Как китайцы вырубают русскую тайгу
Автор – Владимир Ворсобин, Виктор Гусейнов
Часть 1. Как китайцы вырубают русскую тайгу
Тоска по России
– Как понять вас, русских?! – спрашивал наш китайский друг.
Витя задумчиво жевал саранчу, а я наблюдал чудо коммуникации.
Вырубят ли китайцы «весь сибирский лес»?
По-русски китаец говорил плохо, бурно размахивал палочками, периодически бил ими по лбу, кричал: «П…ц!!!» И мы его понимали.
Велик язык русский. Одно слово – и жизнь наша непостижимая как на ладони.
– Я прожил в России пять лет, – почти плакал китаец. – Вы думаете, я жалуюсь, что меня депортировали?! («Паспорт! Черный штамп!» – в действительности стонал он.) Но я правда скучаю по России! («Скучай, много скучай!») Мне непонятно – почему вы, русские, такие?! Это же… (Судорожно хватает ртом воздух.)
– П…ц, – подсказываем.
– Туй-туй! (Да-да!) Полнай! – в горестном восхищении кричит наш болванчик. – Вы словно ничего не хотите! – говорит. – И это удивительно!
И жестоко по-нашему роняет в рот стопку «чиновской» (китайской) водки.
«М-да…» – думал я.
Как начать эту сумасшедшую историю?!
Как объяснить, почему мы, журналисты «Комсомолки», вообще оказались на побережье Желтого моря?! И сидим сейчас с пораженными Россией союзниками…
– Виктор Эльдарович, – говорю я фотокору Гусейнову. – Начнем с того, что мы ехали в Красноярск. В тайгу. И тут есть одна проблема. Сформулируй, пожалуйста, почему мы оказались в Чиндао? Ты умеешь.
– И чё? – мудро изрекает Гусейнов.
И это было в самую точку…
– И потом, читатель любит интригу, – добавляет Виктор.
Священная миссия
Так уж в «КП» заведено – перед Новым годом мы с Гусейновым едем черт знает куда.
(«Почему зимой, в морозы, придурки?» – спросят родные и близкие – эти нежные слова читаются в любящих глазах. «Не знаем», – врем мы, хотя отлично понимаем, что давно и бесстыдно паразитируем на читательской жалости.)
И возникла однажды идея. Беспроигрышная, с легко просчитываемым выводом.
Мы решили поехать посмотреть, как китайцы рубят русскую тайгу.
Ну что может быть (если забыть о пенсиях) для народа страшнее? Что – святотатственнее?
– Правду скрывают, – говорили родственники и друзья, выпроваживая нас в тайгу (или «в то, что от нее осталось»).
– Сначала лес вырубят, – диктовали они финал репортажа. – А потом всю Сибирь китайцам сдадут. В Китае свой лес не рубят, берегут. А наш – как обреченный.
Вот и полетели мы с Витей в Красноярский край, полагая, что на этот раз миссия наша благородна. Священна. И готовились – так уж заведено на Руси – бить в колокола.
Сколько нам дал бог
Но подсчитаем сначала, сколько русским дал Бог. Только леса – 8 миллионов квадратных километров. Территория Австралии. Каждое пятое дерево в мире растет в России. Господа, знайте – каждый из нас (пусть в сладкой теории) имеет 5 гектаров леса…
Потому исторически считается: такую махину не вырубишь. Тайга в отличие от нефти и газа «возобновляемый ресурс». Официальные экологи осторожно поддакивают: дескать, а зачем дереву гнить? Срубим – вырастет.
– Надо продолжать продавать лес Китаю, – твердят официальные экономисты. – Все равно больше некому.
– Народ, расслабься, – внушается нам. – Деньги не пахнут, кричи не кричи, а никто, кроме Пекина, нам не поможет. А Китаю нужен лес.
Но народ отвечает: «Черта вам, суки, лысого, а не русскую тайгу!», отчего случаются недоразумения.
Хотела, например, Новосибирская область отдать китайцам сразу 258 тысяч гектаров, но дурная общественность сорвала сделку.
Стоило Томской отдать 137 тысяч гектаров своему жителю Цзи Сиси (причем отдали Сиси по забавной цене – 16 рублей за гектар), так на область набросился… Никита Михалков. Он подсчитал, что 20 миллионов долларов, вырученных за тайгу местным губернатором Жвачкиным, хватит «на 10 «Майбахов» или одну яхту Абрамовича». Но реальная стоимость леса, ругался режиссер, 200 – 300 миллиардов рублей…
– Через пять лет Жвачкина снимут, а сколько за это время китайцы вывезут леса?! – проснулся в Госдуме Владимир Жириновский.
Жвачкин в ответ хладнокровно пообещал вырубить еще (мол, и ничего вы со мной не сделаете!). Но аккуратно посоветовал: ищите, мол, виноватых повыше, тех, кто назначает цену на лес.
И вдруг из недр несчастного российского правительства вместо привычного «Не-не, это не мы!» послышался душераздирающий крик.
Тайга режется аккуратно – ломтями. Из космоса это выглядит как сыпь на теле больного.
«Очень коррумпированная сфера...»
– Я китайскому министру сказал одну простую вещь, – заявил на встрече с сенаторами министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин. – Если в ближайшее время не наведем порядок, мы закроем полностью экспорт в Китай древесины. Вам (китайцам. – Ред.) нужен наш лес – восстанавливайте наш лес!
Министр не стесняясь трубил тревогу. Кобылкин, вступивший лишь полгода назад в свою должность, в необъяснимом отчаянии ставил ультиматум. И кому? Китаю!
Словно Кобылкин узнал что-то такое, что сделало его бесстрашным…
Но что?!
Мы уже ехали в аэропорт, когда Владимир Путин добавил жести: «Действия государства в сфере защиты лесов неэффективны, не удается государству навести порядок. Очень коррумпированная сфера, чрезвычайно, и очень криминализирована… У нас скоро просто лесов не останется…»
То есть мы летели в эпицентр официально признанного и никому не подвластного БАРДАКА.
– А контролируется ли тайга Российской Федерацией? – спросил осторожный Гусейнов, которому категорически не нравились ни экспедиция, ни маршрут, ни возможная встреча с грубыми, невоспитанными черными лесорубами, с которыми мы пару лет назад общались у забайкальского городка Амазар. По-моему, они мечтали нас убить…
А меня мучила мысль. Почему власть прозрела только сейчас? Есть много лукавых многоходовых версий, но я пока надеялся на самую невинную – а вдруг кто-то в Кремле просто открыл Google Карты и (как и мы) случайно посмотрел на тайгу со спутниковой высоты? Вдруг в Кремле с ужасом произнесли то, что заорал, глядя в компьютер, Гусейнов? То самое великое русское слово, которое у Желтого моря потом скажет китаец и что, может быть, хотел бы сказать президент.
Зачем глина из Австралии?
Поселок Таежный – конечная станция. Хрустальное сибирское солнце хищно улыбалось нам. Из вагона повалил пар. Проклятье. Минус 40.
– Радуйтесь, москвичи, – прохрипел с верхней полки Сергей Васильевич. – Летом вас бы сожрал гнус. А сейчас вы просто задубеете…
Монтажника буровой принесли в купе ночью. Еще один наш попутчик, гигантский Николай, подобрал Сергея Васильевича в вагоне-ресторане и принес его, обессиленного, бережно, как ребенка.
Сергею Васильевичу еще надо на вертолет, пилить на вахту километров 300, а Коля уже дома. Он работает здесь на таинственном алюминиевом заводе.
– Мы с мужиками бьемся над загадкой, – задумчиво качал он своей бычьей головой. – Вроде проектировщики специально построили завод рядом с хорошим глиноземом. Но почему глину нам везут из Австралии?! Это же дорого! Может, качество нашего глинозема не то? Но с другой стороны – глина она и есть глина…
Николай не понимал этого трогательно. Искренне. Без иронии. Без этой нашей русской фиги в кармане. И был абсолютно прав – может, и правда не та глина. Или оборудование. Или возить из Австралии дешевле…
– Дите ты малое, Колян! – хохотал циничный монтажник. – Ты в какой стране живешь?!
– В нормальной! – растерянно улыбался правильный Николай. – Но я понять хочу…
Беспощадный хохот Сергея Васильевича.
А мы уже зажмурились и шагнули в Таежный. Надеясь, что почувствуем кукинское: «А мы едем, а мы едем за туманом, за туманом и за запахом тайги…»
Иркутско-бурятская проплешина
Но Таежный то ли никогда не был романтичен. То ли XXI век выпил из него кровушку.
Такова русская глубинка – новенькие, с иголочки, вокзал-площадь (словно случайно залетевшие брызги московского шампанского). А вокруг – грустный рабочий поселок из малоэтажных домов, неряшливо огороженных тупичков, где визжат бензопилы, где за околицей маячат составы кругляка – свежесрубленной лиственницы.
Кстати, сюда, в Таежный, нас привел американский спутник…
Нет, не ЦРУ.
Просто заходим в интернет, включаем Google…
Кстати, любопытный читатель, открой в интернете карту и найди Иркутскую область. Чуть правее – Бурятия. Видишь сплошное серое пятно? Это вырубленные леса. Пятно, словно лишай, расползается на север, по рукавам рек, по нитям дорог, обволакивает городки и поселки, которые без лесов даже из космоса кажутся посеревшими и больными… А теперь, читатель, смотри внимательнее. Берем чуть северо-западнее Байкала. Это Красноярский край. Зеленое море тайги.
При взгляде на Бурятию сразу видны масштабы проблемы
Жестоко, правда?
Мы высадились именно здесь. Там, где видны тысячи маленьких прямоугольников. Они сыпью тянутся вдоль Ангары, стягиваются в проплешины и неминуемо соединятся друг с другом, превратясь в иркутско-бурятское пятно. Именно здесь лесорубы фронтом идут на девственный лес.
«Мы да таджики для них валим»
– Где тут китайцы валят тайгу? – рассеянно спросил Гусейнов у первого встречного аборигена.
И именно с этой секунды вся наша командировка полетела к чертовой матери. Все, что мы придумали себе в Москве, о чем кричал интернет, с этой минуты стало незаметно испаряться…
– Китайцы… валят… тайгу, – завороженно повторил абориген, запоминая удивительные для него слова. Он словно предвкушал рождение зубодробительного анекдота.
– Да. И черные лесорубы где? – заподозрил неладное Виктор.
– Черные лесорубы… – восхищенно закивал мужичок. – Вы, парни, из космоса, что ль?
– Из Москвы…
– Рядом, – кивнул мужик. – Вряд ли поймете, коль оттуда… Я со смены. С деляны (место, где валят лес. – В. В.). Москвичи… (Смеется.) Посмотрел бы я на эту картину – китайцы валят лес… Теперь китайцы – начальники. Приезжают с мешком денег, нанимают русского бухгалтера, оформляют на него предприятие. 90 процентов фирм такие… Мы, русские, да таджики для них валим. Кстати, не в обиде – китайцы хитрят, но совсем нагло, как наши, не обманывают…
Тайга пустеет
– И где рубят? – хмуро спрашиваем, вглядываясь в горизонт.
– 200 – 300 километров отсюда.
– Что-о-о?!
– Или 400. Леса ближе уже нет. Вырубили давно…
– Спутник-спутник!.. – набросился на меня Гусейнов. – Я ж говорил, у пиндосов (американцев. – В. В.) карты старые!
Часть 2. Вырубят ли китайцы «весь сибирский лес»?
Армянское сопротивление «желтому нашествию»
Сообщение информагентства «Панорама»:
«В Богучанском районе Красноярского края вторым местным языком будет китайский. Как объяснил решение депутатов глава района Иван Ли, «мы очень тесно сотрудничаем с нашими китайскими партнерами. Уже восемь лет мы вместе добываем полезные ископаемые и поставляем в Китай наш лучший русский лес...»
Агентство фейковое. Так шутят в интернет-сети над несчастным Таежным…
Местные оптимисты говорят, что процесс китаизации тих, но необратим. Фактический хозяин Таежного – китаец Валя (настоящее имя здесь никому не интересно). Валя и есть настоящий властитель тайги, где самые аппетитные, самые жирные куски его бизнеса.
Из сотни «лесных» фирм тут некитайских – 5 – 6. Да и те держатся то ли из упрямства, то ли потому, что армяне. А скорее из-за того, что главный из них – руководитель еще советского флагмана лесной промышленности «Карабулалес» Александр Хуршудьян – держит стратегические высоты – подъездные железнодорожные пути и другую инфраструктуру.
Это предприятие местные чиновники пытались отобрать, а самого Александра Сергеевича, по его словам, даже убить. Но недаром Хуршудьян с молодости занимался вольной борьбой…
– Приходили тут ко мне китайцы ругаться, что я не даю им пользоваться путями, – рассказывает Хуршудьян. – Наседают, кричат. Я им говорю – сейчас возьму слегу (длинная доска. – В. В.) и переломаю вам все, что смогу… Тут же из Китая приехал человек (курирующий каждый городок офицер китайской госбезопасности. – В. В.), и все быстро разрулил. Составили договор – и китайцы исправно платят аренду.
– Мы тут за Россию стоим! – говорил он, отогревая нас божественным армянским блюдом – горой мяса.
В глухой тайге братство народов греет лучше спирта!
Руководитель еще советского флагмана лесной промышленности «Карабулалес» Александр Хуршудьян
Забыв о Гусейнове, мы говорили о Карабахе, Пашиняне и, конечно, о нашей дружбе: «Мол, где мало буйных русских, там за Россию встанет армянин». Армяне, по их словам, стоят здесь за Россию.
Живут общиной, сопротивляются, дескать, «желтому вторжению».
– Как люди китайцы народ хороший. Тихий. На улицах почти не видно, – говорят нам армяне. – Но, к примеру, привезет сюда какой-нибудь залетный бизнесмен лес. Китайцы сразу на 10 – 20 процентов ему накидывают, перекупают, главное, чтоб к местным не ушел… Так им достается самое лучшее. Они от самого вида столетней ангарской сосны, э-э-э, как это по-русски…
– Оргазмируют, – подсказываем.
– Так называется? – удивляются армяне. – Русские переработчики потому и бросили бизнес, что рентабельность стала копеечной…
«Москва совсем озверела?»
Мы уже это знаем. Звонили мужики русские из Богучан.
– Вы там, в Москве, совсем озверели? – поинтересовались мужики. – Там в курсе, что цену русским диктуют китайцы?! Прикажут – две тысячи рублей за кубометр, отдаем по две. А куда везти?! Кругом они. Москва под лозунгом «Даешь переработку древесины на родной земле!» повысила таможенные сборы на кругляк (необработанный лес. – В. В.), который идет в Китай. Кто за это заплатил, по-вашему?
– Не может быть! – не верим. – Москва уверена, что пошлины платят китайцы.
– Мы платим! – орут. – Китайцы снизили нам цену ровно на эту сумму, чтобы отбить пошлину. И также гонят кругляк (40% от общего объема). В Москве думали, китайцы бросятся покупать российские станки, в Сибири появятся фабрики, расцветет торговля, наполнится бюджет. Но китайцы переправили сюда, через Амур, свои самые ржавые пилорамы, а заодно и продукты для рабочих. И что Россия получила? Опилки? Горбыль?
Дружба или рынок
И тут в нас проснулись рыночники. Так бывает даже с теми, кто часто колесит по Руси и понимает – в провинции с рыночными идеями надо поосторожнее… Можно получить в лицо.
– Но без китайских денег поселок не дожил бы до 2019-го, – говорим мы вдруг чистую правду. – Нравится или нет, но таков закон рынка. С ужасом замолкаем.
Тишина… Слышно даже, как тихо потрескивает братская дружба…
– Эй! – сказали армяне.
– Ты чё! – сказали братья.
– Так рассуждать – себя не уважать!
– Подождите, – вдруг тихо сказал молчавший доселе старый армянин. – А ведь многие русские так думают… Когда китайцы жили небогато, приютил я одного. Из жалости. Дал бесплатно сарайчик. На следующий день приходит китаец в дом – бросает в мою комнату вещи. Товарищ, говорит, я здесь жить буду. Здесь теплее. Ну я его и выбросил за ворота (холодно усмехнулся). Скажешь, не прав?
Все делят лес. И никто не спасает
В Богучаны к местам вырубки мы добирались в сумерках. Мы силились сквозь хилый тощенький сосняк увидеть настоящую тайгу и вдруг поймали себя на невероятной мысли. Мысль была чудовищна. Но она разъедала, как вирус. Слово «китаец» раздражало. Словно кто-то установил в голове рубильник «друг – враг» и уже тянется к нему.
– Не сопротивляйся. Ты становишься нормальным человеком, плоть от плоти народной, – похвалил Гусейнов Ворсобина. – Наконец-то ты винишь не себя, а других – пиндосов, китайцев… К армянам, кстати, не хочешь присмотреться?
Но отпустило. Поняли – раздражает другое.
Глава Богучанского района, который оказался вовсе не Иван Ли, а человек правильной национальности, Александр Бахтин руководил районом 14 лет. И только недавно его арестовали по обвинению во взяточничестве. Причем, по версии следствия, доили чиновники… именно китайцев.
Целое десятилетие местные чиновники брали 7 долларов с кубометра, эту цифру знал весь район. И все платили с послушной интернациональностью…
– Заметь, здесь все озабочены лишь одним – как срубить тайгу, – взорвался Ворсобин. – Все ее делят. А хоть кто-то здесь вообще хочет ее спасти?!.
КПП в тайге. Такие вагончики стоят на «зимнике» в Тайге, чтобы в лес не ездили левые лесовозы
«Скоро оставите за собой пустыню»
Видел ли ты, читатель, русскую тайгу? Небо синее с искрящейся снежной пылью? Стволы в два обхвата? Гордые деревья-исполины? Хруст таежного наста – как скрипка в симфоническом зале? Морозный стук ангарской сосны?
(Гомерический смех Гусейнова.)
Сверху тайга выглядит красивой
Мы тоже так думали. И пробирались на «уазике» к тайге, стараясь не глядеть по сторонам. 150 километров позади, а тайги все не было. Только чахоточный лес с сединой березок. А еще страшно таращились привидения-пустыри да обглоданные пожарами сосны.
– Это тайга?! – спрашивали мы каждые полчаса
– Доедете, поймете, – загадочно усмехался хозяин деляны.
Игорь Васильевич – подарок судьбы. Встретились случайно. У одного знакомого китайца-ростовщика (о природе китайского богатства – в следующей части нашей эпопеи), где Василич решал свои хитрые лесные дела. Бизнесмен просто ткнул в нас пальцем. Я вас, говорит, узнал – вы журналисты, которые из Москвы до Владивостока на электричках бомжевали.
– Был грех, – соглашаемся.
– Идите за мной, – сказал лесопромышленник и поселил нас у себя в доме.
Оказывается, Игорь Васильевич читает «Комсомольскую правду» 40 лет. Бывший председатель местного колхоза занялся вырубкой тайги вынужденно. Хотя знает – в деревне его недолюбливают. Даже родня уверена – именно он убивает тайгу.
– Я баню теще из сосны поставил, – говорит. – И спрашиваю: мама, вы довольны? Сосна могла сгнить, она бы пропала в пожаре, но она стала баней. Теща все равно ругается, дескать, вы, лесорубы, гады-сволочи, ради китайцев скоро все вырубите. Оставите за околицей пустыню…
– А что, не так, что ли?! – поинтересовался Гусейнов, который, похоже, смирился – за окном и есть тайга.
Игорь Васильевич долго молчал. Словно взвешивая…
– Хорошо, – говорит. – Чтоб вы поняли… Расскажу, как я стал лесорубом.
По законам 90-х
При этой исповеди вспомнилось, как в Красноярск прилетал Патрушев (секретарь Совбеза России. – «КП») и, говорят очевидцы, грозно спрашивал: почему в крае заготовлено 15 миллионов кубометров леса, а задекларировано лишь 3? Почему легально добывается только 20% тайги?! Почему при таких несметных лесных сокровищах (в крае находится пятая часть всех российских запасов древесины) в бюджете – лишь пара процентов доходов от леса. На дворе 2019 год, позади два десятилетия борьбы за порядок, а у секретаря Совбеза извечные русские вопросы: где деньги, мерзавцы?
– Я расскажу, где деньги, – кивает Игорь Васильевич. – Все вроде устроено цивилизованно, по-европейски. Делянки разыгрываются через аукцион, кто предложит большую сумму, тот получает лес. Деньги идут государству… Я тоже в это верил (усмехается).
– Было это три года назад. Взял кредит, заявился на торги, – продолжает Василич. – Cейчас дивлюсь – как жив остался... Вдруг звонок. Моя соперница по аукциону, милая бизнесвумен, хочет что-то обсудить. Думаю, а что нам соперничать, может, до торгов договоримся? Приезжаю на встречу. А там братки… Ну а дальше триллер. Уход от погони. Прятался по квартирам у друзей. Задача той стороны – не пустить меня в здание, где проводится аукцион, ни живым, ни мертвым. У меня – прорваться туда живым. Приятель из УВД дал мне наряд полиции, во второй машине – нанятые чоповцы. Подъезжаем к администрации – там уже ждут пять джипов. Стрелка, как в 90-е. Мои менты трусят, бегут, но чоповцы не сдали, стоят, слава богу! Главный бандит подходит, говорит: ты сумасшедший? Аукцион расписан. Так, мол, всегда было и будет – так лес берут. Говорю: не, я пойду до конца… А он улыбается и интеллигентно так говорит: мол, Игорь Васильевич, идите, берите лес, коль он вам дороже сына…
И все! – бьет по рулю бывший директор колхоза. – Он меня сделал! Одним этим словом: «сын»! Иду, как в тумане, отказываться от аукциона. В коридорчике сидит знакомый хороший парень – в колхозе у меня работал, потом лет десять в тюрьме сидел. На другой лесной аукцион пришел… Чё, спрашивает, с тобой, Василич, зеленый весь… Рассказываю.
– Иди, торгуйся, не бойся за сына, – говорит. – Ты, конечно, «чудо с пруда», явился сюда не по понятиям, но тебе по воровским законам предъявить нечего.
– Я рискнул. И выиграл этот чертов лес, – с ненавистью крикнул в тайгу бизнесмен. – Работаю, опять как дурак, честно, что бы теща ни говорила. И еле концы с концами свожу. Пилю то, что положено…
– А выиграли бы бандиты?
– Эк ты… бандиты, – хмурится. – Да нормальные они мужики. Жизнь здесь такая – почти у всех документы купленные. Они аренду леса перепродадут (набор: аренда леса на 49 лет и «тупичок с лесопилкой» стоят миллиард c хвостиком рублей). От того и черные лесорубы перевелись – они ж нынче законопослушные граждане. Пойдут куда надо, купят документы на санитарную рубку или заготовку дров. И вырубят все, что видят. И никто не сажает лес, кроме меня. Нет тут дураков…
– И никто не проверяет?
– А кто поедет за 300 километров проверять?
– А лесники? Полицейские?
– Вот тайга начинается, – кивнул Василич на дорогу. – Поищи тут лесников…
Это было апокалиптически прекрасно. Это было чудовищно красиво.
Китайский городок посредине тайги. Скоро он исчезнет – леса осталось мало.
Часть 3. Русская тайга - это красная светящаяся в сумерках лава
Город в лесу
Она горит здесь уже неделю. А может, месяц. Сквозь дым ползет стадо лесовозов. Словно железные жуки тащат тайгу на лесопилки, а та упирается, бедная, визжит сотнями пил.
Тайгу разделывают рядом. Прямо посреди леса стоит «китайский город» с дизельной электростанцией, цехами, жилыми домами.
Господа из правительства, вы этого добивалась?! Вот она – глубокая переработка леса! Практичные китайцы где рубят, там и распиливают, а отходы… жгут. Горы макаронника (обрезки досок и бруса) были тут, говорят, высотой с девятиэтажный дом, а теперь лес обдает ядовитым жаром.
Практичные китайцы где рубят, там и распиливают, а отходы жгут
«Город китайцев» ненавидят даже их коллеги по ремеслу – водители лесовозов. Из-за привычки водил снимать и выкладывать в интернет все, что увидели, да еще с матерными подписями, китайцы возвели у своего города насыпь. Как китайскую стену!..
Нервы Гусейнова не выдержали. Его квадрокоптер с фотокамерой заблудился в адском дыму. Ор Гусейнова срывался на хрип…
– Гады! – слал он лучи проклятия городу. – За такое в Европе четвертовали бы и возродили инквизицию!
Но, ворвавшись в город, мы обнаружили, что он… не китайский. Там работал весь бывший СССР: узбеки, таджики, киргизы (лишь один еле говорил по-русски). Единственного китайца мы обнаружили в избушке-администрации. Но этого начальника прикрыл русский. Двухметровый инженер встал между нами (китаец тут же исчез) и сказал четко. Похоже так звучит местный пароль:
– Разрешения есть. Документы есть. Прокуратура проверила. Вопросы?
Символично. Русоволосый русский парень спокойно улыбался на фоне огня.
– Мы скоро уедем отсюда, – сказал он нам на прощание. – Хорошей тайги тут уже не осталось…
Выходим на дорогу. Новый сюрприз…
Напоминания «Береги лес от пожара!» выглядят тут издевательски. Лес вырублен. А отходы его распила сжигают прямо на месте
По документам тут – деревья. А на деле...
Тормозит богатый джип. Гендиректор легендарного здесь лесоперерабатывающего комплекса «Краслесинвест» Андрей Черкашин возвращается с инспекции вырубки, жмем руки…
Небольшое отступление.
У «Краслесинвеста» – типичная судьба русского инвестпроекта. Получив от государства лес по символической цене (39 рублей за гектар) под обещание построить завод и ЦБК (целлюлозо-бумажный комбинат), тут пустились во все тяжкие…
Точно такой же проект, кстати, параллельно затеяли в соседнем Лесосибирске, где за дешевый лес бизнесмены обещали построить завод на 9 тысяч рабочих мест. ЦБК, туннель по дну Енисея…
В Лесосибирске не построили ничего. Семь лет рубили дармовой лес, что наше наивное государство, конечно, не замечало. А потом фирма просто объявила себя банкротом. И никто за это не сел.
«Краслесинвесту», где акционер оказался слишком солидный (один из крупнейших московских банков), повезло больше – под Богучанами все-таки начали строить завод. Было что осваивать – Москва вложила в проект 93 миллиарда рублей. Но в районе знали: мысль у пришельцев одна – как быстро вырубить тайгу. Первыми. Пока не поздно…
Увы, у «Краслесинвеста» – типичная судьба русского инвестпроекта
Завод Краслесинвест
– Ведь когда банку отдали лес, то, по сути, его обманули, – рассказывал нам председатель красноярской анти-коррупционной организации «Кобра» Владимир Бурцев. – Когда провели аэрофотосъемку, выяснилось, что от расчетной лесосеки осталось меньше половины. Потому что правительство на самом деле не знает, сколько в России леса. По документам тайга, может, и есть, а на деле – ее давно вырубили…
Прежняя команда, руководившая комплексом, делала деньги непринужденно – одним легким движением руки покупала лес по льготной цене за 39 рублей, перепродавала за 200 – 300. И это фигурировало в отчетах чиновников как передовое хозяйство.
И тут – разумеется – никого не посадили. Почему?
