Накануне своего окружения немецкие и венгерские войска в течение ночи отошли с улицы Ракос к Большому Кольцу. Мост имени Миклоша Хорти (ныне мост Петёфи) был подорван немецкими саперами. При этом входе ожесточенных боев был полностью уничтожен 2-й университетский батальон, который был объединен с остатками 12-й резервной дивизии. У Кольца Иозефа советское наступление с трудом сдерживали последние солдаты из группы «Морлин», подоспевшие им на помощь самоходные артиллерийские установки.
В вечерние часы полковник Шандор Андраш, командир 10-й пехотной дивизии, и начальник штаба дивизии Бела Ботонд собрали офицерское собрание в подвале здания Венгерского кредитного банка. В этом узком кругу они заявили, что немцы проиграли войну. На повестке дня был поставлен вопрос: как закончить боевые действия и установить контакт со стороной противника. После спора оба этих офицера направились на квартиру к командиру дивизии, которая располагалась на улице Ракос в доме 21.
Позже лейтенант-резервист Йожеф Бирё вспоминал о прощании с Шандором Андрашем. «Что у тебя там в ящике?» — спросил он. «Небольшое количество алкоголя, продукты и сигареты», — ответил я. «Распредели их среди ребят. И не сопровождай меня. Никому ничего не говори. Да пребудет с тобой Всевышний!» Он пожал мне руку и вышел из подвала кредитного банка. Меня поразило до глубины души, что он доверил мне этот секрет». В то же время капитан Дьёзё Бениовски, у которого родственники проживали в Буде, не решился перейти на советскую сторону. Некоторое время спустя он по форме сообщил в штаб корпуса об «исчезновении» командира и начальника штаба. Там не обратили никакого внимания на эту новость. Примечательно, что оба эти офицера не пытались переманить с собой хотя бы одно из своих подразделений, видимо, венгерские солдаты были настолько сильно перемешаны с немцами, что переход не остался бы незамеченным. Кроме этого не стоило забывать, что само командование дивизиона было удалено от сражающихся групп. По сути, штаб не имел никакого отношения к руководству ими. Приказы приходили из других мест. Позже Шадор Андраш вспоминал: «Когда я покинул подвал банка и оказался на площади перед укреплениями, моему взгляду предстала картина, как из эпохи Нерона. Почти все гостиницы, расположенные на берегах Дуная, были охвачены огнем. Пылала и моя любимая гостиница «Венгрия». На фоне этого пожарища, погруженный в темноту Будайский берег выглядел загадочно и зловеще…
Мой первый допрос был проведен прямо в убежище на улице Неписинхаз. Меня допрашивал советский полковник. Во время допроса кто-то попытался стянуть с меня наручные часы с запястья рук, которые были связаны за спиной. Я через переводчика просил передать полковнику, что часы данное лицо могло получить в качестве «сувенира». Полковник прикрикнул на моего стражника. Часы так и остались у меня на руке. Когда я дожидался своей судьбы, то увидел, как охранник взял мою сумку. Я схватился за нее и только тогда заметил, что он положил в нее хлеб». 16 января бои в Пеште шли по линии: Большое Кольцо — улица Броди Шандора — Национальный музей — площадь Кальвина. К вечеру бои переместились уже на восток от улицы Ракос. В одном из сообщений тех часов говорилось: «В ходе тяжелых боев удалось предотвратить прорыв в районе Елизаветинского Кольца. Атаки продолжаются в окрестностях Белинской площади и спусков к Дунаю». В течение этого дня на площади Кальвина была окружена боевая группа, состоявшая из солдат 13-й резервной дивизии. Все попытки прорвать снаружи кольцо окружения оказались бесполезными.
Ночью в Дунай обрушился мост Ференца Йёзефа (ныне мост Сабадшаг). Версии этого крушения были разными. Немецкие донесения говорили о прямом попадании снаряда, венгерские — о действиях диверсантов. На самом деле, в действительности, могло иметь место и то, и то. Советское командование было весьма заинтересовано в разрушении мостов, что позволило бы изолировать группы защитников Будапешта. Немцы были заинтересованы в их сохранении, по крайней мере, до того момента, пока в Пеште сражались немецкие солдаты. Поэтому советская авиация и артиллерия делали все возможное, чтобы уничтожить мосты до того, как немцы и венгры смогут отойти в Буду. К тому времени советские войска на улице Барошш и вдоль Эржебетского Кольца предпринимали вылазки вглубь городских кварталов, стремясь разделить на несколько «кусков» южный участок Пештского плацдарма. Чтобы предотвратить это, защитники Пешта несколькими массированными контратаками пытались отвоевать свои прошлые позиции. Но относительного успеха контратакующим удалось добиться лишь в районе Эржебетского Кольца. Ожесточенные бои начались у большого крытого рынка. Тем временем командование группы армий «Юг» поручило 9-му горнострелковому корпусу СС поддерживать постоянную линию боев и не дать советским войскам раздробить Пештский плацдарм на несколько участков.
Поскольку было ясно, что взятие Пешта было лишь вопросом нескольких дней, маршал Малиновский снял продвинувшиеся до Большого Кольца части 7-го румынского корпуса и перебросил их в Верхнюю Венгрию. В этом был некий политический смысл — румыны (еще недавние враги) не должны были приписывать себе заслуг по взятию Будапешта. В качестве предлога для подобного «маневра» было использовано давнишнее пожелание румынского Генерального штаба, чьи офицеры с сентября 1944 года просили, чтобы румынские части находились под единым румынским командованием. Всего же за время боев за Будапешт с октября 1944 года по январь 1945 года румынский корпус потерял 23 тысячи человек, то есть около 60 % своего личного состава. Генерал Николае Сова, который счел подобное обоснование клеветническим и лживым, всячески протестовал против отвода его 7-го корпуса из Будапешта. Но открыто возражать Малиновскому он не решился. В итоге скрипя зубами Сова согласился с отводом. А 7 февраля 1945 года он был освобожден от занимаемой должности. Позже он был осужден и приговорен к 10 годам лагерей. Неуступчивость на фронте не всегда была позитивным качеством.
17 января на Пештской стороне началось решающее сражение. В 19 часов 35 минут Пфеффер-Вильденбрух все-таки получил разрешение покинуть восточную часть венгерской столицы (собственно Пешт). Речь велась уже о том, чтобы слить немецкие части, которые располагались в Буде и Пеште. При этом было чудом, что немцы в течение одного дня смогли перекинуть бронированную технику по почти разрушенным мостам в Буду. В тот же день немцами был взорван Эржебетский мост. Они опасались, что он попадет в руки советских солдат. Показательно, что при этом в Пеште осталось очень много венгерских солдат. Некоторые из них намеренно саботировали приказ об отступлении. Некоторые венгерские части сознательно отказались заправлять машины бензином, чтобы затянуть отход. В итоге командованию венгерского корпуса пришлось послать в пекло полыхающего Пешта капитана Ференца Ковача и жандармского капитана Ласло Керекеша. Они должны были взять под личный контроль процесс эвакуации венгерских войск из Пешта. Капитан Ковач так описывал обстановку, царившую в Пеште в те часы: «Ночью пешком я добрался до Кольца Святого Иштвана. Я обходил различные подвалы, в которых, как мы предполагали, все еще могли находиться венгерские отряды (здание Музея сельского хозяйства, дома по улице Реальтанода, школа на улице Цобор). Русские могли появиться в любой момент, но они не были сумасшедшими, чтобы сунуться за нами в Буду. В одном из подвалов я обнаружил офицера авиации, который, ухмыльнувшись, дал наглый ответ, что лично для него война была закончена. Что было делать? Орать на него?» Ночью 17 января около 100 человек скопилось у двух сохранившихся мостов, ведущих на другой берег Дуная. Это был Елизаветинский и подвесной мост на цепях. Оба они находились под ураганным огнем. Среди этих солдат был и квартирмейстер 1-й танковой дивизии подполковник Алайош Вайда. Он вспоминал об этом событии: «Повсюду слышались крепкие ругательства, которые произносились как по-венгерски, так и по-немецки.
Повсеместный хаос. Сумятица растет, когда мы проходим по тесной улице мимо горящего дворца. Никто не понимает, где он находится. Толпа людей просто тащит за собой. Никто не видит цели. Все просто двигаются. От горящих домов исходит нестерпимый жар. Между людьми и машинами рушатся обгоревшие обломки домов и оконные рамы. Перед нами немецкая моторизованная жандармерия безуспешно пытается навести порядок. Каждые 10–20 метров оказываюсь в заторе. То тут, то там раздаются разрывы прилетающих мин. Среди этого ужасного грохота слышны автоматные очереди. Никто не знает, кто ведет стрельбу и по кому. Иногда кого-то калечит упавшим куском стены. Раздаются жуткие крики и стоны. Просто чудо, что мы достигаем площади перед цепным мостом. Там начинается форменный фейерверк. Ночь была очень ясной… В мосту зияют огромные дыры, сквозь которые видна вода. В одной из этих дыр застревает немецкий военный автомобиль. Его пассажиры свалились в Дунай и, скорее всего, утонули. В другом месте стоит развороченный грузовик, в который попала советская мина. Повсюду валяются трупы».
Но даже те, кто смог пересечь мост, не были спасены. Выживший в те дни венгерский капитан писал в письме своей жене: «Когда нагрянули советские штурмовики, то мы оказались в западне. Перед мостом сцепились машины. Люди столпились. Началось светопреставление. Дома горели как факелы. На улицах валялись бесконечные обломки и трупы. Между ними было невозможно пробраться». На тесных пештских улочках в условиях жуткой толкучки нельзя было даже организовать прикрытие. Ни о какой линии фронта речи больше не шло. Были лишь многочисленные схватки в ближнем бою. Самые последние из отступавших были вынуждены хаотически отстреливаться от наседавших советских солдат. У большинства из них попросту не было патронов. Советские самоходные орудия, не прикрываясь, выезжали из-за домов и били по колонне прямой наводкой. Мосты, на которые обрушивался шквал советских снарядов, мин и бомб, являли собой сплошное решето. Под ногами бегущих в Буду чавкал фарш из человеческого мяса. Эвакуация продолжалась всю ночь. Потери были не просто огромными, а катастрофическими. В ту же ночь штурмовой батальон капитана Сергея Николаевича Сиротюка захватил здание венгерского парламента. В подвале было обнаружено около сотни раненых: про них в спешке отступления все забыли.
В ходе боев в Будапеште почти все мосты через Дунай были разрушены Отступление продолжилось и в ранние утренние часы. «Солдаты бежали по дунайским мостам под артиллерийским огнем, цепляясь за свою жизнь. Приказ о подрыве мостов вызвал панику. В тот день полицейская дивизия генерала Хичлера потеряла от 200 до 300 человек. В аду невообразимого артиллерийского огня прямо на глазах таяли ряды 13-й танковой дивизии, военной авиации, «Фельдхеррнхалле». Мосты обстреливались постоянно. В панике все, кто мог ходить, хромать или хотя бы ползать, стремился через Дунай из Пешта в Буду. Рвущиеся от испуга лошади, причитающие матери, громко плачущие дети, стонущие раненые солдаты — все они создавали один чудовищный рев».
Очевидцы сообщали, что в 7 часов утра, когда были взорваны мосты, на них еще находились венгры. «Когда среди гражданского населения пошли слухи, что мосты будут взорваны, началась паника. Оно тоже устремилось в Буду. Они безрассудно устремились на мост, хотя тот должен был вот-вот взорваться. Но куда большие жертвы гражданские понесли не от взрыва моста, а от постоянных артиллерийских и минометных обстрелов».Но даже в этих условиях нашлись люди, которые попытались остановить бессмысленную бойню. Член венгерского военного сопротивления старший лейтенант резерва Лайош Гидёфай попытался разминировать Эржебетский мост. Судя по всему, он погиб во время взрыва, которому так и не смог помешать. Свидетели говорят, что взрыв прогремел как раз в тот момент, когда он со своей боевой группой, спрятавшись среди беженцев, шел по мосту, пытаясь добраться до запального шнура. В те дни с будайской стороны Пешт являл собой апокалиптическую картину. Денеш Вашш, один из добровольцев, оказавшихся в штурмовом университетском батальоне, вспоминал: «Единственное, что я видел в огне пожарищ на Пештском плацдарме, — это был мост Маргариты. Кольцо Святого Иштвана выглядело сплошным раскаленным полукругом, который тянулся до самого западного вокзала. Казалось, что там не было никакой жизни, а был только один сплошной огонь, который царствовал над руинами домов. Мне было страшно подумать о родных, которые жили там». Между уничтожением мостов через Дунай и ликвидацией последних очагов сопротивления в Пеште прошло примерно два дня. В основном эти бои шли между площадью Йашая Мари и западным вокзалом. После этого в Пеште наступило долгожданное затишье.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Два огромных старинных города Буда и Пешт. Очень крепкие здания с подвалами и подземными ходами. К тому же венгры - одни из самых стойких солдат. Гораздо лучше подготовлены чем румыны, чехи и французы. А, самое главное мотивация. В течении полугода была подготовка к обороне, с созданием города-крепости. Кто был в Будапеште, тот может представить трудность и ожесточённость боёв, даже овладев Пештом. Ведь над ним нависает на горе Буда. И оттуда всё видно. 110 дней непрерывных боёв. Представьте, 1766 танков и САУ было подбито и потеряно. Почти 90 000 погибших, 250 000 раненых. Огромная, колоссальная цена "освобождения" венгерской столицы, которая потом восстанет и будет стрелять в спину нашим солдатам и насиловать жён офицеров.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
