Большевики готовы были решиться, однако партия пока что была слишком слаба для переворота даже в таких условиях.

Тем не менее на следующий день ЦК, всего при двух голосах против, проголосовал за восстание.

А под прикрытием этого шума шла совсем другая работа, о которой не кричали газеты.

В начале октября Временное правительство предприняло очередную попытку отправить Петроградский гарнизон в окопы, заменив его надёжными фронтовыми частями. Естественно, солдатики были категорически против, и большевики их поддержали. Но чтобы подчинить себе солдатскую массу, этого было мало.

Пока новый комитет проходил процедуру согласований и утверждений, большевики старательно не обращали на него внимания. Им было не до того — они бурно обсуждали подготовку вооружённого восстания: подождать с ним до съезда или всё же не стоит? Однако как только ВРК был утверждён — в тот же день, 16 октября — ЦК ВКП(б) принял окончательное решение о вооружённом восстании.

В ночь на 21 октября ВРК назначил своих комиссаров во все части Петроградского гарнизона и на склады оружия. А затем последовала очень простая провокация. В ночь на 22 октября комиссары ВРК явились в штаб Петроградского военного округа. Естественно, оттуда их послали далеко, и комиссары отправились жаловаться в Смольный. И тут началось! Уже утром Комитет собрал представителей полков, руководство гарнизона объявили «орудием контрреволюционных сил», запретив частям выполнять приказы, если они не санкционированы ВРК. Так было легко и элегантно перехвачено управление гарнизоном.

Почему? Чего они ждали? А ждали, естественно, съезда. Большевикам нужна была не просто власть, а власть легитимная. Временное правительство назначило себя само, большевики же собирались опереться на единственное по тем временам народное представительство.

21 октября Ленин открытым текстом заявил на совещании: «24 октября будет слишком рано действовать: для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все ещё делегаты на съезд прибудут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени съезд организуется, а крупному организованному собранию трудно принимать быстрые и решительные мероприятия. Мы должны действовать 25 октября — в день открытия Съезда, так, чтобы мы могли сказать ему: «Вот власть! Что вы с ней сделаете?».

В распоряжении Временного правительства оставался только Зимний дворец, который почему-то не спешили брать.

Да, но как сделать так, чтобы не допустить их в правительство? Существовал только один приемлемый способ: они должны уйти сами.

Проделано это было гениально — но едва ли авторство сей замечательной провокации принадлежит Ленину. Весь день 24 октября Ильич, по-прежнему сидевший на конспиративной квартире, бомбардировал Смольный требованиями не ждать съезда, а брать власть сразу. Вечером он отправился туда ускорять ход событий — именно после его появления в Смольном и стали брать «вокзалы, телеграф, телефон». Но Временное правительство по-прежнему сидело в Зимнем, хотя он был полностью беззащитен. Более того, к вечеру 25 октября во дворец просочилось немереное количество разного народа: одни стремились к революции, другие — к винным погребам…

Причины задержки выглядят просто смехотворными. Сперва комиссар ВРК, сидевший в Петропавловской крепости, долго проверял пушки. Потом начал искать красный фонарь, которым следовало дать сигнал к штурму. Фонарь нашли, но тут пришёл слух, что Зимний уже капитулировал, и представители ВРК отправились на другой берег проверять. Такое ощущение, что кто-то искусно и сознательно тормозил дело. Проканителились до самого вечера. Наконец, в 21 час 40 минут руководивший подготовкой к штурму секретарь ВРК Антонов-Овсеенко приказал крейсеру «Аврора» дать холостой выстрел — холостой намного громче боевого — в качестве сигнала. Правда, сигналом к чему он должен был послужить, непонятно — к чему угодно, но только не к штурму. «Аврора» радостно бахнула, вызвав восторг зрителей на набережных и перепугав блуждавших по дворцу революционеров, которые вперемешку с защитниками ломанулись обратно на площадь. Затем около 11 часов вечера артиллеристы Петропавловки начали обстрел Зимнего. Было очень громко, но для дворца почти безвредно — надо полагать, палили холостыми.

Большевики победили, но к выборам правительства они перешли не сразу — съезду могли и не понравиться такие фокусы. Победу следовало закрепить. Первым пунктом повестки дня шёл документ, после которого сердца 150-миллионного народа Российской империи были отданы большевикам. На трибуну вышел Ленин и зачитал воззвание «К народам и правительствам всех воюющих держав», более известное как «Декрет о мире».

Следующим пунктом шёл декрет о земельной реформе, который отменял частную собственность, на землю и передавал все помещичьи и церковные угодья в распоряжение местных земельных комитетов и крестьянских Советов — старая мечта 120-миллионного российского крестьянства. Это была не большевистская, а эсеровская программа, по поводу чего эсеры страшно обиделись и долго кричали о плагиате. Большевики удивлялись: мы ведь реализовали вашу программу, чего же вы ещё хотите?

Лишь поздней ночью, в 2:30, съезд приступил к обсуждению вопроса о новом правительстве. Поскольку меньшевики и эсеры торжественно покинули Смольный, а левые эсеры отказались войти в Совнарком, то он поневоле был составлен из одних большевиков во главе с Лениным. Чего и требовалось добиться. Правда, на следующий день левые эсеры сменили гнев на милость, соизволив все же войти в правительство, работу которого они в последующие восемь месяцев успешнейшим образом дезорганизовывали, показав тем самым, что в вопросе о коалиции большевики были абсолютно правы. Но это уже совсем другая история.