О том, что случилось, когда люди неожиданно потеряли все Я 1973 года рождения. В 1990 году поступил в университет. Помню конец 80-х, как все жили в предчувствии перемен. По ночам смотрели заседания Верховного совета СССР и программу «Взгляд», а днем бурно обсуждали в школе и на работе, кто что и как сказал. А потом как все рухнуло…
Родителям перестали платить зарплату. Все накопления заморозили в Сбербанке, и они пропали. Моя стипендия из довольно весомых 70 ₽ превратилась в какую-то мелочь с кучкой нулей. Кормились картошкой с участка, которую таскали домой на себе по электричкам, мой рекорд — 43 кг за раз. А еще — отвратной на вкус унизительной гуманитарной помощью, ее давали бабушке с дедом, они есть не могли этот колбасный фарш, отдавали нам. Один раз у мамы на работе продавали по дешевке замороженные куриные бедрышки упаковками — я приехал и дотащил до дома две упаковки по 10 кг, потом ели месяца два.
Подработать было почти невозможно: бригады буквально дрались за разгрузку фур и вагонов. Один раз разгружали с однокурсниками фуру со спиртом «Рояль» и несколько бутылок припрятали в снегу. Потом выпили и отравились, но очухались. Помню, как мне хотелось кожаную куртку, — тогда было модно. Моя милая мама долго копила, и мы пошли и купили эту куртку в 1991 году. Но нас обманули, кожа была плохая и быстро вытерлась. Отец подрабатывал и все пытался деньги куда-то вложить, и его каждый раз обманывали, ведь он был советским человеком, честным, а кругом было море жулья. И ваучеры наши с отцом украли жулики. А вот мама ваучер вложила в акции «Газпрома», потом эти акции продала уже в 2012 году за 4 тысячи рублей.
Кругом резали друг друга, по ночам иногда слышны были выстрелы и взрывы, на нашем Перовском кладбище появилась целая аллея могил бандитов. В ресторанах, в которые нас и понюхать бы не пустили, гуляли ельцинские выкормыши — нувориши и чиновники. Но иногда убивали и их, там было трудно разобрать, кто чиновник, кто бизнесмен, а кто бандит, — обычно это были смежные профессии. У нас в подъезде убили двух человек, не знаю уж за что, но помню, как лужу крови утром обходили. На даче у нас сосед был бизнесмен, резко разбогател, дом большой кирпичный почти построил, потом по пьяни двух человек задавил насмерть «Мерседесом» своим, отмазаться не смог, и его посадили, потом в тюрьме убили за долги, а дом без крыши лет десять стоял, пока его другой человек по дешевке не купил.
Потом я закончил учиться, работу нашел в 1996 году, зарплату стали платить, хоть и небольшую, стали мы с отцом инженерным делом зарабатывать, что-то накопили, и тут бум — дефолт 1998 года. Как сейчас помню, скопили мы в рублях в пересчете на доллары 20 тысяч, а как я увидел пьяную морду Ельцина в телевизоре — «Девальвации не будет, панимаишь!», — тут же отцу сказал: «Давай все деньги на доллары поменяем и дома будем держать». Он не согласился, поменяли только половину. Так остальные деньги и сгорели. За два месяца доллар в три раза подорожал, и все цены поднялись.
С начала 2000-х стали как-то спокойнее жить, потом и деньги в семье появились, машину купили, дачу достроили. Поганое было время — 90-е годы. Ничего особо хорошего сказать не могу, кроме того, что я был молодой, надеялся на лучшее, и как-то легче все переносилось. Сейчас бы такого не выдержал, наверное, как и тогда многие не выдерживали.
ИСТОРИЯ № 2 О том, как ломбард помог спасти жизнь Холод, бесконечный холод и темнота. Отопления нет, горячей воды нет нигде, свет отключают постоянно — то на пару часов, то на пару дней. Не работает ни обогреватель, ни электроплитка, ни телевизор. В кривых деревянных оконных рамах щели, и в них дует сквозняк. В старых автобусах печки нет, и пока едешь на учебу, закоченеешь без движения. Фонари на улицах не горят, лифты не работают, мусор не вывозится неделями — у нашего городишки нет денег оплачивать коммуналку, ведь все три завода разрушены и обанкротились. Люди не получали зарплаты и пенсии по полгода. В магазины никто ничего не завозил — покупать-то некому и не на что.
Мы выжили на подножном корме с огорода. И еще отчим сначала стал ловить рыбу в реке с приятелем, у которого была лодка. А потом завел бизнес по перепродаже: закупал на складе в областном центре запчасти к лодкам и мотоциклам и привозил их в наш маленький городок, стоял на рынке. Хотя и боялся, что его убьют. У моей подруги так отца убили и забрали деньги, на которые он собирался закупать товар. Труп нашли в лесу через два года.
Трое моих одноклассников не дожили до 18 лет: двое умерли от наркотиков, одного сбил насмерть на тротуаре водитель в состоянии наркотического опьянения на джипе. Моя однокурсница к 19 годам успела выйти замуж, родить ребенка и овдоветь: ее молодого мужа убили на Чеченской войне в 1994 году. У другой жених начал вести какие-то мутные дела с криминальными приятелями, они решили припугнуть конкурента с помощью взрыва в гараже. И через полгода уже они в бегах. Ей звонили и приходили к ней попеременно то менты, то бандиты — разыскивали. А ведь мы все были хорошие мальчики и девочки из приличных семей инженеров, юристов и военных. С тех пор ненавижу шансон и мерзнуть.
В 1996 году меня угораздило заболеть — внезапно, серьезно и очень не вовремя. Как сейчас помню: в пятницу мы потратили последние деньги на продукты и были совершенно спокойны, ведь на выходные купленного точно бы хватило. Мне клятвенно обещали, что в понедельник выдадут стипендию. А в субботу меня скрутил приступ. Таблетки дома были, и сначала попытались обойтись ими. Но к вечеру стало хуже, и мама вызвала скорую. Скорая сказала, что надо госпитализировать.
Помню, как мать шарила по всем карманам в поисках мелочи, — еле нашли на автобус, чтобы она смогла вернуться из больницы вечером домой. Видимо, заметив это, врачи отвезли меня в ближайшую больницу в нашем же районе. От нее в крайнем случае можно было дойти пешком до нашего дома. В этой больнице не было ничего — ни лекарств, ни расходников, ни постельного белья, ни питания, ни посуды, ни горячей воды. Единственное, что мне выдали, — это маленькое вафельное полотенце и старую простыню в дырках. Слава богу, что сама больница была еще относительно новая, построенная как раз перед самым развалом. И в ней хотя бы было рабочее оборудование, крепкие стены, и трубы не успели проржаветь.
Маме врачи сказали, что сегодня меня, конечно, полечат — на острые случаи у них есть кое-какие запасы. Но уже завтра надо принести для меня не только еду, кружку, ложку, тарелку и постельное белье, но и все лекарства, шприцы для уколов, капельницы, бинты и вату. Вообще все это надо было купить. Мама пошла занимать по соседям. Проблема в том, что все соседи и знакомые были в таком же положении, что и мы. А кого-то в воскресенье просто не оказалось дома. Кончилось тем, что мама отнесла в ломбард свои золотые сережки.
Меня вылечили. А из соседней палаты, например, девушку выписали на третий день — денег на лекарства она не нашла. Пару дней ее лечили тем, что было в больнице. Потом скинулись пациенты по отделению, у кого что было: кто дал пару ампул, кто лишний шприц. А потом она уехала домой. А ведь мы жили не в глуши какой-то, а в нормальном городе. Если бы тогда случилась такая же пандемия, как сейчас, мы бы вымерли все гарантированно.
ИСТОРИЯ № 3 О том, какая была разница между людьми в девяностых Я 1987 года рождения. Заводы закрывались, но тот, на котором работал отец, держался. Жили в Подмосковье, жили хорошо, мама имела возможность не работать. С просадкой в деньгах столкнулись в 1998 году, мама пошла работать.
Но отлично помню, как жили другие дети, мои одноклассники. У людей не было денег устроить ребенку день рождения, многие никого не приглашали. Родители брали вторую работу после первой, многих родителей не было дома. Мужчины, которых сократили или которым не платили по полгода, не ели дома, чтобы не ущемлять своих маленьких детей. Некоторые валялись пьяные перед лифтом, потому что не пережили безработицы.
Одевались очень плохо. Огромная разница была между девочками из Москвы или ближнего Подмосковья и провинциальными детьми. Ездили летом к бабушке на границу с Владимирской областью. Местные дети были очень бедны. Девочки просили у меня одежду, чтобы надеть на дискотеку или встретиться с мальчиком. Дети очень рано понимали, у кого в семье есть деньги, и старались подружиться с этим ребенком, чтобы ходить к нему в гости нормально поесть.
Наша учительница математики была вынуждена брать у семьи одноклассницы, у которой была корова и хозяйство, молоко и творог собственного производства, они продавали ей подешевле. Учительница была очень сильная, и пятерку по математике получить было трудно, но она ставила этой однокласснице пятерки за то, что та учила правила.
Многие мои знакомые вспоминают, как пахали все лето на даче. Либо их родители и бабушки, потому что дача солидно расширяла рацион питания. Еще помню, как праздники и дома, и в школе действительно были праздниками — в том числе из-за обилия разной дорогой еды, которую сейчас все едят каждый день.
Но и нельзя отрицать, что для большой части населения это было время свободы, головокружительных возможностей, внезапного огромного богатства, риска, поездок за границу, шмоток и приключений. И совсем не обязательно эти люди шли на преступление. Многие ничего противозаконного не сделали, но построили бизнес и разбогатели.
ИСТОРИЯ № 4 О том, как люди научились экономить на всем Мы в 90-е в трудное время готовили суп из бульонных кубиков и картошки, которую выращивали на огороде. Это был просто участок, до которого надо было пешком идти, наверное, часа два, если не больше. Однажды мы пришли на огород, а там кто-то выкопал уже все до нас. Проблема была и в доставке урожая. Ни о какой машине мы тогда и не думали — я даже представить не мог, чтобы мы купили машину. Это казалось нереальным. У нас даже фотоаппарата-мыльницы не было, приходилось брать у кого-то, чтобы поснимать семейные праздники. Поэтому из детства у меня крайне мало фоток. Особенно со школы.
Еще бабушка постоянно покупала муку и сахар — целый мешок, так как будто дешевле было. Потом она всю зиму пекла хлеб сама, чтобы не покупать. А вместо сладостей мы делали повидло или варенье из фруктов и ягод, которыми с ней делились ее коллеги, когда бывал хороший урожай. Я сам делал это повидло в летние каникулы, а потом по утрам ел с хлебом перед школой. Мой дядя ходил к семи утра с бидоном за разливным молоком — если так рано не придешь, то не достанется. Когда я шел в магазин, мне запрещалось покупать пакеты или мешки. Могли дико отругать, если купишь, допустим, гречку на развес и не дашь свой мешок. А я стеснялся. Пакеты же бабушка стирала и использовала до последнего.
Если я шел стричься, мне запрещали соглашаться на мытье головы в парикмахерской, из-за этого ценник повышался. Однажды я забыл помыть голову перед стрижкой и мне пришлось идти домой и объяснять бабушке, почему мне не хватило привычной суммы.
Карманных денег мне никогда не давали. Только дарили на день рождения, но это были очень мелкие суммы. Для школы мне из экономии покупали стержни, а не ручки. Когда в ручке кончалась паста, заменялся стержень. Старая одежда всегда перешивалась в сумки или что-нибудь подобное. Бывало, мне даже приходилось носить обувь сестры. Одежду покупали только для школы, да и то не джинсы, а школьную форму и брюки, которые я ненавидел. Все остальное либо донашивал за дядей, либо нам отдавал кто-то, у кого выросли дети. Надевать что-то новое или хорошее на улицу было нельзя — испортишь или испачкаешь.
Отдых летом — только во дворе. Иногда мы ходили с пацанами на футбол. Перед этим собирали бутылки со всего района, отмывали их в луже от этикеток, сдавали, на вырученные деньги покупали сладости и газировку и шли на стадион. У меня был старый советский мяч, и мы играли в футбол до тех пор, пока мяча из-за темноты было не видно. Мы играли в чижа и клек, используя отломанные палки, — весь реквизит добывался с соседних деревьев. Про прятки даже и говорить не надо.
Я не скажу, что это были голодные времена, но и назвать это изобилием тоже не получается. Немного лучше мы стали жить в нулевые, ощутимо лучше — после 2005 года. У меня появился компьютер, мобильный с цветным экраном и камерой, и я покупал себе кассеты, хоть на них и приходилось экономить со школьных завтраков.
ИСТОРИЯ № 5 О том, как целая семья в один момент лишилась работы Я 1991 года рождения. Вся семья — аграрии с более чем 70-летней историей, так или иначе работающие в агропромышленном комплексе, с высшим образованием — закончили либо ветакадемию, либо аграрный в Питере, тогда еще Ленинграде. Почти все лишись работы за одну ночь, так как предприятия и техника исчезали. Мама рассказывала, что как-то вечером она расписала календарь прививок для коровника на 400 голов где-то под Всеволожском, а утром на месте этого коровника не было ничего вообще, кроме навесов и навоза. Навоз потом тоже вывезли — видимо, кому-то продали в качестве органических удобрений.
Всем срочно пришлось переквалифицироваться: кому-то — в преподавателей биологии, фармакологии и зоотехники. Кому-то — в химиков полимеров и углеводородов, благо нефть качать не переставали. Кто-то так и не смог оправиться от утраты и жил в разваливающейся деревне, куда когда-то сослали работать в колхоз. Но был плюс: работа с сельхозом всегда так или иначе связана с едой. Может, деньги и не всегда платили, но мясо, молоко, овощи и какие-то продукты дома были, потому что бартер. Ты чьей-то корове помог отелиться, а тебе потом молочко, масло, творог. Так и выжили. Но это по рассказам мамы и папы.
А с моей точки зрения, это тамагочи, «Юппи», турецкий трикотаж, школьная форма на вырост, первые мобильники от северо-западного GSM, а ныне «Мегафона», жуткие страшилки про купчинские группировки — поэтому вечером гулять было нельзя — и «Улицы разбитых фонарей» как фон для семейных ужинов по будням.
ИСТОРИЯ № 6 О том, как привыкаешь к страшной повседневности Я 1968 года рождения. Институт окончила в 1991 году. Помню, как я купила последнюю в своей жизни венгерскую курицу, как стояли в очереди и покупали по 60 яиц — хорошо, что тогда зима была и «добычу» хранили между окнами. Очереди были за всем: за продуктами, обувью, одеждой. Наши ребята, общежитские, помогали в обувном держать очередь, чтобы народ не лез. Директор выдал каждому по флакону французской туалетной воды. Она долго стояла у меня в шкафу, пока окончательно не выветрилась.
После окончания института пошла устраиваться по распределению в НИИ, а мне сказали: «Девушка, идите отсюда, нам самим есть нечего». Муж стал челноком, сначала возил из Турции одежду, потом перешел на обувь, торговал в Лужниках. Я устроилась секретарем. Съездила в первый раз за границу с помощью работы. Плохо ли жили? Да нет, сносно.
В 1993 году я шла на работу — офис был на Лубянке, рядом с «Детским миром», — а вдали звучали автоматные очереди. Народ в офисе не работал, смотрел по телевизору Euronews. Было не страшно, даже когда пошли на штурм телецентра. Из окна квартиры было видно, как летят трассирующие пули. Прихожу на работу, а меня спрашивают: «Ты живая?» Страшно было осенью 1999 года, когда взрывали дома. Помню, как муж вместе с соседями ходил дежурить. Девяностые кончились как по расписанию, 31.12.1999, объявлением по ТВ. Но это уже совсем другая история.
ИСТОРИЯ № 7 О том, как приходилось годами терпеть холод и голод Я родилась в 1983 году. Мы жили в Приморье, в городе, больше похожем на деревню. Позже, уже в 2000-х, в столичном студенчестве постоянно слышала: «Хорошо, у вас там рыба». Но нет, рыба если и была, то во Владивостоке и у тех, кто откуда-то имел деньги на ее покупку, а у нас в материковой тайге была только своя картошка с огорода. А к ней — прочие засолки: капуста, огурцы, помидоры. Засолки любила, картошку ненавидела. Растущий организм требовал мяса, а в меню очередное блюдо из картошки. Ночью вставала, шла к холодильнику, отрезала себе кусок хлеба, мазала вареньем. Понимала, что утром накажут: варенье было свое и в достаточном количестве, а вот хлеба — буханка на всю семью, а я половину за ночь слопала.
И это у нас еще огороды были. Одноклассница была дочерью приезжих — жили в квартире, работали на вставшем заводе, участка не имели. Раз по дороге из школы она возмущалась: в газете «Спид-инфо» была статья про жизнь артистки, а та своей дочери дала сметану прямо ложкой есть, как так можно — в семье моей одноклассницы сметану намазывали на хлеб по особым поводам.
После 1995 года света чаще не было, чем был. Зимой 1998/1999 — еще и отопления, горячей воды. Ходишь по дому в пяти свитерах, нагреешь тазик кипятка помыться, первый свитер из пяти в обледенелой ванной снимаешь — уже холодно. Но юморили, пришедшим в гости говорили: «Сейчас, он из джакузи вылезет…» В моду вошли сапоги выше колена: в школе, сидя в шубе, правой рукой пишешь, а левая — на коленке в сапоге греется.
В 2000 году уехала учиться в Питер, поселилась в общежитии, где кухонь не было, а мыться приходилось среди руин, прикручивая при этом свой личный шланг для душа. Мне эта жизнь казалась раем: свет — есть, вода — горячая, сидеть в комнате можно всего лишь в толстовке поверх футболки и не мерзнуть.
Уже после окончания вуза попала в семью своего молодого человека и поразилась: шашлыки на даче жарят каждые выходные. В моей семье покупка мяса и вылазка на природу были главным событием лета: если в мае делали — хорошо, если в октябре еще раз — чаще точно не будет.
Еще, кстати, тогда заметила характерные отличия ребенка 90-х от ребенка 80-х: молодой человек был на шесть лет старше, подростком успел как следует постоять в очередях по просьбе мамы и бабушки. Я же, наоборот, привыкла, что сникерсов в ларьках изобилие, но брать их не на что. В супермаркетах он хватал все подряд: потом не будет. Я тут же выкладывала обратно: до завтра не убежит, а спонтанные траты совершать не на что. Хотя, к счастью, на что — давно уже было. И он больше любил картошку, чем макароны: городские родители макаронами кормили его каждый день, а картошка означала чью-то зарплату. В моем же случае как раз макароны были пищей богов за чудом раздобытые деньги, а картошка — пищей трудных дней.
ИСТОРИЯ № 8 О том, почему носить хорошие вещи было очень опасно В 90-е я еще пешком под стол ходила, но помню, что было очень много воров в общественном транспорте. Наверное, каждый из моих родственников столкнулся с карманниками, которые резали сумки и одежду, вырывали вещи прямо из рук. Сейчас это воспринимается как дикость, но тогда было повсеместно. Помню, учительница пришла на первый урок в слезах и с порванной сумкой, вместо занятия чаем ее отпаивали. Носить дорогие вещи или яркую красивую одежду означало привлечь внимание воров. Помню, как бабушка подарила свои золотые сережки и просила на улицу их не надевать, иначе «оторвут с ушами».
Одевались я и большинство моих одноклассников на рынках и в секонд-хендах, мерили вещи прямо на улице, стоя на картонках за ширмами. Секонд-хенды были не как сейчас, а-ля бутики, а склады с наваленными вещами, которые продавались на вес недорого, — при везении можно было интересные и качественные вещи урвать. Доступных магазинов с одеждой в Москве толком не было: Гум и «Охотный ряд» с фирменными магазинами известных брендов по безумным ценам, раз в десять дороже, чем на рынках. В классе только одна девочка там одевалась, все ей страшно завидовали, потом кто-то украл прямо из школы ее дубленку — ни у кого больше не было, — ее родителям пришлось нести теплую одежду, чтобы она могла вернуться домой по морозу.
Еще у нас пропал одноклассник со всей семьей, трое их детей ходили в нашу школу. Учителя шептались, а мы подслушивали. То ли сбежали, то ли их убили — так и не узнал никто.
Было очень много нищих, чуть ли не у каждого магазина они побирались, помню, как мне их было жалко до одного случая. Ждала я как-то маму у магазина, а рядом был пункт обмена валюты. Мужик хотел обменять 100 $, но кассир сказала, что у нее закончились рубли. Тогда сидящая рядом «нищенка» предложила ему размен — с тех пор к нищим у меня сочувствие как отрезало.
В ресторан и кафе никто из моих знакомых или родственников не ходил, свадьбы, дни рождения и похороны все были только в квартирах. Чайные пакетики заваривали по два-три раза, «Доширак» считался иноземным деликатесом, картошку заготавливали на даче с лета на всю зиму. В конце 90-х одноклассница пригласила нас в «Макдональдс» на день рождения, и это считалось нереально круто!
Бабушка еще в конце 80-х начала откладывать часть пенсии на спецсчет якобы до моего восемнадцатилетия. Ей обещали кучу денег к этому сроку, вложилась она прилично, думала так сберечь. Потом вышла куча законов, касающихся преемственности вкладов от СССР и пересчета, — в результате спустя годы в 2000-х мы пошли забирать этот вклад и получили около 100 ₽. Родители рассказывали, как все тогда массово повелись на эти ваучеры, МММ — прямо натуральная истерия была, контор много, а итог один. У моих, к счастью, вкладывать было нечего, потому и не погорели.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
1. Надо было уничтожать жидовскую шайку. 2. Народ сам себя одел и накормил - вылез из нищеты. Без помощи жидовских властей. 3. Нужно было учиться на ошибках. НЕ ВЕРИТЬ главнюкам и олигархам ставящим своих кукол на правление Россией.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
