Из воспоминаний главного маршала авиации товарища А. Голованова: "А
сейчас хочу рассказать об одном эпизоде, который произошел со мной как
раз в описываемое время. Я уже говорил о том, что упущения по работе,
происшедшие по вине исполнителя, из-за его халатности или
нераспорядительности, не прощались никому. И вот я сам чуть было не
оказался в неприглядном положении по своей самонадеянности…
Прежде
чем приступить к рассказу о происшествии, я должен сказать о том, что
являлся к Верховному Главнокомандующему, не имея при себе ни записей, ни
блокнотов, ни карандашей. Докладывал всегда и все по памяти, а
получаемые распоряжения, которые подчас были довольно разнообразны по
своему содержанию, никогда не записывал, но всегда их помнил и точно
выполнял. Когда мной получалось значительное количество всяких заданий,
Верховный не один раз говорил мне, чтобы я их записывал, иначе могу
что-либо упустить или забыть.
Хотя этого и не случалось, но все
же Сталин заметил, что когда-нибудь такое со мной обязательно
произойдет и могут быть на этой почве большие неприятности. Сам
Верховный, как об этом уже говорилось выше, обладал исключительной
памятью, и примеров этому немало. Как-то зашел разговор о стиле работы
вообще и нас, военачальников, в частности. Коснувшись этой темы, Сталин,
указывая на простоту и скромность Владимира Ильича, буквально слово в
слово на память процитировал то, что им было написано о Ленине: «Эта
простота и скромность Ленина, это стремление остаться незаметным или, во
всяком случае, не бросаться в глаза и не подчеркивать свое высокое
положение — эта черта представляет одну из самых сильных сторон Ленина».
Процитировав эти слова, Верховный добавил: — Вам есть с кого брать пример, и я советую этим примером пользоваться в вашей работе. Я
лично поражался не только точности и краткости его формулировок, к
которым уже привык, но и тому, как он мог воспроизводить почти слово в
слово то, о чем он говорил раньше. Так, например, его речь, плохо
записанная на пленку во время парада на Красной площади 7 ноября 1941
года, была малоразборчива, и он повторил ее в Кремле для новой записи по
памяти, можно сказать, слово в слово. Только ли феноменальная память
здесь или проявилось такое качество Сталина, как ясное, отчетливое
представление о том, что надо высказать и нет больше иных, более точных и
конкретных слов?!
Зная, какой памятью обладает сам Верховный,
мне было непонятно, почему он всякий раз меня предупреждает, чтобы я
чего-то не забыл. Обычно только человек, который сам часто бывает
забывчив, напоминает другим, чтобы этого с ними не случилось! Надеясь на
свою память, которая меня никогда не подводила, такие замечания, грубо
говоря, я пропускал мимо ушей…
Наши войска вели бои на
территории Венгрии, где противник оказывал нам упорное сопротивление,
почему и Авиацию дальнего действия привлекли на это направление. Однажды
вечером позвонил Верховный и, сказав, чтобы я взял карандаш, стал
диктовать мне объекты, подлежащие ударам с воздуха. Диктуя, Сталин
указывал, по какой цели, в какой день и каким количеством самолетов
следует наносить удар. И вот именно в этот раз у меня под рукой не
оказалось ни карандаша, ни ручки, которыми я мог бы сделать записи.
Твердо надеясь на свою память, я заверил Верховного, что все будет
выполнено. Он спросил меня: — Вы опять не записываете, что я вам говорю? — Не беспокойтесь, товарищ Сталин, все будет выполнено в лучшем виде! — ответил я. — Ну, смотрите! С такими вещами не шутят. — Раздались частые гудки, Сталин положил трубку.
Нужно
сказать, что города, районы и населенные пункты в Венгрии носят трудно
выговариваемые, а следовательно, и также трудно запоминающиеся для нас,
русских, названия. Из пяти объектов, названных Сталиным, которые
поочередно должны были быть подвергнуты массированным ударам в каждую
последующую ночь, названный четвертым выпал из моей памяти, когда я
отдавал соответствующие указания начальнику штаба.
Не придав
сразу этому значения, я решил, что запросто найду названную цель на
карте. Начальник штаба ушел отдавать необходимые распоряжения, а я
подошел к карте и стал искать на ней указанный Сталиным и забытый мною
пункт. К своему удивлению, я его не нашел. Взяв карты более крупного
масштаба, я и там не обнаружил того, что искал. Сталин оказался прав.
Память меня подвела. Я не мог вспомнить названия, хотя по содержанию
полученной задачи был уверен, что разыскиваемый мной пункт должен
находиться в одном и том же районе с другими целями. Такого, повторю, со
мной никогда еще не случалось.
Возвратился начальник штаба,
чтобы получить название объекта, который значился четвертым. Чем больше я
рассматривал наименования населенных пунктов, тем менее они подходили к
названному Верховным. Как помнит читатель, мы ежедневно посылали свои
боевые донесения лично Сталину, и он, читая их, видел, как выполняются
те или иные отданные им распоряжения. Нередко, прочитав донесение, он
звонил и уточнял интересующие его данные. Что же касается его
распоряжений, на которые он особо обращал наше внимание, то контроль за
их выполнением был с его стороны безусловным.
Невольно, видимо
по ассоциации, воскрес в памяти рассказ А. П. Чехова «Лошадиная
фамилия», читая который я когда-то от души смеялся. Однако теперь, когда
я попал в положение, в какой-то степени напоминающее рассказ Антона
Павловича, мне было не до смеха. Зная в деталях положение наших войск в
Венгрии, а в связи с этим и районы возможных боевых действий АДД, я все
же никак не мог найти названия населенного пункта, хоть как-то
напоминающее то, в районе которого нужно было нанести удар. Много
затратили мы с начальником штаба времени, чтобы все-таки найти на карте
нужный объект… Начальник штаба, не зная, естественно, этого объекта,
предлагал различные пункты, которые по логике вещей могли быть
предназначены для нашего удара. Но так мы ни до чего и не доискались.
Ничего
не оставалось делать, как, если можно так выразиться, идти с повинной к
Верховному. Однако впереди оставалось еще три дня до выполнения той
задачи, и я решил отвлечься от этого вопроса в надежде, что, как это
нередко бывает, название через какое-то время само всплывет в памяти.
На
другой день позвонил Сталин, высказал удовлетворение по результатам
нашего налета по объекту, назначенному для удара в первую ночь, и дал
указание продолжать действия. Видимо, о результатах налета им, кроме
нашего боевого донесения, были получены данные и от руководства фронтом.
В следующую ночь из-за плохих метеорологических условий в данном районе
АДД боевых действий не вела. Потом был совершен боевой вылет на
следующий объект, но название четвертой цели так и не восстанавливалось в
моей голове. Делать нечего — нужно докладывать Верховному…
В
день подготовки удара по третьему объекту, когда шло согласование
нанесения его с командованием фронта, позвонил Сталин и, спросив,
готовимся ли мы сегодня в ночь наносить третий удар, сказал, что
надобность выполнения боевого задания по четвертому объекту отпала, а
вместо него следует действовать по объекту номер пять.
При
следующем моем посещении Кремля со мной были блокнот и карандаш. Когда,
получая задания, я развернул блокнот и вынул карандаш для того, чтобы
записать цели, Верховный несколько удивленно посмотрел на меня, но
ничего не сказал. Появление в моих руках принадлежностей для письма
говорило само за себя…
Так ни разу и не спросил меня Сталин,
почему я стал являться к нему с блокнотом и карандашом. Я же сделал для
себя вывод, что разумными советами нужно пользоваться не согласно
старинной русской поговорке — «гром не грянет — мужик не перекрестится»,
а своевременно, когда тебе их дают."
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
