Я осиротела в шесть лет. Нас у мамы уже было две девочки, а мама рожала
третью. Я всё помню, как мама кричала, как собрались соседки, плакали,
как смолкал мамин голос... Почему не вызвали врачей, не отвезли маму в
больницу? До сих пор не могу этого понять. Почему? Далеко было до
посёлка? Дороги перемело? Я так и не знаю до сих пор, была же какая-то
причина? Мама умерла в родах, оставив нас двоих и маленькую
новорожденную Оленьку.
Отец после смерти мамы
растерялся, родни у нас никакой не было здесь, на Дальнем Востоке, все
на Западе, помочь отцу справиться с нами было некому. Соседки
присоветовали отцу срочно жениться. Не прошла и неделя после маминых
похорон, а отец вот он – жених.
Посоветовали отцу люди
посвататься к учительнице, говорили, что она добрая женщина. Отец и
пошёл. Посватался и получил согласие. Видно отец приглянулся ей, что ли?
Он молодой, пригожий был - это точно. Высокий, стройный, глаза
чёрные-чёрные, цыганские. Засмотреться можно было.
Как бы то ни было, приехал отец к вечеру с невестой на смотрины.
- А я вам мамку новую привёз!
Меня
такая досада взяла, горечь какая-то, я не умом, а сердцем детским
чувствовала в этом что-то нехорошее. В доме еще все мамой пахло. Мы еще в
платьицах ходили, сшитых и постиранных ее руками, а он нам уже новую
маму нашел. Теперь-то, через года, я понимаю его, а тогда я его просто
возненавидела и невесту его заодно. Что уж эта женщина напридумывала
про нас, не знаю, но она зашла в дом в обнимку с отцом. Оба они были
чуть-чуть пьяные, а она и говорит нам:
- Будете меня мамой звать, останусь.
Я младшей и говорю:
- Она нам не мама. Наша мама умерла. Не зови!
Сестренка заревела, а я как старшая выступила вперед.
- Нет, не будем! Ты нам не мама. Чужая ты!
- Смотрите, какая разговорчивая! Ну, тогда я с вами не останусь.
Учительница
за дверь, а отец хотел было за ней пойти, и вдруг на самом пороге замер
как-то, не пошел. Постоял, опустив голову, потом повернулся, подошел к
нам, обнял нас, да как заплачет в голос, и мы тоже давай реветь вместе с
ним. Даже маленькая Оленька в кроватке своей захныкала. Мы маму нашу
оплакивали, а отец – любимую жену, но в наших слезах было горя больше,
чем в отцовских. Сиротские слезы – они на всем белом свете одинаковы и
сиротская тоска по родимой матери на всех языках одна. Я тогда первый и
последний раз в жизни видела, как отец плачет.
Отец с нами еще
прожил недели две, он в Леспромхозе работал, их бригада в тайгу уходила.
Как быть? Работы другой в селе не было. Договорился отец с соседкой,
денег ей оставил нам на еду, Оленьку отнес к другой соседке и подался в
тайгу.
Вот мы остались одни. Соседка придет, сварит, печь истопит и
пошла. Своих дел полно было. А мы одни дома целыми днями: и холодно нам,
и голодно, и страшно.
Деревня стала думать, как нам помочь. Нужна
была женщина, чтобы семью спасти. Да не какая-нибудь, а особенная,
способная принять чужих детей, как своих. А где такую найти?
В
разговорах узнали, что в родне дальней у нашей односельчанки есть
молодая женщина, которую бросил муж из-за того, что она бездетной
оказалась. Или был у нее ребенок, да умер, а больше детей Бог не дал ей,
толком никто не знал. Все- таки узнали адрес, написали письмо и через
эту тетку Марфу вызвали нам Зину.
Отец был еще на лесозаготовках,
когда Зина рано утром пришла к нам. Зашла она в дом так тихо, что мы и
не слышали. Проснулась я, а в доме шаги. Ходит, совсем как мама,
кто-то, посудой гремит на кухне, а по дому запах! Блины пекутся!
Мы с
сестрой тихонечко стали в щелочку подсматривать. Зина тихо хозяйничала:
мыла посуду, отмывала полы. Наконец, она по звукам поняла, что мы
проснулись.
- Ну, идите уж, белянки, поедим!
Нам чудно стало, что она нас белянками назвала. Мы с сестрой и правда светловолосые да голубоглазые - в маму.
Набрались мы храбрости, вышли из комнаты.
- Садитесь к столу!
Нас не нужно было два раза звать. Мы блинов наелись и уже почувствовали доверие к этой женщине.
- Меня тетей Зиной звать. Зовите так.
Потом
тетя Зина искупала нас с Верой, все нам постирала и ушла. Мы на второй
день ждем: она пришла! Дом преобразился под ее руками. Опять стало чисто
и опрятно, как при маме. Недели три прошло, а отец в тайге. Тетя Зина
за нами смотрит, лучше и быть не может, а сама, наверное, переживает
очень и не дает нам к ней привязаться. Особенно Верунька к ней тянулась.
Понятно, ей ведь три года всего было тогда. Я относилась осторожно.
Строгая была эта тетя Зина. Неулыбчивая какая-то. Наша мама веселая
была, песни пела, плясать любила, отца «Ванек» звала.
- Вот приедет отец из тайги, да не примет меня. Какой он хоть у вас?
Я так неуклюже стала отца расхваливать, что чуть было дела всего не испортила! Говорю:
- Он у нас хороший! Смирный такой! Напьется и сразу спать!
Тетя Зина сразу насторожилась:
- Часто пьет?
- Часто! - отвечает младшая, а я ее ногой под столом толкаю и говорю:
- Да нет, по праздникам только.
Тетя Зина ушла в тот вечер успокоенная, а отец из тайги вечером приехал. Вошел в дом, огляделся, удивился:
- Я думал, вы тут беду бедуете, а вы как принцессы живете.
Мы ему как могли все рассказали. Отец сел, задумался, а потом и говорит:
- Ну что, пойду и я посмотрю на новую хозяйку. Какая хоть она?
- Красавица, - торопливо сказала Верочка, - и блины печет, и сказки рассказывает.
Уже
сейчас, вспоминая все это, я всегда улыбаюсь. Зину ну никак, ни по
каким меркам, красавицей не назовешь. Худенькая, маленькая, блеклая
какая-то, она, конечно, красавицей не была, но что дети в этом понимают?
А может только они и понимают в чем она – красота человека?
Отец засмеялся, оделся и пошел к тетке Марфе, которая жила неподалеку.
На
другой день отец привел к нам Зину сам. Встал утром пораньше, сходил за
ней, и Зина опять так робко в дом вошла, как будто боялась чего-то.
Я Верочке говорю:
- Давай эту мамкой звать, эта хорошая!
И мы с Верой в один голос как закричим:
- Мама, мама пришла!
Отец
с Зиной вместе за Оленькой сходили. Вот для кого Зина стала настоящей
матерью. Пылинки с нее сдувала. Оля мать не помнила. Вера забыла, а я
одна помню ее всю жизнь, и отец помнит. Я подслушала однажды, как отец,
глядя на фотографию матери, тихо сказал:
- Почему ты так рано ушла? Ушла и всю мою радость с собой унесла.
Недолго
я прожила с отцом и мачехой. С четвертого класса по интернатам, у нас в
поселке не было большой школы. После седьмого класса в техникум
поступила. Все я стремилась пораньше из дома уйти, а почему? Зинаида
меня никогда ни словом, ни делом не обидела, берегла, как родную, а я
все дичилась. Неблагодарная я, что ли?
Профессию акушерки я себе,
наверное, не случайно выбрала. Мне нельзя вернуться во времени и спасти
мою маму, но я уберегу другую.
Валентина Телухова
Оцените материал:
ПОДЕЛИСЬ С ДРУЗЬЯМИ:
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
|
