— Бабушка, а когда ты умрёшь? — спросила я, разглядывая на потолке квадратные световые пятна от проезжающих мимо троллейбусов. В сад я не ходила и бабушка Таня, а точнее прабабушка, частенько бывала моей няней полного дня.
В тот вечер, когда мы лежали с ней в одной кровати на взбитой пуховой перине, я никак не могла уснуть, потому что совсем недавно я узнала про смерть… ⠀ — Не знаю, Ириша, — отвечала бабушка. — Как Боженька позовёт, так и умру. А почему ты спрашиваешь?
— Я тебе еду на могилку носить буду. ⠀ Я узнала про конечность своего существования и ища всех сил пыталась вообразить его себе. Я была уверена, что тело, умирая, не отпускает сознание и ты остаёшься в могиле обездвиженный, но мыслящий. Там, в гробу, будет темно, тесно, холодно и голодно. Тогда мне казалось, что Боженька совсем не продумал финальный аккорд человеческой жизни и такое положение вещей выглядело крайне возмутительно. Именно поэтому еда на могилах казалась мне самым гуманным и полезным поступком, какой только могли придумать живые для мёртвых.
Как они, мёртвые, будут доставать пищу, находясь под землёй, я не задумывалась. Мозг был занят другими переживаниями. Почему тебя не заберут домой, я тоже не спрашивала. Смерть для меня была подобно очередному социальному статусу с новой постоянной пропиской. Вот, например, ты школьник и твоё место в школе. А вот ты покойник и твоё место на кладбище. Режим питания — раз в несколько месяцев. ⠀ Именно этими соображениями объяснялся мой страх за бабушку. Она заботились обо мне и мне хотелось отплатить ей добром. Сейчас, пока она старше меня и сильней, заботы не получится. А вот когда умрёт — самое время!
Но бабуля порушила все мои планы, умерев через добрых 20 лет после того разговора. Боженька не особо торопился её призвать и прожила она почти до своего столетнего юбилея. К тому моменту я сама уже порядочно подросла и избавилась от философских ужасов в голове. Поэтому вышло всё достаточно прозаично: похороны, памятник и визит на кладбище примерно раз в год.
Но вот дочь Алёна дозрела до своего первого экзистенциального кризиса. Было ей года четыре. По стране только-только прошли парады и акции в честь Дня Победы, поэтому тема смерти особенно остро ощущалась в пространстве.
— Мам, а правда, что голод — это очень страшная смерть? — доносится до меня с заднего сиденья автомобиля. Мои брови медленно поползли на макушку.
— Ну-у-у, как бы да. Вот поэтому очень важно правильно и вовремя кушать! — я очень криво стараюсь увести разговор на другие рельсы.
— А расскажи мне еще про страшные смерти. Какие они бывают?
Ох! Ну, откуда у ребёнка потребности в таких знаниях?
— Давай лучше поговорим о том, как хорошо и радостно жить! — мои попытки сменить тему незаметны, словно слон на перекрёстке в центре города.
— Нет! — не унимается дочь. — Расскажи мне о страшных смертях!
Перед глазами замелькали кадры из фильмов с кострами инквизиции и фотографии из концлагерей. Ну, в самом деле не рассказывать же ей об этом?! Такое даже в Смешариках политкорректно не объяснят.
— Алён, я не хочу разговаривать о СТРАШНЫХ смертях! — отвечаю я прямо. — Прости.
— Ну, ладно, — милостиво разрешает она, — расскажи мне о НЕстрашных смертях! Об этом-то ты можешь говорить?
О, да, конечно! Это сильно меняет дело! Прям гора с плеч. Нестрашные смерти — номер один в моём списке «О чём говорить с четырёхлетней девочкой».
— Нестрашные смерти…, — несмело начинаю я, — ну, нестрашной смертью умирают очень старые, прожившие долгую и счастливую жизнь люди. Они просто засыпают, а просыпаются уже на небушке.
— А у тебя кто-нибудь так умирал? — дочь требует доказательств.
Та сама прабабушка — бабушка Таня, — которую я в Алёнкином возрасте спешила похоронить, чтобы удовлетворить свой гуманистический порыв с кормлением. Она тихо скончалась у себя в кровати, а на груди у неё остался стоять корец с остывшей кашей. Видимо, бабушка планировала отобедать, да так и не успела — Боженька призвал.
Я рассказала об этом Алене. И про её долгую жизнь, и про тихую смерть с ковшиком каши. Эта деталь была очень важна: ковшик кашки как доказательство лёгкого и быстрого перехода.
Ребёнок молча выслушал историю и ушёл в себя. Я решила, что тема исчерпана. Но нет. В маленькой голове шла активная мыслительная работа по сопоставлению двух фактов: смерти и ковшика с кашей.
— А я знаю, зачем она кашу с собой взяла! — неожиданно выдаёт дочь, когда я уже и думать об этом забыла.
— Она взяла её, чтобы покушать, когда на небушко вернётся. Оно во-о-он как высоко! Туда очень долго лететь, и она бы проголодалась. Точно? — потребовала моего согласия дочь.
— Точно! — отрапортовала я.
Такого варианты я бы даже чуточку не придумала. А ведь и правда! Тут до середины России пока долетишь – желудок к позвоночнику прилипнет, что уж говорить о путешествии на тот свет?
Ну вот представьте себе весь процесс: пока от тела отделишься, с родственниками попрощаешься, по всем небесным ступеням пройдёшь, пока ангелы-архангелы вспомнят, откуда ты и в каком году эмигрировал на Землю, пока отчёты там всякие за проделанную жизнь сдашь! Бюрократия, одним словом. Конечно, вусмерть проголодаешься. Но у тебя с собой кашка! Тёплая, на молочке и с маслом...
Так что имейте в виду, люди! Лайфхак от двух сообразительных девочек – старенькой и маленькой.
Главное успеть подготовиться: кашку сварить или бутерброды там нарезать.
Но до этого нужно обязательно прожить долгую и счастливую жизнь до самой глубокой старости. И умереть желательно после столетнего юбилея. А то родственники расстроятся: они же на праздник рассчитывать будут, подарки наверняка купят. Так что до ста лет обязательно доживите. В счастье и радости. Без последних рецепт не работает. Точно?
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
