году княгиня получила полную свободу действий, и её любовником стал премьер-министр Франции Франсуа Гизо.
К 1843 году конфликт с Николаем I был улажен, и Ливен, для которой добывание политической информации являлось главной страстью жизни, вновь стала «корреспонденткой» императорского двора.
С приближением Крымской войны Дарья с маниакальным постоянством слала в Петербург депеши, предупреждавшие о грозящей России опасности. Однако Николай I, в отличие от своего старшего брата Александра Павловича, игнорировал эти послания, считая их женскими выдумками, недостойными его августейшего внимания. Когда же война всё-таки «неожиданно» грянула, император попросил Сивиллу использовать свою близость с Гизо и стать негласным посредником между враждующими сторонами.
В начале 1857 года Дарья Христофоровна тяжело заболела бронхитом, и на руках сына Павла и Франсуа Гизо в ночь с 26 на 27 января скончалась. Облачённая в чёрное бархатное платье фрейлины российского императорского двора, с княжеской короной на голове и с распятием из слоновой кости в руках, она, согласно её желанию, была предана земле в семейной усыпальнице в местечке Межотня (Курляндия).
«НЕ ВОЗВРАТИТСЯ БОЛЕЕ В ДОМ СВОЙ, И МЕСТО ЕГО НЕ БУДЕТ УЖЕ ЗНАТЬ ЕГО». Библия, Книга Иова, глава 7, стих 10
К слову
То, что совершила Дарья Ливен, больше, чем одномоментный подвиг, – это долгосрочное самопожертвование во имя Отечества. В своём подвижничестве графиня решилась на то, что многим и поныне представляется грязным способом добывания разведывательных данных под названием «секс-шпионаж». Циники! Патриотам, кто пошёл на подобное самопожертвование ради безопасности Родины, надо поклониться в пояс, как бы пафосно это не звучало.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
