|
Мир поэзии
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 28.06.2024, 22:52 | Сообщение # 1526 |
 Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| СОН
Однажды мне приснился странный сон,
Что души у людей имеют цвет.
И у хороших - белоснежный он,
А у плохих - чернее в мире нет.
И каждый должен душу показать,
В сосуде для просмотра принести.
Кто честен, тому нечего скрывать
Легко проверку совести пройти.
Цветами души светятся в стекле:
Зелёный, голубой, пурпурный цвет.
Есть даже золотой, что в хрустале...
И ярче красочной палитры нет.
Вот в свой сосуд я душу поместил.
И в этот миг на сердце - пустота...
Но что же я такого совершил,
Что в колбе вместо света - темнота?
Так неужели я не тем дышу
И людям мало я дарил добра?
Тогда у них прощенья попрошу,
За всё...
Ну что ж... уже идти пора.
Понес я душу. Был невесел путь...
Я шел и много думал...не спеша...
И вот.... осталось только.... развернуть..
Я вздрогнул: в колбе - белая душа!
..............................................
Душа поэта соткана из снов,
Капризна и ранима от любви.
Из множества написанных стихов,
Что растворились у него в крови.
***
О родной Руси
Петляет тропка вдалеке среди полей
Там деревеньки уже нет давно моей
Один бурьян, где колосилась раньше рожь
Ах как мне жаль, что всё что было не вернёшь.
Ведь там я видел ночью в небе россыпь звёзд...
И там остался запах маминых волос,
Шальное детство позади уже давно
Не заглянуть туда — как словно бы в окно.
И только память всё хранит в моей душе
Я за грехи свои раскаялся уже,
Судьбы моей осталась тоненькая нить
Чтобы успеть хотя бы что-то изменить.
Взять и воспеть в своих стихах Святую Русь
Её величием и Славою горжусь,
Великим подвигом всех предков на войне
И что Берлин отец мой брал, горжусь вдвойне!
Ещё природой, где небес шальная даль
(От красоты такой в душе тиха печаль),
Горжусь я видом засыпающих полей
И возрождением заброшенных церквей.
Ведь там под золотом церковных куполов
В гранитных стенах скрыта мудрость всех веков,
Да слёзы Ангелов с небес на нас дождём —
Когда неправедно на свете мы живём.
Где в дымке ладана пытливый взгляд Святых
(Глядят с укором на людей — как на слепых...)
Но мне завещано, загадано судьбой
Писать стихами о Руси моей родной.
***
Как неожиданно Россия изменилась
Совсем не верится в такие чудеса,
Но вдруг решительность и стойкость проявилась
Опять Россия — "поднимает паруса".
Москва и Питер удивляют чистотою,
Казань и Сочи небывалой красотой!
Смоленск и Суздаль — нашей русскою душою,
А вот Сибирь непокорённой глубиной...
Сказали б раньше мне об этом в девяностых
(В довольно нищих и безвластия годах)
В такое чудо верить было бы непросто
В то время банды процветали, сея страх.
Когда страну свою на джинсы променяли,
Перед Америкой прогнулась наша власть
Раз олигархам за копейки отдавали
Заводы, фабрики (страну чтоб обокрасть).
Теперь Россия снова сильная держава,
Где всем комфортно созидать, любить, творить
Об этом качестве страны несётся слава
Уже с Германии к нам люди едут жить.
Всё потому, что нет у нас здесь гей парадов
И нет трансгендеров, а ценится семья
Любая вера есть и люди разных взглядов
Простые граждане — как братья и друзья.
Здесь просто надо добросовестно трудиться
В любое дело больше вкладывать любви.
И наконец в России начали гордиться
Своей страной, её историей, людьми.
***
Красоты хочу от Руси моей https://www.youtube.com/watch?v=VcNTczgUPQM
Чтоб тонуть в красе словно в омуте,
Где леса берёз, ширь ржаных полей,
Купола церквей в ярком золоте!
Чтобы в горле ком и восторг — до слёз,
Когда ночь от звёзд вся хрустальная,
Словно это всё как из мира грёз
Волшебство вокруг нереальное.
Красоты хочу для родной земли
(Той, что предками нам завещана)
Чтоб сполна тепла и сполна любви
Ведь Россия мне словно женщина!
Пусть чуть-чуть строга иногда ко мне,
Но она одна Богом данная
Словно мать она, нет её родней
Справедливая и желанная...
А ещё хочу для простых людей
В их земную жизнь больше радости —
Хлебосольный стол, полный дом детей
Чтоб дожить смогли все до старости!
Чтоб нести смогли свой тяжёлый крест
Сохранив в душе только истину,
Для страны своей не прошу чудес
Русский дух силён, вместе — выстоим...
***
Где были окопы советских солдат,
Идёт снова бой и кромешный там ад!
Опять наш солдат тварь нацистскую бьёт,
(Мы помним слова: что фашизм не пройдёт).
Отечеству, жертвуя жизни свои
Всё ради Победы и ради любви!
Не каждый так сможет, рискуя собой,
Устало вести день за днём страшный бой.
Где рвутся снаряды и пули свистят,
И танки врага, словно свечи горят,
Лишь жаль матерей, что роняют слезу...
Ведь каждый день Смерть свою точит косу.
Ночами от гари кровав цвет Луны,
Где звёзды уставшие ждать тишины
С небес наблюдают за этой войной,
Ведь кончится всё непомерной ценой...
Пусть ветер скулит над крестами могил,
Но боль от потерь придаёт русским сил,
Геройски решивших идти до конца,
Победа живёт в каждом сердце бойца.
Веками ковался в боях русский дух
(Огонь - силы воли в сердцах не потух),
Раз предки врагов побеждали не раз,
Сплотиться умеет народ в грозный час.
Всё ради Победы! Народ её ждёт,
Пусть каждый солдат до неё доживёт,
Со Славой, достойно вернётся домой
Уставший от крови, но всё же живой.
***
В груди моей стучит набат —
Так сердце бьётся
Идём на штурм опорник брать,
Враг не сдаётся.
Уже неделю ходим в бой
И днём и ночью,
Ну что братишка мы с тобой:
Порвём всех в клочья?
Засел тот враг на высоте
Не подобраться,
Но есть надежда в темноте
Туда прорваться.
Вот подползли мы к блиндажу
Без передышки.
Летят гранаты в темноту
И пламя вспышки...
Горит земля и едкий дым
(Глаза слезятся),
Но бьют бойцы без суеты
Враги пусть злятся.
И только треск очередей,
Где ужас ада
И слышно в рации: быстрей,
Траншея взята.
Луна взошла. Хороший знак
И воет ветер,
А значит мы за шагом шаг
Идём к победе.
Вот наконец опорник взят
Такая малость,
У пленных виден злобный взгляд,
Пришла усталость.
На небе светит россыпь звёзд
За облаками
Как будто всё из мира грёз
Это не с нами...
Пришли и мысли о родных,
...Дым сигареты,
Но на войне нет выходных
Нас ждут с ПОБЕДОЙ!
***
Только у русских есть Брестская крепость
И неприступный герой — Сталинград,
Долг пред страной и Отечеству верность
Это в традиции русских солдат.
Мужество, подвиг приходят с любовью,
В каждом бойце есть Великая Русь...
Только по-русски написано кровью —
Я умираю, врагу не сдаюсь.
Русских отвага — вот сила России
Это доказано в битвах не раз!
Хоть прилагал враг немало усилий
Непобедим наш народ в грозный час.
***
Из рая солдаты не пишут,
А жаль есть им что рассказать,
Но боль их никто не услышит,
Всплакнёт лишь от горя их мать.
Солдатский свой долг, выполняя
Все знали, идут на войну
Мужская работа такая -
Свой дом защищать и страну!
Друзья иногда может, вспомнят
И чарку поднимут за них,
Как будто бы долг свой исполнят,
Винясь, что остались в живых.
А им же в раю одиноко
Страдают без женской любви,
Уйти молодым так жестоко
Детей нарожать бы могли.
Могли бы стихи или песни
Ночами любимой писать,
Вот только они не воскреснут,
Уже не порадуют мать.
Из рая солдаты не пишут,
Их души от боли кричат
Живущие, что их не слышат
И глупо торопятся в ад.
Бессмысленно жизнь, прожигая
Без цели, наобум живут,
Но разве судьба их такая
Лишь деньги, безделье и блуд?
Опомнитесь люди, живите,
Чтоб мы не зазря полегли,
Учитесь... трудитесь... любите...
На благо Российской земли.
***
Серп и молот - знакомый мне символ,
А ещё алый флаг и звезда
С детства помню страну самой сильной
Только жаль не вернуться туда.
Где советский солдат - ПОБЕДИТЕЛЬ!
А простой работяга - герой!
Где любой инженер и строитель
Мог гордиться любимой страной.
В СССР была дружба народов
Миру равенство, братство несли,
(Защищая чужую свободу)
Всё на благо страны и Земли.
Человека отправили к звёздам
Вот так космос смогли покорить,
Звёздный мир был Гагариным познан
Чтобы миру его подарить.
Раздавали квартиры бесплатно
Всем трудящимся нашей страны,
А такая забота приятна,
И стране были люди верны.
В деревнях были двери открыты,
Просто совесть - как лучший замок.
Те традиции жаль, что забыты
(Если деньги для многих - их Бог).
Неспроста есть сейчас разговоры:
Миром правят подонки, лжецы
И зовут к честной жизни нас воры,
Обучают добру - подлецы.
А что нет СССР так прискорбно
Ведь нарушен баланс в мире сил
(Под Америку мир лёг покорно)
Думал запад что нас победил.
Лишь один бой проигран на деле,
А не в целом большая война
Сейчас запад уже на пределе
Его паника миру видна.
А Россия из пепла - как Феникс
Возродилась и стала сильней!
Наше прошлое помним и ценим
СССР жив в сердцах у людей...
***
Хочу я в детство заглянуть,
Где мать с отцом ещё живые...
Хоть на минутку, на чуть-чуть,
Увидеть мне глаза родные.
По свежескошенной траве,
Пройтись босым под небесами.
Залюбовавшись в вышине,
Церквей старинных куполами.
Туда вернуться, где любил...
Испил любви - неразделённой,
И эту боль в себе хранил,
Мечтами нежными пленённый.
Но душу лечит красота,
И дарит чувство восхищенья!
Из юных лет моих мечта,
Мне навевает вдохновенье...
Воспоминанье детских снов;
Где тополя упёрлись в небо,
Цветы загадочных миров,
И наше счастье рядом где-то.
Блестит в траве росы хрусталь,
А в небе солнце ярче светит.
И манит, как магнитом даль,
И на пороге мама встретит...
***
THE AMERICAN'S VERSE ABOUT THE RUSSIANS https://plvideo.ru/watch?v=GQ7w5b7PWtKf
Загадка русских, мысли американского блогера Beard
Вы врагов истребляли веками,
Все империи сдохли от русских,
Потому что сам Бог видно с вами
И он думает тоже по-русски.
Разгромили вы наглых французов,
Что дошли до Москвы и вдруг сдулись
Победитель - народ и Кутузов,
Просто русские там не прогнулись.
А потом победили и немцев
Покоривших почти что полмира!
Беспощадны вы для иноземцев,
Нет для вас ни преград, ни кумиров.
Ваши воины, будто из стали
И закалку прошли в страшных битвах!
Мы ж от страха при слове лишь Сталин
Преклоняем колени в молитвах...
Вы как боги, властители ада
Не страшна вам полярная стужа,
Не боитесь дождя, бури, града
Наводя на врагов страх и ужас.
Доблесть воинов ваших бессмертна!
И доказана жизнью, делами.
А земля страны вашей - безмерна,
Освоение длилось веками.
А ещё сила русских - наука
Первым в космосе стал ваш Гагарин,
Полетел к звёздам он без испуга
Этот русский улыбчивый парень.
Кто считает: нет круче спартанцев,
Значит, русских он точно не видел,
Не понять русский дух иностранцам
Пусть попробуют русских обидеть.
Им по силам снести - страны, горы...
Ведь на службе у них даже атом!
Кто сильнее глупейшие споры
Их боятся сейчас даже в НАТО.
А поэтому лучше бегите,
Если встретитесь им на дороге
И хотя бы вы им не грубите,
Ведь дерутся они словно боги!
Хорошо, что они чуть ленивы
И дают шанс пожить миру дольше,
Неулыбчивы и молчаливы,
Никогда не дразните их больше...
***
Матёрый и не загнанный - как волк.
Ошейнику - я предпочту свободу...
Не нахожу я в сытой жизни толк
И ненавижу рабскую породу...
И пусть из ран моих сочится кровь,
Весь в шрамах, зубы стиснуты от боли...
Но не приму такую я любовь,
Когда, как у собак, она - в неволе!
Владимир Уткин https://stihi.ru/avtor/vladimir001
______________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 04.07.2024, 13:17 | Сообщение # 1527 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| На что мы расходуем жизнь?!
То дряблые дрязги, то сплетни…
Час жизни отдал бы — последний!
Всего за улыбку, кажись.
Вранья долговая тюрьма,
Да в спину ухмылки косые…
А в мире-то, братцы, зима!
Такая зима по России!
Как вкусно вдруг хрустнет снежок,
Аж сытому завидно станет.
Мороза спиртовый ожог
Волною пройдёт по гортани,
И голову хмелем вскружит,
И вызволит ахи и вздохи…
На что мы расходуем жизнь —
Её драгоценные крохи?
***
Научили отрекаться,
Рвать друг другу потроха.
Трехгрошовых облигаций
Расписные вороха.
Брошен дом, а где хозяин?
Для чего на свете жил?
И какой районный Каин
Всю деревню разорил?..
***
Не сочтешь за месяц за весь —
Сколько всяких бед.
Нищета царит да зависть -
Вымерз в душах свет.
Не поется, брат, в неволе,
А коль дух уныл —
На две строчечки, не боле,
И хватает сил.
И не видеть бы, не знать бы,
Не марать стиха,
Полкуплетом подлой свадьбы
Слова и Греха.
Жить бы тихо, глухо, немо,
В поле рожь растить,
И молить бы молча небо
Прошлое простить.
Затворю покрепче голос,
Стану звук стеречь,
Пока слова вещий голод
Не разбудит речь.
***
Пустили по миру народ,
Пустили прошлое в расход,
И, догорай, лучина!
Чего сгоревшее жалеть,
Куда надежней руль, да плеть, —
Смекаешь, дурачина?
Ох, велика держава Русь!..
Но ты, разумненький, не трусь
Круши ее твердыню,
Крутись, как ведено, хитро,
Отринь отжившее добро —
И совесть, и святыню,
Ведь ты такой сегодня стал —
Копи крамольный капитал
В своем краю безвестном,
Как «вождь» воззвал:
верши свой путь!
Но об одном — молю! — забудь
О русском слове честном...
***
Удачи давние не в счет,
Но муки памяти так ясны,
И лица дальние - прекрасны,
И не придуманы ни в чем.
Не в тягость помнить о былом,
И просто - верить, сладко - верить,.
Что где-то есть на свете двери,
И ждут как раньше в доме том,
Где ты в согласье жил с мечтой,
Где молод был, и время ныне
Благодарить - за все! За то,
Чего и не было в помине...
***
Гнетет дармовая свобода,
Любая забота томит.
Живи, брат, - такая погода!
Забудь, что сердчишко щемит.
Налево гляди, и направо.
Сквозь стёкла - гляди - заглядись!
Кляня своё кровное право,
Проклятое право на жизнь...
***
Мы кровь родовую презрели,
Воспели беспамятства дым...
Безродные бродят метели
По русским погостам святым.
И надобно сердца усилье,
Чтоб нынче сквозь мглу разглядеть
Крестов повалившихся крылья,
Что силятся в небо взлететь...
***
Тихое слово. Свет и покой,
Как на причастье.
Дочкины слёзы вытру рукой —
Вот вам и счастье.
В век сумасбродства
И въедливой лжи,
Страха и крови
Есть ли надёжнее что-то —
скажи! —
Детской любови?
***
Пушкин – солнечен! Блок – серовато-сиренев…
Полон Лермонтов мстительной синью над миром кружащей грозы,
Краской лёгкою летнего неба расцвечен Есенин.
Близок Тютчеву высверк алмазной чистейшей слезы…
Неразгаданно чудо: слияние цвета и звука.
Ярких красок звучанье и – звуков трепещущих цвет.
Чем окрашено слово такое тугое «Разлука»?
Чем просвечено зябкое слово такое «Рассвет»?
Волен русский язык сочетать робкий выдох и ропот,
Буйный выкрик зари и невнятную песню небес.
Волен в жаркие краски облечь и полуночный шёпот,
И кричащие клятвы обратить в бесполезность словес…
***
Александр Сергеевич! Вашей благодатью,
Жаркой кровью Вашею – живы мы пока!
Пусть мы и не стали – слава Богу! – знатью,
И коряво ладится зябкая строка,
Но честны пред Русью мы и пред словом Вашим,
Неподкупно веруем в Родину до слёз,
И по-русски думаем, и поём и пляшем –
По молитвам Вашим, вот какой вопрос…
Все слова промолвлены, песни перепеты,
(А уж не до плясок, это – не в чести!)
Только всё же родятся на Руси поэты,
Пусть и невеликие, Господи прости…
***
Эта музыка…
Скажут: «Чужая!»
Отчего же, ответьте, она,
Ткань души в кипяток погружая,
Каждой клеточке малой слышна?
Эта речь…
Но одёрнут: «Чужая».
Почему же при звуках её,
Узнаваньем меня поражая,
Память дивное длит забытьё?
«Ну а голос-то, голос?» – спрошу я,
Здесь, в чужом (подтвердите!) краю
Неподдельно звенит, торжествуя,
Боль врачуя чужую?
Мою!..
***
Что не жить на свете белом!
Света переплеск.
Весь испятнан свежим мелом
Придорожный лес.
Там, под кровом рослых ёлок
Высветы берёз,
Словно кто под тёмный полог
Нынче свечи внёс.
Словно мерной мерой мерил
Долю света-тьмы,
Словно крепкой верой верил,
Что поймём и мы…
***
Жизнь невелика... Нет...
Но свет – всему причастье!
Отверстый всем секрет –
Сулить не может счастья.
Уважьте, господа!
Раскройте ваши руки,
Я – вот он! – никогда
Не уважал разлуки.
Ну, что тут говорить
О времени глубоко,
Когда нам нужно жить
До одури, до срока,
До чёрных горьких лет,
До поздних бед ненастья...
Жизнь невелика... Нет...
Но свет – всему причастье...
***
Эй, оглянись,
Солнце уходит,
Небо тускнеет,
День догорает.
Светом печальным,
Зябким прощальным,
Липы зажглись...
Зёрнышко-жизнь
Жернов стирает!
Жить торопись.
***
Поэзия – болезнь.
Опасная! – заметьте.
Симптомы?
Слева, здесь
Все боли мира вместе.
Поэзия – болезнь
Заразная! Но сразу
И не поймёшь, ан – есть!
И эту, брат, заразу
Не выжжешь нипочём –
Ни дустом, ни трусцою…
Так проще – пусть с ленцою –
Ей потакать во всём…
***
Территория близкой души
За картонной обложкой хранится.
Не спеши, говорю, не спеши, —
Задержись и над этой страницей.
Слышишь? Дышат слова под рукой
Света чище, доверчивей хлеба.
Видишь — плоское, низкое небо
Наклонилось над жёлтой рекой.
Разгляди между строк, на бумаге
Ровной, чистой, как снег в декабре,
Крик весенних гусей на заре,
Растревоживший душу бродяге...
Не спеши, говорю, не спеши,
И поймёшь, осенённый слезою, —
Кто-то должен курлыкать в глуши,
Чтобы мир устоял под грозою.
Не спеши, говорю, не спеши,
Дай доверию к сердцу пробиться.
Сокровенное чудо души
За обычной обложкой хранится.
***
Ну что ещё для счастья надо:
Ночь за окном, разгул стихий,
И как нежданная награда –
За что неведомо – стихи.
И так мне радостно и ново
Почуять в сердце непокой,
И плакать робко, бестолково
Над окаянною строкой,
Что душу детскую смущает,
Берёт её навечно в плен,
И ничего не обещает
Былой беспечности взамен.
***
Гори-гори, моя заря осенняя,
Заря вечерняя, заря прощальная,
Ты у меня одна – подруга верная,
Ты для меня одна – пора венчальная.
Не все сбывается, да все итожится,
Не все случается, да все умножится,
И в пору в самую необъяснимую
Поймешь забывшую тебя любимую...
***
Самое время подумать о смерти:
Час до захода;
Выдохну: "Жить неохота"...
Не верьте!
Ох, как охота...
Что нас - веселых! - калечит и старит
В гуще привычной?..
Жиденькой кровью закатною залит
Дворик больничный,
Кто нас - разумных - потчует вестью –
Горькой от страха?..
Скоро, уж скоро прощальную песню
Вызнобит птаха...
***
Уходя, оглянусь: за логами,
Там, где ели стеною сошлись,
Серый сумрак проплавило пламя,
Словно рдяные маки зажглись,
Хорошо, расставаясь, запомнить
Жар закатный на поле родном,
И озябшую душу заполнить
Без остатка надежды теплом,
Чтобы верилось в долгой дороге:
Круто к ветру поставив ладонь,
Работящие сельские боги
Берегут животворный огонь.
Леонид Николаевич Попов (1947-2004)
_______________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 24.07.2024, 08:03 | Сообщение # 1528 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Байки от Игоря Губермана
***
Вчера покупала продукты в маленьком магазинчике. Очередь небольшая скопилась, стоять скучно. Продавщица средних лет выдала мне требуемое, и тут я вспомнила, что мне нужны спички.
— И дайте мне, пожалуйста, КЦ для гравицапы, а то мой пепелац еле летает.
Продавщица прищурила глаз и улыбнулась.
— И мне лучше подойдёт КЦ с орлом, а которые с розочкой, те просто КЮ.
Очередь насторожилась. И понятно. Старики уже забыли подробности, что там было в Союзе, а молодые и вовсе не в теме.
— Работаешь тут, как последний пацак, а чатлов всё равно не хватает, — вздохнула продавщица.
— Да чатлы в основном чатлане воруют, ицик им с гвоздями, транклюкировать бы их всех нахрен, — поддержала я беседу.
Очередь перестала дышать.
В общем, забрала я пакет с продуктами и КЦ, но чувствую, какая-то незавершённость во всём этом. Слегка раскинула руки, слегка присела и сказала продавщице на прощание:
— Ку!
Она заржала и тоже кукнула.
В полной тишине я покинула магазинчик.
***
Знаменитый русский писатель Иван Тургенев много писал о тяжелой жизни простых людей (рассказ "Му-му" все в школе читали). Однажды, путешествуя на поезде по России, Тургенев вышел прогуляться на неком полустанке. Там его узнал какой-то мужик, подошел к нему, поклонился в пояс и сказал: "Низкий Вам поклон, Иван Сергеевич, от всей земли Русской".
Собственно история (когда-то давно рассказанная её участником своим знакомым):
После выхода в 1987 г. на экраны СССР культового фильма "АССА", на его режиссера Сергея Соловьева обрушилась всенародная слава. Однажды он стоял на перроне Ленинградского вокзала, погруженный в мысли о предстоящей поездке.
Мимо ходили люди. Вдруг один мужичок узнал его, подошел, чемоданчик уронил и говорит:
М (радостно) - Соловьев ? ?! !
С (отвлекаясь от раздумий) - Ну, допустим, Соловьев...
М (ещё восторженнее) - Сергей ?!
С (немного раздраженно) - Да, Сергей.
М (абсолютно счастливым шепотом) - @б твою мать...
Хватает чемоданчик, и молча уходит.
А у культового режиссера Сергея Соловьева начинается многомесячный творческий кризис. Он постоянно сравнивает свои задумки с этой мини-пьесой, которую за секунды сочинил, поставил и сыграл безвестный мужичок с чемоданчиком и понимает, что такого уровня ему не достичь никогда.
***
В 1938 году на сцене Мариинского театра давали оперу "Пиковая дама". Арию Германа пел известный лирический тенор Печковский. Особенность его исполнения была в том, что он, прекрасно чувствуя настроение зала, несколько затягивал паузу в реплике: "Что наша жизнь? - пауза - "Игра!"
Николай Константинович Печковский.
Но вот однажды, напоминаю, это происходило в жестоком 1938 году, ария Германа началась словами: "Что наша жизнь?" и Печковский утрируя все держал и держал паузу. Зал замер, очарованный музыкой, игрой актеров и певцов. Напряжение в зале нарастало. И вдруг с галерки, хорошо поставленным баритоном и в той же тональности, прозвучало: "Г@вно!"
Зал разразился аплодисментами! Зрители неистовствовали!
Из правительственной ложи удалились несколько человек. Когда спектакль окончился и зрители потекли из зала, стали выходить из театра, обнаружилось, что весь театр окружен бойцами НКВД. Пропускались только женщины и дети. Мужчин отводили в сторонку и какие-то люди в черных плащах заставляли нараспев произносить их слово "г@вно".
***
Пол Виллард. Оператор "Будьте Добры".
По жизни я очень синтементальный человек без слез не могу смотреть некоторые эпизоды фильмов, причём не про войну и боевики, а фильмы, в которых в финале, наконец, восстанавливается справедливость.
В финале польского фильма "Знахарь", когда потерявший память профессор Вильчур говорит: "Доченька моя!" Слезы у меня ручьями.
Поэтому не мог пройти мимо рассказа Пола Вилларда. Уверен, что в конце гипотетического фильма, поставленного по этому рассказу, ревел бы белугой. И не говорите, что все старики сентиментальные существа. Я и в молодые годы украдкой в кинотеатре платком утирал мокрые глаза.
Итак:
"Я был совсем маленьким когда у нас в доме появился телефон- один из первых телефонов в нашем городе. Помните такие большие громоздкие ящики-аппараты?
Я был еще слишком мал ростом чтобы дотянуться до блестящей трубки, висевшей на стене, и всегда зачарованно смотрел как мои родители разговаривали по телефону. Позже я догадался, что внутри этой удивительной трубки сидит человечек, которого зовут: Оператор, Будьте Добры. И не было на свете такой вещи, которой бы человечек не знал. Оператор, Будьте Добры знала все- от телефонных номеров соседей до расписания поездов. Мой первый опыт общения с этим джином в бутылке произошел когда я был один дома и ударил палец молотком. Плакать не имело смысла, потому что дома никого не было, чтобы меня пожалеть. Но боль была сильной. И тогда я приставил стул к телефонной трубке, висящей стене.
- Оператор, Будьте Добры. - Слушаю. - Знаете, я ударил палец... молотком.....И тогда я заплакал, потому что у меня появился слушатель.
- Мама дома? - спросила Оператор, Будьте Добры.
- Нет никого, - пробормотал я. - Кровь идет? - спросил голос.
- Нет, просто болит очень.
- Есть лед в доме?
- Да.
- Сможешь открыть ящик со льдом?
- Да.
- Приложи кусочек льда к пальцу, - посоветовал голос. После этого случая я звонил Оператору, Будьте Добры по любому случаю. Я просил помочь сделать уроки и узнавал у нее чем кормить хомячка. Однажды, наша канарейка умерла. Я сразу позвонил Оператору, Будьте Добры и сообщил ей эту печальную новость. Она пыталась успокоить меня, но я был неутешен и спросил: - Почему так должно быть, что красивая птичка, которая приносила столько радости нашей семье своим пением- должна была умереть и превратиться в маленький комок, покрытый перьями, лежащий на дне клетки?
-Пол, - сказала она тихо, - Всегда помни: есть другие миры где можно петь.
И я как то сразу успокоился. На следующий день я позвонил как ни в чем не бывало и спросил как пишется слово fix.Когда мне исполнилось 9, мы переехали в другой город. Я скучал по Оператору, Будьте Добры и часто вспоминал о ней, но этот голос принадлежал старому громоздкому телефонному аппарату в моем прежнем доме и никак не ассоциировался у меня с новеньким блестящим телефоном на столике в холле.Подростком, я тоже не забывал о ней: память о защищенности, которую давали мне эти диалоги, помогали мне в моменты недоумения и растерянности.
Уже взрослым я смог оценить сколько терпения и такта она проявляла, беседуя с малышом.Через много лет, уже после окончания колледжа, я был проездом в своем родном городе. У меня было всего полчаса до пересадки на самолет. Не думая, я подошёл к телефону-автомату и набрал номер: Удивительно, ее голос, такой знакомый, ответил. И тогда я спросил:
- Не подскажете ли как пишется слово fix?
Сначала - длинная пауза. Затем последовал ответ, спокойный и мягкий, как всегда:
- Думаю, что твой палец уже зажил к этому времени.
Я засмеялся: - О, это действительно вы! Интересно, догадывались ли вы как много значили для меня наши разговоры!
- А мне интересно, - она сказала, - Ты знал как много твои звонки значили для меня. У меня никогда не было детей и твои звонки были для меня такой радостью.
И тогда я рассказал ей как часто вспоминал о ней все эти годы и спросил можно ли нам будет повидаться, когда я приеду в город опять.
- Конечно, - ответила она, - Просто позвони и позови Салли.Через три месяца я опять был проездом в этом городе. Мне ответил другой, незнакомый голос. Я попросил позвать Салли.
- Вы ее друг? - спросил голос.
- Да, очень старый друг, - ответил я. - Мне очень жаль, но Салли умерла несколько недель назад. Прежде чем я успел повесить трубку, она сказала: - Подождите минутку. Вас зовут Пол?
- Да!
- Если так, то Салли оставила записку для вас, на тот случай если вы позвоните... Разрешите мне прочитать ее вам? Так... в записке сказано: "Напомни ему, что есть другие миры, в которых можно петь. Он поймет."
Я поблагодарил ее и повесил трубку.
Александр Дятлов https://aborigenarbata.livejournal.com/
Сообщение отредактировал Михалы4 - Среда, 24.07.2024, 08:05 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 25.07.2024, 14:17 | Сообщение # 1529 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Подарили сумку, сумку от поэта.
Из добротной кожи. Красота - хоть плачь!
А поэт скончался до начала лета,
Вот мне и достался почти новый клатч.
Нет, не клатч, конечно, не впихнуть подмышку.
Дорого-богато, модный цвет "сандал",
Положи что хочешь, влезут даже книжки.
И не меньше литра (это сам видал).
Я поэта сумку как только не вешал:
На плечо, другое и через плечо,
Спереди и сзади - выгляжу потешно,
Может быть, придумать как-нибудь ещё?
Не подходит сумка, как бы мне не мнилось!
Шапка не по Сеньке, как себе не льсти.
Сумка от поэта, кажется, на вырост.
Надо по всем статям малость подрасти...
***
Не знаю, как пишутся книги. Не знаю и все.
Как текста сливаются части, куски воедино.
Едва ли незнанием этим я буду спасен,
Я все же черкаю в блокноте. Я вижу картины
Из жизни. Они проступают сквозь муть
Сегодняшних дней, как со дна. Мне не выразить в прозе
Их ясную, главную, сладко-щемящую суть,
Так видную через слои наслоений, коррозий
Позднейших: трагических, горьких… Веселых – ну да!
Бывали, бывали деньки над Окою и Волгой!
Плохое забудется, горькое смоет вода.
Хорошее, доброе, нежное въестся надолго.
И вот я черкаю в блокноте, не знаю к чему.
Зачем, так немногим понятные вещи и речи
Хранить, вспоминать, объяснять… и себе самому?
Но вот почеркал и становится, будто бы, легче.
Пусть кто-то кричит: тут не так, мол, что пишет вранье
Про город, события, случаи, лица, про детство.
Базлают пускай хоть до хрипа. А здесь все мое.
Пробито, пропито, прохожено. Некуда деться.
***
Мой дед Василий (нет его в живых)
С войны приковылял на деревяшке
И без руки. Заделал пятерых
Детей жене своей и нашей бабке Саше.
Я помню голос. Он записан на
«Романтик 3». Скрипит катушка древней
Магнитной пленки. А на ней война
И голос деда из глухой деревни…
«Мы в окружение попали всем полком
И шли к своим лесами две недели
Почти без провианта. Нелегко:
Крапиву, лебеду и щавель ели.
С боями все же вышли до своих
Десятка три, но выжили хотя бы.
Вот нас – еще с солдатиком – двоих
Послали в лазарет как самых слабых.
И там был врач – вражина из вражин
Как этот гад затерся среди наших?
Я от недоеданья был чуть жив,
А он давал нам в час по ложке каши.
А те, кто вышел с нами из котла,
Едали хлеба вволю, и по самый
Край миски каша жирная текла
Да к ней законные наркомовские граммы!
Я спрятал нож, чтоб доктора кончать,
В матрас, и думал: только бы достало силы,
Чтоб ночью у иудова врача
На тонкой птичьей шее взрезать жилы.
За то, что держит в черном теле нас,
За то, что хлеба не дает и каши
И я убил бы… но в вечерний час
Вдруг стали привозить солдатов наших -
Тех, что наелись, - скрюченных в дугу,
Блюющих, в голос стонущих, смердящих,
И что в бою не удалось врагу,
То сделали тарелки с этой кашей.
Никто-никто не выжил, кроме нас
Двоих – у всех заворотило брюхи.
А доктор знал и нас обоих спас,
Не дав наесться сразу с голодухи»…
Мой дед Василий (царствие ему
Небесное) отдал стране что мог.
Была война. Чтоб выиграть войну
Стране недоставало рук и ног.
***
NN
«...сей город ситуацией прекрасен, но строением мерзок: все либо на боку лежит, либо близко того».
Екатерина II графу Панину 1767 г.
В этом городе все нелепо и неспроста
Как хитро выгнутый съезд с моста
Как набережная, заканчивающаяся пустырем,
Как чувство, что просто так умрем
В этом городе каждый заход непрост
Как высокий загаженный хламом откос
А в детстве я мог скатиться на пузе с него до реки
Не размотав кишки.
В этом городе многое невпопад и зря
Косой барабан у храма монастыря
Стоит, Благовещенский, с маковкой набекрень
И всюду такая хрень.
В этом городе память как пыль легка
Историю чтут от Минина – мясника
А были Дмитрий с Борисом, и были еще до них
Под чем подписался раб божий Лаврентий мних.
В этом городе ветер и колокольный звон
И на плече блестит или набит погон,
Бойся жулья не больше, чем патруля
На ночь закроют выходы из кремля
Этот город именовался Горьким не только лишь потому,
Что усатый здесь рос буревестник и баламут
Здесь горчит корневище на уровне спаек, желез –
Такая «ризома», прости уж меня, Делез.
В этом городе все действительно неспроста
«Язык отступает», как-то сказал Батай.
Понятно, что он говорил не о том,
Но и не жил в этом городе непростом.
***
Раньше все как-то ходили пешком
Приходишь де-факто сам за дружком
И говоришь: Брателло,
Поднимай тело
Нам в магазин привезли портвейн
Я уже дал пацанам на две
И на «Полет»
Очередь скоро подойдет
Так что, братан,
Хватай стакан,
После досмотришь сон-то
Вот в боты влазь-ка
(Время, напомню, до эпохи сотовых
И пластика)
И мы шли пешком. И пили-курили,
Обо всем говорили.
Теперь портвейн стал говно,
А хороший дорог
Мы пьем под сорок
Под наши сорок
Нам стала матерью суррогатной
Блондинка с улицы Самокатной
Стаканчик мнется – не тот огрАненный
И судьбы мнутся кругом обранены
К друзьям не ходим – все по созвону
Кто «за баранкой» тем без резону
Пить спозаранку, беду творить,
Курить помногу и говорить.
Да и о чем о таком поведать?
О наших маленьких глупых бедах?
О черном хлебе и жидкой каше? –
Про что другое и не расскажешь…
Да и зачем вообще встречаться –
Сидят в сетях, понемногу чатятся
Тут мир волшебный! Зернов и Риц!
А выпить не с кем и покурить…
А мне вот тошно без разговоров
Портвейн? да что уж. Берешь за сорок
С друзьями сядешь, на лица глянешь –
Не распоследняя, вроде, пьянь уж,
Махнешь, нальешь, разговор пошел
И хорошо-то как, хорошо!
***
Как на Бонч-Бруевича угол Пятигорской
Юшка поразбрызгана пряна и густа –
Четверо пацанчиков в курточках неброских
Крепко отметелили одного мента.
Было, как положено, восемь часов вечера
Когда весть тревожная обошла район:
«Капитан милиции весь перекалеченный,
А домой с отдела нес краденый мильон!»
Так рядили дотемна бабы приподъездные,
Да «на сАдке» хмурые тёрли пацаны:
Может быть, заезжие фраера не местные?
Место больно людное – наши не должны.
Ночью по району всё ездили с мигалками,
Напугали до смерти местных алкашей
Мыши серогорбые, времени не жалко, а?
Не видать ребяток вам как своих ушей.
Ночь прошла и день прошел – ничего не светит им.
Вроде успокоились, поуняли пыл.
Капитан милиции не нашел свидетелей.
Сам не помнил начисто – сильно пьяный был…
***
На районе разная братва
Кто в кругу, а кто по краю круга
Леха, Дюся, Паша да Вован -
Вот четыре закадычных друга
Караваиха – райончик не большой
Улицами вычерченный в клетку
Да и жили, в общем, хорошо
Дрались часто, убивали – редко.
Жили «лишь бы не было войны»
Все иное – горе не беда ли
По заборам драные штаны
Великов затертые педали…
Сбитые коленки, синяки,
Форма школьная, спортивная коробка
Синие дощатые ларьки
Мяч футбольный старый со шнуровкой
Два канала черно-белой «Чайки»
От соседа песенки блатные
Где-то очень рядом было счастье
Сны были хорошие цветные
Не сказать, чтоб центровые пацаны
Но «на садке», в парке ли, в кружале
Среди самых резких «кружевных»
За базар всегда ответ держали
Леха, Дюся, Паша да Вован
Жили сами как того хотели –
Каждого варила голова
Повзрослели, да и разлетелись
В книгу судеб вплетены страницы
Каждому по знаку своему.
Дюся – в Мурманск, Паша на границу
Вова в ВУЗ, а Леха на тюрьму
Дюся остается на сверхсрочку
Паша-дембель популярен у девиц
Вова учиться, а Леха ставит точку
Себе в вену выжимая шприц
Отсидели, отучились, отслужили
Что-то соображают на троих
Вова, Дюся, Паша – эти живы
Леха плотно сел на героин
Это не мораль, чтоб ни сказали,
Горько так терять ближайших самых
Вова – я, а Паша с Дюсей в зале
Леха сел опять – зарезал маму.
***
В прошлой жизни были мы не правы,
Только это списано войной.
У солдата с позывным Дубрава
Строгая «восьмëрка» за спиной.
Черный, красный... Выпало второе.
Умереть не можем задарма.
Мы не называемся «герои»,
Мы - штурма. Обычные штурма.
Нам ли, кореш, поддаваться страху?
Это глупо и расклад пустой.
Поднимайся и пошли в атаку,
В наш с тобою не последний бой!
Мы с тобой особая порода,
Мы ребята из проекта «К».
Лучше жечь на «ленточке» полгода,
Нежли гнить у кума до звонка.
Мы бросались первыми в траншеи,
Приникали под огнем к траве
С автоматом и крестом на шее,
Да с надёжной финкой в рукаве.
Так что нам ли поддаваться страху?
Это пусть фашист теперь дрожит.
Поднимайся и пошли в атаку —
Нам ещё нормальной жизнью жить!
Мы друг другу прикрывали спину,
Заходили, пока нас не ждут.
Нам расклад — зашухерить малину,
Мы для них и приговор, и суд.
Мы зайдëм в укреп, как вечер в хату,
И за каждый расписной партак
Спросим, как положено. Расплату
Лютую получит лютый враг.
Так что поздно поддаваться страху,
Не видать нам воли без побед.
Поднимайся и пошли в атаку,
Пока жив. У мëртвых страха нет!
Нас не жалко, мы на всё готовы —
Это, в смысле, кровью искупить.
Вот и глянем, кто из нас фартовый,
Кто мясной мешок да волчья сыть.
Про нас точно не напишут книжек,
Не украсят орденами тел.
А Дубрава воевал и выжил,
И вчистую к дочке полетел.
Так что хватит поддаваться страху.
«Победить» — так наш бугор сказал.
Поднимайся и пошли в атаку
Побеждать. Какой базар-вокзал?
***
Такое лето. Холодно, дожди,
Что поневоле вспомнишь няню с кружкой.
Пока по миру резвые вожди
Играются в локальные войнушки
Отгромыхала грозами весна.
В Донбассе убивают командира.
Футбольный достает чемпионат:
За деньги нищих развлекать полмира.
В июне снег - последний день грядет?
Но пипл жует, влачит не паникуя.
Растет бензин и все за ним растет,
Кроме зарплаты и, простите, ...я.
Такое лето. Мочит, моросит,
И облака, нет тучи, кроют небо.
И денег нет, и не с кого спросить,
Но, впрочем, хватит на горбушку хлеба.
***
В канун потопа или ядерной зимы
По всем каналам врут за сказкой сказку,
А продавцы каштанов и хурмы
Клянут дожди на палеобалканском.
Какого лета ты еще хотел?
Тебе, дружок не двадцать и не тридцать,
Чтоб изменять соотношенья сфер и тел
Как вздумается. В дождь прекрасно спится –
Я слышал от кого-то. Ну и тут
Отличный выход есть и даже оба:
Пей, спи себе. И обязательно пройдут
Дожди или приятели за гробом.
***
Памяти Олега Макоши
Я плачу, потому что тяжело,
Хотя здоровый постаревший дурень.
А ты мне улыбаешься светло,
Как будто шутишь: "Даже и не думай.
Я не ушёл, я с вами, я вот здесь!
Смеюсь, ругаюсь, я к вам выше, ближе!
Я в этом воздухе, в листве, в пыли, я весь
Вот в этом городе. Он дышит. Мною дышит".
Я слышу. И отсюда боль и злость,
Беспомощность и слёзы идиота.
Я не хотел тебя закапывать. Пришлось.
Теперь ты улыбаешься мне. С фото.
***
Собаки бегают по раю
Сперва одна, за ней вторая
У них на холках едут кошки
И лижут ушки.
Потешно вскидывая ножки,
Бегут по небу
У бога – добренького деда –
На побегушках.
Я вижу их, вон, побежали,
Игриво скачут
По краю. Мне почти не жаль,
И я не плачу.
***
Хочешь в кино как в детстве…
Помнишь, ходил в «Зарницу»?
Было ненаглядется
Эти улыбки, лица,
Эти в гербе колосья
На десяти копейках
Только б не началось и
За пять минут успей-ка
Из дому добежать. Как
Маму с работы ждали!
Вытянута рука
Чтоб на киношку дали.
И вот стремглав, вприпрыжку
В кассу билетик синий
Да мы читали книжки,
Но посмотреть – красивей!
Там волшебство кружило!
В сумерки дверь из зала
Как хорошо там было!
Было и перестало…
Вот она та «Зарница»
Тот же проспект, аптека,
Как бы не запалиться
Взрослому человеку
Кинотеатр-то детский.
Можно как в том столетьи
Я как пацан советский
В счастье возьму билетик?
***
А выйдешь на Батумской и тепло
И щемит, щемит аж до самых жил.
Все потому, что тут деревьев наросло,
И потому, что я здесь долго жил.
И потому, что здесь мои друзья,
И каждый угол, каждый двор тут мне знаком.
Так щемит, что и вымолвить нельзя
И в горле ком. И возле сердца ком.
Пятиэтажки эти, гаражи,
Бараки, сталинки да клены-тополя...
И хочется здесь долго-долго жить
Ни для чего, а просто жить. Вот для
Возможности со склона лицезреть
Оку текущую к другой большой реке.
Для понимания того, что даже смерть
Несбыточна и где-то вдалеке.
Здесь дышится свободно и легко.
Здесь все свое, куда ни посмотри
Такое не опишешь языком,
Здесь хорошо. Здесь хорошо внутри.
***
В детстве в Горьком ходил под стол.
А на столе наливали по сто
Еще живые дяди и дед
Потом всей семьей играли в лото
На горсть медяков-монет
В Горьком в детстве ходил в кино
Точнее бегал туда оно
Стоило гривенник и всего пять
Добрых прохожих вруну должно
«На позвонить» дать
В Горьком в детстве ходил к Оке
Слетал с откоса на пляж. В руке
Булка вкусная по три коп
И яблоко «свиснутое» в ларьке
После перекусить чтоб
В детстве в Горьком ходил читать
В библиотеку не чтобы стать
Умным, а помечтать,
Книгу хорошую – недостать,
Надо в очередь встать
В Горьком в детстве ходил в пальто
За братом донашивал потому что
Отцовские ползарплаты
Великовато, зато крутой
И взрослый. Пустяк заплаты.
В детстве в Горьком ходил везде
Один вечерами по темноте
И не боялся как все пацаны
Одно тогда только страшило людей -
Лишь не было бы войны!
В Горьком в детстве ходил… ну все,
Хватит тут сопли пускать, щусе-
нок как будто тот, взрослый мудак
Но «в детстве, в Горьком» произнесешь
и на душе сладко-сладко так.
***
Сонет 1
Куда мы все идем? Зачем? На кой ляд?
И стоит ли хотеть, стремиться и стяжать,
Коль черной пустоты предвечного покоя
Никто-никто-никто не сможет избежать.
Не сможет заглянуть за край, где больше нету
Ни завтра, ни вчера. До роковой черты
Докатимся, дойдем и канем в лету
И заплетут в венки из пластика цветы.
Из пластика цветы бледны и ядовиты
Пусты, словно глаза лежащего в гробу.
Глаза всегда и навсегда закрыты
Никто-никто не превозмог судьбу.
Судьбу, которой очевиден край
Судьбу, в которой наврано про рай.
Владимир Безденежных https://stihi.ru/avtor/vovchila
____________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Вторник, 30.07.2024, 09:25 | Сообщение # 1530 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| "СТОЛБЫ"
Венок других сонетов
I
О чем ты молчишь, молодая звезда?
Составь свой небесный подстрочник.
Я верю, что шепчет и мне иногда
С тобой неразрывный источник.
Он шепчет сонеты и многим другим,
Кто слушать способен особо.
Мы шёпот звезды до строки сократим,
На ней будет высшая проба.
Есть правило - знают писатели, но
Читателям также открыто оно:
"Слова на бумаге - другие слова".
Казалось бы, грубо, беспочвенно, и,
Пусть лучше плохие, но всё же свои.
Слова на бумаге - другие слова!
II
Слова на бумаге - другие слова.
Но дело совсем не в бумаге,
Когда сотворён образец мастерства
В протертой штанами общаге.
В печи переплёта разломлен сухарь
На мелкие хлебные крошки.
Есть Колокол, Пушка, и есть Книга-Царь.
С ней рядом блокнот без обложки.
А в этом блокноте другие слова,
Всего лишь земные словес кружева.
Блокноту стать книгой дано не всегда.
И людям не всем стать удастся людьми.
Как строчку, себя до ума доведи.
Пусть ритм зададут поутру поезда.
III
Пусть ритм зададут поутру поезда,
А сутки прольются стихами.
Мирских обстоятельств слабеет узда,
Когда управляешь словами.
Запутал, заплёл или не докрутил…
Поймал бытовую проблему.
Последнюю строчку в трактире пропил
Поэт, промотавший поэму.
Кондовый поэт, может быть, это ты?
Есть шарф, перегар, алименты, понты...
На творчество, благо, имеем права.
Читатели есть, может быть, это мы, -
Осели от Волги и до Колымы.
Пиши, раз на месте твоя голова.
IV
Пиши, раз на месте твоя голова,
О вечном, текущем, о светлом.
Без духа душа бесполезна, мертва.
Без духа нельзя стать поэтом.
Как строку прочти каждый будничный день,
Таким строчкам точно поверят.
Поэзия - труд. Одолей свою лень,
А жизнь и редактор проверят.
Но будут и те, кто не примет тебя,
Кто будет мешать до последнего дня,
В лицо улыбаясь, равнять с дураком
Тебя, твоего опасаясь огня.
Но творчество - это святая броня.
Удачная мысль обернется стихом.
V
Удачная мысль обернётся стихом.
Тут действовать нужно технично.
Отаре событий побыть пастухом
Бывает весьма прозаично.
Но сколько же можно пластинкой крутить
Одну незабвенную тему?
Чем станет в остатке судьбы дорожить
Игрок, промотавший систему?
У строгого жанра в приятном плену,
Над гладью лицо - я шагаю по дну.
Осталось сто тридцать приемлемых строк.
Полжизни прошло, на стихах седина,
И попросту может сожрать глубина.
Осталось сто двадцать шесть собственных строк.
VI
Осталось сто двадцать пять собственных строк.
А сколько их в будничных сутках?
Когда сама жизнь преподносит урок,
Ответ не найти в предрассудках.
Не каждую строчку возможно пропеть.
Не каждый день брошен в копилку.
Треть лучшего, среднее, худшего треть.
Подборки уходят в рассылку.
Есть день и строка, подарившая свет.
Тот свет - до искусства счастливый билет.
Он должен в тебе разгореться костром.
А если стихи породила печаль,
Тоска, безнадёга, тревожная даль,
Их вычерпать нужно, не встретившись с дном.
VII
Их вычерпать нужно, не встретившись с дном.
Они, как опасные рыбы,
Что могут царапать хвостом, как серпом
Сердец магнезитные глыбы.
Они - неосознанных дней эпилог,
Заполненный датами табель.
Стихи - их придумал, конечно же, Бог,
К ним танец бензиновых капель.
Энергию слов называя душой,
Поступком напомнив,
что всё же живой,
Поэт продлевает горения срок.
Свободное время заполнить с умом:
До часа в обед, полчаса перед сном,
Плохому поэту - хороший урок.
VIII
Плохому поэту - хороший урок,
А лучше по штуке на строчку:
- Пиши, и ты станешь не так одинок;
- Не нужно брать рифмы в рассрочку;
- Не бойся любить, а влюбляться не смей;
- Быть влюбчивым - попросту глупо;
- В запасе имей килограмм сухарей;
- Топор - это вещь не для супа;
- Ответы найди: для чего выбран ты?
- Зачем эти тексты и дух высоты?
- Брать методы лучше от нескольких школ;
- Знать, кто зашифрован в понятие "мы";
- Выходят из тьмы золотые умы;
- Плохие стихи сами просятся в стол.
IX
Плохие стихи сами просятся в стол.
Дела нехорошие прячем.
А если всплывут, доставай корвалол,
Мешай с воскресеньем коньячным.
Не каждое горло отобрано в хор.
Здесь мало иметь лишь надежду.
Сейчас не естественный принят отбор,
Опять коронуют невежду.
Палитру огня подведёт серый дым,
Когда в тридцать пять уж не быть молодым.
Стихи разных лет занесут в протокол.
Пусть кто-то, кому-то, чего-то шепнет,
И пусть это что-то в размер обернёт.
Рифмуется просто с глаголом глагол.
X
Рифмуется просто с глаголом глагол
О вере, любви, о надежде...
Как будто забил незаслуженный гол,
Гарцуя потом без одежды.
Опасно же быть и дотошно скупым
К словам из первичного ряда -
Остаться в итоге с карманом пустым,
Чураясь ночного подряда.
Искусство само продиктует баланс:
Раз-два, раз-два-три, пируэт, реверанс...
Тетрадь, чистый лист... Превозмог, записал.
Но как не жалеть тот потраченный лист,
И было бы лучше, останься он чист?
Что тянет из дома идти на вокзал?
XI
Что тянет из дома идти на вокзал?
Какие на путь лягут строки?
Означил маршрут и билет заказал.
Пороги, дорога, пороги...
А есть та земля, что взрастила тебя,
Её нужно свято возделать.
Стоишь на вокзале, билет теребя,
Но это не точка предела.
Так важно запомнить дорогу домой,
И пусть она станет совсем не простой,
Ведь дом это больше, чем просто жильё.
Что дом для тебя, по пути разберись,
Святая земля или грешная высь?
В пути так легко походить на зверьё.
XII
В пути так легко походить на зверьё.
Что станет с утерянной верой?
Когда модный хлам превратится в старьё,
Сверкнёт она в праздности серой.
Добротно подобран прицел и калибр,
Готово оружие - слово.
Сонет, триолет или колкий верлибр…
В поэзии образ - основа.
Годами построенный образ творца
Разрушится, если не помнить отца.
Парча превратится в простое тряпьё.
Но как сохранить этот важный задел,
Когда нужно ставить лишь высший предел?
Отбросить чужое, оставив своё.
XIII
Отбросить чужое, оставив своё,
Искать, выжимать концентраты,
Настроить чутьё, чтоб его остриё
Могло словом резать закаты.
Способны стихи залатать полынью
На корке простуженных будней.
Послушай, природа даёт интервью,
Для этого просто побудь с ней.
Останется только потом записать.
Вернешься, прижав дорогую тетрадь,
Словами готовый разить наповал.
И многое точно случится потом.
Тетрадь превратится в увесистый том.
Итоги судьбы создадут магистрал.
МАГИСТРАЛ
О чем ты молчишь, молодая звезда?
Слова на бумаге - другие слова!
Пусть ритм зададут поутру поезда.
Пиши, раз на месте твоя голова.
Удачная мысль обернётся стихом.
Осталось сто двадцать пять собственных строк,
Их вычерпать нужно, не встретившись с дном -
Плохому поэту хороший урок.
Плохие стихи сами просятся в стол.
Рифмуется просто с глаголом глагол.
Что тянет из дома идти на вокзал?
В пути так легко походить на зверьё,
Отбросить чужое, оставив свыыыыыыы
Итоги судьбы создадут магистрал.
Александр Рыжков, январь-июль 2024г.
__________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 03.08.2024, 19:21 | Сообщение # 1531 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| АХТУНГ!!!
МАТ!
(из цикла "Утром в газете - вечером в куплете")
«БАЙден, гудБАЙ»
Я плесну «на палец» виски
Цвета благородного
Провожая в путь неблизкий
Деда Самоходного
Сало «с жилкой», подморозив -
Да на ломтик хлебушка:
До свидания, Байден Джозеф
Самый Лучший Дедушка
Ты невзгодам не сдавался,
Оптимизьмом радуя
Ты пинжак надеть пытался,
С лисапета падая
Падал с трапа, падал с крупа
Через боль-мучение
Старше Трампа, краше Трупа
Наше «развлечение»
Путал ПУ ты, путал ЗЕ ты
Попадал в истории
И центральные газеты
О тебе лишь спорили
На потеху всей планете
Ты, с улыбкой гения -
Перепутал всё на свете
Триста раз, не менее
Байден даден - не для скуки
Ржали мы, без роздыху
Глядя, как упорно, руки -
Пожимаешь – ВОЗДУХУ
Как стеклянным даришь взглядом,
На ходу шатаешься
Как столба не видишь рядом
И в него - втыкаешься
Есть сегодня выпить повод
Так, порой, случается:
Отключили Деду провод
Ой, доска кончается
Мы орём тебе «ПОКЕДА!»
С телеграфной вышечки
Понимая: ухи Деда
Слышат «на пол-шишечки»…
P.S.
Под берёзкой - русский хакер
Пашет за биткоины
Пей штрафную, Карлссон Такер
Мы бухать настроены
Вот – мангал, с окорочками
Чокнемся – обнимемся…
Тоже будем старичками:
С трапа – опрокинемся
Счет, ребята, на минуты
Жизнь летит под горочку
Нам со льда – несите Брюты
Красную икорочку
Накатили – продолжаем
Режь салаты – в крошево
Мы сегодня провожаем
Дедушку Хорошего…
***
Порой, талант мелькает искрой
Тоска и грусть: гореть лучом
И если гений слишком быстрый
Его не сцапать нипочем
А может он с режимом спорит,
И надо брать его и драть?
Но он так быстро тараторит
Что ни хрена не разобрать
Годами мы в него вникали
Чтоб зафиксировать грехи
Понять не в силах: на века ли
Он пишет эти «НЕстихи»?
И как, скажи, не обознаться
Контекст понять, и суть поймать
За ним, собакой, не угнаться
Скороговорка, твою мать
Зачем он с нами так, зараза?
Зачем так быстро говорит
Его замедлили в три раза
Включили запись: там… иврит
И этом главная проблема:
У НЕпоэта бодрый рот
А в Думе - скорость Эминема
Не всем понятна, Ёшкин МРОТ
Путем неслыханных усилий
В короткий трехнедельный срок
Наш консультант лингвист Василий
Расшифровал 16 строк
Что, «непоэтишка», попался?
Управа есть на всех сучар
Но он над нами издевался
Мы прочитали: там… «Анчар»
Организованная слежка
Который раз пошла не в прок
Опасный НЕпоэт Олежка
От нас ушел, как Колобок
Мы даже наняли Путану
За честный проститутский фунт
Пора, товарищи! К экрану!!
Так он и с ней - за пять секунд
И вновь: качает и колышет
На каждый повод в новостях
Он дни и ночи вирши пишет
На запредельных скоростях
Последний шанс исправить это
Дрожи от страха, «точка-com»
Нельзя замедлить НЕпоэта?
YouTube замедлим, ЦЕЛИКОМ
Все мегабиты будут биты
Чеканя шаг - ори: «Ура»
Бери: лопаты, грабли, биты
Пошли курочить сервера
Несите факелы-канистры
Тащите хворост: будем класть
Сейчас увидим: кто тут «быстрый»
А кто: Титан, Пахан и Власть
Могучий депутатский корпус
Не сдаст родных полей и рощ
Мы, как один нажмём на тормоз
Проявим Интеллект и Мощь
И все увидят и услышат
Хотя бы раз, за столько лет
О чем конкретно вирши пишет
Один сверхбыстрый НЕпоэт…
P.S.
Упала скорость Интернета
YouTube уныл и вяловат
Валите всё на НЕпоэта
Я, безусловно, виноват
Готов принять попреков тонны
Согласен: все, как есть, творцы -
Суть: баламуты и гондоны
А депутаты - МОЛОДЦЫ
***
Тело – словно в горячке,
Губы обмётаны белым.
Нет времени на раскачку!
Пора заниматься делом.
А зал сидит – словно каменный,
Это весьма огорчает.
Речи течение пламенной
Ужели вас не качает?!
Терпенье почти теряю,
Лишь об одном печалясь:
Который раз повторяю,
А вы – так и не раскачались…
Мы же ползём еле-еле,
Так, что можно отчаяться.
Что это за качели,
Которые, блядь, НЕ КАЧАЮТСЯ?
Мигом! Стремглав! Как из пушки, на!
Под козырёк – и помчался!
Смотрите на Стаса Костюшкина!
Вот Молодец! Раскачался!!!
Ни нефти у парня, ни газа,
Даже погон не носит,
А понял с Первого Раза,
О чём президент просит.
Сидящие телом пышным
В высоком кожаном кресле!
Может, меня не слышно?
А вот погромче если?
Все вы здесь, кроме шуток,
С унылым видом внимаете,
Может, как Арашуков,
Русский не понимаете?!
Вот вам указов пачки,
И в каждом – сверкает фраза:
«Нет времени для раскачки!»
Делать: Сейчас и Сразу…
Вам, как в Париже, стачку?!
Погромы?! Базар-вокзал?
Нет времени на раскачку!
Кхм! Как я уже сказал…
Работать должны как кони,
Встречать в кабинетах зарю.
А тем, кто снова НЕ понял,
Я через год повторю!!!
P. S.
Сел в лимузин начальник
И попросил водителя:
«Поставь мне песню “Я бальник”
Любимого исполнителя…»
Мчит авто многотонное,
И радуют в поздний час:
Только Ракета Картонная,
Только Костюшкин Стас.
***
«Дом, который построил Тим»
Вот дом, который построил Тим
⁃ А это шальная «Императрица»
Которая любит плясать и резвиться
В доме который построил Тим
⁃ А это шикарная колесница
В которой катается Императрица
Таких колесниц в гараже, типа, - тридцать
В доме, который построил Тим
⁃ А это роскошный дворец за границей
(Четыре гектара, где-то под Ниццей)
Где чилит шальная Императрица
Когда в колеснице наскучит носиться
А так же: тусить, выпивать и резвиться
В доме, который построил Тим
⁃ А вот огромный бриллиант на кольце
Он спрятан в ларце, а ларец - во дворце
Который Тимур прикупил за границей
(Четыре гектара, где-то под Ниццей)
Где чилит шальная Императрица
Когда в колеснице наскучит носиться
А так же: тусить, выпивать и резвиться
В доме который построил Тим
⁃ А вот бородатый болгарский «Талант»
Что блеском затмит и алмаз и бриллиант
Судачат соцсети об этом «певце»:
Он часто гостит в заграничном дворце
(Четыре гектара, где-то под Ниццей)
Поёт там, дуэтом, с Императрицей
Сверкая сверхновой литой ягодицей
И любит: тусить, выпивать и резвиться
В доме который построил Тим
⁃ А это - народ, что весьма благодарен:
Опять на экраны вернулся болгарин
И всем демонстрирует яркий талант
И пятая точка, будто бриллиант
Огромный такой, на шикарном кольце
Что в Ницце хранится, в роскошном дворце
Который Тимур прикупил за границей
Где чилит шальная Императрица
Она же: актриса модель и певица
Что любит тусить, выпивать и резвиться
В доме который построил Тим
⁃ А это «Гольфстрим» - дорогой бизнес-джет
И ради него был попилен бюджет -
Народа, который весьма благодарен
Что вновь на экраны вернулся болгарин
С пером на слегка о*уевшем лице
Поёт караоке в шикарном дворце
Который Тимур прикупил за границей
(Четыре гектара, где-то под Ниццей)
Который на карте ты сразу найдёшь
Куда – без «Гольфстрима» - ты **й попадёшь
А наша шальная Императрица
Не хочет безвылазно пить и резвиться
В доме, который построил Тим
⁃ А вот проститутка элитная, Римма
Прекрасная часть экипажа «Гольфстрима»
Работа у Риммы - «абать» бизнес-джет
Который был куплен на скромный бюджет -
Народа, который весьма благодарен
Что вновь на эстраде румыно-болгарин
В сияющем блеске алмазных колец
Что он, наконец-то - «В ТУ ДВЕРЬ»! (Молодец!)
И может шикарно гулять и резвиться
В обнимку с шальною Императрицей
В доме, который построил Тим
⁃ а это Министр, он выглядит хмуро
Он, типа, не в курсе доходов Тимура,
Который бывает то в Риме, то в Римме
Который летает на новом Гольфстриме
Который весьма дорогой бизнес-джет
Который был куплен на скромный бюджет -
Народа, который весьма благодарен
Что ярко сверкает с экрана болгарин
Что наши родные: «Народу-Отцы»
Купили Гольфстримы себе и Дворцы
И славно живут далеко за границей
(Четыре гектара, где-то под Ниццей)
Соцсети листая той Императрицы
Что любит тусить, выпивать и резвиться
В доме который построил Тим
⁃ А это - Захарченко, старый знакомый
Он смотрит со шконки - со сладкой истомой -
За Риммой, Гольфстримом, Филиппом и Тимом
И зрелище это сравнимо с интимом
Вот это «Пестакль», етить-колотить
На зоне такое попробуй найтить…
Над зоной летит дорогой бизнес-джет
Который был куплен на скромный бюджет -
Народа, который весьма благодарен
За мат, что народу оставил – татарин
И всем помогает сей сказочный дар
Послать в грубой форме: румын и болгар
Облаять любых «от бюджета – дельцов»
Владельцев домов, колесниц и дворцов
И выпустить пар, и унять все тревоги
И окна побить, и насрать на пороге
В доме который построил Тим
⁃ а вот – Непоэт, рифмоплёт и охальник
Весьма узнаваемый лысый *бальник
Он новость такую увидел… и ожил
И всю свистопляску – на рифму полОжил
Его в бизнес-джетах никто не катает
Завидует, сука! Сидит – злопыхает
Не светят ему: ни ларец, ни дворец
Такой себе, к слову, за правду «борец»
Положим: сатира – пуста, бесполезна
Но поводов ярких – и масса, и бездна
И чтобы высокую марку держать
Он вновь приглашает «немного поржать»
Страну, где народу непросто и хмуро
Страну, что годами терпела Тимура
А так же евоную Императрицу
Гольфстрим реактивный, и дачу под Ниццей
Яйцо Фаберже, Бриллиант на кольце
Болгарина, с птичьим пером на лице
И слишком огромным желанием: ПЕТЬ…
Страна – и терпела… и Будет! терпеть…
По полной программе и в полном объёме
А что остается, терпения кроме? -
НЕстих! Об одном замечательном доме
Который построил Тим…
***
«Боксёрка» https://www.youtube.com/watch?v=1IGae7oDeDs
Я бы, право, глумиться не стал
Не всегда оно, братцы, уместно
Но когда у «боксерки» привстал
Даже я о*уел, если честно.
И в сердцах, и в пульсации вен
Мировой олимпизьм ненавидя,
Я смотрел на писюн до колен
Нет, с таким - не пописяешь сидя.
..................
Олег Ломовой https://vk.com/lomovoyoleg
__________________________________
Сообщение отредактировал Михалы4 - Суббота, 03.08.2024, 19:23 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 07.08.2024, 18:53 | Сообщение # 1532 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Хочешь я расскажу тебе сказку? Тогда, устраивайся
поудобнее и слушай. Однажды ночью в одном
маленьком городе шел снег. Дым курился над печными
трубами, на деревьях выросли мохнатые белые шапки.
А дети в эту ночь не спали — детям было страшно.
Не плачь, дружок, это всего лишь сказка.
***
В летнем парке зима, https://www.youtube.com/watch?v=vAVj5fjHrhg
В летнем парке концерт.
Всё начнётся вот-вот,
Жаль, что зрителей нет.
И оркестр укрыт снегом
Словно ватой — глухим снегом,
И соната слышна едва-едва.
Голос скрипки звенит
Как стекло о стекло,
И трубу не отнять
От заснеженных губ.
А в каждой ноте поёт лето,
И с собою зовёт лето,
И соната слышна едва-едва.
То взлетает как стая
Оттаявших птиц,
То ложится под ноги
Послушна, как снег.
Ни для кого…
И восторг в их глазах
Нам во век не понять.
Им уже не помочь,
И приходится лгать.
Я опять прохожу мимо,
Прохожу и гляжу мимо.
И соната слышна едва-едва.
Я опять прохожу мимо,
Прохожу и гляжу мимо.
И соната слышна едва-едва.
Я опять прохожу мимо,
Прохожу и гляжу мимо.
И соната слышна едва-едва.
Я опять прохожу мимо,
Прохожу и гляжу мимо.
И соната слышна едва-едва.
***
Город прилег и задремал.
В вечерней молитве прилег, задремал.
Так ведь холодно-холодно,
холодно-холодно-холодно,
холодно.
Как не задремать?
Город прилег и задремал,
В вечерней молитве прилег и…
***
Он обычный житель средних широт,
Он верит, что все люди могли быть добрее,
Он читает книги в свободное время,
И смотрит телевизор, пока не уснёт.
Когда-то у него было всё впереди,
Когда-то мир был большим и прекрасным,
И каждый день и час не был напрасным,
И всё вот-вот должно было произойти.
Но что же стало с нашей детской мечтой?
Мы разменяли жизнь на кружочки металла.
Правильно нас мама в детстве ругала —
Мечта сегодня в мире не значит ничто…
Он идёт с работы, он едет в метро,
Он в толпе людей пробирается к выходу.
Он глядит вокруг и склоняется к выводу,
Что зло уже давно победило добро.
Люди в поисках счастья теряют покой.
Женщины упрямы, мужчины капризны,
Только ведь никто не хотел такой жизни,
Никто не помнит, как она стала такой.
И что же стало с нашей детской мечтой…
Мы разменяли жизнь на кружочки металла,
И правильно нас мама в детстве ругала,
Мечта сегодня в мире не значит ничто…
Его холодный дождь провожает домой.
Он живет в старой-старой квартире,
На шкафах и полках скопления пыли,
И на календаре девяносто восьмой.
У него на завтрак кофе и всё.
У него в мобильном работа и мама.
Двадцать восемь лет – это всё-таки мало,
Время ещё есть, есть ещё…
Что же стало с нашей детской мечтой…
Мы разменяли жизнь на кружочки металла,
Правильно нас мама в детстве ругала,
Мечта сегодня в мире не значит ничто…
Мечта сегодня в мире не значит ничто
***
Цвeтныe oгни из eё дeтcтвa,
Moнгoльcкaя cтpeлa, вoнзившaяcя в cepдцe.
Mнe бeз нeё дышaть oдним лёгким,
Дyшa нa пpoтeзax c чyвcтвoм нeлoвким.
Ha oбoяx кapaндaшoм в мoём дoмe
Oтключённый дaвнo eё cтapый нoмep.
Люди, мaшины, oблaкa зaвиcли,
Bнимaтeльнo cлeдят зa xoдoм мoeй мыcли.
И пo вceм нoмepaм тeлeфoнoв Зeмли
Mнe нe нaйти тeбя,
Ho чтo-тo мнe гoвopит:
«3вoни, звoни».
Теплое море, песок все далее,
Она где-то далеко, наверно в Италии,
А я продан Москве, навсегда растаможен,
Здесь время деньги, торг не возможен.
Моё сердце нарушает устав,
Как-будто какой-то секретный состав,
Вызывающий жажду, добавляют в воду.
И врать по мобильному входит в моду.
И пo вceм нoмepaм тeлeфoнoв Зeмли
Mнe нe нaйти тeбя,
Ho чтo-тo мнe гoвopит:
«3вoни, звoни».
В её голове два глупых вопроса,
Не влезай убьет — игрушки для взрослых.
У меня для неё два неверных ответа
В чёрных ящиках оранжевого цвета.
Самолеты все реже — уже не сезон.
Мне мерещится весь день,
Что звонит телефон.
И в чём цель — игра, замысел ясен
Небесных операторов связи.
И пo вceм нoмepaм тeлeфoнoв Зeмли
Mнe нe нaйти тeбя,
Ho чтo-тo мнe гoвopит:
«3вoни, звoни».
***
Что бы она не сказала
Что бы я не ответил ей
Времени осталось мало
Время говорит скорей! (скорей…)
И что бы потом ни случилось
Все вроде бы предрешено
Как повороты сюжета
В глупом, несмешном кино
И что бы она не скрывала
И какой бы я ни был гад
Ей хочется остаться рядом
Я кажется этому рад
Мне слова ничего не откроют
Все сказано уже давно
Все это реплики главных героев
В глупом, несмешном кино
Сигаретного дыма змейка
И опять барахлит телефон
Или кончается батарейка
Поговорим потом
И куда подевалась — не знаю я
Неотправленное письмо
Потеряна страничка сценария
В глупом, несмешном кино
***
Наша с ней основная задача не застуканными быть на месте
Явки порой на чужие дачи и дома надо быть в 10.
Она прячет улыбку и слёзы, она редко мне смотрит в глаза,
Мы спешим разными дорогами на один вокзал.
В тайниках ледяного сердца спрятан очень большой секрет,
Как одна короткая встреча затянулась на несколько лет.
Среди сотни общих Знакомых и десятка фальшивых друзей
Она делает вид, что смеётся, я стараюсь не думать о ней.
Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино...
Мы, как птицы, садимся на разные ветки
И засыпаем в метро.
Это мы придумали Windows, это мы объявили дефолт,
Нам играют живые Битлз и стареющий Эдриан Пол.
Наши матери в шлемах и латах бъются в кровь о железную старость,
Наши дети ругаются матом, нас самих почти не осталось...
От Алтуфьево до Пражской лишь на первый взгляд далеко,
Мы везём московские тайны по секретным веткам метро.
Не найдя подходящего слова и не зная других аккордов
Мы теряем друг друга снова в бесконечности переходов..
***
Он садится с нею рядом, https://www.youtube.com/watch?v=EKpgrKwCMxk&t=253s
Он берет ее за плечи,
И причудливым узором засверкает его речь:
"Слушай, там, далеко-далеко, есть земля.
Там Новый Год, ты не поверишь,
Там Новый Год два раза в год, вот.
Там снег, там столько снега,
Что если б я там не был сам,
Я б не поверил, что бывает столько снега,
Что земля не видит неба,
И звездам не видать с вершин,
Как посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонек моей души"
Тихо-тихо-тихо! там Нью-Йорк говорит с Москвой:
"Москва, Москва, забери меня домой!"
Долгою упрямою строкой
Бежит дорога подо мной,
Еще чуть-чуть и распрощаемся с землей!
А ей клянется, что вернется:
"Совру так с места не сойду!"
Врет... сойдет...
"... Посреди огней вечерних и гудков машин
мчится огонек моей души.."
Посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонек его души.
Какая глупость, право, верить его словам,
А не поверить - грех,
Тому, который веселее и светлее их всех, эх!
Она молчит и улыбается ему, тому,
Который возвращается...
Посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонек его души.
Посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонек моей души.
***
Подожди, не открывай глаза, я еще не ушел
Еще нужно забрать слова и сказать еще
Слово за слово, день за днем
Я так долго в пути и так мало прошел
Ты не торопишь меня, ты знаешь:
Все будет хорошо!
Hе спеши занести мое имя в список просто друзей
Из любви моей можно сделать ряд полезных вещей
К примеру, снится тебе дом и вокруг него трава,
В траве алмаз
Это будет как то, что осталось в нас
От тех нас
Подожди, не открывай глаза, я еще не ушел
Хоть уже мне пора на вокзал, дождь давно прошел
Тебе почудился сквозь сон слов веселый перезвон
Родные голоса
Hе волнуйся, спи, все все, сейчас я уйду
Hе октрывай глаза. Подожди.
***
Так вот, теперь сиди и слушай: https://www.youtube.com/watch?v=ZXKoapi49HE
он не желал ей зла,
он не хотел запасть ей в душу,
и тем лишить ее сна -
он приносил по выходным ей сладости,
читал в ее ладонях линии,
и он не знал на свете большей радости,
чем называть ее по имени.
Ей было где-то тридцать шесть,
когда он очень тихо помер...
Ей даже не пришлось успеть
в последний раз набрать его несложный номер...
Но в первый раз несла она ему цветы,
две ярко-белых лилии
в знак, что более никто, кроме него,
так не называл ее по имени.
И было ей семьдесят шесть,
когда ее самой не стало.
Нет, не страшила ее смерть,
скорей, она о ней мечтала:
бывало, знаете ли, сядет у окна,
и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее -
дескать, когда умру, я встречу его там,
и вновь тогда он назовет меня по имени.
Какая, в сущности, смешная вышла жизнь,
хотя... что может быть красивее,
чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,
друг друга называть по имени?
***
Призрачный ранний в сером польто,
призрачный, раненый или больной,
ходит под окнами, просит воды,
смотрит нам в лица, а видит зады.
Призрачный ранний человек без лица
до смерти может испугать мертвеца,
если не скрыть его серым пальто…
Призрачный раненый — некий никто.
Илья Калинников (1973-2019) https://www.youtube.com/watch?v=BEj6y0d80uI
________________________________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 12.08.2024, 21:06 | Сообщение # 1533 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Николай убивает поэта
не Дантеса холёной рукой -
дуновением ветра и веткой
невесомой, совсем никакой.
Не каким-то нелепым лепажем
на окраине снежной порой,
а простым среднерусским пейзажем,
комарьём и другой мошкарой.
Убивает балетной премьерой,
забивает ногами сильфид.
И салонной гнилой атмосферой,
что ни день, удушить норовит.
Убивает Фонтанкой и Мойкой,
про Неву уже не говорю.
Оглушает прощальной попойкой,
чтоб под нож повести к алтарю.
Я достану письмо из бювара,
прочитаю его до конца.
Николай, говоришь, убивает?
Это мы убиваем певца.
Закорючки, чернильные знаки,
наши "если" да наши "кабы",
Расстегаи, блины, кулебяки
и опять верстовые столбы.
Чудотворный Никола Угодник,
потемневший, не видный почти,
досаждает тебе второгодник,
чтоб не сгинуть в опасном пути.
Проклиная дорожную тряску,
телефончик держа на весу,
я придумал ревизскую сказку
и себе зарубил на носу.
Разливается ночь, как водица,
остановка в бору коротка,
и проносится тенью убийца,
будто филин в плаще грибника.
***
Он обнял её у соснового пня:
попалась, попалась, осалена.
Он любит её, а она? А она
любит товарища Сталина.
Она разгоняет свой велосипед
в мечтах о советской законности.
Он мог бы расстрельные списки воспеть
ради её благосклонности.
Сегодня она хороша, весела,
сияет на дачной веранде.
Ведь свежая "Правда" ей весть принесла:
конец всей бухаринской банде.
Она оперлась на зелёный забор
как символ здоровья и бодрости.
Он думает, как тяжело без зубов
и как неприятно быть в возрасте.
И как справедлива народная месть,
товарка античного рока.
И в гибели тоже, наверное, есть
прекрасное злое далёко.
И вот уже едет за ним воронок
по тряским ухабам района.
А он говорит ей "мой жаворонок",
и песня её непреклонна.
***
Время таяло в безбрежности
упований и обид.
На Майдане Незалежности
громко ссал поэт Бахыт.
Я его худую задницу
заслонял от киевлян,
чтоб случайно не позарился
ни Мыкола, ни Богдан.
А потом вернулись к пению
и дешёвому бухлу.
Сели, будто привидения,
тут же, где-то на углу.
Мимо шли себе, балакали
киевляне во хмелю
и пока ещё гиляками
не грозили москалю.
Нет, одни телячьи нежности,
поросячий перехрюк.
На Майдане Незалежности
все найдут себе досуг.
Ночь стояла така мiсячна,
всех улавливала в сеть,
и орава многотысячно
не выкрикивала "геть".
Не было палаток с вуйками
и кастрюль на голове.
У Бахыта между струйками
время шло, как муравей.
И никто не чуял манкого,
не горчащего пока
над Подолом и над Банковой
сизоватого дымка.
***
"Я человек системы, но не той,
не коридорной и не кабинетной,
а той, где не платили за постой
и радовались воле безбилетной.
Я изучил систему не вчера,
мы с ней на диких пляжах загорали.
Меня не раз хайрали любера,
ловили во дворах за Гоголями.
Система ниппель, вечно полупьян,
в дороге постоянно без поклажи.
Выделывали флейта и баян
такие залихватские пассажи.
Я, человек из множества людей,
не сделался ни лучше, ни правее.
Меж новых дел и старых площадей
я человек системы Москвошвея.
Я отнесён к подвиду "слоупок",
мне по утрам полезны променады.
Когда эпоха бросила в окоп,
не той системы у меня гранаты.
Системная ошибка налицо,
мой цифровой двойник блуждает в дебрях,
и я в суде предстану не истцом -
ответчиком за всех недосистемных.
Система не выносит слова "нет",
густой смолой затягивает раны.
Откроешь дверь, а там не кабинет,
а чьи-то земляничные поляны."
***
Я ученик в этой школе лесной.
Не второгодник уже, второвечник.
Я под рябиной, а ты под сосной,
где пионеры прибили скворечник.
Горочка хвои да горстка трухи -
всё, что оставлено было отцами.
Высится класс для слепых и глухих,
рядышком класс для душевно-отсталых.
Наше учение стало простым:
не вызывают, не ставят отметки.
Школьное кладбище, школьный пустырь,
гулкие баки - газеты, объедки.
Нам объясняли всемирный закон
долго, отчётливо, для бестолковых,
а первоклашки хоронят жуков,
очень похожих на наших знакомых.
Выйди из класса и в класс перейди!
Ты пролетишь сквозь горящие кольца,
еле почувствовав, как на груди
плавится, жжётся значок комсомольца.
***
Иуда начинается с обиды:
того не дали, этим обнесли.
Пока друзья глядят на пирамиды,
Иуда подрезает кошели.
Иуда вызревает постепенно
и сам не видит, что же с ним не так.
Он косится от зависти на стены,
но мило улыбается внатяг.
С Иудой вместе спорим мы и строим,
читаем с ним молитвы нараспев,
пока он не взорвётся чёрным гноем,
что так похож на благородный гнев.
Иуда начинается с обиды,
её поставив выше, чем родство.
В конце Иуду заедают гниды,
принявшие его за своего.
***
Расскажи-ка мне о бытии
в перекрестье пламени и дыма.
Жили врозь и пили на свои,
а любовь нигде не находима.
Это трель на птичьем языке,
только смысла нет в её отваге.
Отыщи солонку в рюкзаке,
запусти её через овраги.
Птичий дом вознёсся до светил:
грач метёт, синица кашеварит.
Расскажи, как Хайдеггер любил,
как его пилила Ханна Арендт.
Зябкой ночью сядем у костра,
испечём заветную картошку.
Вот, вложи персты свои, сестра,
убедись, что всё не понарошку.
Дни длинней и пища солоней.
Темнота опустится, и снова
ослеплённый счастьем соловей
запоёт про солнышко лесное.
***
В мае, на окраине Сибири,
скинувшись примерно пополам,
куковали с другом на квартире,
но чего-то не хватало нам.
Позвонила женщина за сорок,
и вошла, и села у окна.
Наблюдало солнце из-за шторок:
Бугульма, брусника, бузина.
Я сказал, что болен Бугульмою.
Я решил: до дому провожу.
- Что на свете самое больное,
ты не знаешь; после покажу.
Вот сидит, и стопки леденеют,
и в бутылках делается лёд.
Синее, лиловое над нею
стылое сияние плывёт.
Больше ничего не говорила
и ни хлеб не тронула, ни соль.
Посидела, улыбнулась мило,
вышла и закрыла за собой.
Только отогрелись мы весною,
и опять поём про ямщика.
Что на свете самое больное?
Стерва, обманула дурака.
У шахтёра в сердце коногонка
светится рубиновой звездой.
Где-то свадьба, и под крики "горько"
чмокает лягушку молодой.
Не возьмём стеклянного на кассе,
только воду, только лимонад.
Через год мы встретились в Донбассе,
слышали, что люди говорят.
Над горящей степью, после боя
пролетала женщина одна
и кричала странное такое:
Бугульма, брусника, бузина.
***
Нас настигнет армия любовников
за посёлком или у моста,
вся, от автоматов до половников,
в розовые крашена цвета.
Зачарует надувными танками,
в тисовые рощи уведёт.
С мойрами, гетерами, вакханками
увлечёт в весёлый хоровод.
Наверху кружат не беспилотники -
голуби бросают нам цветы.
На щеках не ссадины, а родинки
девичьей не портят красоты.
Вот она придёт какая армия
вместо той, которая легла,
где завод и станция товарная,
школа и окраина села.
Вот они, полки, в которых заново
ожидают павшего бойца.
Страсти полыхающее зарево,
вальсы и мазурки без конца.
Где покрыты пеплом лесополосы
и зеницы выжжены огнём,
грянет гром божественного голоса:
"Всё прошло. Любитесь вы конём!"
Вот они идут рядами, сонмами.
Хочешь жизнь ещё одну? Лови!
И в стакане - горечь непрощённая,
только растворённая в любви.
***
Вопрос не стоял про шары и гирлянды,
и что Дед Мороз нам в мешке принесёт.
Вопрос был другой: Шойгу, где снаряды?
Нельзя нам идти без снарядов вперёд.
И всё-таки шли, выстилая телами
раздолбанный шлях в изумрудный Бахмут.
Туда, как за чудом, рвались ветераны,
а Элли с Тотошкой пока подождут.
Отставлен Шойгу, и снарядов побольше.
С вершины прощального виража
язвит и хохочет Евгений Пригожин:
они понимают язык мятежа!
Бугристый, надкушенный, солоноватый,
он цвёл по краям федеральных дорог.
Не трогай цветы на могиле солдата -
исходит от них опиатный дымок.
Заснёшь и услышишь: "Напрасные толки.
В Бахмуте волшебника мы не нашли.
Одни изумрудных бутылок осколки
искрились в подвале, в кровавой пыли".
Я пробовал это шипучее пойло,
напиток отчаянья и куража.
Надолго запомнило русское поле:
они понимают язык мятежа.
***
Мои продажи падают, мои
пропажи непредвиденно растут.
А всё же я укоренился тут:
клюю зерно, и рядом воробьи.
Я окунул перо в святую Русь,
но с каждым днём всё бережней нажим.
Немало смертных ждут, что я заткнусь.
Мне нравится идея вечно жить.
Мои лепажи впрок заряжены.
Мои продажи катятся в Аид.
Меня судьба, спокойная на вид,
ведёт на раскалённые рожны.
***
Подожду ещё и, может быть,
припаду к людскому многословью:
научите Родину любить,
поделитесь правильной любовью.
Как природу любит дровосек?
Как охотник - зайца и лисицу?
Можно ли любить её при всех,
или лучше с ней уединиться?
Родины красавцы-женихи,
воздыхатели и ухажёры,
как мне написать о ней стихи,
чтобы вмиг утихли ваши споры?
Мыслимо ли счастье без потерь?
Сладостна ль свидания минута?
Говорят, кто лёг в её постель,
знают - но умолкли почему-то.
***
Это Аист. У него перебито крыло.
В остальном ему, считай, повезло:
всё в порядке и всё на месте.
А Седой - он был совсем молодой,
просто у него позывной "Седой" -
тот на днях оказался двести.
Двести - это означает лишь,
что с ним больше не поговоришь,
не покроешь погоду матом.
Это не диагноз и не порок,
это на том свете наш номерок,
чтобы все по своим палатам.
Аиста пускают в аэроплан,
хотя он вообще-то заметно пьян
и крылом едва волочит поклажу.
Он знает одно: ему надо в Читу.
И таких, как он, на этом борту
каждый пятый или четвёртый даже.
Вот они летят над ночной страной,
называют друг другу свой позывной.
Не заметишь, как ночь растает.
И какой тут сон? Так, бред наяву.
Аист кричит: я там всех порву.
Сам порвусь, но и их не станет.
Много чего высказав сгоряча,
он сопит возле моего плеча,
я пишу о нём в телефоне.
Нам ещё рановато в солдатский рай,
нас с тобою, друг, Забайкальский край
принимает в свои ладони.
***
Они похоронены где-то под Суджей,
и русская плачет над ними ветла.
А правда, хорош черепаховый супчик?
А правда, отменные перепела?
Пока особняк генерала Мазепы
весельем гудит и звенит хрусталём,
взлетают и падают наши укрепы
и враг через балки идёт напролом.
Они похоронены? Свалены в кучу,
над ними глумится наёмный поляк.
Над ними плывут чернозёмные тучи
и нагло висит неприятельский флаг.
И все эти дни с генералом Иудой
пирует лихой генерал Валтасар.
И все эти дни, уповая на чудо,
мы ждём, что рассеется этот кошмар.
И новые жизни кладутся в копилку:
победа придёт, несмотря ни на что.
И вновь сомелье преподносит бутылку
какого-то очередного шато.
***
Не гори моя рукопись. Не гори.
Не исчезни русскость моя и память.
Идут Смерти лютые косари,
Чтоб мою страну от меня избавить.
Сквозь кустарник прут, не щадя копытц,
Сквозь поток зарниц, не жалея клювов.
Слышишь лязг их гусениц, треск их птиц,
Иноземный шёпот их сластолюбов.
Где стояли по берегам реки
Землепашцы наших родов соседских,
Перерыли пришлые чужаки
Чернозем до прошлых костей немецких.
В нашу землю вонзаются их резцы,
Выгрызают мякоть из чресел ветхих.
И лежат по обочинам погранцы,
И печеных яблок не счесть на ветках.
Но трубить не торопится Левитан
В репродуктор сиплый "urbi et orbi".
Я шепчу "Вставай", я кричу "Восстань",
Наступило время войны и скорби.
Да, очнись же, царь, оглядись, плотва,
Голоси на флюгере драный кочет.
Отступать-то некуда: Курск-Москва -
Шесть часов пути. И везде грохочет.
Гидромет глумится, суля наднях
Персеид полет в августовской сини.
Да во двор - никак: враг уже в сенях
У России.
Игорь Караулов https://vk.com/id598443814
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 17.08.2024, 21:27 | Сообщение # 1534 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| БУХАНОЧКА
Вези меня, буханочка,
С Артемовска домой,
Крути, шофер, бараночку -
Поедем мы с тобой
Домой, через Попасную,
Да из опасных мест
Буханочка глазастая
Доедет, вот те крест.
Вези меня, хорошая,
Сквозь дым и через пыль,
Из будущего в прошлое,
С войны в уютный тыл.
Вези меня, буханочка,
До располаги в дом,
Где волонтерша Анечка
С покраденным котом,
Вези туда, где бахает
Потише хоть чуть-чуть:
Нет горечи и страха нет,
Но надо б отдохнуть.
И хоть немного выспаться,
Ведь мы из этих мест,
Куда и черти лысые
Боялись бы залезть.
Доехали. Готовимся.
Я время не займу:
Покушаем, помоемся
И снова на войну.
***
Не нравились мне радужные ленты
И неокомсомольский фем-актив,
И гендерно-нейтральные студенты,
И этот весь вонючий нарратив,
Где авторки, редакторки, поэтки,
Баристы, активисты, петухи…
…мне нравится ребятам из разведки
Читать на их позициях стихи.
Мне нравится двухсотая бригада,
Буханочка с потертой буквой зэт,
Мне нравится, когда ракеты «Града»
От нашей стороны летят в ответ,
Мне нравятся донецкие бульвары
И черно-сине-алый русский флаг,
Что посреди всемирного пожара
В одном строю чеченец и казак,
И я не перестану вместе с вами,
Пока еще для этого не стар,
Прокладывать веселыми стихами
Маршрут из Петербурга в Соледар.
***
Это было как во сне:
Мы въезжали в мертвый город,
В безвременье, в черный морок,
И гремело в стороне,
И под каской липкий пот,
И разбитая дорога,
И не раз молили Бога,
Если рядом был прилет.
И в ночи под этот гром
Вдалеке жужжали птички,
Было страшно с непривычки,
А потом как будто норм.
Нас, никчемных неумех,
Замполит учил: смотрите,
Вы дистанцию держите,
Если грохнут - хоть не всех.
Но я знал, что не умру.
Продираясь через ветки,
На позиции разведки
Мы дотопали к утру.
Мы читали им стихи,
Мы играли им на скрипке,
И вот эти их улыбки
Нам прощали все грехи.
Это было как во сне,
И какие были звезды,
Ах, какие были звезды
В этом небе на войне!
***
«Человек номер четыреста тридцать пять…»
Человек номер четыреста тридцать пять
Очень хотел пойти убивать
Но не всех людей, а только плохих
Говорят, был конченый гад и псих
Говорят, был совсем дурак
И любил его друг, и боялся враг
И забрал его
Человек номер ноль
Человек номер тысяча сто сорок три
Любил посмотреть, что у людей внутри
Он не хотел убивать
Просто любил смотреть
Он носил очки, и они сверкали
от слова «смерть»
Он был доктор Геббельс и Герберт Уэст
На плече голубенький кельтский крест
И его забрал
Человек номер ноль
Человек номер пятьсот пятнадцать
Устал тревожиться и волноваться
Выключил новости, закрылся в ванной
Называл себя королевой Анной
Кричал, что выйдет из моря зверь
И будет много людских потерь
На звере багряном сидит блудница
А в небе сияющая колесница
И его забрал
Человек номер ноль
Человек номер тысяча шестьдесят
Был из самых душевных простых ребят
Никого не хотел убивать, не хотел войны
Не хотел наказания и вины
Не хотел казнить, не хотел кричать
Даже на человека номер четыреста
тридцать пять
И прядь золотая свисала с его чела
И жизнь его вроде не так уж плоха была
И его забрал
Человек номер ноль
Человек номер тысяча девятьсот
тридцать
Все страдал по бывшей и очень хотел
забыться
Ну и пошел на войну, потому что а хули
б нет
Ну и выдали каску ему, автомат, жилет
И его забрал
Человек номер ноль
Человек номер ноль
Собирает их всех к себе
Где из железа растут кресты
Где свет ослепительней слепоты
Где кожа прозрачная как вода
Где «здесь» превращается в «навсегда»
Человек номер ноль
Смотрит на них
Молча уходит
И выключает свет
***
«Мы проходим по краю…»
Мы проходим по краю,
По краю огромной страны.
Я опять обещаю
Увидеться после войны.
Я не знаю, что будет,
Не знаю, что было вчера.
Мы сегодня не люди,
Мы цифры, нули, номера.
Я пишу себе номер:
Две тысячи нахер больной.
Хорошо, что не помер
Я этой паршивой зимой,
И горят переливы
Обугленной чёрной весны,
И над Финским заливом
Закаты безумно ясны,
Длятся нервные ночи,
Ползёт истеричный психоз,
Мне становится проще,
Я даже слезаю с колёс.
Никого не прощаю.
Увидимся после войны.
Всё пройдёт, дорогая,
И как же мы будем пьяны.
Ожидая рассвета,
Рассвета последнего дня,
Пью за вечное лето,
В котором не будет меня.
***
В стране, где ещё холодней,
Где больше не требуют визы,
Харон привечает друзей
От Горби до бабушки Лизы.
А точка на карте горит,
А точка еще горячее,
На карте откроется вид
От Купянска до Балаклеи.
Где ночи и дни нелегки,
Где степи от пламени голы,
Комроты читает стихи
От Рыжего до Моторолы.
Пока засыпает страна,
В наушниках у командира
Есть музыка только одна -
От Вагнера до Бранимира.
***
Алёша, ты вырос. Алёша, иди.
Алёша, Алёша, звезда на груди,
Ты помнишь дороги, которыми шли,
Закат по-над степью звенящий вдали,
Алёша, а помнишь, как ты отошёл
За красную ленту, за речку Оскол?
Оставленный город в огне сентября,
Алёша, пусть всё это было не зря.
Я знаю, ты снова ушёл от неё,
От той, чьё дыхание - тьма и гнильё,
От той, чьи костяшки гремят как затвор,
От той, до которой тебе до сих пор
Всё не было дела; и пусть горит степь,
Но Бог запрещает тебе умереть,
Он знает, когда, ведь на то он и Бог.
Я верю, Алёша, я знаю, ты смог.
Алёша, ты помнишь дорогу. Иди.
На запад, на свет, на косые дожди.
Алёша, тебе эту чашу нести.
Ты будешь свободен.
Работай.
Лети.
***
Что Вы плачете, деточка,
Проклиная себя?
Я не слышал Монеточку,
Я не видел Дудя.
И медузы балтийские,
И голландский штурвал,
И стартапы тбилисские -
Я в гробу их видал.
Ни Аллаха, ни Одина -
Только вера и страх.
Может, снится Вам родина
На грузинских холмах.
Я без Вас то ли в Питере,
То ли в снежной Москве
Пересказывал зрителям
Голоса в голове
Про войну, про политику,
Да побольше огня,
Пусть Вы морщите личико,
Ненавидя меня,
Ненавидьте бульварную
Ледяную Москву,
Эту улицу барную,
Где я жил и живу,
Забывайте столичные
Эти Ваши понты,
Городские привычки и
Разводные мосты.
Может, выпью сегодня я,
Знаю: прямо сейчас
Спит Москва новогодняя
И не помнит о Вас.
***
Покидает Россию Алла Борисовна Пугачева.
Потом покидает опять, потом покидает снова,
И снова, и снова, такие дела, времена такие,
Кажется, ей просто нравится постоянно покидать Россию,
Но манит и манит Россия обратно, такая она чертовка,
Хоть и там, где был летовский праздник, теперь винтовка,
Так и живет она, Алла, между Родиной и пустотой,
Куда же ты мчишься, куда же ты мчишься, стой,
Но манят березки, манит обратно душистый клевер,
Святая земля горяча, и хочется вновь на север,
К родным подмосковным болотам, к деревне Грязи,
Пока там кого-то опять убивают в Газе.
Аллочка, свет моих глаз, примадонна небытия,
Прости, Россия в тебе, но она уже не твоя,
Военные корабли полосуют морскую гладь,
У берега плачет маленький Галкин,
оставленный умирать.
***
Спасибо, что мы не стали прекрасной Россией будущего,
Что нас от души прозвали орками, мокшей, чудищами,
Сделанными из ваты, из крови, земли и стали,
Такие уж мы ребята; спасибо, что мы не стали
Прекрасной Россией будущего с редакторками из Доксы,
Прекрасной Россией будущего от Вишеры до Вуоксы,
Где сладкая Волга-река из соевого молока,
Где над свободной Ингрией радужные облака.
Нет, спасибо, не надо. Больше уже не сбыться
России по Гарри Поттеру в версии от Нетфликса,
Где если запутался в гендерах - гони партбилет на стол,
Где правильной жизни учит розовый комсомол.
Спасибо, что мы не стали эко-френдли и веган-фрик,
Спасибо, что не продали
Родину
И язык,
Что будет звенеть и жечь до солнышка раскалённого
Смертельная русская речь от Пушкина до Лимонова.
***
В городе Лимонове,
Где цветут акации,
Стройными колоннами
Празднуют день нации.
В комнате накурено,
А из окон вид -
Деду с арматуриной
Памятник стоит.
В городе Лимонове
В моде нынче ватники.
Скоро будут новые
Улицы и праздники.
На проспекте Ленина -
Православный дух.
Словно вата белая,
Тополиный пух.
На аллее с клёнами
Ветер озорной.
В городе Лимонове
Встретимся с тобой.
Встанем миллионами,
Вспомним нашу молодость
В городе Лимонове
(Харьковская область).
___________________
Бойцам российской армии,
ополченцам ДНР и ЛНР, добровольцам,
бойцам ЧВК «Вагнера»,
военкорам, гуманитарщикам,
мирным жителям посвящается.
Живым и мёртвым.
Александр Пелевин https://vk.com/alexandrpelevin
_________________________________________
Оглашал гражданин в позументах
Свежий список иноагентов:
Журналы «Здоровье», «Работница»
(С приложением «Юная модница»),
Канал «100 рецептов из клюквы»,
Канал «100 рецептов из брюквы»,
Останки движения «Наши»,
Неистовый Миша Маваши,
Подвыпивший в пятницу батя
И Винокурова Катя.
Протер гражданин позументы -
Продолжил по иноагентам:
Канал «Тридцать восемь майоров»,
Шесть штук отставных прокуроров,
Ресторанчик, где польские фляки,
От греха — оба два Подоляки,
Защитник английского «Норвича»,
«Рыбалка с Борисом Петровичем»,
Владелец машины «Бугатти»
И Винокурова Катя!
Взопрел гражданин в позументах -
Не кончились иноагенты!
Сервис знакомств незнакомых,
Контора «Трави насекомых»,
Проклятый стервец Илон Маск,
Живой в нашем сердце бар «Каск»,
Все внуки Георгия Вицына,
Вся улица — вся! - Солженицына,
И как же закончить нам пати
Да без Винокуровой Кати?
Спешу пост отправить, ребят,
А то чота в двери звонят...
Александр Пелевин Z
@comradepelevin https://tlgrm.ru/channels/@comradepelevin/13245
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 22.08.2024, 18:28 | Сообщение # 1535 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Бывает в жизни междустрочье...
Где пустота , где тишина.
И тут Вы истину усвойте,
Наступит ... новая ... строка !
***
Есть СОВЕРШЕННЫЙ тип людей...
И содержанием, и формой !
Всем ИДЕАЛЬНЫ, и светлей
Чем сто светил их образ стройный !
Лукавят ... Будто так и надо,
Брюзжат ... Что НА сердце бальзам,
Но улыбнутся ... И стократно
Укажут место небесам !
Заденут ... Что касание Бога,
Во взгляде ... Счастья океан,
И голос ... Магия живого,
И стать ... Не срезанный тюльпан !
О ком ВОЗВЫШЕННЫЕ строки,
Кто СОВЕРШЕННЫЙ этот люд !?
Как ДАР у каждого под боком,
И их ЛЮБИМЫМИ зовут ...!!!
***
Не всё то старость , что усталость
Не всё то ночь , где темнота
Простой улыбки чаще хватит
Сменить угрюмые тона
***
Будь проще, сложности удел глупцов.
В чем мудрость- наворачивать интриги
Все знают умный в гору не пойдет
Где проще обойдет, не нужно книги
Будь проще , улыбайся всем подряд
Враги, друзья - пусть сами разберутся
Врачи про это дружно говорят
В улыбке жизнь , от злобы жилы рвутся
Будь проще, поступай как пожелаешь
Чем проще , тем вернее результат
Сильнее, тверже, может быть, но проще
Быстрей к простому благости спешат
Будь проще, не раздумывай бесчетно
Прикинул, порешал, с плеча руби
Ошибка если , пусть , на опыт спишем
А если выгорит , как навык сбереги
Будь проще, если любишь признавайся
И если ценишь прямо так скажи
Люблю, ценю. При этом улыбайся
Ответ не суть , суть от твоей души
Будь проще, на судьбу не обижайся
Обида кровосос еще какой
И если укусил, скорей прихлопни
Смохни, забудь, куда важней покой
Будь проще, отпусти и все наладится
Прими как есть, прими со всей душой
И повернется все , и все к тебе потянется
Будь проще... будь самим собой !!!
***
Жизнь наша - что стиха куплеты
В них строчки - разума игра
Что между строк - души контексты
И все важны здесь - имена
***
У каждого есть МИССИЯ своя
И каждый в этом мире не случайно
И может быть Вы винтик корабля
Но нужный точно для него необычайно
И только справитесь на Вашем месте Вы
И суждено лишь Вам пройти Ваш путь
Проникнитесь же градусом таким
Чтоб , чего доброго , с дороги не свернуть
***
Коли постигла неудача , друг,
Понятно дело , лучшего тут мало...
Но не спеши стенать, поизучай вокруг...
На минус ... где то плюсы раскидало ...
***
Ты только не забудь
Про настроение хорошее с утра
Ты не забудь
Про благодарность по ушедшему "вчера"
Ты не забудь
И восхититься густо севшим облакам
Ты не забудь
Отметить луч , распятый в камышах
Ты не забудь
Щенку соседскому присвистнуть раза два
Ты не забудь
На переходе мальчугану подмигнуть
Ты не забудь
Уверенностью подкрепить дела
Ты не забудь
Себя по холить , подбодрить
Ты не забудь
Внимание близким оказать
Ты не забудь
Помочь кому , кого встряхнуть
Ты не забудь
Всё это с расстановкой
Не забудь
Забывчив очень человек
Проблем всех
В этом
Суть ...
***
Все знаем с детства - что такое хорошо
Не обижать, не драться, не ругаться
Все правила блюсти и вот ещё,
С авторитетным мнением считаться
Но, по прошествии ущербность истин тех
С прискорбием мы где то понимаем
И правила - ни те... и не для всех
И писаны частенько под хозяев
Кто только для России не писал
Соблазн уж очень - приручить медведя
Всю до морей Тайгу прибережёт
И пошумит, коль надо, на соседей
И славно, вроде, пишут, и легко
Открытость, демократия, реформы
Да только хуже все Ивану от того
Вольней лишь писарям, им все блага без нормы
Так вот к медведю... Надоело потакать
По правилам чужим в одни ворОта
Свою б создать систему ординат
Где всяк хозяин сам своей работе
Дерзнул в полголоса, чуть выставил клыки
Хозяева всем хором закричали,
- А ну в берлогу, увалень ... беги !
К столу тебя уж точно тут не ждали
Встал в полный рост и лапу на сосну
- Не с вашего стола мне быть бы сытым
А ну ка сторонитесь , сам пройду
Уж очень ягодно сей год поля накрыты
Не год, не два, история столетий
Попыток Запада Россию приручить
Но цирк не мил медведю, Воля ближе
Никак то кукловодам не постичь...
***
Всю жизнь пытаемся ошибок избежать,
И, в этом, даже, где то дюже сИльны ...
Но, обернувшись, убеждаемся опять,
Что ярче след тех самых ляпов жирных ...
***
Есть заблуждение , печальное такое
Мир будто обезумел ...
И собой
Не представляет совершенства ...
И такой
Не вдохновит уже на подвиги народы
Не даст любви божественные всходы
Короче ...
Не прекрасен , что ли ...
Но , может быть , Все вовсе и не так ?!
И мир , Вам , не начищенный пятак
Но что нибудь поглубже
И такое
Что поместит в Себе
И чудо ... И плохое
И человечества ошибки и страдания
И пелену ... добра непонимания
И нашу шелуху ... к ней притязания
Что будто к Матери ...
Младенца ...
Которого отшлепать бы пора
Но только ближе он и слаще сердцу
Той Матери
Что Мир и есть
Для нас ....
К. Н. М.
Мир , что мать ...
Строгая , непреклонная , где то излишне грубая
Но всё же мать
И тем прекрасная ...
Даже без рифмы , которая уперла куда то ....
***
Есть три подсказчика у нас ...
Их слушаем всегда.
Средь них, по сути, два лгуна,
Правдива лишь одна.
Страх - первый...
Тот ещё герой,
Приоритет везде - покой,
Лишь выбор... всюду - тишина,
Всегда включает тормоза.
Вторая смелость...
Та лиха,
Но тоже лгунья ещё та,
Ей на рожон бы лезть всегда,
А дальше
С гуся что вода.
Про третью...
То - наша Душа,
И с нами Боль,
И в Небеса,
И в муть, и в бездну, и к венцам
И в общем, и по мелочам.
Подскажет истину всегда,
Но тут заминочка одна...
Два первых друга,
Те крикливы...
Где нужно им - красноречивы,
И подтолкнут, и подмигнут,
И всюду рядом, ведь, снуют
Душа поглубже, не слышна...
Не приглядишься,
Не видна.
Её прислушиваться надо,
И, даже, где закрыв глаза.
Но если с Ней в контакт войдёшь,
Ты лучше друга не найдёшь...
По полочкам всё в ряд разложит,
И путь с тобой любой продолжит ...
____________________________
Нурлыбек Калиев
Мне нравится как ложится мой стих
Сначала пару строк на голой красоте
За тем куплет слагается на рифме
И только после смысл слетает на волне
И далее из воздуха все строчки
Ты только слушаешь , внимаешь и в тетрадь
Ведь смысл во всем , твое - лишь ставить точки
Мы суть способны только отражать
К. Н. М. https://stihi.ru/avtor/nurlan2
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 02.09.2024, 11:14 | Сообщение # 1536 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| (реминисценция)
Кто сделан из гипса, кто сделан из воска,
Меня жизнь сваяла из камня,
Врубалась вживую, совсем без наброска
И имя мне высекла ТАНЯ*.
Уж лучше бы Лилией, Розой назвали,
Да, Майей иль даже Анджелой.
Их нежных, послушных из глины слепили
Из синей, а может быть, белой.
А камень - не глина - назад не приладить,
Осколок резцом отсекая,
И скОлы в душе и на теле не сгладить...
Ну вот, я и вышла такая...
Жизнь - правильный скульптор, упрямый и сильный,
И падали наземь осколки:
То мелкой и серой щебёнкою пыльной,
То острые, словно иголки.
Но скульптор устал, и резцы притупились,
Я больше не чувствую боли...
Но что-то сегодня со мною случилось...
Мне сердца кусочек скололи.
***
Меня солили крупной солью -
Крутой, проверенный засол!
Щипало раны едкой болью,
Рассол вкус крови приобрёл.
Я отстоялась, просветлела,
Мой запах прян, но горек вкус.
Брусника к той поре созрела
На шее, ниткой красных бус.
Но проступает соль на коже -
Кристаллы жизни и беды...
Не заживают и тревожат,
Впиваясь стрелами Орды.
***
Разбудите, толкните меня -
Я во сне, уже долгом и страшном:
Не боится он светлого дня,
Не становится прошлым, вчерашним.
Давит плечи и спину мне груз
(камни все собрала моя память)
И родник горько-солон на вкус,
И слеза, как застывшая камедь*
Мрак и холод пронзают висок.
Оступаюсь и падаю в пекло!
Засыпает горячий песок.
Режут ноги разбитые стекла…
Я морзянку-капель проспала,
Проспала, когда птицы вернулись,
Как весна принялась за дела,
И талины оттаяв, прогнулись.
Я пытаюсь, но нет уже сил,
Липким страхом опутано тело…
Хоть бы кто-то меня разбудил,
А над озером зорька б горела…
Растолкайте, облейте водой,
Прокричите, что день наступает…
Или, просто, погладьте ладонь,
И шепните - ручьи утекают…
***
Нынче август на редкость богат,
Разоделся в жаккарды с каймою,
Как кичливый смешной азиат,
Нувориш. И доволен собою.
Ароматами сочными пьян
Отцветающих флоксов и лилий,
Заряжает прозрачный кальян
Сладким дымом запретных идиллий.
Забредая в зелёный свой сад,
Он листву поджигает беспечно,
И меняют деревья наряд...
Но величие длится не вечно.
На пороге сентябрь-рэкетир:
Всё отнимет, сорвёт и разденет.
Он умеет устраивать пир,
Начеканит из платины денег.
Разожжёт вам такие костры!
А в костры - по горстИ фимиама,
Поразвесит по окнам холсты,
Разыграет комедии, драмы...
И природа расщедрится вдруг,
Подпустив мецената поближе,
Оглянувшись игриво вокруг,
Декольте приопустит пониже.
***
Уснуть в ожидании чуда,
Проснуться под солнечной шторой,
От порчи, от сглаза, от худа -
Луч к белой подушке приколот.
А ночью на цыпочках дождик,
По травам тихонько прошлёпал,
До хруста умыл подорожник,
Обдал ароматом укропа.
Я с первым лучом просыпаюсь,
И чаю попив с медунИцей,
Иду по тропинке босая,
Рву мяту с прохладной душицей.
А в рощице редкой, прозрачной,
Звенит птичий хор, распеваясь...
"День будет, на редкость, удачный",
Кукушка считает, стараясь.
И это - лишь лета начало,
За летом - нарядная осень,
А после - зима величаво
Придёт по-хозяйски, не спросит...
"Смешная", судачат соседки.
Живёшь в ожидании чуда,
Дивятся соседки-наседки
Мол, взяться-то чуду откуда?
Но каждому времени года
Я радуюсь, жду, принимаю,
Неважно, какая погода -
Я с каждой весной - молодая.
***
Ты смог бы для меня стать каменной стеной?
Заснуть со мной в стогу под жёлтою луной?
А через лес пройти, когда ночная мгла,
Чтобы меня найти?
А я бы вот, смогла.
А если упаду при всех спиною в грязь,
Кто рядом шёл - уйдут, мне руку дать стыдясь,
Ты б не ушёл вперёд, вдруг вспомнив про дела
И поднял бы меня?
А я бы подняла.
Бывает загрущу от затяжных дождей,
Или в себя уйду на пару-тройку дней...
В такие дни, поверь, мне нужно лишь тепла.
Ты понял бы меня?
А я бы поняла.
На мокрой мостовой при свете фонарей,
Поправив шарф на мне, став ближе и родней
И без причин и слов, когда я не ждала,
Ты обнял бы меня?
А я бы обняла.
Ни что, как говорят, не вечно под Луной
И, вроде бы, пока я всё ещё с тобой,
А вдруг случится так - тебя я предала...
Ты бы простил меня?
А я бы не смогла.
***
всегда найдётся тот, кто не стрелял
(памяти Владимира Высоцкого)
Когда-нибудь утихнет эта боль,
Что нет его, попробую принять,
"Над пропастью опять
несутся кони вдОль"
Нагайки взмах - и мне их не унять.
Вернутся птицы, лишь сойдут снега,
"Полярный день - награда после вьюг",
Отдаст Потоп - Любви уставшей
берега,
И где-то враг прикинется, что друг.
Всегда найдётся тот, "кто не стрелял",
А рядом есть другой, кто крикнет "Пли!"
Нам шкипер паруса
сегодня поменял,
И вновь "на курс ложатся корабли".
Вон, стаю вновь опутали флажки,
И лишь один уйдет, теряя кровь...
Гитара держит строй,
затянуты колки,
И ты "с мечтой своей родишься вновь"
Разорван - не сошьёшь "наш тесный круг"
И снова сыновья уходят в бой...
Но слышу как поёт
"Вершину" старший внук,
И верю, и надеюсь, ТЫ ЖИВОЙ!
***
ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО
"И обязательные жертвоприношенья,
Отцами нашими воспетые не раз,
Печать поставили на наше поколенье -
Лишили разума и памяти и глаз. "
(В. С. Высоцкий)
======================================
Вновь стреляют, Володя и снова война - без войны,
Снова гибнут ребята, домой возвращаясь"двухсотым",
На посмертные звёзды теперь не скупятся чины...
Перед залпом последним звучат погребальные ноты.
От прошедшей афганской, ещё незабытой беды,
Матерей безутешных не высохли жгучие слёзы,
Только берцы солдатские вновь оставляют следы,
Уходя на войну мимо белых невесток-берёзок.
А народ по привычке (ведь это у русских в крови )-
Собирать сыновей на войну, не ропща – так велели,
Защищать рубежи: кто – чужие..., кто – полусвои...,
А они ведь ещё и любимых обнять не успели.
Ты бы сел - написал, как пропит под шумок наш Союз,
Сколько стало магнатов и тех, кто СУДА не боится,
Как открыли в Европу ребята свой денежный шлюз,
Превратив в должников весь народ, понуждая смириться.
Про деревню бы спел, про заросший кустами погост,
Пошутил для контраста как встретил с айфоном старушку.
Ты ведь был и серьёзен и так незатейливо прост
И считал, « ну-ка, сколько мне лет накукует кукушка».
Не хватает тебя и уже не заполнить ничем
Слово-пулю, что душу порою на части нам рвало.
Столько лет… но не верится, что ты ушёл насовсем...
Поспешила кукушка...А может быть, просто, устала...
***
<<В России нет разницы между вопросами «Кто виноват?» и «Кому на Руси жить хорошо?».
------------------------
Я друзей потеряла, тебя, президент, защищая,
Я устала твердить, что всё временно - ждите свой час!
Почему не живём мы в России, а вновь выживаем?
Но уже на исходе терпение. Вышел запас.
Я б тебя поддержала, была бы в порядке держава,
Я б под танки легла, мой улыбчивый вежливый князь!
Только свита твоя вновь мошну под ларями зажала.
Сибариты жируют, над быдлом рабочим смеясь.
О богатстве и блАгах, поверь, я совсем не мечтала,
Был бы кров, был бы хлеб и прозрачная в речке вода...
Растащили страну на куски, и она промолчала,
А вчера на порог заявилась к нам в гости беда.
Закружилось над Родиной вихрем невзгодье - година:
Наши дети и внуки подросшие - вновь под ружьё,
Ваши дети - в Париже, в Нью-Йорке, Берлине,
Там же в банках (в России нажИтые) евро, рыжьё*
На виду у страны - подковёрные склоки, интриги,
А с экранов несётся потоком "правдивая" ложь,
Называли героем вчера, а сегодня - расстрига...
Объясняют народу - "носил он за пазухой нож".
Удивляться и ждать перестал наш народ терпеливый,
Провожает детей на войну за отчизну свою,
Миром молится Русь, чтобы были здоровы и живы.
----
Может, слышит меня...президент, может, зря это всё говорю...
------------------------
рыжьё* - золото
***
короткометражная война
<<тревоги обывателя>>
Пьём кофеёк, закусываем пиццей,
Шмотьё скупаем новое к весне,
С экрана голо@опая певица
Рот открывает рыбой на блесне.
Назойливые КОРОТКОМЕТРАЖКИ
Про СВО, про раненных людей...
Какие-то десантники в тельняшках,
Кавказцы с бородами до ушей.
Воюют где-то, ну, и пусть воюют,
Мы ж их не посылали воевать...
Мы только из-за санкций тех горюем,
Что к иномаркам шины не достать.
За этот год мы хуже жить не стали,
Бронируем путёвки на моря...
Обходят стороною нас печали,
А что война - так нам до фонаря.
Но, если честно, раздражает Путин,
Он вызов бросил Западу зачем?
Россия - допотопная по-сути...
А сильных злить - лишь наживать проблем.
Нам нравится искусственная кома*
В ней ВАША канонада не слышна...
Сегодня вздрогнул от раскатов грома...
А вдруг - ПОЛНОМЕТРАЖНАЯ война...
***
рiдный друг
"идут по Украине солдаты группы "Центр"
В. Высоцкий.
===============================
Вот и всё! На исходе запас
Добрых слов и доходчивых фраз.
Я по-русски тебе говорил,
Но ты русский, похоже, забыл.
Я не буду взывать и просить,
У тебя было время решить:
Кто ты, с кем ты сегодня, сейчас,
Чей опять исполняешь приказ?!
То ль тебя поразила чума,
То ли просто сошёл ты с ума...
Открестился от общих побед,
Рiдный друг, нынче - злобный сосед.
Ты разменной монетою стал,
Зря хозяину длань целовал.
Не сумел сохранить, не сберёг,
Разбазарил, что нажито впрок.
Жил да жил, поживал без затей,
А на юге бомбили детей.
Москалей, по привычке кляня,
Ты твердил, хата с краю — моя...
Говоришь, что, мол, сам ни при чём,
Не знаком ни с одним палачом...
Но твой сын или брат, или друг
Убивали и это - твой круг.
Нет. Не тех записал ты в друзья,
Знал - бандеровцы хуже зверья.
За сожжённых людей, за Донбасс
Отвечай, дорогой! Пробил час!
***
России пальцем грозить нельзя
Артур Зейсс-Инкварт. Нацистский преступник, приговорённый Нюрнбергским судом к смерти через повешение. Последнее слово перед казнью:
"Я надеюсь, что эта казнь явится последним актом в трагедии второй мировой войны, будут восприняты её уроки и воцарится мир и понимание между народами. Я верю в Германию"
==================================
Вы позабыли или не знали,
Что "дранг нах остен" - дорога в ад?
Вы ж в покаяньи потом рыдали,
Клялись: не будет пути назад!
Неймётся снова - клыки в оскале
И вероломство - опять в цене,
Вам, видно, дали, но недодали,
Ну, что ж, возьмёте тогда вдвойне.
И фрау Ангел, и Шольц (в печали*),
Двуликий Янус - был ваш отец,
Мы риббентропов уже встречали -
Петля из джута - в один конец.
Вы отдыхайте. Мы Украину
От зла очистим и сохраним
(накроем скоро люли-малину),
Нацистам в лапы не отдадим.
Сидите лучше на попе ровно,
Реванш, ребята, не та стезя,
С Россией надо жить полюбовно,
России пальцем грозить нельзя.
***
возвращались, глаза не пряча
Уходили - так было надо...
Возвращались, глаза не пряча...
===============================
Удивились ждуны, притаились болезные,
И по норкам своим исступлённо сопят,
Растерялись слегка обличители резвые,
Глядя на не поверженных наших ребят.
Что ни скажете вы - будет всё от лукавого,
Всё солжёте в угоду заморским друзьям,
По стандартам двойным, без понятия здравого,
Отдаваясь своим диссидентским страстям.
Возвратились на Родину парни героями,
(вам - беднягам, опять и не то и не так)
Жертвы их на чужбине немалого стоили,
И народ разберётся, кто свой, а кто враг.
Татьяна Павловна Сергеева https://stihi.ru/avtor/sergeevatp51
__________________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 07.09.2024, 22:19 | Сообщение # 1537 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Я свяжу тебе жизнь https://www.youtube.com/watch?v=-ViERrpBqms
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы –
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь
Я тайком распускаю свою.
***
Позови меня в сказку, позови меня в быль,
Где с ласковым ветром играет ковыль,
Где дремлет в реке перевернутый мир
И снег так похож на ванильный зефир!
Позови меня в радость, позови меня в грусть,
Где под синим наличником-розовый куст,
На коклюшках сплетенные ветви берез,
Где в лапах еловых запутался клест...
Позови меня в сонный предутренний лес,
В звездопад! В тишину, что на версты окрест,
Позови меня в горы, в туманную высь...
Позови! Позови меня в жизнь!
***
Ждала тебя. Сосчитаны все дни.
Так мучила нахлынувшая память!
Пожалуйста, на чуточку замри -
К моей любви мне нечего прибавить.
Ждала тебя. И кончились слова...
А где-то в поле вянет желтый донник,
И зреет рожь, и липа отцвела...
Ждала тебя. Ты ничего не понял!
***
А взяла бы, хоть взаймы, той заботы ежедневной:
Ждать, когда придет с войны. Прямо. Честно. Строго. Верно.
Миру – мир, конечно, да, пусть все живы и здоровы.
Как узнать ему тогда, ждать – насколько ты готова?
Самолеты, поезда, гул, портовый ли, вокзальный…
Ждать его домой из… да отовсюду! Но глазами
Ты не скажешь, как могла б ждать его, а он не спросит.
Как могла бы – и тогда, когда почту не приносят,
Как ждала бы – лишь его, как в последний – каждый вечер.
Не поймет он одного, что любовь – бывает! – вечной,
Если ждешь, как в первый раз, ждешь, как жениха невеста,
Ждешь, без лишних слов и фраз, никому не нужных жестов,
Ждешь – и всё, и ничего ожиданья не нарушит,
Если ты для одного для него откроешь душу.
Ждать возможно лишь любя. Верно. Строго. Честно. Прямо.
Долго он искал тебя, чтоб свою поставить драму:
В главной женской роли – ты. Он – в заглавной. И не боле.
Занавес. Поклон. Цветы. Не болел тобой. Не болен.
Может быть, ещё на бис. И ещё немного рядом.
Постояли. Разошлись. Никакой войны не надо.
***
Слезы, что застилают дали,
не навек - как-то скажешь: были...
День, в который тебя предали,
дню, в который тебя забыли,
рознь. Не думай о том, что станет
с теми, кто о свое колено
преломил твой хребет. Растает
лед весною? Да непременно!
Переломан, не станет прежним -
Переломы и вдоль, и между.
Перетерпишь. И переступишь.
Пережить, потому что любишь.
Больше жизни - едва ли, точно
больше смерти. И пусть заочно
каждый день говоришь, что любишь.
Перетерпишь. И переступишь.
Каплют. Катятся. Не остаться
им в глазах. Как тебе расстаться
с дорогим и живым, который
для тебя уже мертв. Контора
пишет, спишет, спеши, всё будет.
Коль не вылечит, так рассудит.
Даже слез не вернешь обратно,
что уж там о... И так понятно.
***
Солнца погасло сиянье,
Сумерки окна завесят...
Нам не познать расставанья-
Мы ведь и не были вместе.
Спит в небе ломтик лимона,
Льдом покрываются лужи...
А до тебя ведь никто мне
Не был настолько не нужен.
***
Посидим с тобою в темноте,
Посидим с тобой до петухов.
Мы не те, конечно же, не те:
Ничего не заберешь из снов.
Посидим с тобой наедине.
Только мы - и больше никого,
Лишь часы вздыхают на стене.
Приоткрыто синее окно...
Помолчим. Былого не вернуть.
Кто-то третий сделал все за нас,
Но не смог огонь в душе задуть -
Он самостоятельно погас.
***
Все соседи спят и спят фонари, https://www.youtube.com/watch?v=UwkW3RgR0-w
Спят умные птицы говоруны.
На моей стене все еще горит,
Все еще горит пятно луны.
Моя звезда сорвала полет
Она запуталась в проводах.
Если эта боль сейчас не уснет,
Она не уснет никогда.
Засыпай,
моя дорогая…
Далека
дорога до рая…
Если хочешь в рай,
Не ходи на край,
Не ходи на край
его любви…
Все трамваи спят, и все окна спят,
Спят в телевизоре головы.
Невозможно молиться за всех подряд,
Невозможно так, чтоб всем поровну.
Только бедное сердце все не поймет,
Не поймет, где горе, а где беда.
Если эта боль сейчас не уснет,
Она не уснет никогда.
Засыпай,
моя дорогая…
Далека
дорога до рая…
Если хочешь в рай,
Не ходи на край,
Не ходи на край
его любви….
***
Взять и вдруг проснуться чьей-то надобой,
чьим-то камертоном или правдою,
всё кому-то спутать капитально
и одномоментно развести.
Взять и вдруг проснуться чьей-то песнею,
той, с которой много интереснее
собственной быть жизни капитаном
и при этом много не грустить.
Взять и вдруг проснуться чьей-то радостью,
чьей-то стать надеждой или слабостью,
может быть, нечаянной наградой,
о которой бы кричать ветрам.
Взять и вдруг проснуться чьей-то. Боязно
чьей-то честью стать и чьей-то совестью?
Ты не думай лишнего, не надо,
только просыпайся по утрам.
***
Позови меня замуж, любимый, прошу, позови,
Что-то все же, наверно, должно послужить оправданьем
Той так странно и страшно случившейся с нами любви,
О которой останется разве что только преданье.
Позови меня замуж, любимый, за столько-то лет,
У кого попросить за прошедшие годы прощенья?
Платье белое в пол, кружевная фата и букет, –
Ничего из того, только бы аналой и священник.
Позови меня замуж, любимый, не ради меня,
И не ради тебя, исключительно ради порядка
Во вселенной, в которой плывет под ногами земля
И от слез расплываются строки в зеленой тетрадке.
Позови меня замуж, любимый, ведь должен же Бог
Непременно узнать (хоть никто никому ничего не):
Не украли и не обманули, что совесть и долг,
Обязательства, данное слово и добрая воля.
Позови меня замуж, любимый, известен ответ,
Все равно нам на Страшном суде отвечать в одиночку,
Как читали мы, Ветхий поправ, вместе Новый Завет.
Препинания были все знаки, но не было точки.
Позови меня замуж, любимый, проста ворожба,
Мне ни разу не надо с тобой ничего из того что
Получилось, ни дружба с тобой не нужна, ни вражда,
Не нужна мне с тобой никогда электронная почта.
Позови меня замуж, любимый... Рябина в снегу.
Золотые шары. Земляника. Весенние почки.
Трудный путь от «люблю не могу» до «Люблю. Не могу».
Я дошла до нее. Вот она, долгожданная точка.
***
Вы помните - вечер; ко мне постучались
И в дом мой вошли Вы осколком луча.
До этого вечера так не звучала,
И вряд ли когда мне еще зазвучать.
Вы помните - ночь; можжевеловых веток
Зеленые связки летели в камин.
В ту ночь мне впервые казался не крепким
С корицей и льдом не разбавленный джин.
Вы помните - утро; и шелковым шарфом
Вы нежно прикрыли мне плечи и грудь.
В то утро во мне - всеми струнами - арфа
Для Вас заиграла... Вы помните,Грусть?
***
так долго искала его
препинания знак
и нечего раз ничего
но вот что-то не так
эти несколько слов
сколько крови еще
нужно этой земле
эти несколько слов
и нечего из ничего
только щемит в груди
так долго искала его
расхотела найти
эти несколько слов
сколько крови еще
нужно этой земле
эти несколько слов
Беляева Валентина https://stihi.ru/avtor/produkt
________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 14.09.2024, 14:45 | Сообщение # 1538 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Ахтунг!!! +18
____________
Присутствует запиканная нецензурная лексика!
_______________________________________
Воланд сидел в задумчивой позе,
Он повидал в жизни всякого,
Как резали голову Берлиозу,
И как запрещали Булгакова.
Он не удивлялся, прозрачный и тонкий,
На облаке белом над городом,
Из платина справа блестели коронки,
А слева из чистого золота.
Какие смешные и глупые люди
На фоне деревьев салатовых,
И каждый из них хоть немного Иуда
С кровавым подбоем пилатовым.
И каждый хранит своё хрупкое тело,
Питается твёрдыми злаками,
Какие придурки! Смотри, Азазелло,
Они запрещали Булгакова!
У каждого есть и порог, и дорога,
И нет ничего в жизни нового,
Ну, пусть запретят всемогущего бога,
Уж мы посмеёмся с Коровьевым.
А где-то на небе комета погасла,
Орбитой летевшая тайною,
Но поздно. Уже кем-то пролито масло
На рельсы и шпалы трамвайные.
На рельсах трамвайных, на рельсах железных,
Под тучей с расцветкою олова.
И кот Бегемот прыгнет в чёрную бездну.
Готовьте, несчастные, головы…
***
-Поехали!- сказал мне Андрей.
Он стоял в дверях моей квартиры. До этого он минут десять звонил в дверь, пытаясь меня разбудить.
-Куда поехали? Ты идиот? Суббота! Восемь утра! Я еще сплю!
-Ну, уже не спишь. Поехали. Моей сестре надо помочь квартиру снять, скажешь, что ты ее муж. Ну, или жених. Короче, там только для славян сдают, квартира просто супер, а славяне из нас, сам понимаешь, говно, а не славяне.
Тут требуется пояснение. Был 2005 год. Андрей, как и его сестра Дарима, были буряты. И не смотря, что оба учились на аспирантуре, свободно говорили на нескольких языках, работали на высоких, особенно для их возраста, должностях в известных международных компаниях, этого было мало. На славян они действительно не тянули.
Пикантность положения была в том, что и из меня славянин так себе. Мировая еврейская скорбь в глазах мешала наблюдателям верить в искренность моего исполнения "Во поле березка стояла".
-Так- ответил я Андрею- То есть ты считаешь, что я из меня славянин лучше? Очень, очень ошибочное мнение...
-Не выебывайся- прервал меня Андрей- Ты же понимаешь о чем я говорю! Посмотри на мои глаза. Посмотри на мою круглую башку. Я монгол. Хоть и бурят. А ты нет, если захочешь, проканаешь за Добрыню. Поехали!
И мы поехали.
-А вдруг там не поверят, что мы муж и жена? Вдруг потребуют доказательств? Скажут, а ну-ка, потрахайтесь!- пошутил я в машине по дороге.
-Александр, у тебя жуткие стереотипы. Мы не дагестанцы, у нас все намного проще. Если Дарима будет не против, то трахайтесь на здоровье. Ты же думал, что я сейчас скажу "вах! я тебя зарэжу?". Но не обольщайся, вряд ли попросят. И вообще, скажи, что вы пока не расписаны, потому как паспорт попросить могут.
Так мы приехали в один из чудесных районов Москвы, поднялись на третий этаж и оказались в действительно отличной квартире. Нас встретила взволнованная Дарима и какая-то грузная брюнетка, видимо, хозяйка квартиры.
-Вот! Вот! Приехали наконец!- радостно воскликнула моя "невеста" - Это мой гражданский муж, Александр! Я же говорила, что он славянин!
-Наринэ Ашотовна!- представилась брюнетка.
-Как?- не понял я.
-Ашотовна- повторила женщина- Наринэ. Проходите.
Мы прошли на кухню, сели за стол, на котором были разложены какие-то бумаги.
-Вот!- сказала Наринэ Ашотовна- Договор, ознакомьтесь. и паспорт, будьте добры. Вы русский?
Вопрос был неожиданным, я нервно откашлялся и сделал неопределенное движение головой. Видимо оно не очень удовлетворило славянофилку Наринэ Ашотовну, поэтому она вопрос повторила:
-Вы русский?
Я не знаю почему, в другой ситуации я бы легко соврал, назвавшись хоть эскимосом, но тут какой то ступор сковал мою шею и кивнуть я не смог.
-Почти- тихонько сказал я зачем-то.
-В смысле?
-Ну, я местный...
-Мы тут все местные!- решительно оборвала меня Наринэ Ашотовна.
Нависла пауза.
-Вы вот что... гражданин почти русский- прервала паузу хозяйка- Цепочку со звездочкой спрячьте.
-Бляяяяя...-услышал я стон Андрея, который тоже обратил внимание, что у меня из-под футболки торчит звезда Давида.
-Да вы не переживайте так- ставя подпись по договором сказала Наринэ Ашотовна- Я тоже почти русская. Почти. Всё в порядке. Так даже лучше. Если все устраивает, подписывайте...
Дарима быстренько схватила ручку и подписала договор.
Когда Наринэ Ашотовна ушла, оставив ключи от квартиры, а Андрей сбегал в магазин за коньяком. чтобы обмыть сделку, мы сидели за тем же столом на кухне.
-А ведь ты мог все испортить!- сетовал он- На такие дела надо ходить без знаком отличия! Как на разведку! А если бы славян искала не Наринэ Ашотовна, а какая-нибудь Марья Ивановна? Всё! Пиши пропало!
-Но не пропало же!- парировал я- Кстати, гражданская жена, пора исполнять свой супружеский долг!
-Обойдешься!- хихикнула Дарима.
-Жаль. А я хотел отомстить монголам за иго. Чисто по славянски.
-Ой, то же мне славянин! Со звездой Давида!
-Ну, да, ну, да. Когда надо я славянин, а когда не надо, то нет...
-Да ладно тебе, я рассмотрю твое предложение. Потом. Если захочешь...
-Уже не надо. А то получится как в анекдоте про еврея, женившегося на чукче. Сначала родственники были в шоке, а потом, когда ее пап подарил им нефтяную вышку, сошлись на мнении, что девочка похожа на японочку.
-У моего папы нет нефтяной вышки- сказала Дарима.
-Тогда, увы, наше счастье невозможно. Я же еврей, я меркантильный...
История эта вроде бы простая, но немного необычная. Эта самая лучшая история о преимуществах славянских корней в поиске столичной жилплощади, хотя среди действующих лиц нет ни одного славянина.
***
ХИМЧИСТКА
Не смотря на возможные риски
Амнезии и прочих бед,
Свою душу снесу в химчистку,
Аккуратно сложив в пакет.
И приёмщица глянет странно
Вероятно прогонит прочь,
Я клиент, может, не постоянный,
Только очень прошу помочь.
Годы нам не вернуть обратно,
Тратят люди и смысл, и вид,
На душе, посмотрите, пятна
От нелепых смешных обид.
Пыль от лжи, от предательтства крапы,
Грязь от сплетен и брызги драк,
Мою душу завистник лапал,
И плевал в неё злой дурак.
Помогите, прошу вас, дама,
Заплачу я вам за троих!
Но она отвечала упрямо:
- Не обслуживаем таких!
Что ж, душа моя, будь, как прежде,
Я уже и к такой привык,
Пусть не новой, зато с надеждой.
Ну, возьмите хоть пуховик...
***
Кофе я пью редко. Я больше чайный человек. Но тут взял и зашёл в кофейню. И я вот что скажу, там все е*анулись...
Про название кофе я не говорю, там давно дьявол их придумывает.
Но выпечка!
Маффин, мильфей, тарт, макаруна, ещё какая-то невыговариваемая х*йня! Я ведь все равно если захочу купить это скажу, дайте мне вот эту коричневую хрень. Или вот эту жопу с кремом. Ну вот кто это придумывает, *лядь?
Ведь был нормальный кекс за двадцать рублей и х*як, он уже маффин! А маффин вам не сраный кекс, он автоматически начинает стоить стопииисят!
Раньше было проще. Сдоба в ассортименте. Сдоба! Это все, что я хочу об этом знать. Если хотите, напишите, булка с апельсином и крендель с орехом, а не вот это всё сильвупле*лядь.
И главное, здоровые бородатые мужики это покупают. Крутоны *лядь. С топингом! Хотя по идее они должны жрать сухари с салом и воблу с говном. А у них крутоны, сука.
Ох*ели вы в своей Москве.
***
Дочка пока что не в курсе ценности денег,
Папа купил ей две куклы, тетрадки и велик,
Платье в горошек, фломастеры и мармеладки,
И улыбаясь глядит он на дочку украдкой,
Как она рада, как в платье в горошек красива,
Счастлива дочка, и папа, конечно, счастливый.
Дочка пришла и обняла папулю за плечи,
Прикосновения дочкины раны залечат,
Просит красивые туфли на шпильке, помаду,
Дочка взрослеет, и папа вздыхает, так надо.
Дочка растет и менят косички на стрижку,
Дочка красивая, даже наверное слишком.
Дочка заходит, как раз в воскресенье с субботой,
Может купить чего, доченька? Папа, ну, что ты!
Я же работаю, есть подвиженье в карьере,
Чай, разговоры сухие, закрытые двери.
Папино сердце, как пазл, собирает кусочки,
Выросла дочка, у дочки есть сын и есть дочка.
Время бежит, а года исчезают, как тени,
Папа запомнит те дни, где нет ценности денег.
Это важней всех лекарств в опустевшей аптечке.
Дочке останется память и стоимость свечки.
***
Бывало ли у вас такое, чтобы вам надо было приобрести что-то, в чем вы совершенно не разбираетесь? У меня да.
Причем, не знаю, как у вы, но я стараюсь делать это так, чтобы продавец понимал, я не пальцем деланный, кое в чем разбираюсь, знаете ли.
Для этого надо сделать максимально недовольное лицо, как будто ты точно знаешь, что вам пытаются втюхать говно вместо качественного товара.
Я так покупал много чего. И гигиенические прокладки жене, и садовый секатор.
И вот сегодня понадобилось мне купить топор. В нашей загородной резиденции, понимаете ли, топор поизносился. Стал не так убедительно рубить. Обветшал.
Ну, мне так сказали. Сам-то я топором пользовался давненько. Мне он тогда понадобился для посещения одной дамы преклонного возраста, и звали меня тогда Родион.
Но шутки шутками, но топор это не тот инструмент, который мне был очень уж необходим на протяжении жизни. А уж покупать топоры я никогда не покупал.
Для покупки инструмента я был командирован не в специализированный магазин, а на рынок. Там, как мне сказали, топоров было уйма и все категорически недорогие, хоть и приличного качества.
Придя на рынок, я нашел нужный вагончик с инструментом. Еще метров за сто до него, сделал макимально недовольный вид, подошел к прилавку и начал разглядывать товар так, как будто представлен тут был не ассортимент столярного инструментария, а ассортимент говна.
-Здравствуйте, что желаете?- поприветствовал меня торговец.
-Желаю приличный топор- ответил я- Но, как я посмотрю, такового у вас не имеется.
-Как это не имеется?- ответил тот-Обижаете! Вам какого размера?
Вот, б*ядь, так поворот, подумал я. Откуда я знаю, каких размеров? Неожиданный вопрос. Ишь ты сволочь какая, специально наверное меня врасплох застать хочет.
-Нормальных-говорю я- Нормальных таких размеров. Чтоб нормальный топор был, а не сами знаете что. А то наделают всякой ерунды, не топор а одно название!
-Это я понял- кивает мне продавец- Вам для каких целей топор-то нужен? Размер, как говорится, имеет значение.
Ничего себе! И тут тоже? Топит, мразь, подумал . Прощупывает на предмет дилетантства. Думает, что я лох какой-нибудь. но врешь, меня так просто не возьмешь!
-Для разных- говорю я- целей. Универсальный топор чтобы. Чтобы и дрова можно было поколоть, и еще что-нибудь.
-Что еще что нибудь? Конкретнее можно?- хитренько так щурится продавец.
-Ну, я не знаю...для самообороны!
-Для самообороны? Знаете ли, не часто у меня просят топор для самообороны...Вот, посмотрите этот.
И протягивает мне увесистый топор с желтой ручкой.
-А почему ручка желтая?- спрашиваю я, взвешивая топор на руке.
-В смысле? А вы какую хотели бы?
Отвечать я не стал, я на самом деле про цвет просто так спросил, чтобы понять насколько это вообще важно у топоров, цвет топорища.
-Что-то он какой-то....
-Да прекратите, ей богу, прекрасный топор, наточен, никаких проблем.
-Знаем мы ваши никаких проблем. Возьмешь такой топор, а он потом обветшает...
-Что, простите? Что он сделает?
-Не важно, ладно, давайте ваш топор...
Приобрел короче, лежит в багажнике. С желтой ручкой. Мне бы еще рашпиль приобрести. Никто не знает, что это такое? Хотя, какая разница, главное недовольную морду не забыть сделать.
***
И вот, когда я весь в белом,
Под тучею, как свинец,
Молиться начну неумело,
Мол, Боже, неужто конец?
Неужто не видеть мне дали
И звезд серебристых фрактал?
Неужто в угрюмой печали
Зайти в твой небесный портал?
И не обещай мне, не надо,
Рай это всего лишь мираж,
Мы все посетители ада,
Мы все в нем выходим в тираж.
Я знаю! Я знаю, Боже,
Что трусил, что злился и лгал,
Но если надежда все же,
На более светлый финал?
Все стихнет. Жужжание мухи.
Цикады. Внезапный гром.
Господь мне ответит сухо:
Молчи! Все узнаешь потом.
Всё тлен. Что зима, что лето.
Считает ли кто грехи?
Ты жил на планете этой,
Чтоб просто писать стихи.
В людской разношерстной гуще
Не просто, как лист кружил.
И пропуск свой в райские кущи
С натяжкой, но заслужил.
Так вот тебе посох железный,
Иди, за верстой верста…
И я в тот же миг исчезну,
Останется пустота.
***
Да, да, да, я уже начал ныть о прошедшем лете. И вот это всё, мол, не плачь, лето ещё вернётся, на меня не действует. Отойдите, товарищи санитары, мне не нужны вкусненькие таблеточки!
Конечно, лето вернётся. Конечно, конечно. Обязательно. Но между сегодняшним предпоследним его днём и его будущим возвращением будут листопады, пусть и красивые, но ассоциирующиеся у меня со смертью. С красивой смертью. Срывающийся с ветки золотой листочек, это как «стреляйте, суки, всех не перестреляете!». Красиво, но в последний раз. Листья умирают, умирает и год. Адажио увядания. Фенита.
И пусть в этой листве будут радостно валяться с надеждой сделать селфи для Инстаграма красивые телочки, я то знаю, что под золотом рассыпанной листвы валяется собачье говно, пивные пробки и окурки. Это селфи не только в золоте кленовых ладошек, это селфи с говном.
А потом начнутся холодные дожди, пронизывающие ветра, куртки и шапки, шарфы и зонты, кашель и арбидол, промокшие кроссовки и мокрый сплин.
Начнётся грязь под ботинками и брызги из-под шин. Начнётся пар изо рта и мертвенная утренняя тишина, когда весёлый соловьиный свист заменит разве только воронье карканье.
А ещё немного позже закружит зима, все станет белым, мертвым и недвижимым, накроется ледяным саваном и совсем сдохнет.
И долгих дох*я месяцев я буду ждать, чтобы улыбнуться первой капели с сосулек, первому запаху весны и первому слабенькому одуванчику.
И вот как можно не ныть, думая об этом, я не понимаю.
Ах, да, лыжи, сани, коньки, биатлон. Зимой можно заниматься биатлоном. Вся эта спартакиада со сталактитами замёрзших соплей под носом. Конечно, конечно. Это круто.
Так вот, биатлон ваш полная х*йня. Я бы не задумываясь обменял всю сборную по биатлону на один маленький одуванчик.
Александр Гутин
Книга жалоб находится в Спортлото https://vk.com/gutinalex
__________________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Понедельник, 23.09.2024, 19:44 | Сообщение # 1539 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Срывался с губ словарный твой запас,
на брызги разлетался, как слюна.
Мол, далеко от нас война сейчас.
Да и не наша, в общем-то, война.
Пустое, мол. Довольно, недосуг.
Устал как чёрт, а морюшко манит.
Завидуешь, ведь я как раз на юг.
Тебе, мол, привезла бы хоть магнит.
А я и привезу, не поскуплюсь.
Приветы эти южные просты:
куски снаряда рваные и плюс
от крови побуревшие бинты.
Ещё воды донецкой захвачу —
до капли, что из крана натекло.
Потухшую окопную свечу
(тому, кто жёг её, давно светло).
И плюшевого мишку без ноги,
который тянет морду к небесам.
Фантазию покрепче напряги
и сказку про него придумай сам.
И рук тогда отдёргивать не смей.
Всё пусто в суете твоих сует.
Идёт война по Родине моей.
А у тебя-то Родины и нет.
***
До осени месяц остался по времени мирному.
Встряхнула гроза и смешала слои атмосферные.
На соснах болтается туча простынкой застиранной,
а сохнуть придётся едва не полгода, наверное.
Запасся бумагой поэт, обзавёлся калошами.
Тоскуй да пиши: на закате темно, на восходе ли.
В России дожди и любови приходят непрошенно.
Но ясно, что именно с них начинается Родина.
Дождём и любовью она налита и пропитана.
Сырые ветра с ней сливаются многоголосием.
И шепчутся долгие сосны друг с дружкой молитвами -
поэт это явственно слышал за месяц до осени.
И степи в ознобе, и реки пульсируют венами.
Но кипенно-белые перья смыкаются флангами:
сегодня крыла по законам военного времени
над нами раскрыли суровые русские ангелы.
***
В глаза нам небо вглядывалось волком,
а вечный ветер взял да и затих.
Мы выступали в лысой лесополке
для самых главных зрителей своих.
Они как будто даже отдыхали
и петь просили сразу обо всём.
А я покорно вместе со стихами
врастала по колено в чернозём.
Любвеобильной почвой Русь богата.
Уж обняла — так не видать ни зги.
И сжалился парнишка рыжеватый —
солдатские отдал мне сапоги.
На пугало, поди, была похожа
и пахла в них отчаянно зверьём,
но не носила обуви дороже
я на пути утоптанном своём.
На утро ветер снова начал злиться.
Небесный волк остался сер и хмур.
Ждала артистов мирная столица.
А зрителей отправили на штурм.
Бессмысленно молить о том, что слишком.
Но, Боже Всемогущий, сбереги
тех воинов. И рыжего парнишку,
что дал мне в лесополке сапоги.
***
Ветра играют с тополем лохматым,
луну катают пО небу горошиной.
У раненного города глаза солдата.
И губы пересохшие.
В нём эхом слышно вражескую поступь.
И лёгкие его войной отравлены.
Он видел, как гробы летали над погостом
на взорванной окраине.
Он помнит всех убитых поимённо.
Того, кто мир менял всерьёз и весело.
И на асфальте мать с ребёнком нерождённым
в одном кровавом месиве.
И тысячи других, любимых, лучших,
что страшно рано призваны, отозваны.
С ветрами над бульварами кружатся души.
И расцветают розами.
Здесь флаг свободы десять лет как поднят.
До слова правды каждый первый голоден.
И люди день за днём живут не жизнь, а подвиг
в непокорённом городе.
***
Разрушен и почти приговорён.
Его нутро асфальтовое вспорото.
Последним уцелевшим фонарём
нависло солнце над горелым городом.
Поломанные челюсти домов.
Часовни с закопчёнными глазницами.
Шёл бой. И купол неба был багров.
И мир трещал по шву, как будто ситцевый.
А шов — он здесь, на речке, на степях.
Неровный край. Суровая окраина.
Здесь русский дух на диво не зачах:
шумит ветрами, дышит в губы раненым.
Здесь — клином свет. И чаша горя — всклинь.
Хлебни — и вкус вовек не позабудется.
Но вот уже идёт себе, прикинь,
вдоль чёрных стен, оставшихся от улицы,
и клеит объявления подряд
девчонка лет одиннадцати отроду:
«Хорошим людям в дар отдам котят».
И солнце светит. Значит, жить и городу.
***
Степной пропитались пылью
до самой зубной эмали.
Ни метра не уступили.
Бог ведает, как устали.
За чаем не вяжут лыка
под сенью блиндажной стенки.
В глазах серебрится дымка -
у всех одного оттенка.
Напишут потом из тыла
им письма и песни тоже.
Того, что вчера здесь было,
бумага стерпеть не может.
Они же стерпеть и выжить
сумели - врагу на зависть.
Вот только до ада ближе,
чем думали, оказалось.
Цветёт на "нуле" гречиха.
Роса по виску стекает.
Здесь мира идёт починка.
Работа у них такая.
***
Мне передали привет — такой:
не уместить в горсти,
не удержать на весу рукой,
в сумке не унести.
Жадно и жарко хватаю ртом —
длись ещё, подожди.
И забываю дышать потом:
разом густо в груди.
И отпускаю его — лететь,
коротко, по-мужски,
в храм, где ночами плетётся сеть,
в дом, где вяжут носки,
в сад, что сегодня поломан весь,
но в тылу наконец
(тот, кто сажал бы деревья здесь,
входит с боем в Торецк),
эхом на Патрики, где слышны
смех и грех из прорех.
Мне передали привет с войны —
чтоб хватило на всех.
***
Позывной «Грек»
Вряд ли с детства мечтал он планету спасти.
Жизнь катилась нормально вполне.
Сына очень хотел. Сыну нет десяти.
Сам уже десять лет на войне.
За спиной эта точка на шаре земном,
что прекрасна без всяких прикрас.
Там сынок. За забитым фанерой окном
днём и ночью дымится Донбасс.
Чтобы сын от прилётов однажды отвык.
Чтобы город воспрянул родной.
Он воюет. И девять своих ножевых
не большой полагает ценой.
Трижды в плен попадал. Трижды умер почти.
Но почти, ясен корень, не в счёт.
Вряд ли с детства мечтал он планету спасти.
Но спасёт. Непременно спасёт.
***
Гляжу в глаза, как у меня почти —
на пол-лица, упрямые, зелёные.
По ним ещё попробуй-ка прочти,
зачем ему берёзки эти с клёнами
и пыль донецких солнечных степей,
где вдовьи спины травами сутулятся.
За здравие ставь свечи или пей,
а пуля — дура, что ни век на улице.
Со рта его попробуй-ка сотри
причастие магическими числами,
где троица — сквозь триста тридцать три,
сквозь три с нулями, до полу обвислыми.
Так щедро отдаёт он и легко
непрожитое — вечность заполошную —
не за берёзки, нет — за молоко,
у сына меж губами не обсохшее.
За то, чтоб улыбнулся внук-пострел
однажды под разросшимися клёнами.
А кто-то сверху с нежностью смотрел
глазами — вот такими же зелёными.
***
Россия — это вера, и поэтому
не понята особенная стать.
Совсем никак не мог не быть поэтом он,
сапёром вот опять не смог не стать.
Где чудь чудила, весь ещё навесила.
А крови цвет у всех, поди, пунцов.
Они растят картошку и на пенсию
снабжают амуницией бойцов.
Здесь лихо с неприятелями борются
и Дед Мороз, и дядька-суховей.
Она нашла лекарство от бессонницы —
освоила плетение сетей.
А сеть — меридианы с параллелями:
и тьмы, и тьмы, и тени их видны
на мирном небе, звёздами простреленном,
над городом воюющей страны.
***
Нас новый век раскачивал и гнул,
а вот сломить получится едва ли.
Нам нужно довоёвывать войну,
что наши деды недовоевали.
Она была возможна лишь в кино,
погребена под корешками книжек,
в другое время, в плоскости иной.
Но оказалась явственней и ближе,
сложней и проще, больше и страшней,
иглой кровавой свастику наметив
и волчий крюк на сгорбленной спине
безумного соседа по планете,
а память, словно памятник, поправ.
И стынет, стонет небо изумлённо:
«над Бабьим Яром шелест диких трав»
и чёрные фашистские знамёна.
Живём, покуда чувствуем родство
с мальчишкой, там невинно убиенным,
расстрелянным за то, что у него
неправильная кровь текла по венам.
Что делать. Кто бы ни был виноват,
а победить должны мы по-любому —
пройдя дорогой выцветших солдат
из дедова военного альбома.
***
Заметалось по планете эхо,
затрещал над полюсами лёд.
Русская гармонь взмахнула мехом,
тянется спросонья и поёт.
Оказалось, вовсе не немая.
Не сломалась, не надорвалась.
Музыкой пространство обнимая,
вольным ветром наполняясь всласть,
разминает радостно регистры.
Запад слышит и внимает Юг.
Высоту берёт она небыстро,
но зато не пачкается звук.
А Земля, устала и сутула,
как по нотам, катится вперёд:
то меха Россия растянула,
крылья распахнула и поёт.
***
До типуна на языке мусолю
лакрицу слов о пламени в груди.
А боль упорно остаётся болью -
в метафоры ряди ли, не ряди.
И осень наступает неуклюже,
придавленная сталью бронеплит.
Как ноет и пульсирует под Суджей.
Как в Горловке стреляет и болит.
Чернее море, слёзы солонее.
Грудная клеть для ярости мала.
Моя страна стремительно взрослеет.
И удивлённо смотрит в зеркала.
О боли на губах её ни слова.
Она теперь скупится на слова.
Эй, супостат. Моя страна здорова.
И, боли вопреки, уже жива.
***
Так смотрят горы, бывшие вулканами.
Века — как веки, кратеры — глаза.
Трепало их страстями первозданными
десятки миллионов лет назад.
Хребет ломали, что не удивительно:
земля трясла, но не могла стряхнуть.
Потоп не смыл. И всё те горы видели
на этом свете. И на том чуть-чуть.
Вокруг — равнина, вспоротая реками.
Замес крутой, вот берег и высок.
Стояли братья здесь — порода крепкая
эпохой перемолота в песок.
Нависла глыба небом над окраиной.
Стоит утёс оплотом для страны.
Снега на высоте недосягаемой,
сединами леса занесены.
Но бродит жар ущельями гортанными.
Расплав бордовый венами набряк.
Так смотрят горы, будучи вулканами.
Теперь и ты. Ты тоже смотришь так.
***
Уже стемнело, стелется по городу
распаренный обманчивый покой.
В твою, такую ласковую, бороду
губами погружаюсь и щекой.
Ветра по-над листвой заверховодили.
Ты говоришь мне, что пора пришла,
чтоб защитить не только нашу Родину,
что началась война Добра и Зла.
По небу тучи, как шальные, мечутся,
вот-вот прольются — верного верней.
Ты говоришь, теперь у человечества
надежда на тебя да на парней.
Луна мигает сломанным светильником.
Встаёт заря и вся Святая Русь.
Не бойся, говоришь, вернусь как миленький.
Да, миленький, я верю. Не боюсь.
Наталия Тебелева https://stihi.ru/avtor/natatebe
И тут: https://vk.com/natatebe
_________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 27.09.2024, 16:44 | Сообщение # 1540 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Э-мюэ и троглодиты
На другой день класс решил урок алгебры посвятить разбору поединка Биндюга с Атлантидой. Биндюг угрюмо отнекивался. Но вместо ожидавшегося математика Александра Карлыча в класс вошел незнакомый старичок в чистеньком кителе. Он был хил, близорук и лыс. Вокруг лысины росли торчком бурые волосы, лысина его была подобна лагуне в коралловом атолле.
— Что это за плешь? — мрачно спросил Биндюг, И класс загоготал.
— Э-мюэ… Эта? — спросил старичок, тыкая пальцем в склоненную лысину. — Это моя. А что?
— Ничего… Так, — сказал не ожидавший этого Биндюг.
— Может быть, теперь лысые… э-мюэ… запрещены? — приставал старичок.
Класс с уважением смотрел на него.
— Нет, пожалуйста, на здоровье, — сказал Биндюг, не зная, как отделаться.
— Ну спасибо, — прошамкал старичок. — Давайте познакомимся. Э… Э-мюэ… Я ваш педагог истории, Семен Игнатьевич Кириков. Э-мюэ… Добрый день, троглодиты!
Слово было новым и незнакомым, и мы растерялись, не зная, похвалил нас старичок или обидел. Тогда встал Степка Атлантида. Степка спросил Кирикова:
— Вопросы имеются: из какого гардероба вы выскочили — раз. И чем вы нас обозвали — два. Это насчет троглодитов.
Троглодиты затопали ногами и требовательно грохнули партами.
— Сядьте, вы, фигура! — сказал Кириков. — Троглодиты — это… э-э-эм… э… допотопные пещерные жители, первобытные люди, наши, э-мюэ, пра — пра — пра-пра родители, предки… ну-с, э-мюэ… А вы — молодые троглодиты.
— Это, выходит, я — троглодитиха? — грозно спросила Мадам Халупа.
— Ну, что вы! — учтиво зашамкал Кириков. — Вы уже целая мамонтша или бронтозавриха.
— Свой! — восторженно выдохнул класс.
Старичок оказался хитрым завоевателем. Класс был покорен им к концу первого урока. Даже требовательный Степка сперва признал, что «старикан — подходящий малый». Прозвище новому историку нашлось быстро. Его прозвали «Э-мюэ», что по-французски обозначало «е» немое. Кириков не говорил, а выжевывал слова, при этом мямлил и каждую фразу разбавлял бесконечными «Э-э-э-мюэ»…
Э-мюэ не обижался на троглодитов. Он был весел и добродушен. Девочки наши обстреливали Кирикова записочками.
Э-мюэ называл нас в одиночку фигурами.
— Фигура Алеференко! — говорил он, вызывая. — Воздвигнитесь!
Алеференко воздвигался над партой.
— Ну-с, фигура, — говорил Э-мюэ, — вспомним-ка, э-мюэ, пещерный житель… О чем мы беседовали прошлый раз?
— Мы беседовали о кирках и каменном веке, — отвечал троглодит Алеференко.
— Очень скучное и доисторическое. Ни войны… ничего.
— Садитесь, фигура, — говорил Э-мюэ. — Сегодня будет еще скучнее.
И он нудной скороговоркой отбарабанивал следующую порцию доисторических сведений. Отбарабанив, он разом веселел, ставил у двери дозорного и оставшиеся пол-урока читал нам вслух журнал «Сатирикон» за 1912 год или рассказывал свои охотничьи похождения. И внимательная тишина была одной из почестей, воздаваемых Кирикову. Ликующая лысина его постепенно окружалась ореолом славы и легенд. Несмотря на свою близорукость, Э-мюэ разглядел распад класса на партии, и он сам стал делить нас на троглодитов (гимназистов) и человекообразных («внучков»). Это окончательно полонило души старых гимназистов.
Но иногда проглядывало, казалось мне, в этом добродушном старичке что-то неуловимое, злое и знакомое. Оно вставало в конце некоторых его шуток, видимое, но непроизносимое, как э-мюэ, как немое «е» во французском правописании.
Мамонты в Швамбрании
Примерно на четвертом своем уроке Э-мюэ обратился к нам с большой речью. В этот день он даже шамкал и мямлил меньше, чем обычно! Но от него пахло спиртом.
— Троглодиты и человекообразные! — сказал он. — Я хочу зажечь святой огонь истины в ваших пещерах… Я расскажу вам, почему меня заставляют рассказывать вам о троглодитах, а об императорах запрещают… Слушайте меня, первобытные братья, мамонты и бронтозаврихи… э-э-мюэ… История кончилась…
— Нет, нет! Не кончилась… звонка еще не было! — возразили из угла.
— Какая это там амеба из простейших так высказалась? — спросил Кириков. — Я же говорю не об уроке истории, а о… э-э-мюэ… об истории человечества… о прекрасной, воинственной, пышной истории… Круг истории замыкается. Большевики повернули Россию вспять… э-э-мюэ… к первобытному опрощению, к исходному мраку… Хаос, разруха… Керосина нет… Мы утратим огонь… Мы оголимся… мануфактуры нет… Наступает звериное опрощение, уважаемые троглодиты… Железные тропы поездов зарастут! Э-э-мюэ… догорит последняя спичка, и настанет первобытная ночь…
— Какая же ночь, когда электричество всюду проведут? — вскочил Степка Атлантида.
— Брось! Правильно! — сказал Биндюг. — У нас на хуторе коммуна все поразоряла.
— Долой про первобытное! Даешь про рыцарей! — закричали из угла.
Класс затопал. Троглодиты скакали через парты.
— Станем же на четвереньки, милые мои троглодиты, — веселился Э-мюэ, — и вознесем мохнатый вой извечной ночи, в которую мы впадем… Уы! У-у-у-ы-ы-ы!!!
— Уы-уы! — обрадовался новому развлечению класс.
Некоторые, войдя в роль, забегали на четвереньках по проходу. Остальные корчились от хохота. Кто-то запел:
Ды темной ночки
Ды я боюся,
Троглодитка Моя Маруся!
Эх, Маруся Троглодитка!
Брось трепаться, Проводи-ка…
Кириков шаманил на кафедре. Опять что-то знакомое прошло по его гримасничающей физиономии. Но я не мог уловить это скользкое «что-то». Меня самого захватило зловещее веселье класса. Хотелось полазить на четвереньках и немножко повыть. Отсутствие хвоста огорчало, но не портило впечатления. Я уже чувствовал, как гнется почва Швамбрании под шагом вступающих на нее мамонтов.
— Ребята! Ребята! Хватит! — закричал опомнившийся Костя Жук. — Степка, скажи им, он им очки затер. Да Степка же!..
Но Степка исчез. «Неужели сбежал?» — испугался я. И мамонты, подняв хоботы, как вопросительные знаки, остановились в нерешительности на границе Швамбрании.
В класс вбежал председатель школьного совета Форсунов. За ним, как запоздавшая тень, явился Степка. Троглодиты мигом очутились в двадцатом веке. Мамонты бежали с материка Большого Зуба. Лысина Кирикова померкла.
— За такое агитирование можно и в Чека, — тихо сказал Форсунов.
— Буржуй плешивый, — сказал Степка, высовываясь из-за плеча Форсунова. — Саботажник!
— Э-мюэ, — сказал Кириков, — я просто излагал вкратце идеи, э-э-мюэ, анархизма. Голый человек на голой земле, никакой частной собственности.
— Поганка! — радостно закричал я неожиданно для самого себя. — Поганка! — уверенно повторил я.
В это мгновение я поймал в памяти крапивного человека, Квасниковку, часы, Мухомор-Поган-Пашу и частную собственность лысого мешочника. И «Э-мюэ» — «е» немое стало «е» открытым.
Разоблачение состоялось. Кирикова убрали. Человекообразные приветствовали его изгнание. Но троглодиты во главе с Биндюгом не покорились. Они стали готовиться к расправе с «внучками». Троглодиты тайно назначили на завтра вселенский хай.
— У нас завтра утром будет варфоломеевская ночь, — шепотом сообщил я ночью Оське.
Оська, и наяву всегда путавший слова, спросонок говорит:
— Готтентотов убивать? Да?
— Не готтентотов, а гугенотов, — отвечаю я, — и не гугенотов, а внучков, и не убивать до смерти, а бить.
— Леля, — спрашивает вдруг сонный Оська, — а в Риме, в цирке, тоже троглодиторы представляли?
— Не троглодиторы, а гладиаторы, — говорю я. — Троглодиты — это…
Несколько заблудившихся мамонтов все-таки бродят еще по Швамбрании. Я рассказываю Оське, что они скрываются среди огромных доисторических папоротников.
— Папонты пасутся в маморотниках, — повторяет Оська во сне.
Вселенский хай
Вселенский хай изобрели уже давно. Это была высшая и чудовищная форма гимназических бунтов. Вселенский хай объявлялся прежде всего лишь в крайних случаях, когда все иные методы борьбы с начальством оказывались бесплодными. При мне в гимназии он еще ни разу не проводился. Лишь изустные гимназические легенды хранили память о последнем вселенском хае. Он произошел в 1912 году, когда исключили из гимназии трех инициаторов расправы с директорским швейцаром. Швейцар фискалил на учеников; его расстреляли тухлыми яйцами.
Итак, троглодиты решили объявить Великий всеобщий вселенский хай. Командовал хаем Биндюг. Он пришел в класс немного озабоченный, но спокойный. Школа в это утро застыла в недобром благочинии. Никто не громыхал на пианино «собачьей польки», никто не боролся, никто не состязался в «гляделки». После звонка бурный всегда коридор сразу иссяк. По его непривычно безлюдному руслу прошли недоумевающие педагоги. Тишина встретила их в классе.
У нас первым уроком был русский язык. Кудрявый, русобородый учитель Мелковский с опаской заглянул в класс. Едва он показался в дверях, как троглодиты, блеснув старой выправкой, взвились, словно пружинные чертики из табакерки, и застыли над партами. Человекообразные и Степка даже запоздали. Меня тоже поднял с места общий рывок. Все стояли, чинно вытянувшись.
— Что вы?.. Садитесь, садитесь, — замахал рукой учитель, уже отвыкший от такого парада.
Класс медленно оседал. Учитель попробовал ногой кафедру — ничего, не взрывается — и неуверенно взошел на нее.
— Дежурный, молитву! — скомандовал Биндюг.
— Обалдел? — спросил Степка.
Класс угнетающе затих.
— Преблагий господи, ниспошли нам благодать духа твоего святого, дарствующего… — зачастил дежурный Володька Лабанда.
Кое-кто по привычке крестился.
— Я лучше, может, уйду? — пробормотал совершенно сбитый с толку учитель.
Но перед ним вырос дежурный с классным журналом в руках, и растерявшийся педагог услышал, словно в «добрые» гимназические времена, дежурную скороговорку.
— В классе отсутствуют… — читал Лабанда, — в классе отсутствуют: Гавря Степан, Руденко Константин, Макухин Николай… — И он прочел фамилии всех «внучков».
— Стой! Ты чего?! — вскочили «отсутствующие». — Какого черта! Мы здесь!
— Сейчас начнете отсутствовать, — нахально сказал Биндюг. — Троглодиты, считаю хай открытым! — И, засунув два пальца в рот, Биндюг засвистел так пронзительно, что у нас засвербело в ушах.
За стеной тотчас же отозвался свист нашего класса «Б». Затем по коридору раздались еще восемь свистков, и в школу ринулся грохот. Уроки были сорваны. «Внучков» волокли за ноги, выкидывали в дверь, швыряли через окно. Шелестя страницами, летели учебники, похожие на огромных бабочек. Девочки организовали «детский крик на лужайке». В классе шло чернилопролитие. По коридору, как икону, несли классную доску. «Всем, всем, всем! — было написано на доске. — Долой к черту человекообразных внучков! Да здравствует С. И. Кириков! Требуйте его возвращения!» Через пять минут в школе не осталось ни одного человекообразного. Патрули троглодитов охраняли выходы. Парты встали на дыбы. Начался Всеобщий великий вселенский хай.
«Бои продолжаются на всех фронтах»
Комиссар привязал лошадь к дверной ручке вестибюля. Потом он подтянул сапоги и застучал каблуками по коридору. Коридор был пуст. Все ушли на экстренное собрание. Собрание происходило в большом классе, переделанном в зрительный зал. На сцене за столом глядел председателем и победителем Биндюг. По бокам его сидели Форсунов и старшеклассник Ротмеллер, сын богатого колбасника. Ротмеллер только что кончил говорить, Форсунов смотрел в стол.
Вход в зал охранял патруль троглодитов. «Внучки», избитые, запачканные и почти уже не человекообразные, осаждали дверь. Троглодиты расступились перед комиссаром. За его широкой спиной проскочил Степка Атлантида. Но троглодиты вытащили его обратно в коридор.
— Даю слово комиссару Чубарькову, — провозгласил Биндюг.
— Точка, и ша! — хором крикнул зал.
— Что это за хай? — спросил комиссар.
— Вселенский! — дружно отвечали ему.
— Постойте же, ребята, — сказал комиссар.
— Мы не жеребята! — крикнул зал.
— Товарищи! — сказал комиссар.
— Мы тебе не товарищи! — издевался зал.
— Как же вас изволите величать? — рассердился комиссар.
— Тро-гло-диты! — хором отвечал зал.
— Как? Крокодилы? — сказал комиссар. — Ну, ша! Считаю, уже время кончить… И точка.
— А раньше-то?! — нагло и язвительно спросил зал.
— Что — раньше?! — закричал вдруг Чубарьков, и в голосе его громыхнуло железо. — Что раньше?! Глупая эта присловка. Раньше-то вы перед директором пикнуть не смели, и точка. Стал бы он с вами разговоры разговаривать! Живо бы в кондуит или сыпь на все четыре…
— И точка! — крикнули оттуда, где сидели самые заядлые троглодиты, — И ша! И хватит! Даешь Семена Игнатьевича!
Троглодиты бушевали. Но зычный бас грузчика-волгаря Чубарькова, уже привыкшего к тому же говорить на митингах, нелегко было переорать.
— Удивляюсь, удивляюсь я на вас! — медленно и веско говорил комиссар, и в зале постепенно стихло. — Неужели вы в понятие войти не можете? Ведь вам новое ученье дают. Про одних царей что интересного учить? А в единой трудовой будут весь народ изучать. Откуда вышел, из чего получился и все развитие… А Кириков, который, между прочим, мешочник и спекулянт, чистую ерунду, брехню форменную вам порол. Какая же тьма, когда ученье — это свет? Только свет этот при старом режиме от народа хоронили, чтоб у рабочего да мужика очи не прозрели. А сколько теперь народу учиться пойдет — соображаете? Я вот, скажем, — и Чубарьков застыдился, — я, как только немножко управимся, тоже поеду в Питер учиться. Зачем же вы, товарищи… и эти… крокодилы, позволяете разным всяким вредным людям, которые есть гады, молодые глаза ваши от правды отводить и не даете другим хлопцам из этой самой первобытной тьмы вылазить на свет? Чем они до вас не вышли? Что, у ихних батек пузо меньше?
Конь Калигулы
В этот момент произошло то, о чем долго ходили потом всякие легенды… В коридоре раздался оглушительный топот, шум и крики сторожа Мокеича: «Стой, куда те?..» Патруль троглодитов у дверей вдруг раздался в стороны, и в класс галопом влетел на комиссаровской лошади Степка Атлантида. За ним, сметая остатки патруля, в залу вторглись «внучки».
— Тпррр! — сказал лукавый Степка. — Товарищ комиссар, она отвязалась, я ее еле уцапал. Лошадь легонько заржала.
— Извиняюсь, — сказал комиссар, обращаясь, очевидно, к лошади, — сейчас кончаю, и точка. Я думаю так, ребята: пошумели, и тихо. Проголосуем формально, и ша!
Биндюг неспокойно шептался с Ротмеллером. Степка, не слезая с комиссарового коня, пытливо оглядывал лица троглодитов. Конь деликатно подбирал тонкие ноги, словно боясь отдавить кому-нибудь мозоль. За столом на сцене поднялся Биндюг. Прежней уверенности в нем уже не было. Степка опять стал героем дня.
— Объехали вас на кобыле, как маленьких, — сказал Биндюг.
Зал принял это безучастно. К столу на сцене подошел, серьезный, как всегда, Александр Карлович Бертелев, математик.
— Друзья! — сказал Александр Карлович, теряя от волнения пенсне.
Несколько минут затем он сослепу яростно хлопал ладонью по столу, будто ловил кузнечика. Наконец Александр Карлович настиг пенсне, и мир снова приобрел для него отчетливость. Он продолжал:
— Друзья, я политики не касаюсь и к митингам вашим непривычен… Если я сейчас взял слово, то с чисто научной точки зрения. Дело в том, что Семен Игнатьевич, не в обиду ему будь сказано, по нашему недосмотру преподносил вам недопустимый вздор, несусветную чушь!.. Это просто болтовня и мракобесие, которое не выдерживает никакой критики и с чисто научной точки зрения. Революция в итоге ведет к прогрессу, она приобщает к науке огромные свежие пласты людей… А вы, друзья, хотите им помешать. Вы не имеете права! Как можно?! Это же преступление с научной точки зрения! Многие товарищи… внучки, как вы их называете… наделены, например, недюжинными математическими способностями… Скажем, Руденко. Прекрасно усваивает! А вы, друзья, отравлены неискоренимым духом старой гимназии и привыкли считать уроки каким-то зазорным занятием. Стыдно! В заключение я позволю себе рассказать исторический анекдот. Некогда римский цезарь Калигула ввел на заседание сената своего коня и приказал всем сенаторам кланяться ему. Я бы, друзья, ни за что не поклонился этому надменному коню. Но если сегодня присутствие на нашем собрании коня товарища Чубарькова способствует установлению в школе порядка и дружбы, то сегодня я от имени науки охотно склоняю голову перед нашим четвероногим гостем.
И Александр Карлович поклонился лошади. Конь испуганно попятился от оглушивших зал аплодисментов. Голосование принесло полное поражение Биндюгу и его троглодитам. Все поклялись, что с завтрашнего дня возьмутся как следует за ученье. Потом Степка сказал с лошади маленькую речь. Она посвящалась прозвищу выгнанного историка.
— Э-мюэ, — говорил Степка, — это по-французски все равно что наш твердый знак. Пишется, а не читается… Так, пришей кобыле хвост! (При этом Степка перегнулся в седле назад и для наглядности покрутил хвост комиссаровой лошади.) А твердый знак теперь отменяется. Вот. Я имею предложение. И вам будет легче, и им польза. Написать во Францию письмо от нас рабочим иль ребятам ихним, чтоб они э-мюэ выкинули.
Письмо французским ребятам с просьбой отменить э-мюэ приняли с восторгом. Когда мы уже собрались расходиться, в дверь зала быстро вошла группа военных.
— Ага!.. Видите, военной силой нас хотел усмирить! — закричал Биндюг. Зал окостенел.
— Спокойно, спокойно! — сказал один из вошедших. — Немножко сознательности! Товарищи! Близость фронта заставляет город перейти на военное положение. Помещение школы необходимо штабу четвертой армии. Товарищ Чубарьков! Распорядитесь очистить завтра.
Стало совсем тихо. И вдруг лошадь комиссара громко втянула в себя воздух и нежно заржала.
У подъезда ей ответили кони 4-й армии.
"Кондуит и Швамбрания", Кассиль Лев Абрамович (1905-1970) https://litlife.club/books/13636/read?page=1
_________________________________________________________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 29.09.2024, 21:44 | Сообщение # 1541 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Какие хорошие выросли дети,
У них удивительно ясные лица.
Леонид Мартынов
Какие ужасные выросли дети,
Им ценности наши, представьте, «до фени».
Мы сами для них – виртуальные тени,
А нам говорят, что за них мы в ответе.
Римейки, ремиксы, видюшники, кола,
Чак Норрис, Сталлоне – ну кто там еще-то?
А нам лишь сомненья и страхи без счета,
Адониса запах да вкус валидола.
Нахальны, упрямы, нелепо одеты,
Живут, не боясь, ни упрека, ни риска.
А впрочем – «битлы», мини-юбка и «Плиска»,
Асадов, Высоцкий, в портфеле записка
И первых романов крутые сюжеты.
… И мамины слезы.
***
Крылья выросли – разве плохо?
Значит, доля твоя высока.
Холодок последнего вздоха–
И взметнуться под облака.
Задышать глубоко и вольно
Ветром, радостью, синевой.
На прямых путях, не окольных
Крепнут крылья, хороший мой.
Расправляешь перышки, очень
Занят тем, чтоб перо – к перу.
...Что-то ветер усилился к ночи,
Дождик капает – не к добру!
Лишь поднимешься по-над крышей,
Покрасуешься – и к крыльцу.
Крылья выросли – так лети же!
Не хлещи меня по лицу.
* * *
Заночевала осень в сенцах.
И на крыльце топочет дождь...
Заныло бабушкино сердце,
А вот о чём – не разберёшь.
И ночь печали не излечит.
И день тоски не отведёт.
Вот жил бы дед, так было б легче,
Но деда нет который год.
Не сплю и я...
Не просто верю,
А знаю все наверняка –
Вот-вот сейчас откроет двери
Виденья лёгкая рука.
И понесутся кони бойко,
Утонет голос мой в снегах.
Мне будет сладко, будет больно,
И слезы будут на глазах.
Уходит прошлое...
Взглянуть бы!
Но завораживает близь.
Вот так сойдутся наши судьбы,
Чтоб никогда не разойтись.
Я примеряю взгляд и слово.
Ах, эта давняя игра!
Мне юность бабушкина снова
Не даст покоя до утра.
А лунный свет, неясный, зыбкий,
На кончиках своих лучей
Качает юную улыбку
Уснувшей бабушки моей.
***
Цвела весна по перелескам
В глухом, необжитом краю.
Мария – именем библейским
Назвали бабушку мою.
Ненадолго девичья воля...
Под синим взглядом батрака
Уже готова девке доля,
Как имя древнее, горька.
Венки, подружки, хороводы –
Да было ли все это с ней?
А голод, а война, а роды,
Январский холод из сеней...
И как выдерживало сердце,
Когда детей клала ты в гроб?!
Мария, дочь переселенца,
Студила чем горячий лоб?
А за подол живые – к маме!
И снова стирка да стряпня.
И допоздна в оконной раме
Мелькала точечка огня.
Когда ж ко лбу тянула руку,
О древнем мальчике скорбя,
Смотрела, словно на подругу,
Святая Дева на тебя.
И не мольбы ко Вседержавной
Звучали в тишине, скорей
Шел разговор простой и равный
Усталых мудрых матерей.
***
ПАМЯТИ ПОЭТА
У детей комсостава
Вера в сердце осталась:
В боевые снаряды,
В золотые награды,
В ясность наших рассветов,
В мир защитного цвета
Валерий Иванов (1949–2019)
Вокзальное детство. Недолгий уют.
Отец-офицер: то Берлин, то Ишим,
То Киев, в котором покрышки не жгут
И не орут: москалей на ножи.
Где первые строчки явились? В купе,
В служебной квартире, где в окнах весна?
Не важно! В скитаньях явилась тебе
Та вера, что держит во все времена.
Ты счастья искал, ты любовью горел,
Ты так ушибался – что искры из глаз!
Но Родина – это и крест, и удел,
И строки – про все поколенье – про нас.
Мы – дети Победы, травой проросли.
И все, что могла, нам давала страна.
Мы помним: ни пяди родимой земли.
Во все времена!..
* * *
Да, что имеем – не храним.
Гляжусь во временную даль я,
Чтоб женщина с лицом моим
Вдруг глянула из зазеркалья.
Смешна, мятежна, влюблена,
До умирания ревнива…
Хочу сказать ей, что она
Была счастливой.
***
Памяти бабушки
Марии Алексеевны
Научили бабушки
крест класть,
говорили бабушки:
грех красть.
Поучали бабушки:
лгать – грех.
Как любили бабушки
нас всех!..
Баюшки да ладушки,
шанежки-оладушки…
Говорили бабушки:
дай срок,
что снесли – отстроится,
над Россией Троица,
Свят-Бог!
…Из небесных бабушки
не придут мест.
Научили бабушки
класть крест…
***
Мне нравится жить в этой осени мокрой,
Где тополь сорит невесомою охрой.
Где в каждом окне то герань, то фиалки,
Где ходят дорожками важные галки.
Мне нравится жить в этом городе старом,
Он тайны свои не откроет задаром.
Привыкни сперва к одиноким прогулкам,
Пойди-поброди по старинным проулкам.
Пойди-подыши-ка архивною пылью
И станут предания явью и былью.
Во времени этом глухом и протяжном
Мне нравится думать о вечном и важном.
О древних старухах, глядящих по-детски,
О том, что не нужен мне берег турецкий.
Зачем мне галопом – по призрачным странам,
Когда пахнет дождик тайгой и шафраном.
* * *
Они Россию убеждают
В любви до гроба.
Они с надрывом уезжают:
Здесь мрак и злоба.
Они по Невскому тоскуют,
По Малой Бронной.
Они восторженно токуют
В тоске вагонной.
Для них Россия – электричка,
Посёлок дачный.
У них счастливая привычка –
Страдать удачно.
И каждый съехавший – мессия,
Вещает грозно.
Им вслед глубинная Россия
Глядит бесслёзно.
Ей, давшей им перо и имя, –
Зубовный скрежет?
Живёт, не понятая ими,
И зла не держит.
* * *
И что сейчас ни говори я,
Слова напрасны и мертвы.
О чем задумалась, Мария,
Среди нетронутой травы.
На свете нет дороже дара,
Чем эти тихие места.
И что читаешь ты, Варвара,
В прожилках темного листа?
Что видишь ты, Анастасия,
В текучем зеркале реки?
Три девочки, одна Россия,
Одна мольба: убереги,
Господи!..
* * *
Не надо говорить умильно
О тех, кто нынче «наверху».
Любая власть – она давильня
И точно знает, кто is who.
И дребезжит, как будто зуммер,
Напоминанье о тщете:
Антисоветчик ярый умер
В привычной нынче нищете.
***
Ах, годы – ряд крутых ступенек
И «сердце горестных замет».
Меня судьба хранит от денег,
А значит, все же я поэт.
На сквозняках шального рынка
(За лишний рубль – стократ умри!)
В моей руке одна снежинка,
Нет, не одна – вот две, вот три …
* * *
Омского севера неуют…
Небо лежит на берёзах.
И обсуждают обратный маршрут
Гуси на травах белёсых.
Берег турецкий!
Готовься встречать
Птиц – запоздалых туристов…
Нам провожать их и долго молчать,
Сердцем до холода выстыв.
Скоро снега на полгода падут.
Есть же другие пределы!..
Но за избыток бунтарства и смут
Обречены оставаться мы тут.
Белым излечимся, белым –
Снегом, простором и чистым листом,
Звезд серебром…
***
Я некогда жила в другой стране.
Она была прекрасной и великой,
И я могла припасть к ней повиликой.
Я растворялась в ней, она – во мне.
Я некогда жила в другой стране,
Могла счастливой быть с рублем в кармане.
И роскошь споров и стихописаний
Тогда доступны были мне вполне.
Прогулки в парке! Ночью! При луне!
Двойные двери? Это просто дикость!
О господи, проспали мы великость.
Я некогда жила в другой стране.
Я, может, за беспечность и плачу,
Живя в стране угрюмой и жестокой.
Зато опять «мы верною дорогой
Идем»…
* * *
Я знаю, как она красива.
И знаешь ты, и знает он...
Как «мама» выдохну – «Россия»,
И сердце мне наполнит звон –
Дождя в стекло, капели вешней
И полоза по февралю.
Люблю великой и безгрешной,
И грешной я тебя люблю.
Твои знамёна и парады,
Счастливый день и горький день.
Как женщины твои крылаты!
Как радостна твоя сирень!
Спешим судить и виноватить
Огромную свою страну.
А нам бы жить и не растратить
До смерти данную, одну.
* * *
Не житие пусть, а просто житьё…
Смехом, слезами
Мы рассказали про время своё,
Мы рассказали.
Дали, просторы, скрещенье дорог,
Бури и штили…
Как нам хотелось – свободы глоток!
Яда хватили.
Кто-то не выжил – инфаркт, алкоголь…
Кто-то покрепче.
Как оказалось, серьёзную боль
Время не лечит.
Не за коня – но за джип отвалить
Можно полцарства.
Хочется Родину мне отделить
От государства.
В книги зарыться, забыться в делах
Или в берёзках.
В дедовских храмах и новых церквах
Пахнет извёсткой.
В уши и сердце – то щебет, то свист,
Пепел – в ладони.
И призывает из детства горнист
К старой иконе.
* * *
Согрей земля меня, согрей,
Покуда так цветет кипрей.
Покуда ветерок речной
Колышет мостик навесной.
Тепло, что дарит мне трава,
Я сохраню до Покрова.
Когда ж все снегом занесёт,
Лишь Богородица спасёт…
***
Последних теплых дней обманчивая сладость.
И лист, шурша, скользит по темному плащу.
Мой спутник молодой, нечаянная радость,
Немного я хочу, но дорого плачу.
Моя судьба темна, и знаю – на излете.
Но, видно, небеса еще ко мне добры,
Коль кружит надо мной кленовый самолетик
И нам дают приют осенние дворы.
И это в той стране, где холод и разруха,
Где помнят слово “месть”, забыли слово “грусть”.
Я завтра, может быть, отвечу в трубку сухо,
А может быть, звонка и вовсе не дождусь.
Ты, моего плеча касаясь ненароком,
Глядишь в мои глаза, а в них ведь не весна.
Еще одна свеча, затепленная Богом,
Еще одна любовь.
Еще любовь ...
Одна.
***
А осень нынче медлит,
Тихая,
Она без ветра и дождей.
Она пугливою лосихою
Глядит из леса на людей.
И чем теплее не по времени,
Чем веселее бережок,
Тем неожиданней на зелени
Ее оранжевый стежок.
Да, будет все, как и положено:
Хлестнут дожди по лицам зло.
Глядим мы в небо настороженно,.
Не верим в позднее тепло.
А осени легко ворожится
На дым, на воду в поздний час,
Как будто и она тревожится
О том, что ожидает нас.
* * *
Этот мир постигаю заново
В хмуром небе в вечерний час,
В дальнем свете села Карманово,
В неожиданно новых нас.
Свист утиных крыльев над озером,
Лебединый клик над избой.
Что-то все-таки разморозила
Осень поздняя в нас с тобой.
Терпеливей друг к другу, бережней
Стали мы на пороге зимы.
Каждый вечер хожу по бережку,
Выкликаю тебя из тьмы.
И когда ты выходишь с вёслами,
По высоким идешь мосткам,
Измеряю я жизнь не веснами,
Что отпущены были нам.
А прозрачным,
Осенним, правильным,
Что осталось в нас от любви.
Вижу мир я таким же праведным,
Как родные глаза твои.
* * *
Я никому не уступлю
Ту землю, что зову своею.
Я здесь живу и здесь люблю –
Не ветерком над нею вею.
Такие корни, как мои,
Надёжно держат эти недра.
Иных пределов соловьи,
Ослепнув от степного ветра,
Пускай твердят: мечта судьба…
Красив Иртыш зимой и летом…
Но есть на Северных изба,
Моим сработанная дедом.
И церковь та не снесена,
Где под венцом стояла бабка.
По мне – иртышская волна
Припахивает детством сладко.
Когда отсюда я уйду,
Коль судьбы предков, словно вехи,
Здесь переплачу я беду
И здесь отпраздную успехи.
И пусть просты мои слова,
Пусть не парадны и не броски –
Я стороной своей жива,
До края, до своей берёзки.
* * *
Луж промороженных белые блюдца,
Дрожь облетевших ветвей.
Я бы хотела в Россию вернуться
И после смерти своей.
Но не ромашкой, не певчею птичкой
И не волной на реке –
Девочкой русой с веселой косичкой
В ситцевом легком платке.
Женская доля в России – не сахар,
Но не живут без любви.
Кто мой избранник? Поэт или пахарь,
Удаль в плечах и крови.
...Стряпать пельмени и деток лелеять,
Шить и ходить за скотом.
Где-то надежнее,
где-то теплее –
Некогда думать о том.
Родина – строчки в заветном конверте,
Тени на синем снегу,
Светлая – кажется, и после смерти
Я без тебя не смогу.
В вечном смятении и неуюте,
Зная обиду и страх.
В поле, в бору,
в самолёте, в каюте
Я просыпалась в слезах.
Родина, отзыв твой глуше и глуше.
Осень.
Распутица.
Тишь...
Но и сейчас ты высокие души
Богу и небу растишь.
***
Лодка в камышах,
Чибис из-под ног...
Отдохни, душа,
От забот, тревог.
Распахнись, душа,
Выплеснись до дна,
Здесь, у Иртыша,
Ты совсем одна.
Ходят облака,
Да темнеет лес.
Как ты высока,
Я пойму лишь здесь.
Силы наберусь,
Из реки напьюсь.
Крикну:
– Здравствуй, Русь!
...И не застыжусь.
Татьяна Георгиевна Четверикова
___________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 02.10.2024, 21:46 | Сообщение # 1542 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| То ли носочки заштопать,
то ли стихи сочинить.
Времени вязкая копоть,
вечности тонкая нить.
То ли поправить здоровье,
то ли опять заболеть.
Времени вымя коровье,
вечности влажная плеть.
То ли отведать водицы,
то ли вина отхлебнуть.
Времени острые спицы,
вечности путаный путь.
Время - стареющий ясень,
вечность - простая вода.
То ли уйти восвояси,
то ли - прийти - навсегда.
***
Время
Не пробник, не эскиз, не понарошку.
Не выбросить, не выправить потом.
Лихое время вертит, словно кошка,
хвостом.
Облезлое, взъерошенное тело
показывает когти и клыки.
А было время, помню, время ело
с руки.
Тянулось грациозно и игриво,
сворачивалось в мягонький клубок.
Давало почесать себе загривок
и бок.
Природа отдохнула, не иначе.
Проснулась и беснуется теперь.
И время не бежит, а дробно скачет —
ну зверь.
Неласковое время, время-воин.
Тяжёлый взгляд и тонкое чутьё.
Не выбранное. Странное. Живое.
Моё.
***
Время замерло, прошлое перемолов.
Остывала в его хламе,
дотлевала пригоршня ненадобных слов.
Но случилось раздуть пламя.
Заалели слова — угольки на губах.
Час от часу теперь ярче.
И не выплюнуть, и не сглотнуть впопыхах,
и уже не залить плачем.
Повторяю — а рот всё равно не привык.
Липки и солоны сгустки.
Снова эти слова обжигают язык
русский.
***
Я всё веду с тобою диалог.
Без твоего участия давно.
Как будто пеплом не занесено
пересеченье тысячи дорог.
Из тех дорог я выбрала одну -
где и себя теряешь, и коня.
Сказала гордо: дальше без меня!
И удалилась — словно бы ко сну.
Как будто сон со мною совместим.
Казалось мне, что точки просто нет.
Когда уже почти растаял след,
я прошептала лишнее «Прости».
Не захотел никто из нас, не смог
залить водой пустой, но жаркий спор.
Остался тлеть. И с этих самых пор
я всё веду с тобою диалог...
***
Слово навылет. И ранит опять.
Только с годами больней.
Что-то там было про — чтобы стоять,
я должен держаться корней.
Слово — холодной водой в решето.
Полнится влагой земля.
Что-то там было про птиц и про то,
что сверху нежней хрусталя.
Слово, собой залепившее рот,
имя для бед и побед.
Что-то там, кажется, про поворот
было.
А может, и нет.
***
То грязь — то позёмка, то минус — то плюс.
А солнце не светит, не греет.
Тебе, обещаю, сегодня приснюсь,
глаза закрывай поскорее.
Ну что рассказать за блиндажный уют.
Нормально, но громко немножко.
Тушёнки на роту от пуза дают —
и мышкам хватает, и кошкам.
Вчера постирался — совсем хорошо.
В кармане записочку дочи —
когда-то успела подсунуть! — нашёл.
И... в общем, соскучился очень.
Как дома? Я думаю, тоже февраль
по белому талым напачкал.
Возьми там, да ладно уже, не скандаль,
на лоджии в банке — заначка.
Надеюсь, что буду за это прощён,
твой сон — безотказный посредник.
Да, вот что сказать же я должен ещё:
уходим на штурм, на последний.
И доча гордится, наверное, пусть.
Скажи ей: мне было не страшно.
А я обещаю, что снова приснюсь
и будет Авдеевка — наша.
***
Весна. Примеряю её, принимаю.
Распутица, ямы, колдобины.
А в этом году дотянуться до мая
мне хочется как-то особенно.
Умыться, увидеть зелёное чётко,
очнуться от зимнего морока.
Откинуть со лба, как облезлую чёлку,
сомнений липучее облако.
Вдохнуть глубоко и погладить руками
живое, цветущее, нежное.
И сбросить капелью не сточенный камень
с души – да в осоку прибрежную.
Как будто немного расту и сама я,
на зёрна любуясь проросшие.
А хочется мне дотянуться до мая.
И просто поверить в хорошее.
***
Это будет отличное время года.
Небо выгнет по спектру надбровий дуги
и от радости каплю всплакнёт походу.
И единожды солнце взойдёт на юге.
Раскрошится по западу пень замшелый.
И постигнет отзывчивый русский разум,
что страна подросла и похорошела,
и как будто ещё повзрослела разом.
Хлынет боль изо рта словом непотребным,
но вольётся в строку, обернётся песней.
Хватит всем, навсегда — и воды, и хлеба.
А над городом роз тишина воскреснет.
От улыбок детей станет утро краше,
хоть по-прежнему головы будут седы.
И молитвы исполнятся наших павших.
Так отпразднует Родина День Победы.
***
Как-то очень темно перед этим рассветом.
А отчаянный сумрак замучил, наскучил.
До утра дотянуть и не спутать при этом
эдисонову грушу и солнечный лучик.
С непривычки зажмуриться, выйти из тени,
дерзновенно себя ощущая безумцем.
И запомнить момент своего пробужденья.
И навстречу грядущему дню улыбнуться.
***
Голосила, причитала, плакала,
всё в плечо вцарапывалась мужнино.
Мол, бывало разное да всякое.
Мол, какой ни есть, но ты же нужен мне.
Не найдётся, что ли, помоложе ли,
здоровей ли, побогаче силами.
На печи лежать тебе положено.
Лампочку вкрутить давно просила я.
В добровольцы вынесла нелёгкая.
Что за блажь тебя захороводила.
В дальний путь, ей-богу, недалёкого
чем из дома выманила Родина.
Только жизнь хорошую наладили.
Только в завтра удочки забросили.
Кто тебя порадует оладьями
в этой вашей, что б ей, Новороссии.
...Думали сначала — перебесится.
Будто прям о бабах знали многое.
Говорят, уже четыре месяца —
медсестричка, где-то под Пологами.
***
Что нового? Июльская гроза
выстукивает, ей по барабану:
ты-там, ты-там, ты-там. Ты там. Ты за
той ленточкой, где время так пространно.
Что старого? Сломавшийся каблук.
Роман с одной главой непокорённой.
Ты там. Из-под твоих чернильных рук
в строку ложатся рифмами патроны.
Что вечного? Ночные небеса.
Любовь — меж нами чуткая связная.
Ты там. Сто двадцать дней и полчаса.
И Бог тебя хранит. Хранит. Я знаю.
***
А просто небо августа. И дача.
Под вечер — ветер, щедрая роса.
Закат уже окрасился иначе.
И ночь у дня украла два часа.
Бутоны налились на хризантеме,
на шее стебля держатся с трудом.
И здесь как будто вдумчивое время —
идёт себе привычным чередом.
И просто спеет алая малина.
И просто льётся музыка цикад.
А мне ни в лоб не выстрелят, ни в спину
оттуда, где окрасился закат.
***
Малыш разбил коленку. Утешают.
А тот спокоен — глазом не моргнёт.
Он видел сон, что есть земля большая
с водой и светом сутки напролёт.
Но сказкам с каждым годом меньше веры:
ну из семи желаний — хоть чуток.
А лепесток летит зелёно-серый
всё с запада — и только на восток.
Послушавшись Бориса или Глеба,
бабуля шепчет, как заведено,
мол, не балуйся: мама смотрит с неба.
Он, впрочем, сомневается давно.
До слёз гляди в ту синь — не наглядеться.
А где следы белёсые видны —
там прочь, за террикон, уходит детство
примерно в километре от войны.
***
Из выцветшего прошлого война
пришла, с ноги открыла дверь опять.
Когда не по размеру времена,
вольно и распинаться, и пенять.
Звучит из-под фаланги зычный лязг,
и выдернута, вырвана чека.
А пальцы эти созданы для ласк
и тонкого скрипичного смычка.
Пусть истина запутывает след,
но правда не за тридевять земель.
Кто первый впереди увидел свет,
тому и освещать собой тоннель.
И каждый новый день благословен,
когда в нём есть хоть капелька любви.
Случилось жить в эпоху перемен.
Поди её теперь переживи.
***
Приносят с боевого души драными,
но мелких не найдётся ни одной.
Они смеются над своими ранами —
да так, что шутка кажется смешной.
И, глядя на малиновое кружево,
благодарят за сдержанность снаряд.
А пальцы — ну не самое же нужное.
Детей не пальцем делать, говорят.
Для них страшнее взрыва звука зычного
и взмывшей в небо лесополосы —
принять от волонтёрочки обычные
заботливо пошитые трусы.
Но самый — до навязчивой бессонницы,
смертельней смерти — тягостный кошмар:
заныть и струсить, и запятисотиться.
Не всякий млад из этих станет стар.
...Когда домой воротятся мальчишечки,
нам целовать волос их ранний мел
и губы, все молитвы заучившие.
И каждый пальчик, если уцелел.
***
Сентябрьский ветерок рыжеволосый
летит себе — не низок, не высок.
Он обманул мужскую эту осень
и бабье лето взял под локоток.
Идти за ним, шурша на каждом шаге
страницами прочитанной листвы,
пока деревья, вычурно не наги,
качаются, как будто нетрезвы.
И, щурясь, беззаботно улыбаться
в небесное парное молоко.
И чтобы всюду солнечные зайцы
скакали по-кошачьему легко.
И чтобы был и благостен, и светел
осенний день, струящийся, как шёлк.
И чтобы парень, рыжий, словно ветер,
с войны пришёл, пришёл, пришёл, пришёл.
***
Ты к двери в канцелярию Всевышнего
приблизился без малого впритык,
от жизни лихо отсекая лишнее,
вгрызаясь в эту глыбу по кадык.
Пространство скособочилось и треснуло.
И, заслонив собой дверной проём,
Победа вышла, чистая и честная,
пленительная в бронике твоём...
Всё дальше будет, как в кино показано:
парад и орден, что тебе вручат,
и рукопись с военными рассказами,
и сад, и воспитание внучат.
И ляжет под стекло шеврон потрёпанный.
Дела накатят, как девятый вал.
...И никакого дыма над окопами.
И никакого — без вести пропал...
***
Я закрою окна в горнице
и запру плотнее сени.
Я заложница — затворница —
мизантропии осенней.
Люди сонмами несчётными —
без возврата, без покоя —
надо мною — самолётами,
поездами — за рекою...
До весны, собравшись с силами,
буду, как собака — кости,
ждать единственного милого
заблудившегося гостя...
***
Частят часы бессмысленными числами.
Жужжит осой осенней вражья птица.
А хочется увидеть небо — чистое
настолько, чтобы взглядом ни за что не зацепиться.
А хочется не видеть больше красного.
Ну разве клёны да святое знамя.
По улице, поломанной фугасами,
короткой перебежкой. Мы и Бог, который с нами.
А дни стоят по-мирному погожие,
война слегка с картинкой просчиталась.
Уложены подсумки, как положено.
Похоже, не досталось только права на усталость.
Нас в прошлую эпоху отчеканили.
Открыть, глотая ветер — и всего-то —
своё двунадесятое дыхание,
но мы должны доделать эту пыльную работу.
Пока планета пенится, ошпарена,
пока резвятся штормы бесновато
на нашем бирюзовом водном шарике —
Господь его хранит руками русского солдата.
Наталия Тебелева
_______________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 03.10.2024, 22:34 | Сообщение # 1543 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| «...Не надо выдумывать сюжетов, я никогда не делал этого. Чтобы узнать
побольше о том, что меня окружает, я каждый день читаю по четыре-пять газет.
Например, недавно прочел в газетке, как вор, только что вышедший из тюрьмы
после четырех лет заключения, возвратился домой, и первое, что сделал, - это
открыл клетку с канарейкой и выпустил ее. Эти человеческие случаи меня поражают,
я вырезаю и вклеиваю понравившиеся истории в большие тетради».
(Тонино Гуэрра)
Сценарий на 10 секунд
Однажды Тонино Гуэрра поспорил, что напишет настоящий
сценарий - с завязкой, развитием и характерами - всего на 10 секунд.
И написал: женщина сидит перед телевизором, по которому
передают старт космического корабля. Когда начинается отсчет
времени - 10, 9, 8, 7, 6... - она начинает набирать номер телефона.
На слове «старт» ее соединяют. И она говорит только
одну фразу: «Он уехал».
***
Шахматная партия
Англичанин и русская познакомились на Капри, был у них короткий,
но сокрушительный роман. После того англичанин уехал в Лондон, а русская
вернулась в свои Бескрайние просторы. Они решили продолжить свою любовь,
играя в шахматную партию на расстоянии. Время от времени приходило письмо
из России с очередным ходом, и время от времени приходило в Россию письмо
с цифрами из Лондона. Между тем англичанин женился, и у него родилось трое
детей. И русская счастливо вышла замуж. Шахматная партия длилась двадцать
лет. По одному письму раз в пять или шесть месяцев. Пока однажды англичанину
не пришло письмо с таким коварным ходом конем, что он съел королеву.
И англичанин понял, что этот ход сделала другая персона,
чтобы уведомить о смерти любимой...
***
Иллюзии
Одна русская балерина, которой было 70 лет, и она вела танец
в школах, однажды покорила совсем молодого человека своей
высокой и еще стройной фигурой. И он последовал за ней.
Тогда она бросилась к дому, чтобы он не смог догнать ее.
И взволнованная, тяжело дыша, закрылась в квартире.
Молодая дочь спросила, что с ней случилось.
«Удивительная история, - ответила старая мать. - За мной
следовал юноша. Я не хотела, чтобы он увидел мое лицо и
разочаровался бы моим возрастом. Посмотри в окно,
стоит ли он там внизу?»
Дочь подошла к окну и увидела старика, который смотрел вверх.
***
Тонино гуэрра, смерть
Маша Махарашвили
Как до смерти пугает смерть
на солнцем залитом бульваре.
Друзья, цветы и детский смех
исчезнут, будто не бывали.
Я умереть хотел бы в дождь,
зимой, когда темнеет рано
и натекает грязь с подошв
на теплый кафель ресторана.
La morte (Tonino Guerra)
A me la morte
mi fa morire di paura
perche' morendo si lasciano troppe
cose che poi non si vedranno mai piu':
gli amici,
quelli della famiglia, i fiori
del viale che hanno quell’odore
e tutta la gente che hai incontrato
anche una volta sola.
Io vorrei morire proprio dentro l’inverno
mentre piove
in uno di quei giorni in cui e' sera presto
e per la strada le scarpe
si sporcano di fango
e la gente e' chiusa nei caffe'
stretta intorno alla stufa.
Подстрочник:
Смерть
Меня смерть
пугает до смерти,
поскольку, умирая, оставляем слишком
многое, что не увидим больше никогда:
друзей,
родных, цветы
На бульваре с тем запахом
И всех людей,что повстречал,
хотя б однажды.
Мне бы хотелось умереть зимой,
Когда льет дождь,
В один из дней, когда темнеет рано
И слякоть на дорогах
пачкает ботинки,
А люди все по барам заперлись,
Собравшись возле печки.
_________________________________
Влад Маленко:
Лора.
Жена великого Тонино Гуэрра. Сама - царица Земли.
Встретились. Сутки говорили взахлеб. Стихи, как заговор…
Узнал, что отец Лоры познакомил Сергея Есенина с Зинаидой Райх,
что друг ее детства - выдающийся академик Александр Коновалов,
что Сергей Бондарчук попросил Тонино написать сценарий о Москве,
что Далай-лама дважды посещал Гуэрра в Пеннабилли,
что Мао Цзедун перевел стихотворение Гуэрра «Волы», что Челентано
был счастлив от написанного Тонино предисловия на конверте новой пластинки,
что на столе главного сценариста двадцатого века царили книги
Чехова, Платонова, Флоренского. И, конечно, удивительные истории
близкого круга великой пары: Феллини, Антониони, Маркес, Тарковский,
Параджанов, Ахмадулина, Высоцкий… Про ситуацию тоже говорили.
А вокруг раскачивались суздальские деревья и травы. И на фиолетовом небе
золотом проступало суворовское восклицание:
«Помилуй Бог! Мы - русские. Какой восторг!»
Будем сажать повсюду деревья и
верить, что русская культура спасет мир. Верить и быть!
Леночка Маньенан, низкий тебе поклон за эту встречу!
***
Свобода купается в Сене
Радужным какаду.
Россия - это Есенин
В двадцать четвёртом году.
У одних гульба,
У других пальба.
Глухо воет
Газовая труба.
И увозят бандиты
милых
На китайских
кобылах.
Перитонитом в боку
Стихов железные
шарики.
В Москве тепло,
как в Баку,
Намыльте петлю
Москва-реки.
Лепит Пригожина
Церетели,
большого,
как вышка ЛЭП!
Черный человек
в Англетере
Проституткам
читает рэп:
«Пугачеву хотелось
в кнЯзи.
У Пугачевой связи.
Несмотря на все
безобразия,
Я люблю этот город
вязевый…»
А закат,
как из носа юшка.
Вышли русские на район.
«Я жива! - отвечает
старушка.
Слёзы капают на айфон.
Ветер дунет и
клён качнется,
Небо высыплет
звёзд орду.
И все только начнётся
В двадцать пятом году.
***
Пока мы водой ключевой напивались из книг,
Сужался наш круг, зацветала болотная ряска,
И к миру вплотную приблизилось время барыг,
В сравненье с которым век прошлый – наивная сказка.
Наш мир, как кувшин золотой – перевернут и пуст.
Над слитком луны ухмыляется ночь-Соломея.
В церковное пенье вплетается денежный хруст,
И дети стареют при этом, взрослеть не умея.
На похоть и сласть, на желание властвовать миг
Ведется толпа, у чумы на пороге пируя.
Как рыбки - в сети простофили на сайтах барыг
Пестрят плавниками, любовь свою с кровью рифмуя.
Без Троицы тройка летит, не давая ответ,
И стрелки часов ей в колеса вставляют, как палки.
Привет вам, барыги! И женщинам вашим привет,
Чьи джипы в двенадцать судьба превратит в катафалки.
Талант в огороде, как старая пушка зарыт.
Планету людей заняла однородная масса.
Барыги от власти, как свиньи стоят у корыт,
Не ведая даже, что скоро их пустят на мясо.
Но в шепот молитв переплавится яростный крик,
И словом любви разродится усталое семя.
Великою кровью закончится время барыг,
И только потом навсегда остановится время.
***
Слов золотых истончал клубок.
Люди – поломанные игрушки.
Выбравшим цифры не страшен Бог
И не знаком Александр Пушкин.
Вместе с глазами стекает тушь
С масок моделей и заготовок.
В ярких обертках остатки душ.
Скучная громкость ночных тусовок.
Холодом кладбищ сердца больны.
Свет истребляют людей подделки.
Жить для того, чтоб носить штаны
И головою мечтать про деньги -
Вот их удел, но в молитву речь
Переплавляется тихо где-то:
Русское чудо, яви свой меч,
Тьму, наконец, отдели от света!
Владислав Маленко
_________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Четверг, 10.10.2024, 16:19 | Сообщение # 1544 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Как будто с барского плеча
дождь небо опрокинуло
И льёт вовсю, сентябрьский шарм
под лужами топя.
Уж сколько этих непогод
сбылось, забылось, сгинуло,
Но каждый раз впервые
в осень я ввожу себя.
Ввожу ребенком, позабыв,
что сорок лет отлистнуто,
В приметы веря, и в Мечту,
и в то, что Мир - во мне,
Что листьями из сентября
тропинка в небо выстлана,
Что к Богу все слова молитв
из душ летят по ней.
А дождь ведёт себя, как тать,
дорвавшийся до нужного,
Ворует лета бабьего
последние деньки,
Взамен рассеивая боль
былого и недужного.
И не почувствовать нельзя -
Так сильно жмёт виски.
***
Осень - время прощаний и стылой воды по утрам;
Из туманного утра спешит на автобус прохожий,
Куполами целует века восстановленный храм
Да всё чаще и дольше прохлада елозит по коже.
Осень - бремя потерь, о которых ни сном и ни духом,
Нараспах акварели - природа чудит и творит -
Всё, что скажешь в сердцах,
Обрастает немыслимым слухом,
Что укроешь в душе - то однажды отблагодарит.
Я люблю тебя, яркое Время невидимых слёз,
И приметы твои я читаю по шороху листьев...
Свет погашен. И звёзды гурьбою спешат на помост -
Как посланцы простых, не всегда понимаемых истин.
***
Дорогие деревеньки,
Заповедные места,
Там легко, как со ступеньки,
Капля падает с листа
Тихо-тихо, звонко-звонко
На прожилки в сто дорог.
Там у каждого ребёнка
В сердце свой, всемудрый Бог.
Там берёз струятся косы
У подножий бурных рек,
Там глядятся зори в росы,
Провожая день, как век.
Там протоптана тропинка
В баньку, в сад, за огород.
А журавль, как тростинка,
Подпирает неба свод.
Под навесом сохнет сено,
Сложен дров неровный ряд,
Молока парного пена
Так притягивает взгляд -
Пьëшь, и снова - здравствуй, Детство,
Мой почти забытый рай!
И весёлое соседство,
И ворон горластых грай.
Вон - смеются тётя с мамой,
Вон - приехал брат с отцом...
А в сенях над всяким хламом
Сохнет мята с чабрецом...
Дозревает каша в печке,
На столе лежит кедрач,
И подкова над крылечком
Бережёт от неудач.
Деревеньки... Божья пристань...
Неземная благодать.
За туманом серебристым
Вас почти что не видать.
За годами грозовыми
За годами непогод
Хорошо, коль вспомнишь имя,
Угадаешь поворот.
Наберёшь черники жменьку
Да смочив водой уста,
Вспомнишь милой деревеньки
***
Думаешь о ней, а заглядываешь в небесные сини,
Осенью с нетерпением ждёшь зимы, а весной - лета,
И вслух - ни слова, зная, что это и есть Россия, -
Как главная заповедь Ветхого и Нового Завета.
Думаешь о ней, и шепчешь "спасибо" за сопричастие,
И знаешь, что она в любую невзгоду или разлад- выстоит.
С тобой - выстоит, а это и есть счастие,
Самая что ни на есть простая истина.
Думаешь о ней, а перед глазами васильки да листва кленовая,
Стройный клин берёз, да рябины гроздь красная...
А в душе - песня: с рожденья знакомая, но всегда - новая...
Родина моя - как звезда в ночи самая ясная.
***
Мой друг, недавно уехавший из Питера в Вену,
Смотрит на мир другими глазами,
Ширится пропасть между нами
Но рвать эту ниточку я не хочу -
Молчу.
Он шлёт мне ролики, полные ненависти к русским,
Не брезгуя матерными словами...
Ширится пропасть между нами,
Но рвать эту ниточку я не хочу.
Молчу.
Не знаю, на сколько меня хватит,
В этой игре в одни ворота,
Кажется, ещё немного, и я закричу,
Что рвать эту ниточку
я не хо-чу!..
И потому -
молчу...
***
Сколько нынче их -
без креста на шее,
без Бога в душе -
не счесть.
Развелось, расплодилось
на моей земле нечисти -
Что ни день,
то беда бедовая,
иль дурная весть!
Что ни день -
балаганы с цирками
да с аншлагами шапито,
Эх, Рассеюшка, подкопи сил, оттолкнись от дна - может, вынесет на платО!
Эх, сторонушка,
ты моя родимая -
заросли, топи да туман.
Как легко здесь жизнь свою потерять ни за что
иль сойти с ума.
Эх, головушка, ты народная,
то угрюмо-трезва, то буйна до одури, то пьяна,
А полей заброшенных
перед взором стелется плотная пелена.
Эх, дубинушка, ты народная,
удержать в руках
да вразмах пойти -
Слишком мало Света да много нечисти!
Ради чести выдюжим,
Господи, прости!
***
Мой дед Иван войну закончил в Праге,
Хоть в сорок третьем в месиве боёв
Под Сталинградом, от окопа в шаге -
был ранен - и лежал - не жив, не мёртв.
Мой дед Петро... Осталось только фото...
Жену отправил в Пермь - рожать и жить.
А сам ушел на фронт в составе роты -
Своей России-матери служить.
.......
Мой друг, ты снова пишешь мне из Вены,
Так презирая русское в себе,
Что ненависть однажды вскроет вены
Твоей душе, твоей больной судьбе.
А я в молчаньи, словно в обороне,
И память о дедах - свечой в ночи,
И в чистом колокольном перезвоне
Молитвы слог за Русь мою звучит...
***
Алексею Полуботе
Бессмертный полк "шагал" в сердцах людей -
Не до салютов. Нынче всё иначе:
Двухсотые, трехсотые, прилëты...
Успеть бы до укрытья добежать.
А май уже почти вовсю расцвёл -
Черемуховый рай парил над снытью,
И солнца одуванчиков в полях
Манящие разглядывали выси...
Не до салютов. Нынче всё не так.
И кубики не сбрасывай - пустое.
Судьба сегодня ленточке подобна,
Протянутою вдоль земного ада.
Успеть бы до укрытья добежать,
Успеть бы уберечься от бомбёжки...
А где-то сына провожала мать,
На скорую с ним уповая встречу.
И по бездонной синеве небес,
Бессмертный полк шагал и пел "Катюшу",
И множились, и ширились ряды
И Вечность расступалась перед ними...
***
"Здравствуй, родная...
Я жив, как сложится завтра, мне неизвестно;
Но это моя земля,
и нечисти на ней не должно быть места.
Помню, как бабушка в детстве
меня по бескрайним полям водила...
Здесь много полей, и в каждом -
то ямы от бомб, то кресты-могилы.
Помню, как часто смеялся я в детстве
своем звонком;
Здесь черная тень смерти висит
над каждым ребёнком.
Здесь, кажется, воздух - тяжелей и гуще,
и птицы поют иначе,
И Бог, не отводя от происходящего взгляда,
над убиенными горько плачет.
Здесь сейчас ничто не похоже
на красивую жизнь из ярких книжек,
Но я верю, что с каждым днем
мы к победе и свету на шаг ближе.
Что над этой больной землей
свои крылья однажды раскроет Мира ангел,
А пока... Пока тишина...
И на фланге правом,
и на левом фланге..."
***
Димке
Некуда спешить, некуда - ни туда, ни сюда,
Годы - что? - то капают, то текут, как вода.
Не устроен быт, и никто дома у окна не ждёт,
Тишина по ночам словно тать сны крадёт.
Значит, самое время всё вокруг поменять -
пойти воевать.
Там, за ленточкой, всё понятно: вот - друг, вот - враг,
Левый фланг, правый фланг да России флаг -
Вон, как развевается на ветру...
"Господи, неужели я тут умру?
И алой гвоздикой в гриву рассвета будет вдето
Это моё сорок восьмое лето?..
Неужели уже в июне, под Херсоном, в бою
Встречу смерть свою?..".
Тишина...Резко взрогну
***
Ладоней не сложить в беззвучной - в тишине -; молитве,
Проще по привычке руки на груди скрестить;
Выжить бы в этой навязанной, затянувшейся битве,
Только за тем, чтоб по-человечески жить.
Осмотреться, никакому слову ни на йоту не веря,
Вслушиваясь только в сердце, время не торопя.
Ишь, как по-павлиньи распушила кривда перья,
Правду так и норовя подмять под себя.
Смутное, зазеркальное время - как краплёная карта
В рукаве бесчестия - как омерзителен его оскал!
Кажется, оживает перед глазами легенда о Спарте,
Где младенцев слабых сбрасывали со скал.
Ничего не знаешь: ни что там дальше, ни как там дальше?
Замыкаешься, даже, кажется, падаешь в тьму;
Отгораживаясь от наносного блеска и фальши,
В неспокойном сне, как дитя беспомощное, приникая к Нему.
* * *
Говорят: да, он погиб, как герой,
Говорят: да, он был за ребят - горой,
Там же вам не здесь.
Но молчит погодка-сестра, и молчит мать,
Не понимая, как в сердце принять
Горькую весть.
Отпоëт кукушка, яблонька бело-розовым отцветëт,
Принесут пчёлы самый полезный мёд,
Трижды отлетит Спас.
Под колокольчиковый детский смех
Мы будем ждать бабье лето, дождь, первый снег. . .
Словно в первый раз.
И глядя на снимки - Боже, сколько им лет! -
Вспоминать тех, кого больше нет.
Кто припал к прядке румяного рассвета
Две тысячи двадцать четвëртого лета.
Вспоминать и слушать, как нашëптывает
Всем павшим воинам, вторя ветру, лес:
- Царство небес!..
***
Владимиру Б. Савинову
Пока мы живы на этом свете,
Мы только дети, Его лишь дети.
Большие, маленькие - не важно:
Его частичка живёт в каждом.
Пока мы живы, пока мы живы -
Мы ввысь рвëмся, мы рвëм жилы,
Кто на подсосе, кто на обгоне,
Кто под защитой, кто в обороне.
Пока мы живы... Кукуй, кукушка,
Звезда - падай, звени - речушка,
Сияй - солнце, нас осеняя
Теплом отчим в зените мая.
Пока мы живы на свете этом,
Бывать - зимам, бывать - летам,
Расти - травам, парить - птицам...
А нам, грешным, дай бог, сбыться.
***
Природы замедлен ритм,
И жизни замедлен бег;
Вот-вот превратятся в снег
Туманы-поводыри.
Под поступь чужих ног,
Под треск неокрепших луж,
Начнёт невидимка-стужь
Свой длительный монолог.
С утра б, когда город тих
Послушать себя, помолчать...
Да вынянчать, как внучат
Все дни, как вот этот стих.
Чтоб каждый из них - в цвет.
Чтоб каждый из них - в масть.
Чтоб целого мира - часть
Сплелась из моих лет.
Сплелась и вросла в век -
Узором своим пленя...
Чтоб кто-то, замедлив бег,
Узнал вдруг в себе - меня.
Вита Пшеничная
______________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Суббота, 12.10.2024, 18:05 | Сообщение # 1545 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| ЗОЛОТАЯ КРИНИЦА
На Донетчине, блистая,
Звонкая, как птица,
Щебетала золотая,
Чистая криница –
В мирной тишине лесной,
В нашей стороне родной.
Лето к нам пришло с войною,
С грозами походов,
Скрыло небо пеленою,
Помутило воду –
В гулкой тишине лесной,
В скорбной стороне родной.
Вот и осень миновала,
Улетели птицы,
Отзвенела, замолчала
Песенка криницы –
В хмурой тишине лесной,
В пленной стороне родной.
Под глубокими снегами
Тужит Украина,
И нависла над степями
Горькая кручина –
В зимней тишине лесной,
В грустной стороне родной.
Снег растает – и, блистая,
Снова заструится,
Запоет вода живая
В золотой кринице –
В ясной тишине лесной,
В светлой стороне родной.
Мы вернемся из походов,
И на Украине
Подадут нам дети воду
В глиняном кувшине –
В мирной тишине лесной,
В вольной стороне родной.
1942
***
Я тут не гость. Я свой. Я дома
в луганской доброй стороне,
она до камешка знакома
еще с босого детства мне.
Я эту пыль топтал ногами,
седую пыль степных дорог,
и дважды с нашими полками
здесь прошагал в дыму тревог.
Но, уходя в огонь военный,
шагая в громе и в пыли,
с собою в путь, родной, священной,
не брал я горсточки земли.
Меня, солдата, подмывало
не горсть - всю землю взять с собой,
но места было слишком мало
в походной сумке полевой.
И вот, спеша навстречу бою,
в далекий путь, в нелегкий путь,
я лишь оружье взял с собою,
чтоб край родной стране вернуть,
чтоб вновь настали дни покоя,
шептались травы на лугу...
Я счастье трудное людское
делить на части не могу.
***
ОГОНЬ НА МЕНЯ!
Баллада
Когда, изранена стократ,
Сама земля горела,
Когда фашисты в Сталинград
Рвались остервенело,
Дошел по рации, звеня,
Скупой приказ комбата:
– Огонь давайте на меня,
Скорей огонь, ребята!
Тот крик души, прорезав тьму,
В ушах стучал, неистов.
Но не могли по своему
Стрелять артиллеристы.
А он никак не умолкал,
Покрыв пальбы раскаты,
Свой долг их выполнить он звал:
– Огонь, огонь, солдаты!..
Он то молил их, как друзей,
И старых, и безусых,
То клял их силой сердца всей,
Как подлецов и трусов.
Грозился, мертвый, их кляня,
Обиду помнить свято:
– Огонь давайте на меня,
Скорей огонь, ребята!
Не прерываясь, он гремел,
Хлестал в сердца и лица,
И долг солдатский повелел
Приказу подчиниться.
Над громом пушек вился он,
В дыму – над батареей:
– Огонь!
– Огонь!
– Огонь!
– Огонь! –
Пылая, голос реял…
За грозным валом, в свой черед,
Подобна урагану,
Рванулась гвардия вперед
К Мамаеву кургану.
И на вершине лишь, скорбя,
Смогли увидеть люди,
Зачем он вызвал на себя
Огонь своих орудий!..
Закрыл дорогу он врагу,
Став огневою целью.
Все трупы, трупы на снегу –
Зеленые шинели…
И, вверх подняв свой мертвый взгляд,
В победу полный веры,
Среди врагов лежал комбат,
Один – в шинели серой.
1942
***
"Это было в Краснодоне..." -
песня хлынула ко мне
на зеленом стадионе
в непокорной стороне.
И не "Думкой", не "Трембитой"
не капеллой хоровой
те слова вдруг были взвиты
высоко над головой.
На пестреющих трибунах
тот напев вскипал, суров,
многозвучным хором юных
комсомольских голосов.
А потом, врываясь в дали,
ввысь летя со всех сторон,
в несмолкаемом хорале
воедино слился он.
Песня душу обвевала,
прямо к небу воскрыля,
будто павшим присягала
краснодонская земля.
Эта песня с новой силой
трепетала на устах,-
и внимали ей могилы
в пламенеющих цветах...
***
ПЕСНЯ НАСТУПЛЕНИЯ
По снежным холмам и долинам
Родной украинской земли
Могучим полетом орлиным
Полки удалые пошли.
На запад, в просторы степные
Зовет наступленья стезя.
Вперед, запорожцы лихие!
Вперед, боевые друзья!
От вечных твердынь Сталинграда
Гвардейская слава идет.
Пред нами любая преграда
В открытом сраженье падет.
Могучи полки огневые –
Ничем удержать их нельзя.
Вперед, запорожцы лихие!
Вперед, боевые друзья!
Своею поганою кровью
Заплатит фашистский злодей
За муки людей Заднепровья,
За всех угнетенных людей.
Быстрее шагайте, родные,
Проклятую нечисть разя.
Вперед, запорожцы лихие!
Вперед, дорогие друзья!
По зимним полям заднепровским
Гвардейское знамя летит.
Пусть новым салютом московским
Победу страна возвестит.
Спешите, орлы молодые,
Поруганным волю неся.
Вперед, запорожцы лихие!
Вперед, боевые друзья!
Фронтовая походно-маршевая песня, созданная в дни наступательных боев на Правобережной Украине. Текст опубликован на первой странице, рядом с передовой статьей «Слава героям!» в газете 8-й гвардейской армии Третьего Украинского фронта «На защиту Родины» от 06.12.1943. Под словами в тексте: «Вперед, запорожцы лихие!» имеются в виду воины Запорожских дивизий 8-й гвардейской армии, удостоенных этого наименования в честь освобождения ими областного центра Украины г. Запорожье.
***
СОЛДАТСКАЯ ДРУЖБА
У Любомля*, возле Буга**,
В незнакомой стороне,
Для меня ты больше друга
Стал, товарищ, на войне.
Мы в одном окопе жили
Много месяцев подряд.
Ладно жили – не тужили,
Как солдаты говорят.
Вместе ели, вместе пили
От смертей невдалеке,
Вместе поровну делили
Всё, что было в котелке.
Иногда минутой горькой
Мы глядели молча вдаль,
Крепкой русскою махоркой
Заглушив тоску-печаль.
В час тревожного досуга
Оборудуем постель:
Под себя – шинельку друга,
На себя – мою шинель.
И довольны этим были,
И не сетовали зря,
И про комнаты забыли,
Откровенно говоря.
Потому что нет роднее
Нашей роты боевой,
Потому что нет сильнее
Нашей дружбы фронтовой.
Только вдруг война дорогу
Показала невпопад:
Ты уехал к Таганрогу,
Я – на Волгу, в Сталинград.
Нелегко и на день с дружбой
Расставаться. Что же, брат;
Дружба – дружбой, служба – службой,
Как солдаты говорят.
Мы увидимся, товарищ, –
Не закончилась война,
И, возможно, средь пожарищ
Нас опять сведет она.
Мы найдем еще друг друга,
Наш опять сойдется путь –
У Любомля, возле Буга,
Или дальше где-нибудь.
И тогда мы всё расскажем,
Что видали за войну,
Улыбнемся и покажем
Ордена и седину.
Фронтовая лирическая песня, созданная в период обороны на Северном Донце. Выдержана в ритме старой советской песни «По долинам и по взгорьям». Впервые текст опубликован в газете 8-й гвардейской армии Юго-Западного фронта «На защиту Родины» от 25.06.1943.
* Любомль – город в Волынской обл. Украины.* Любомль – город в Волынской обл. Украины.
** Западный Буг – река на территории Украины, Беларуси и Польши.
***
Когда, не дрогнув, Краснодон
карал Пидтынного- иуду,
что, лютой злобой напоен,
бесчинства учинял повсюду,-
я думал: нет у тех лица,
кто служит подлости и мраку,
но, злу продавшись до конца,
любой из них не одинаков.
Сменив окраску всякий раз,
сменить стараются и шкуру,
не оставляя без прикрас
свою продажную натуру.
Тот притворился ездовым,
тот - крючкотвором просвещенным,
тот - где-то служащим простым,
а тот - лицом перемещенным...
Летят года - за часом час.
Еще немало душ звериных
и нынче ходит среди нас,
замаскированных пидтынных.
Замаскированных... Но все ж
и в маске их я различаю
и за измену, трусость, ложь
мечом презрения караю.
***
В степи незнакомой, где ветер гуляет,
я видел зеленый курган-
там сын Украины моей почивает,
земляк мой Туркенич Иван.
С бойцами народного Польского войска,
в одном нерушимом строю
гвардейская часть воевала геройски,
как если б за землю свою.
Еще на просторах Советской державы
за честь и за счастье земли,
Иван-краснодонец и Ян из Варшавы,
как братья, в сражение шли
И есть на востоке от Польши могила,
над нею шумят тополя,-
то верного польского друга укрыла
моей Украины земля.
Цветы на могиле, цветы на кургане,-
их добрые руки кладут,
и вместе скорбят об Иване и Яне
две матери - в Польше и тут.
С Карпат устремляются вешние воды,
весенний разносится гром,-
как дружба солдатская, дружба народов
сливается в русле одном,
***
Еще бурлят войны истоки,
еще тревоги давят грудь,
еще стремятся лжепророки
принизить ленинскую суть,
еще несут шальные ветры
немало кривды и беды
оттуда, где клевещут щедро
и злобствуют на все лады,
еще врагам поныне снится,
забившимся в глухой норе,
желтоблакитная тряпица,
разорванная в Октябре,-
но твердо помнят все народы,
что мы умеем постоять
за светоч правды и свободы -
и не пойдем вовеки вспять:
перед планетою в ответе,
озарены грядущим днем,
мы знаем, для чего на свете
под стягом Ленина живем.
Микола (Николай Александрович) Упеник (1914-1994)
______________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 16.10.2024, 12:51 | Сообщение # 1546 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Пиши мне из осени теплые письма,
Пиши на рябиновых розовых листьях,
Дождем проливным, барабаня по крыше,
Чем хочешь, пиши. Но пиши мне. Ты слышишь?!
Я чай заварю, как ты любишь, с жасмином,
В плед завернусь в опустевшей гостиной,
И буду читать твои чудо-приветы
Всю ночь напролет до зари и рассвета.
Прочту твои письма, и станет светлее,
В душе и на сердце немного теплее.
Вдохну твою осень, и запах знакомый
Внутри разольется горячей истомой.
И прежние чувства, как розжиг в камине
Вновь вспыхнут. И время как будто застынет.
И память вернется незваною гостьей.
И снова построит невидимый мостик.
И мы, словно дети, навстречу друг другу
С тобой побежим. Ты мне дашь свою руку…
Ты помнишь ту осень? Мы счастливы были,
Желали друг друга, друг друга любили…
Не знаю зачем, но она мне все снится.
Нет-нет, я не плачу. Лишь дождь на ресницах...
...Ты только пиши свои теплые письма.
Без них моя жизнь не имела бы смысла...
***
А может быть, я из другого века -
Где люди верят в силу доброты,
И где душа, и сердце Человека,
И помыслы его всегда чисты?
Возможно, я оттуда, где нет боли,
Где понимают смысл слова «честь»,
Где не играют никакие роли,
И принимают всех, какими есть.
Быть может, я совсем с другой планеты -
Где небо голубое, нет войны,
Где души ценят больше, чем монеты,
И людям снятся лишь цветные сны;
Где у детей всегда есть папа с мамой,
И теплый дом, и дружная семья,
Нет слез и лжи, измены и обмана,
Не предают родные и друзья…
…Мне этот мир безумный не понятен,
Кругом борьба, куда ни посмотри.
Пусть говорят: на солнце много пятен,
Но пятна эти сверху, не внутри.
Очистить свою душу очень просто,
И каждый смог бы, если б захотел.
Взять, измениться никогда не поздно,
И наверстать все то, что не успел!
Я так хочу, чтоб жизнь была светлее,
Сияли счастьем сердце и глаза,
И люди стали чуточку добрее,
И научились верить в чудеса!
***
Где ты, детство мое босоногое,
На каком ты живешь берегу?
И какими путями-дорогами
До тебя я добраться смогу?
Золотые колосья пшеничные
И подсолнухов ярких поля,
И журчание реки мелодичное,
И душевная трель соловья;
Чёрный рот от медовой шелковицы,
Смех в компании лучших друзей,
Черный хлеб на костре приготовился,
В голове - пара сотен идей.
На ладони весь мир, в сердце радости
Столько, что и нельзя сосчитать.
Это время богатства и благости,
Жаль, его невозможно догнать.
Улетело родное и тёплое,
Утекло вешней талой водой,
Где ты, детство мое босоногое?
Где ты, дворик с калиною, мой?
Сяду в поезд, пусть мчится стрелою
В край, где маки цветут на лугу.
Моё детство, до боли родное,
В своём сердце тебя берегу!
***
А родина моя - СССР. https://ok.ru/video/7306487270062
Там сладкий лимонад за три копейки
И с ключиком блестящий шифоньер,
Пластинки и фонарик с батарейкой;
Гудящий трансформатор и часы
Настенные, как домик. В них кукушка.
И на базаре с гирьками весы,
И из пакета молока кормушка.
"В гостях у Сказки" с тётей Валей там,
Где чудеса, и даже Леший бродит,
"Маяк" всех гимном будит по утрам,
И огурцы прям с грядки в огороде.
Зелёные бананы (дефицит),
Хлеб докторский, баранки на верёвке,
В столовой всюду надпись "общепит",
И счастье в однокомнатной "хрущёвке".
Нет интернета, редко - телефон.
"Машина времени" в приёмнике играет,
С семейным фото старенький альбом,
И на качелях сердце замирает.
Любимый сериал "Ну, погоди!",
(Не знали мы тогда про "Том и Джерри"),
"Девчата" и "Ирония судьбы",
"Москва (которая совсем) слезам не верит"...
Зимой и летом во дворе толпа
Играет в «классики», «кис-брысь», «лапту» и «прятки»;
С вареньем хлеб – такая вкуснота,
И промокашка белая в тетрадке.
Болеем за «Динамо» и «Спартак»,
Ждем Новый год и сердцем верим в чудо;
И пионерский галстук, словно мак,
Алеет так, что видно отовсюду.
Как будто бы в другой цивилизации
Остался жить тот самый пионер.
Я – гражданин Российской Федерации,
Но родина моя СССР!
***
Где достать мне две копейки, https://dzen.ru/video/watch/6442456a8476d24745807ea3
позвонить в СССР,
Там на старенькой скамейке
эскимо ест пионер,
Скачут в классики девчонки,
в мяч играет целый двор,
На плите «горит» сгущенка,
фильм не ставят на повтор,
Там у всех один достаток
и единый интерес,
Каждый день как персик сладок,
там походы в дивный лес…
Там есть лагерь и «Зарница»,
развевается кумач,
Там Русалка и Жар-птица,
и программа передач.
Едем мы к бабуле в гости,
варим суп из щавеля,
Там у речки чудо мостик,
словно мачта корабля.
Там играю я в наклейки,
(проиграешь – море слез),
Поливаю там из лейки
чудный сад из белых роз.
Сундучок – моя копилка,
там хранится целый клад,
Там читаю я «Мурзилку»,
там мы ходим на парад…
…До сих пор храню наклейки
от жевательных конфет.
Там же есть и две копейки,
только нет СССР…
***
Один звонок… Мне бОльшего не надо!
Мне только бы услышать голос твой…
И он… звучит, как высшая награда,
Подаренная жизнью и судьбой!
Я рада, что мы встретились с тобою
В огромном этом мире непростом!
Наверно, все, что происходит с нами,
Давно уже записано Творцом!
Спасибо, что ТЫ ЕСТЬ, за это счастье,
За каждый час, за каждый миг с тобой!
За твою ласку, нежность и участье,
Спасибо, что ТЫ ЕСТЬ, ЛЮБИМЫЙ МОЙ!
***
Погоди, не беги. Все успеешь с лихвой.
Этот поезд ушел, значит, будет другой.
Просто выдохни. Чаю попей не спеша.
Сердце пусть отдохнет, улыбнется душа.
Каждый день, каждый миг в своем роде один,
Не беги. Отдышись. Посиди. Погляди.
Подними к небу взгляд. Видишь, чья-то рука
Гонит взад и вперед корабли-облака?
Слышишь пение птиц и шуршанье листвы,
Как гудит пароход и разводят мосты?
Даже если мостов в твоем городе нет...
Так бывает, когда в Человеке есть свет.
Не гаси этот свет. Никуда не спеши.
Посиди поутру сам с собою в тиши.
Хоть минутку, хоть две. Жизнь тебя подождет.
Это важно. Твое от тебя не уйдет.
Если твой человек, он дождется тебя.
И работа. (Ну, если работа - твоя)!
Кто-то скажет, что ты - фаталист. Ну, и пусть.
Люди вечно болтают. Услышь. И забудь.
Не гонись ни за чем. Никогда. Ни за что.
Утекает вода. А прибудет вино.
Нет сейчас урожая? Не вызрело семя.
Погоди. Не спеши. Для всего свое время.
***
Помнишь, какое детство было у нас с тобой?
«Съедобное-несъедобное», «Классики», «Морской бой»;
Варежки на резиночке, бабушкино трюмо,
Песочные с джемом «корзиночки» и вкусное эскимо;
Платье из ткани тюлевой с короною из фольги,
Театр теней причудливый, шахматы, поддавки,
Примерзший язык к забору (больно, аж искры из глаз),
Любимые мушкетеры, ужасный злой Фантомас…
Крепости строили снежные, в войнушку играли двором,
Рвали плоды орешника, бегали босиком.
В соседнем дворе гармошка ласкала наш детский слух,
Играли с соседской кошкой, горланил вовсю петух.
Прыгали в речку с тарзанки, картошку пекли в костре,
И представляли стремянку мачтой на корабле.
Ели гудрон зачем-то (зачем, до сих пор вопрос),
А в августе каждое лето нас брали на сенокос.
Помнишь, часы с кукушкой, как «жил» за плитой бабай,
Как спали на раскладушке, слушали «Ласковый май»?!
Мы верили в добрые сказки и деда Мороза тоже,
(а он приходил с подарком чем-то на папу похожий);
И что волшебство случится, и чудо произойдет,
И пахло еловой хвоей в доме на Новый год!..
Мы жили в союзе Советском и славились дружбой народов,
Тогда, в нашем славном детстве это звучало гордо.
…Нет больше ни раскладушки, ни рыжей соседской кошки,
И наши часы с кукушкой остались в далеком прошлом.
Советский союз распался, но это уже не в счет.
Мое расчудесное детство в семейном альбоме живет.
И если меня вдруг накроет большая вселенская грусть,
Открою альбом я, и снова в детство свое вернусь…………
***
Находит душа безошибочно https://dzen.ru/video/watch/64fed767b25a636f01be6015
Свет истины в царстве химер.
Судьбе говорю вновь : Спасибо, что
Родился я в СССР!
И пусть впереди небо хмурится,
С пути я вовек не собьюсь:
Мой адрес - не дом и не улица,
Мой адрес - Советский Союз!
Устроились более-менее
Поломанной жизни года.
Но всё бы отдал, что имею я,
За то, чтоб вернуться туда,
Где сердце мечтами волнуется,
И ветру в лицо я смеюсь:
Мой адрес - не дом и не улица,
Мой адрес - Советский Союз!
И ни за какие сокровища
Не купишь в то время билет,
Но хватит добра лет на сто ещё -
Страны той, которой уж нет…
Пусть тучи над Родиной кружатся,
Зарю эту пью - не напьюсь:
Мой адрес - не дом и не улица,
Мой адрес - Советский Союз!
***
Сбрось всё лишнее.
И подготовься к взлёту.
От проблем ненужных отрешись.
Распиши сама прогноз погоды,
Разрисуй как хочешь, свою жизнь.
Может, не понравится кому-то
Выбор цели и к мечте пути.
Только ты иди своим маршрутом.
Нет, не так, хорошая...
Лети!
Выбирай душой.
Не думай вовсе,
Что же скажут люди за спиной.
Просто быть счастливой приготовься,
Оставаясь, навсегда собой.
Мир, как настроенье, нестабильный.
Знаешь, есть "хочу" и есть "могу".
Ангелы пошили тебе крылья.
Если форс-мажор,....
Метла в углу!
***
Мне душу зашивали без наркоза,
А я терпела. Из последних сил.
Казалось, я умру от "передоза"
Той боли, что в мое он сердце влил.
Но Кто-то сверху мне шептал: «Не стоит
У боли той идти на поводу!».
Еще о том, что все всегда проходит…
Представьте, я поверила Ему.
И боль ушла, оставив горький привкус.
Я оказалась, все ж, ее сильней.
Я верой своей вылечила вирус,
Теперь мне не страшны и сто смертей.
Душа моя похожа на младенца,
Она – чиста и поперек, и вдоль.
Я одного желаю ей всем сердцем:
Не знать вовек, что значит слово «боль».
***
Вы научили мое сердце петь,
/А я ведь раньше думала – нет слуха/,
И после – так отчаянно болеть,
Не издавая никакого звука;
Ходить по стеклам жизни босиком,
Не принимая «просто» за «серьезно».
Я Вами обожглась, как молоком,
И стала дуть на воду слишком поздно.
Меня Вы закалили, словно сталь,
И преподали мужества уроки!
Наверно, Вам положена медаль
За то, что были так со мной жестоки…
Вас позже возведут на пьедестал,
С которого Вы рухнете в два счета.
Разбившись на осколки, как бокал,
Запомните все «прелести» полета.
Я не берусь судить Вас. Ни к чему.
Во мне живет не боль, а сила духа,
Как воин я, - готова ко всему.
Не вздумайте ко мне входить без стука!
А лучше так: не вздумайте входить.
И не топчитесь даже на пороге!
Мне хватит взгляда, чтобы Вас убить,
Как убивали Вы. Меня и многих.
Но плюсы, несомненно, в этом есть:
Я благодарна Вам, мой Нелюбимый,
За то, что научили сердце петь,
И верить в свои собственные силы!!!
***
Я рисую красавицу-Осень
Без унылых и серых дождей.
Солнце прячется между сосен,
Со мной в прятки играет весь день.
На опушке краснеет рябина,
Алой ягодой снова манит,
Клен накинул плащ цвета рубина,
И огнем разноцветным горит.
Лишь береза грустит одиноко,
Провожает на юг журавлей.
Облака, как незримое око
Свысока наблюдают за ней.
Осень-модница платьице носит
И пальто цвета «темный гранат»,
Я в осенние рыжие косы
Акварелью вплету красный бант.
Подмигнет мне красавица-Осень
Синим глазом среди тополей.
Улыбнется, кокетливо спросит:
«Может, все же немного дождей?»
***
Дождь смывает следы… Наше прошлое
Не дает мне уснуть до утра…
Мы должны отдать ему должное,
За сегодня и за вчера…
Сколько зим, сколько лет…не заметили
Долгий путь «от тогда» до «сейчас».
Жизнь и Время – немые свидетели,
Подарившие счастье «на час»…
***
А мне б назад туда, в СССР, https://dzen.ru/video/watch/64f3c1b28ed06518eb4540fd
Где листиков нарвал, и ты – богатый.
И пионер – ребятам всем пример,
И елка в комнате, обмотанная ватой.
Шары стеклянные, фольга и мишура,
И «Оливье» в традициях советских,
И холодец, и черная икра,
И в гости все друг к другу, по-соседски.
Катание на санках, красный нос,
В подарках – шоколад и мандарины,
И самый настоящий Дед Мороз,
И конфетти, и ленты серпантина.
Цветной, недавно купленный «Рекорд»,
Мелькают на экране чьи-то лица,
И «Прага» - самый вкусный в мире торт,
И маме с папой лишь едва за тридцать.
В пакетах треугольных молоко,
И красный Первомай, и флаги реют,
И кажется, все просто и легко,
И люди все ж немножечко добрее.
Скрипят опять качели во дворе,
Все пьют морковный сок. А я – томатный.
Нет ничего дороже на земле
Мгновений тех, что не вернуть обратно!
Но в прошлое давно закрыта дверь,
Мой детский смех вдали разносит эхо…
Хочу назад, в родной СССР,
Где было все для счастья Человека!
***
Меня с детства учили: люби эту жизнь,
Принимай с благодарностью данное свыше,
Обязательно счастьем с другими делись,
И не бойся взлетать в небо выше и выше.
До сих пор помню мудрые эти слова,
Потому что их сила все рушит границы.
Я давно разгадала секрет волшебства,
И готова им с вами сейчас поделиться:
Я хочу смотреть в даль и как в детстве мечтать,
Что мечты непременно реальностью станут,
Я хочу просто жить, видеть мир и дышать,
Потому что для счастья мне нужно так мало!!!
***
Я в октябрь влюбилась без памяти,
В разноцветных деревьев салют,
В гладиолусов яркие граффити,
Что у входа в метро продают.
Я влюбилась в медовые желуди
И в бегущий табун облаков,
В город, весь утопающий в золоте,
В запах леса и свежих грибов.
Я влюбилась в октябрь, как школьница,
В журавлей улетающих клин.
И приходит ночами бессонница.
И мы с ней до рассвета не спим.
И беседы ведём откровенные.
Как подруги, давно мы близки.
И все чувства свои сокровенные
Я нескромно слагаю в стихи.
Если вы с октябрем повстречаетесь,
Согласитесь со мной на все "сто".
Я в октябрь влюбилась без памяти.
Ну, а как не влюбиться в него?!
СТИХОТЕРАПИЯ ДУШИ https://vk.com/chekolaeva_poetry
Светлана Чеколаева https://stihi.ru/avtor/svetik1804
______________________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Среда, 23.10.2024, 20:41 | Сообщение # 1547 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Сергей Есенин
Русь советская
Тот ураган прошел. Нас мало уцелело.
На перекличке дружбы многих нет.
Я вновь вернулся в край осиротелый,
В котором не был восемь лет.
Кого позвать мне? С кем мне поделиться
Той грустной радостью, что я остался жив?
Здесь даже мельница — бревенчатая птица
С крылом единственным — стоит, глаза смежив.
Я никому здесь не знаком,
А те, что помнили, давно забыли.
И там, где был когда-то отчий дом,
Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.
А жизнь кипит.
Вокруг меня снуют
И старые и молодые лица.
Но некому мне шляпой поклониться,
Ни в чьих глазах не нахожу приют.
И в голове моей проходят роем думы:
Что родина?
Ужели это сны?
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны.
И это я!
Я, гражданин села,
Которое лишь тем и будет знаменито,
Что здесь когда-то баба родила
Российского скандального пиита.
Но голос мысли сердцу говорит:
«Опомнись! Чем же ты обижен?
Ведь это только новый свет горит
Другого поколения у хижин.
Уже ты стал немного отцветать,
Другие юноши поют другие песни.
Они, пожалуй, будут интересней —
Уж не село, а вся земля им мать».
Ах, родина, какой я стал смешной!
На щеки впалые летит сухой румянец.
Язык сограждан стал мне как чужой,
В своей стране я словно иностранец.
Вот вижу я:
Воскресные сельчане
У волости, как в церковь, собрались.
Корявыми немытыми речами
Они свою обсуживают «жись».
Уж вечер. Жидкой позолотой
Закат обрызгал серые поля.
И ноги босые, как телки под ворота,
Уткнули по канавам тополя.
Хромой красноармеец с ликом сонным,
В воспоминаниях морщиня лоб,
Рассказывает важно о Буденном,
О том, как красные отбили Перекоп.
«Уж мы его — и этак и раз-этак, —
Буржуя энтого… которого… в Крыму…»
И клены морщатся ушами длинных веток,
И бабы охают в немую полутьму.
С горы идет крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют агитки Бедного Демьяна,
Веселым криком оглашая дол.
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.
Ну что ж!
Прости, родной приют.
Чем сослужил тебе — и тем уж я доволен.
Пускай меня сегодня не поют —
Я пел тогда, когда был край мой болен.
Приемлю все,
Как есть все принимаю.
Готов идти по выбитым следам,
Отдам всю душу октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.
Я не отдам ее в чужие руки, —
Ни матери, ни другу, ни жене.
Лишь только мне она свои вверяла звуки
И песни нежные лишь только пела мне.
Цветите, юные, и здоровейте телом!
У вас иная жизнь. У вас другой напев.
А я пойду один к неведомым пределам,
Душой бунтующей навеки присмирев.
Но и тогда,
Когда на всей планете
Пройдет вражда племен,
Исчезнет ложь и грусть, —
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь».
1924 г.
__________________________________________
Игорь Караулов. Стихи и вокруг них
Вылета ждали ночью, почти до трёх.
За беседой успели забыть о делах, обидах.
Говорили о том, что Родина - это вдох,
но до чего же разным бывает выдох.
Родина ежесекундно глядит на нас
глазами ребёнка, бармена, стюардессы.
Не хочется выдыхать углекислый газ,
хотя, говорят, он полезен для роста леса.
Сколько не сделано, сколько не спасено
жизней, снов - а дыханье иссякнет скоро.
Но кто выдыхает инертный газ ксенон,
тот ни свободы не стоит, ни разговора.
***
По земле, отобранной у немцев,
хорошо шагать: айн, цвай.
Покупать в ларьке солёный брецель,
с ним тянуть зелёный сладкий чай.
Русские играют в немцев сами,
надевают рыцарскую сталь.
Хищными тевтонскими глазами
через море смотрят вдаль.
Будет, будет русским город Данциг,
станет Висла - новая Нева.
Чувствую, что Рига хочет сдаться,
как солдатская вдова.
Не глядим на расы, мы же не тарасы,
каждого наш дом принять готов.
У цветочницы на Розенштрассе
мы попросим русских васильков.
***
А завтра мир. Но только нету ног,
и вместо каждой - тонкий стебелёк.
Ходячий шумный куст на стебельках.
А сила есть. А сила вся в руках.
Да, сила есть: свернуть бы горы мог.
Титановые стебли вместо ног.
И сам - титан: низвергнут был и встал.
И ноги - несгибаемый металл.
И горе есть. Но ведь не выше гор?
А завтра мир, а завтра договор.
***
Город сморщен, по краям обуглился.
Мы его сжигаем, как письмо.
Дымом задохнувшиеся улицы
мусорным самумом занесло.
Падал батальон за батальоном
замертво у этих чёрных врат.
Город будто был заговорённым:
от стены отскакивал снаряд.
Чародей под вечер слал ворону,
и ворона каркала во тьме:
"Русский воин, позабудь дорогу
в неприступный город на холме.
Здесь тебе прожгут затылок оловом,
немочью обвяжут, как ремнем".
Командир закуривал и сплёвывал:
"Ничего, ещё раз поднажмём".
Поднажали. Рухнуло заклятье,
и сквозь чёрный холод, чёрный жар
с четырёх сторон заходят братья
в обречённый город Угледар.
Сдаться в плен считайте высшим благом,
если жизнь хоть как-то дорога.
Хорошо горит под русским флагом
гордость неуёмного врага.
БМП елозит пыльным траком
по костлявым пальцам колдуна,
и немногим выжившим собакам
мы даём иные имена.
***
С тех пор, как предков выгнали из рая
и грозный ангел взял на карандаш,
в который раз воюет наш Израиль,
хотя он нам нисколечко не наш.
И всё же наш, поскольку Додик, Фира
и прочие уехали туда,
кто пренебрёг шестою частью мира,
кого здесь испугали холода.
Ты помнишь ли, товарищ, Голду Меир,
когда еврей нахрапом взял Синай
и некто Зорин врал, как сивый мерин?
Не помнишь? Непременно вспоминай.
И как орденоносного Насера
сменил предатель, хитренький Садат,
сражённый позже пулей офицера
напротив марширующих солдат?
Ах, было дело - Сабра и Шатила,
рыданья вдов и горький хлеб сирот.
Когда бы Палестина победила,
вернулся бы весь избранный народ.
Аэропортов туалетный кафель
покрыли бы ивритские слова,
и не картофель - хумус и фалафель
в свои салаты клала бы Москва.
Москва и так ходила в арафатках,
а мэр её примеривал кипу,
но вечный спор о допотопных фактах
не выводил на верную тропу.
И вновь, как прежде: генерал ворует,
интеллигент грустит в своём углу,
Израиль же с шиитами воюет
и с ходу убивает Насраллу.
На что, скажи, народ еврейский избран:
изобрести эстраду и ОТО,
мир заразить фрейдизмом, коммунизмом
и воевать со всеми ни за что?
Допустим, мы сломаем Украину,
и сразу же за мирные дела:
любить, пахать, не разгибая спину.
А вот евреев ждёт аятолла.
А значит, снова тысячи убитых,
над морем и заливом бабий вой.
Когда Израиль победит шиитов,
он будет воевать с самим собой.
***
Из начальной школы, из корзины
дети выпадают по пути -
будущие тайные брамины,
смешанного леса ассорти.
Эти дети - ягодная раса:
тут морошка, ежевика там.
Выкатились мелкие из класса,
разбрелись по склонам, по холмам.
Педагог, твоя дырява ноша,
расплылась тропинка вдоль реки.
Выпадет осенняя пороша,
и на белом вспыхнут огоньки.
И зелёным пламенем крыжовник
возвестит о времени ином,
где без козьих ножек и книжонок
сам собою выстроится дом.
И калина нового пророка
ослепит сиянием куста.
А учитель? Он уже далёко,
и корзина за спиной пуста.
За дорогой есть ещё дороги,
а за тьмой найдёшь такую тьму,
о которой грезят педагоги,
но войти придётся одному.
***
Я ученик в этой школе лесной.
Не второгодник уже, второвечник.
Я под рябиной, а ты под сосной,
где пионеры прибили скворечник.
Горочка хвои да горстка трухи -
всё, что оставлено было отцами.
Высится класс для слепых и глухих,
рядышком класс для душевно-отсталых.
Наше учение стало простым:
не вызывают, не ставят отметки.
Школьное кладбище, школьный пустырь,
гулкие баки - газеты, объедки.
Нам объясняли всемирный закон
долго, отчётливо, для бестолковых,
а первоклашки хоронят жуков,
очень похожих на наших знакомых.
Выйди из класса и в класс перейди!
Ты пролетишь сквозь горящие кольца,
еле почувствовав, как на груди
плавится, жжётся значок комсомольца.
***
Слегка напоминает девяностые,
когда интеллигенты длинноостые,
усатые, премного бородатые
по офисам ходили, где богатые,
вчерашние бандиты и геноссе,
обкашливали разные вопросы,
пакуя деньги, как макулатуру:
Подайте, Христа ради, на культуру!
На толстые-претолстые журналы,
на выставки, музеи, кинозалы,
на экспериментальные театры,
на изученье бабочек Суматры.
Порой давали - просто, без морали.
И так же, без морали, отбирали.
Театры и журналы выживали
и корочки засохшие жевали.
Теперь разнообразные таланты
образовали очередь на гранты.
Их новый благодетель - государство,
лишённое буржуйского коварства.
Но если не придумаешь проекта,
то ты никто, а при проекте - некто.
И если нет знакомого в АПешке,
тебе дорога не в ферзи, а в пешки.
Одни потеют в маске патриота,
других вербует творческая рота.
Одни кричат "свои!", другие - "наши!",
а мимо нас опять проносят чаши.
А всё-таки чуть более по совести,
и хорошо, что больше нету Сороса
и нету с нами Гельмана Марата,
иначе всё бы было им сожрато.
***
Вопрос не стоял про шары и гирлянды,
и что Дед Мороз нам в мешке принесёт.
Вопрос был другой: Шойгу, где снаряды?
Нельзя нам идти без снарядов вперёд.
И всё-таки шли, выстилая телами
раздолбанный шлях в изумрудный Бахмут.
Туда, как за чудом, рвались ветераны,
а Элли с Тотошкой пока подождут.
Отставлен Шойгу, и снарядов побольше.
С вершины прощального виража
язвит и хохочет Евгений Пригожин:
они понимают язык мятежа!
Бугристый, надкушенный, солоноватый,
он цвёл по краям федеральных дорог.
Не трогай цветы на могиле солдата -
исходит от них опиатный дымок.
Заснёшь и услышишь: "Напрасные толки.
В Бахмуте волшебника мы не нашли.
Одни изумрудных бутылок осколки
искрились в подвале, в кровавой пыли".
Я пробовал это шипучее пойло,
напиток отчаянья и куража.
Надолго запомнило русское поле:
они понимают язык мятежа.
***
Иуда начинается с обиды:
того не дали, этим обнесли.
Пока друзья глядят на пирамиды,
Иуда подрезает кошели.
Иуда вызревает постепенно
и сам не видит, что же с ним не так.
Он косится от зависти на стены,
но мило улыбается внатяг.
С Иудой вместе спорим мы и строим,
читаем с ним молитвы нараспев,
пока он не взорвётся чёрным гноем,
что так похож на благородный гнев.
Иуда начинается с обиды,
её поставив выше, чем родство.
В конце Иуду заедают гниды,
принявшие его за своего.
***
Не столько понимаешь, что к чему,
сколько заткнуться, замолчать не можешь
и молоко словесное творожишь
и азбуки мельчишь величину.
Забота, ограниченная ленью,
витийствует, вольготно ворожа,
и в буквах-будках смысла сторожа
заснули накануне ограбленья.
***
Стихи военные в концерте
Читал поэт на злобу дня.
Но кто-то крикнул: – Всё о смерти,
А ты повесели меня!
Прожекторами оглушенный,
Поэт не видел тёмный зал.
– Повеселю, вопрос решенный, –
Поэт растерянно сказал.
Быть может – он себе признался –
И вправду, темы неверны.
Быть может, в зале оказался
Боец, уставший от войны.
И так, мол, тяжело народу:
И день, и ночь об СВО.
Мол, надо тасовать колоду –
Переходить на шутовство.
Шептался шумно зритель в зале,
В кулисе гомонил базар.
А в это время выгрызали
Бойцы Волчанск и Часов Яр.
Он вспомнить даже не старался
Свой довоенный юморок...
Он тоже за Победу дрался,
Он тоже сделал всё, что мог.
Поэт воспрял бы и пораньше,
Вглядевшись в зал поверх всего –
Как вся в медалях ветеранша
Вдруг встала, слушая его.
2024 https://tlg.pm/channels/1b057284-4058-409e-b3b5-858d6e466d9a/
_____________________________________
Сообщение отредактировал Михалы4 - Среда, 23.10.2024, 23:04 |
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Пятница, 25.10.2024, 18:58 | Сообщение # 1548 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Там, где ветра поднялись на дыбы,
меряют степь верстовые столбы,
тихая песня нарушит покой –
жжёт расстояние голос мужской,
женский – ему непослушно вторит,
это с душою душа говорит:
– Спи, моя девочка, сердце утешь,
скоро возьмём мы заветный рубеж,
месяц горбатый несёт караул,
едет на выручку мой есаул.
– Шоркают думы, в ночи семеня.
Как есаул твой узнает меня?
– Мой есаул – душегуб, душевед,
много за ним и грехов, и побед.
Выбьет врага да разыщет жильё.
Скажешь ему только имя моё.
– В нашем краю столько лет кавардак.
Как он узнает, кто враг, кто не враг?
– Крепкие нервы и пристальный взор:
он различает, где честь, где – позор.
И церемониться он не привык.
Враг – это тот, кто теперь безъязык.
– Сколько возникнет ещё пустырей?
Пусть он прискачет как можно скорей.
– Отдан приказ, он пришпорил коня.
Знает, что ждёт-не дождётся родня,
скоро придём собирать урожай.
Спи, моя девочка, баюшки-бай…
***
Русские с «большой земли», плавясь от стыда,
образуют в соцсетях грустные стада.
И что русские они, стыдно им вдвойне,
растирая макияж, плачут:
#нетвойне
Их наивность или дурь, детский диатез,
простодушность мыслей вслух, плоскость антитез,
умиляет прямизной лапидарный слог,
покаянье напоказ – вот приличный блог.
Близорукой доброты розовых очков
новый тренд и модный тон русских дурачков,
невзирая на окрас и на шрифт имён,
и Европою, и США был не оценён.
И пока на мелкоте учатся нырять,
русские с другой земли силятся понять:
как им выжить (за спиной лязгает затвор),
если здесь им русским быть – смертный приговор?
***
Если задуматься и покопать глубоко,
эта война – это общее наше ЭКО:
мы, рождённые в восьмидесятых и ранее
(в оттепель, перестройку ли, «при тиране»),
игнорируя счётчики прожитых лет,
нарождаемся нынче на свет –
мы стихами от боли орём первородно,
когда режут и рвут пуповину народа.
По палате у нас – температура горенья.
Нас потом нарекут одним поколеньем:
общие слёзы, надежды, проклятья –
мы отныне молочные братья.
Отныне и до последнего вздоха
спеленает нас туго акушерка-эпоха,
и чем кончится всё, пока не понятно,
но останутся наши родимые пятна.
***
Когда подходит смерть на расстоянье вскинутой руки,
мужчины называют своих женщин как затонувшие материки.
Унылые светила тускнут нá небе, выпрыгивают из орбит.
Земля взрывается протуберанцами,
от битв – рябит.
Космические корабли спускают паруса
и пό небу влачат.
Испуганные женщины несут в зубах своих испуганных волчат.
За перекопами и терриконами грядёт гряда густых траншей.
И ветер гонит пό небу свой грозовой табун взашей.
Когда до взрыва остаётся лишь последний пуск, последний крик,
в степи всплывает раскалённой материк.
***
У Седого свита из ста хвостов –
повелитель бездомных псин.
По-осеннему заалел простор,
а в душе поёт клавесин.
Возвращается рядовой Седой
в окружении злых зверюг,
щедро делится со зверьём едой.
Скоро скажут идти на юг…
Мокрый нос вздымается у щеки.
Контратак бесконечный сквош…
У овчарки пузо – видать, щенки,
отсыпает тушёнки в ковш.
У собак глазищи – сыщи умней.
И послушают, и поймут.
И уже не боятся больших огней
украинских военных смут.
Говорят, мы увязли и фронт застыл.
Но за залпом взлетает залп.
А в траншее создан собачий тыл,
пёсий дом и родильный зал.
Пять щенков скулят, и поля в огне,
и дрожит молодая мать.
Но война не терпит телячьих не…
И приказано исполнять.
А под утро весть прилетит под дых.
Обрывается жизнь, как нить.
«Пал геройской смертью Андрей Седых»,
и овчарка зайдётся выть.
***
ЗНАМЕНОСЕЦ
Прохладна река, только берег горячий.
Взбивают шампанское лапы собачьи.
Бродячие ели поманят, окликнут.
Крадётся ручей, мелководен и выгнут.
Устав от фальшивых речей нарочитых,
всегда нападающих – это же щит их! –
бравад дураков, громовых безголосиц,
стоит у прохладной воды Знаменосец.
Назначен июль годовым перекрестьем.
Целуется Керженец с поднебесьем.
Как в детстве: каникулы, солнце, экватор.
Вот только страна подевалась куда-то.
Забыли присягу, убрали знамёна.
Он помнит предателей всех поимённо.
А он – Знаменосец. Тогда и поныне.
Упрямый хранитель атласной святыни.
Бредёт Знаменосец, распахнуто, босо,
почти восьмилетний,
аляноволосый,
в своих пионерских, прошедших,
изъятых,
краснознамённых
восьмидесятых…
***
Время летит и тянется. Светится Млечный Путь.
Луж маслянистый глянец. Красного неба ртуть.
Сонные и безликие, будут сады ржаветь.
Мокрые сердолики отяготили ветвь.
У стихотворца юного холодно в блиндаже.
Хаймерсы не доплюнули, можно заснуть уже.
Сквозь дремоту рифмуется (так запиши, поэт!)
утро, родная улица, девушки силуэт.
Как же промозгло, сладу нет. Шёпотом матерясь,
солнце под вечер падает во фронтовую грязь.
Осень теплом не делится, зябко, хоть волком вой.
Да не рифмуй «скуделица», ты же пока живой.
Скоро пойдёт распутица. После войны – филфак.
Рифмы вспорхнут и сбудутся. Вспыхнет победный флаг.
Время летит и тянется. Южная мерзлота.
Свой неустанный танец вновь завела арта.
Ульяна Полынина
_______________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 27.10.2024, 13:31 | Сообщение # 1549 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Я военная девчонка
С невеселою судьбой.
В сорок пятом похоронка
Разлучила нас с тобой.
Ты любимый неизменно,
Молодой ты навсегда.
Я девчонка дней военных,
Голова моя седа…
***
Газетные чёрные строки…
Но каждая сердце прожгла.
И мчит по опасной дороге
Пегас, закусив удила.
Кто мрак отличает от света?
Кто знает, где правда, где ложь?
Бессонная совесть поэта,
Оставь ты его, не тревожь!..
И если, воспрянув, свобода
Погибла в неравном бою,
В том – вечная участь народа
И хата твоя на краю.
Сжигая себя безрассудно,
Рассеять немыслимо тьму.
Мучительно больно и трудно
Стоять против всех одному.
Но совесть поэта сурова,
Ей лгать и молчать не дано.
И сказано горькое слово,
И пламя во тьме зажжено.
***
Мы понять, мы поверить не в силах
В этот дар неземной доброты:
На забытых навеки могилах
Распускаются чудо-цветы.
Ради веры своей, ради Неба,
За святыни родимой земли,
Ради милых полей, ради хлеба
Люди русские здесь полегли,
Землю кровью своей заливая,
Как под острой косою трава.
Вдаль уходит тропа полевая,
Над могилами шепчет листва…
И Господь с высоты небосвода
Осеняет их властной рукой.
И, светло улыбаясь, природа
Охраняет их вечный покой…
***
Воспетый в преданиях чудных,
Жемчужиной русской земли
Стоит на лугах изумрудных
Тот храм Покрова на Нерли.
О нём говорят как о диве,
Единственном в крае родном,
Дрожит он в весеннем разливе
И тает в тумане речном.
Когда-то домой издалече
Усталые ратники шли.
Шеломом, изрубленным в сечах,
Воды зачерпнули в Нерли.
Пил князь её полною чашей,
Сказал золотые слова:
– Во славу Защитницы нашей
Да будет здесь храм Покрова!
Кого пощадила секира,
Кого облетела стрела, –
Великой молитвою мира
Им белая церковь была.
Светлея в годины печали,
Она улыбалась живым.
Седые метели смывали
Со стен её горестный дым…
Вы к ней приходите без шума,
Тропинкой в алмазной росе.
России заветная дума
Заложена в этой красе.
***
Что ещё не сказано, не спето,
Ныне время вам передаёт.
Русская поэзия бессмертна.
В ней душа народная живёт.
Будут годы радости и мира,
Будут и тревожные года…
Юности серебряная лира
Пусть не умолкает никогда.
***
О печальные башни родимой земли,
Купола, многоглавья и шпили!
И дожди, и снега ваши кровли прожгли,
А подножия воды размыли.
Человек вас терзает бездумно и зло,
Вас года бесконечные мучат,
Но стоите вы прямо, легко и светло
На зелёных холмах и на кручах.
Можно камень взорвать, изувечить, разбить,
Уничтожить и веру и волю.
Но прочна нашей памяти тонкая нить,
Я её разорвать – не позволю.
***
Воспетый в преданиях чудных,
Жемчужиной русской земли
Стоит на лугах изумрудных
Тот храм Покрова на Нерли.
О нём говорят как о диве,
Единственном в крае родном,
Дрожит он в весеннем разливе
И тает в тумане речном.
Когда-то домой издалече
Усталые ратники шли.
Шеломом, изрубленным в сечах,
Воды зачерпнули в Нерли.
Пил князь её полною чашей,
Сказал золотые слова:
– Во славу Защитницы нашей
Да будет здесь храм Покрова!
Кого пощадила секира,
Кого облетела стрела, –
Великой молитвою мира
Им белая церковь была.
Светлея в годины печали,
Она улыбалась живым.
Седые метели смывали
Со стен её горестный дым…
Вы к ней приходите без шума,
Тропинкой в алмазной росе.
России заветная дума
Заложена в этой красе.
***
«Будем как Солнце!» – сказал поэт,
Значит – сомнения прочь!
Надо нести негасимый свет
В самую тёмную ночь.
Пламя искусства и пламя любви,
Тихий свет доброты.
Спящие души буди и зови –
Кто же, если не ты?
Свищут метели и льют дожди,
Но над пучиной бед
Тучи руками ты разведи –
Хлынет божественный свет.
Голос твой слаб, и не слышны шаги,
Но, укрываясь в тени,
Перед сердцами лампады зажги,
Чтоб озарились они.
В мире – кровавые отблески зла,
Злоба довлеет дням.
И всё-таки верь – не будет числа
Светлым твоим огням.
***
Когда желанная свобода
Блеснёт тебе своим лучом,
Не трогай нашего народа,
Не обвиняй его ни в чём.
Поверь, он знал года мучений.
Поверь, он тоже перенёс
И боль напрасных сожалений,
И горечь запоздалых слёз.
***
И снова, и снова, и снова
Российской равнины печаль,
Леса, что чернеют сурово,
Туманная синяя даль…
И взгляды задумчиво строги,
И тягостно бьются сердца.
И лента усталой дороги,
Которой не видно конца.
Но встанет автобус, и скоро
Я молча сойду в тишину
Среди снегового простора
И всем вам рукою махну.
***
Я шла по дороге, которой уж нет,
По пояс в траве, по колено в болоте.
Не надо за мной: всё равно не пройдёте
Дорогой, которой давно уже нет.
Я вышла к деревне, которой уж нет,
В которой остались две-три развалюхи,
Где горестный век доживали старухи.
Пришла я в деревню, которой уж нет.
У дома без крыши, без рам, без дверей,
Усталая – я на завалинку села.
В высокой крапиве малина поспела
У дома без крыши, без рам, без дверей.
Такая стояла кругом тишина,
Что сердце сжималось, и мне показалось –
На целой земле никого не осталось.
Такая стояла кругом тишина.
Ушла я дорогой, которой уж нет,
По пояс в траве, по колено в болоте.
Не надо за мной; всё равно не пройдёте
К деревне, которой давно уже нет.
Ксения Борисовна Зимина (1928–2008)
________________________________
|
| |
| |
| Михалы4 | Дата: Воскресенье, 03.11.2024, 11:39 | Сообщение # 1550 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 3339
Статус: Offline
| Ноябристый, промозглый и снежный,
Этот день я забыть не смогу.
Снова иней крахмалит одежды
Старых клёнов на том берегу.
Купол храма щемяще и строго
Оттеняет свинцовость небес,
Словно кончена жизни дорога,
А не стынь обескровила лес.
В этот день (лет прошло уже много!)
В дверь ступила хозяйкою смерть.
Вышла мама за нею к порогу,
Разомкнула недужную клеть.
Вот и свищет позёмкою ветер,
Облака изгибая в дугу.
Надо петь, раз живу я на свете,
Надо петь… Только я не могу.
Для рассвета ей сил не осталось,
Тьма спокойно ждала на крыльце.
Проступила такая усталость
На застывшем родимом лице.
Всё метались, но замерли руки,
Тишина окружила кровать…
Боже правый, какие же муки
Прожила моя бедная мать!
…Мы над часом последним не властны.
Властно время, нам судьбы верша.
Верю я, ослепительно ясной
От порога взлетела душа.
***
Смотрит вдаль облетевший клён,
Наступает пора покоя...
Тишины неумолчный звон
Льётся с ёлочных колоколен.
Это в городе клонит в сон
В суете без конца и края.
А у нас — невесомый звон,
А у нас — красота такая!
А у нас — словно в первый раз
Белоснежье ласкает крыши
И свиридовский томный вальс
Клён по воздуху веткой пишет...
***
Говоришь, что мучает тоска?..
Едем на маршрутке до леска!
Там церквушки белые бока
Дотемна видны издалека.
Льётся свет над церковкою той,
Как над сельской бабушкой простой,
Что кутью варила и компот,
Что ходила в храм из года в год –
Палочка в морщинистой руке,
Чёрная кошёлка налегке…
Люстры понапрасну там не жгут,
Помощи от города не ждут,
Но стоит живая тишина,
Словно изнутри озарена.
Знаешь, эта церковка свята
Тишиной присутствия Христа…
***
Рыжая рощица, мост через реку,
Синий, с облупленной краской забор.
Домик, ремонта не знавший от веку.
Тонких берёз меж собой разговор.
Крепких маслят под крылечком корзина,
Вечера звёздного звонкая тишь.
За поворотом сырая низина,
Где за мостками разросся камыш.
Дачники к сроку котомки собрали,
След их простыл на ветру октября.
Спелой рябины цыганские шали
В каплях росы, не сгорая, горят.
Я ненадолго здесь, гостья чужого
Мира дымящихся трасс и метро,
Не отыскавшая нужного слова,
Чтобы к душе, словно ключ, подошло.
Сердцу молчанье порою нужнее –
Слух обостряется в той тишине,
Где, словно девушка, клюква краснеет
И от зазимка краснеет вдвойне,
Где в огороде ушастые зайцы
Крепость свеклы проверяли на зуб…
Где, как янтарные перстни, на пальцы
Жёлуди нижет раскидистый дуб.
Здесь не вскипает, как варево, время,
В смуту соблазнов не ввергнет фетиш…
И в одиночку верней, чем со всеми,
Душу живую в себе сохранишь.
***
Может, и хочется бóльшего, –
Учит смиренью судьба.
Ставни давно перекошены,
В землю уходит изба.
В белых чешуйках наличники…
Дом глуховат, слеповат.
Так старики по обычаю,
Палкой подпершись, стоят.
Стукнет калиткою матушка,
Пряничков взявшая впрок…
Ключ на крыльце да под камушком.
Ну как заедет сынок?
Дочка нагрянет с внучатами…
– От бы детишкам гульба!
…Грезя, стоит толстопятая
В валенках старых изба.
Всё, что посажено, выросло…
Всякому цвесть – до поры.
Крупными выдались ирисы.
И золотые шары.
***
Веточка дикой смородины –
Алые искры в росе.
Вот она, малая родина
В тихой июльской красе.
Утка купается в заводи,
Прячется свет в камыши...
Родина – тайная заповедь
Ищущей Бога души.
Дымкой окутана рощица,
Поле темнеет вдали.
Может, кому-то и хочется
Запахов новой земли,
Солнца слепящего южного,
Пальмы в раскрытом окне
Вместо цветущего кружева
Мхов на берёзовом пне?
Сердцу тому воспалённому
В судьи себя – не ряди.
Плещется речка зелёная,
Уток неся на груди.
Небо закатом румянится,
Тени скользят налегке.
Может быть, кто-то оглянется,
Ягоду сжав в кулаке...
Вспыхнет огнями смородина,
Ветка качнётся вослед...
Не обретается Родина,
Родина есть или нет.
***
Осока – послушница ветра,
Склонённые кроны ракит,
И мягче бывалого фетра
Травы луговой малахит.
Отрадой скользящего взгляда –
Сосновый скрипучий лесок,
Маслят крепконогих отряды,
Черники стекающий сок.
Как будто и не было страха,
И мрака душевного нет –
А только льняная рубаха
Да местной работы браслет,
Да стройная эта обитель,
Да звон чудотворной воды…
Да августа лёгкие нити
Вдали от войны и беды.
У лесом заросшего устья
Ничком упаду в мураву
И вдоволь наплачусь над Русью,
Мольбой о которой живу…
***
ХОРОНИЛИ ЕЁ ДА МЫКАЛИ...
Перестаньте, как над покойницей,
Над Россиею причитать!
Игорь Ляпин. Благодать
Хоронили её и мыкали, продавали, как нищий вошь…
Заполошно погибель кликая, в голенище ховали нож:
Заревую, лесную, горную – чтоб железом её, кнутом!
Покидая страну озёрную, с ней прощаться не стал никто.
Всё куражились, кляли, фыркали: мол, одно тебе – подыхай!
И судьба тебе: кукиш с дыркою, а не свадебный каравай!
И мечи твои ржою точены, и воители: тля и тлен.
И лежать тебе у обочины в дурнотравии до колен!
Поносили… Считали звонкие забугорные барыши…
А над нею шептали тонкие легкотелые камыши!
Золотыми тугими слитками осыпалась в ладони рожь,
А покров ей живыми нитками ткал негаданный щедрый дождь.
Озирались: чужая улица… Всё казалось им как во сне…
А она им – а вдруг заблудятся? – свечку ставила на окне!
А она заревыми пальцами раскрывала всё шире даль
И предавших звала скитальцами, и ей каждого было жаль.
И, прощая, молилась истово, у иконы поклон клалá…
И всё в небо тянула чистые, в искрах солнечных, купола!
За своих забубённых детушек, недосчитанных в срок цыплят,
Покрывалась на праздник ветошью, власяницу надев до пят.
Становилась для всех юродивой, о блаженстве печаль тая…
А звалась она просто Родиной. И моя она, и твоя…
…Хоронили её и мыкали: «На позор тебя, нищета!»
А она и в скорбях великая, несравненная красота!
…Заревая, лесная, горная… Сердцем кинешься – не обнять!
Только Богу раба покорная, нам до гроба святая Мать.
***
МОНОЛОГ ОСИРОТЕВШЕГО ШКАФА
Шкафик мой родной…
А. П. Чехов. Вишнёвый сад
Не хлопайте дверцей, не то развалюсь я!
А лучше – пройдитесь по зеркалу губкой!
Меня завещала вам тётя Маруся,
А вместе со мной – панталоны и юбки,
Побитую молью нарядную кофту,
Она в ней царицей гляделась, бывало…
Лежащие горкой старинные кофры
И даже работы ручной покрывало.
Две тапочки с чуть скособоченной пяткой –
Тогда не бросались вещами, как нынче!
И жили годами в тиши и порядке
Калоши и туфельки, сумка и лифчик,
Сто раз перевязанной шерсти моточки,
Страница журнала с Любовью Орловой…
И первое платьице крохотной дочки,
И белое платье с её выпускного.
Богатства свои открываю со скрипом…
А мог бы – ключи уронил за портьеру!
И я не громоздкий и вовсе не хлипкий,
Я был украшеньем всего интерьера!
А там, в глубине, в духоте нафталинной,
Храню я в секрете как ока зеницу
Уже пожелтевшие письма от сына,
Что в мирное время погиб на границе…
Ещё есть альбом с переплётом на скобках –
Подарок на свадьбу от юного мужа
И горстка медалей в картонной коробке,
Вот их перепрятать бы надо поглубже.
Медалями этими тётя Маруся
Гордилась по скорбному детскому праву,
Порой доставала с особенной грустью:
«Вот, папа, за Вену, Берлин и Варшаву…»
Ах, что я, возьмите, возьмите медали!
Отдайте в музей, положите на полку:
На них отразились военные дали,
Они тяжелы, как из раны осколки…
Вдогонку возьмите овальное фото,
Где девушка смотрит на вас, улыбаясь.
Возьмите на память, возьмите хоть что-то!
Возьмите хоть тень, что от жизни осталась!
…Что я?! Мне пора быть мудрее и строже.
Я мог бы в прихожей, в кладовке, на даче…
А та, что на девушку с фото похожа,
Ко мне головой прислонилась – и плачет.
***
СВЕТ В ОКНЕ
(Письма Снежной Королевы)
I
Я и сама теперь как статуя,
как скол арктического льда,
как ель, морозами распятая,
как в небо вмёрзшая звезда!
От белой пыли кони щурятся,
но путь давно известен мне.
Над занесённой снегом улицей
свет в низком теплится окне.
Удача выпала, капризная.
Мне в щёлку видится: уют,
цветы в горшке за шторой сызнова
и пуще прежнего цветут,
пылает жаром печка в спаленке.
Старуха шьёт, девчонка спит.
Ты счастлив здесь,
мой витязь маленький,
без кубков, бархата и свит?..
Беглец из царства нерп и совушек,
принц на игрушечном коне...
Твою кудрявую головушку
всё чаще вижу я во сне.
Я помню, плакали бубенчики
над колыбелькой расписной...
Не стала я женою венчанной
той соловьиною весной.
Назавтра окна вспыхнут розами.
Посланье тайное прочти!
Мой Кай, раскаяние позднее,
моя кровиночка, прости!
II
Расскажи мне, расскажи мне сказку,
бабушка, про белок баловство,
про мои весёлые салазки,
про огни цветные в Рождество!
Про оленей, что под посвист стужи
ищут ягель, спящий в глубине,
про метель, что голову закружит,
и про мать, что вспомнит обо мне!
Распахнёт с порога мне объятья,
зацелует, щёки оросив!
Ты стоишь ночами пред Распятьем…
Обо мне, родная, попроси!
Обойдусь без новеньких салазок,
без гирлянд, свечей и пирогов —
вместо всех подарков и рассказов
мне б услышать звук её шагов!
Пусть она войдёт, проси упрямо!
На задвижку дверь не запирай!
Я к ней брошусь с криком: мама, мама!..
— Спи, дружок…
Спи крепче, баю-бай...
Ловко пляшут бабушкины спицы.
Кай заснул, на улице темно...
Голубыми розами искрится
низкое мансардное окно.
***
Умолкли и гусли, и гуси.
В углах заалели цветы.
Лишайник взобрался на брусья,
А окна — плющом обвиты.
Медведя свалило дремотой...
Сопит под лежанкой лиса...
Царевна, красавица, что ты?
Твоя разметалась коса...
Скажи мне, в какое мгновенье
Умолкнул живой разговор?
Болот ли гнилых дуновенье
Насеяло гибельных спор?
Водицы ли мёртвой обманом
Налили тебе из ковша?
Лишь в облике сонном видна нам
Твоя золотая душа...
Пыльцы намело на ресницы...
Покой твой укрыли леса.
На лавках сенные девицы
Вповалку смежили глаза...
Бессильная, свесилась ручка...
Ступает заря по росе.
Царевна, Сварогова внучка!
Взгляни, как заснули мы все!
Нам снятся строенья и лица,
За окнами галок галдёж,
На голой рябине синицы
И клёны, почти без одёж.
А осень, и страсти, и грозы,
И весь вековой хоровод —
Лишь дань незадачливой Грёзе,
Проспавшей и трон, и народ!
С ней рядом младенчески сладко
На книге старинной враспах
Спит девочка с голенькой пяткой —
Святая в грядущих веках...
Столетья качаются сосны,
И снег терема серебрит.
И тает хрустальное просо,
Коль вешнее солнце горит.
Всем цветом, всей юною славой,
Царевна, прошу, оживи!
Ведь волны дремотной отравы
У правнуков плещут в крови.
27 октября 2021 г.
________________
* По мотивам картины В.М. Васнецова «Спящая царевна» (1900 — 1926 гг.
***
Оживление всеобщее:
Весь слезами залит чат
По вчера почившей кошечке –
Маме фирменных котят.
Сплошь сердечки, слёзки, свечечки...
Море грусти и тепла!
А в деревне, что за речкою,
Чья-то бабка померла.
Помолиться хоть успела ли?
Вроде набожной была...
Все дела с утра поделала,
На минутку прилегла
И заснула, словно девочка,
Тихо, пóд щеку ладонь.
А в печи игрался в щепочки
Бабкин баловень – огонь.
Не заохают подписчики –
Нет аккаунта в Сети.
Лишь сосед зайдёт за спичками.
Лишь бы выпало зайти!
***
Это чувство тревоги
или чувство любви
к первым сумеркам строгим,
к этим кронам в крови,
к почерневшим колодцам,
к обмелевшей реке,
где закатное солнце
треплет лес по щеке.
Этот дух скомороший,
этот лад плясовой –
он кружит понарошку
облетевшей листвой.
А чуть в силы поверит –
так махнёт сгоряча,
что уронят деревья
вмиг обноски с плеча.
У природы отъемля
весь кураж втихаря,
к утру ляжет на землю
первый снег ноября…
И глядишь на дорогу,
сам себе визави,
с чувством тайной тревоги
или всё же любви?..
***
Кама, Печора, Ока,
Лена и матушка Волга
Грузы на баржах века
Тянут с терпением долгим.
Полнит баркасы Иртыш.
Мчит вдоль порогов Тунгуска.
Шепчет в затонах камыш,
Ставший застольною русской.
Ночью речные огни
Светят заснувшим деревням.
Так же дрожали они
В мудрых повериях древних.
В плёсах лазурной Оки
Косы купали русалки.
Манят к себе островки
Счастье рыбацкой смекалки.
Поит туман берега
Наших кормилиц российских.
Пышные стелет луга
В поймах под тихою Истрой.
Эта судьба ли горька:
Плыть из столиц в захолустье?..
Первый шажок родника,
Путь от истока до устья.
Кама, Олёкма, Ока,
Сухона, Вытегра, Лена…
Русская совесть – река
Милостью Божьей нетленна.
***
Для других не заметно
Жизнь меняет меня...
Я до проводов света
Не включаю огня.
Всё смотрю на дорогу
В голубой пелене.
Я прошу о немногом:
Помолись обо мне.
И поверь — не напрасно:
Завтра утром в саду
Три горошины красных
Я в сугробах найду.
Их прикусишь хоть малость —
С пальца слизывать кровь...
Ведь одна из них — радость,
А другая — любовь.
Третья скажет, оттая:
— Век живу на Руси,
Я молитва святая:
Сохрани и спаси.
Три рябиновых бусы,
Птиц озябших хлеба...
Горькой сладостью вкуса
Словно наша судьба.
Три рубина на ложе —
В ноздреватом снегу.
Три ожога на коже,
Три приюта в пургу.
Ольга Флярковская
________________
|
| |
| |
/> |
