Был план – проскочить в плохую погоду, пока японцы приводят в порядок флот, во Владивосток. План сорвали. Было предложение: «Разгромить японцев не могу (и никто бы не смог) – смените». Не сменили. В итоге – Цусима, в которой виновен, конечно же, бездарь. А не система. Болван предложил провести на ТВД козырь для переговоров. Ему не дали. Недотёпа спешил. А гении (вроде Кладо и самого императора) тормозили. Тупица кричал – сражение проиграем. Его не слушали... Наверху были определенно гении. Куда там морякам... Ничего не поделаешь. Есть в нашей истории фигуры героические. А есть – персоны трагические, которыми верхи прикрывали свои грехи и грешочки. Зиновий же на общем фоне выделяется. Именно из него сделали идеального козла отпущения за бюрократию и полный военно-политический провал правительства.

…впервые версию «ловушки для Х. Того» выдвинул уважаемый В. Чистяков («Четверть часа для русских пушек»), и, по мнению автора, он был во многом прав…

…русские корабли продемонстрировали невиданный для Российского императорского флота уровень боевой подготовки… Обе эскадры, если можно так выразиться, начали хорошо, но японцы сумели подавить огневой потенциал наших лучших кораблей, а мы – нет, после чего, собственно, бой превратился в избиение…
…если бы Х. Того продолжил свое движение навстречу русской эскадре, чтобы разгромить на контркурсах 7 старых кораблей, ведомых «Ослябей», то вскоре он обнаружил бы идущую ему навстречу кильватерную колонну, ведомую лучшими броненосцами 2-й Тихоокеанской эскадры. Подобное начало боя стало крайне выгодным для русского командующего, тем более что в Российском императорском флоте стрельба на контркурсах считалась одним из важнейших артиллерийских упражнений… Таким образом, можно констатировать, что замысел З.П. Рожественского великолепно удался – длительное время сохраняя «двухколонный» строй и перестраиваясь так, чтобы это было незаметно с японских кораблей, он тактически переиграл японского командующего, спас свою эскадру от «crossing T», обеспечил своим артиллеристам 15-минутное преимущество в завязке боя и заставил Х. Того вступить в бой далеко не в лучшей позиции из возможных.
Все вышесказанное позволило бы считать русского командующего гениальным флотоводцем, …если бы не ряд ошибок, которые Зиновий Петрович допустил при реализации своего во всяком отношении выдающегося замысла.

Так вот в этой ситуации любой вменяемый командир «Осляби» плавно уменьшил бы ход заранее, возможно – сделал бы коордонат вправо, но пропустил бы «Орла» вперед, избежал бы и столкновения, и остановки броненосца. Бэр же гордо пер вперед до последнего, а когда столкновение было уже неминуемо – устроил экстренное торможение и встал ввиду неприятеля… Таким образом… приказа кому-то там тормозить Рожественский не отдавал.

Много свидетельств о том, что японские снаряды при ударе о воду давали не только всплеск, но и столб черного дыма. Этот дым, конечно, был хорошо виден, но… Но так ли хорошо он был виден на фоне черных бортов наших эскадренных броненосцев? Все-таки черное на черном, в условиях плохой видимости – не так-то легко разобрать. И не исключено, что З.П. Рожественский, планируя черно-желтой окраской защищать свои корабли от ночных атак, не допустил все же большой ошибки и не облегчил японцам стрельбу так, как сегодня об этом принято считать.

Выход 2-й Тихоокеанской эскадры 6 января оказался сорван решением компании Hamburg-American Line... в связи с «вновь объявленными» Великобританией правилами нейтралитета, а именно – запретом снабжения идущих на театр войны кораблей в колониях Индийского океана, в Малаккском проливе, Южно-Китайском море и Дальнем Востоке, компания отказывается снабжать углем русскую эскадру иначе, кроме как в нейтральных водах, а потому ни о какой перегрузке угля в океане не может идти и речи.

12.12.1904 г. Мы вот и в строю плетемся два месяца, а учиться ничему не можем; перезабыли все, чему в Ревеле подвыучились, а теперь только и заботы, как бы ползти вперед и не растерять хромых и слепых. Полное отупение. Что бы ни случилось, большего позора не придумаешь. Опозорены вконец флотом, опозорены армией, которая, на мой взгляд, перестала существовать так же, как перестал существовать флот Порт-Артурский с самим Порт-Артуром. Перестанет существовать и эта глупая вторая эскадра, небольшая уж будет надбавка к позору, к горю народному.

17.01.1905 г. Неужели им не ясно, что чем многочисленнее сброд всякой сволочи, тем невозможнее им управиться, тем больше шансов бить эту сволочь по частям, там, где эти части будут отваливаться по разным неладам. Все же у меня теперь какая ни на есть сила, люди друг друга познали. Мы можем не одолеть японцев, но и они нас разбить не могут.

20.02.1905 г. «Последние каблеграммы донесли сюда тяжелые известия о новых поражениях, которые мы понесли на обоих флангах армии Куропаткина, о движении японцев на Владивосток, где у нас ничтожное количество войска… надо подождать критиковать: может быть, на днях ты услышишь и по моему адресу – подлец и мерзавец. Не особенно этому верь; скажи им, что я ни то, ни другое, а просто человек, не обладающий нужными данными, чтобы справиться с задачей.

02.03.1905 г. Завтра ухожу отсюда. Сил больше нет ждать. Полное отупение. Что бы ни случилось – большего позора не придумаешь. Опозорены вконец флотом, опозорены армией, которая, на мой взгляд, перестала существовать так же, как перестал существовать флот Порт Артурский с самим Порт Артуром. Перестанет существовать и эта глупая вторая эскадра, небольшая уж будет надбавка к позору, к горю народному.

– Рожественский продемонстрировал полное непонимание, что такое боевая подготовка (нормальная боевая подготовка).
– Вы сейчас допускаете классическую ошибку – судите о людях прошлого с высоты имеющихся знаний. Судить их действия надо с учетом того уровня развития военного искусства. А у Вас в голове – современные формы боевой подготовки, которые шагнули на 100 с лишним лет вперед. Надо понимать, что методы боевой подготовки перед Первой мировой были на порядок совершеннее того, что было в начале века, а перед Второй – на порядок выше того (не у всех), что были перед Первой мировой. Он это делает. Делает то, что до него – не делали. И знать, как правильно, а как неправильно, он не может. Он осваивает новое методом проб и ошибок. И за это, вообще говоря, достоин похвалы. Грибовский, живя «немного» позже и зная задним числом, как это все правильно делать, критикует адмирала. Судить надо без послезнания. Нельзя упрекать человека в том, что он, делая что-то новое, сразу не сделал этого идеально.

Нет, господа адвокаты!

Во-первых, было более чем достаточно критической информации об отставании и откровенно ненормальной ситуации у нас на флоте по целому ряду военных вопросов.

Во-вторых, за границей над аналогичными проблемами активно и настойчиво работали (и мы об это прекрасно знали – писалось об этом с подробностями в том же «Морском Сборнике»).

В-третьих, вполне эффективные способы боевой подготовки были выработаны «задолго до» (можно вспомнить «лазаревский» Черноморский флот) и, что такое приложение их к рассматриваемым вопросам, уже через пару лет ясно показала отлично подготовленная эскадра Цывинского.

В-четвертых, в тех условиях были те, кто настойчиво требовал.

В-пятых, ответ на очень многие «нехорошие вопросы» находится в личных качествах. Тот же Макаров было далеко не идеален, имел целый ряд ошибок. Однако он ставил вопрос по исследованию и изучению вопросов (например, отстрел старого корабля для проверки в т. ч. снарядов) и, безусловно, оказавшись в реальных боевых условиях, свои ошибочные довоенные представления бы пересмотрел, если бы успел.

В-шестых, по очень многим острым вопросам нашего флота, именно Рожественский был ответственным и «лицом, принимающим решение».

Сражение, «поворот Того» и последний шанс Рожественского

Наглядно: один и тот же человек, пишет жене 02.03.1905 г.:


И начальству:


Собственно говоря, все наглядно…

Но судьба дала Рожественскому «последний шанс» – выиграть (или хотя бы не проиграть) сражение – «поворот Того». Возможность немедленного поворота броненосцев первого отряда (без «Осляби») на противника и их скоростного «броска» на резкое сокращение дистанции (и повышение эффективности артиллерийского огня до надежного пробивания брони и поражения уязвимых мест японских кораблей практически каждым нашим залпом). Мощный продольный огонь (2х12 дюймовых и 6х6 дюймовых орудий каждого броненосца) и хорошая защита это обеспечивали.


Разумеется, эта ясная, понятная и логичная возможность избежать грядущей катастрофы (и даже победить) вызывает категорическое неприятие «адвокатов Зиновия». Смотрим, например, у А. Колобова:


А теперь перейдем от эпатажа и прилагательных к фактам.

Во-первых, начальная дистанция боя до «Микасы» была 32 каб, т. е. при скорости броненосцев 15 узлов (2,5 каб в минуту) ее можно было за 8 минут сократить до 10–12 каб – т. е. дистанции прямого выстрела, на которой даже 6-дюймовые снаряды уверенно пробивали броню японских броненосцев. Причем никакое «соблюдение строя» здесь было не нужно, надо было в «кратчайшее» уменьшать дистанцию «по способности».

Сигналы?

Командиры броненосцев были вполне разумными, уверенными и готовыми морально к смертному бою людьми, и на очевидный «бросок» флагманского броненосца они и без сигналов отреагировали бы соответственно (не говоря уже о том, что в той ситуации приказ надежно мог быть передан семафором). Но для этого нужно было даже не готовить людей (это Рожественский благополучно «завалил»), а элементарно доверять им! И именно с этим были большие проблемы – если даже от второго флагмана (по уставу!) ЗПР успешно избавился еще на этапе формирования эскадры.

При этом скорость наших броненосцев могла быть и выше – подчеркну – в этой ситуации нужно было не длительное поддержание большого хода, а именно «форсированный бросок» (что вполне обеспечивалось и без усиления кочегаров).

Во-вторых, с учетом длины эскадры и превосходства противника в скорости, «хвост» нашей эскадры «болтался» на дистанциях, где эффективность его огня заведомо не могла быть высокой (т. е. общая кильватерная колонна означала добровольный отказ Рожественского от своего единственного и реального преимущества над японцами).

В-третьих, как было показано выше – успевали, причем на дистанцию, на который буквально за несколько минут могли просто «отперфорировать» корабли Того.

А вот что пишет сам Рожественский:


Здесь Рожественским полностью игнорируется фактор резкого снижения вероятности попадания снарядов по скоростной цели (особенно при ее оптимальном маневрировании).

Но главное же другое: главный козырь Второй эскадры – значительное превосходство в крупнокалиберных орудиях – заведомо не мог быть реализован в длинной кильватерной колонне (и это ясно понималось еще до войны).

Более того, наличие как эффективного боезапаса, по сути, только бронебойных снарядов жестко ставило вопрос эффективной дистанции их применения (что еще более снижало эффективность «хвоста» колонны из-за дальности). Для «бронебоев» нужна была короткая дистанция, на которой броня японских кораблей могла надежно пробиваться, с поражением жизненно важных частей кораблей (в т. ч. машин, артиллерии и погребов).

Эта же дистанция решала вопрос с катастрофическим отставанием нашей эскадры в вопросах управления артиллерийским огнем, резко повышая вероятность поражения не просто кораблей противника, а именно уязвимых их мест даже без дальномеров и с дезорганизованным центральным управлением огнем.


А дальше подходят броненосцы второго и третьего отрядов. В учебниках Морского корпуса крупнокалиберная артиллерия на эффективных дистанциях применения оценивалась как «убойный аргумент» в сражении, и по поврежденным и потерявшим ход кораблям противника их вступление в бой (на эффективной) дистанции становилось реальным «добиванием подранков».

Да, Камимура бы оторвался (кто успел), хотя, очевидно, что и его броненосным крейсерам на резко сокращенных дистанциях бы «прилетело», особенно концевым (опять же, до снижения или потери скорости, а там подходят наши броненосцы 2 и 3 отрядов и просто добивают «подранков»).

Да, наши броненосцы первого отряда жестко пострадали бы от огня противника. Но не смертельно (благодаря хорошей защите и проблемам японцев с бронебойными снарядами, которые формально были, но броню пробивали весьма относительно). Очень возможно, что уже после короткого боя на малой дистанции они выглядели бы «почти как «Суворов».


Вопрос в другом – самой возможности мощного огневого удара по скоростному противнику на эффективной дистанции, с высокой вероятностью реального утопления нескольких (даже всех) японских броненосцев.

Еще раз повторюсь – это требовало короткой дистанции, лучше – прямого выстрела (надежно пробивать броню и иметь высокую вероятность попаданий вне зависимости от дальномеров и пристрелки) и необходимой боевой устойчивости и живучести ударной группы кораблей, и броненосцы типа «Бородино» это обеспечивали.

Вероятные последствия их «броска на Того» – утопление нескольких японских броненосцев, отход поврежденных под прикрытием Камимуры и прекращение японцами боя. По сути – выигрыш сражения русской стороной (причем со всем «возом» предшествующих проблем, с которыми мы пришли к Цусиме).

Однако, в данном конкретном случае: не то что «история этого не терпит сослагательного наклонения», а то что Того, выполняя свой, безусловно, очень рискованный манёвр, был уверен, что Рожественский не решится ни на что подобное и будет как баран и дальше тупо идти на приготовленную ему бойню. Просто Зиновия, как человека, давно изучили, знали и прекрасно понимали…

И самое жесткое в этой ситуации то, что ничего подобного перед той же Первой эскадрой («порт-артурской») Того бы просто не стал рисковать проводить. Ибо прекрасно понимал, какой катастрофой (для него) это может закончиться.

О пристрелке, калибрах, дальности стрельбы и «связке» методов управления огнем с маневром

Мнение еще одного нового «креативного исследователя» тематики ВМФ и Русско-японской войны (и «большого ценителя» «боярина Зиновия»):


Ему вторит А. Колобов:


Якобы «новатор» Рожественский (с 25–32 каб) выглядит несколько забавно на фоне Кладо, писавшего еще в 1898 году в учебнике для гардемаринов Морского корпуса о действенном артиллерийском огне с 53 каб?


Логично предположить, что и Кладо здесь не был первым.

Но сначала о пристрелке.

Прежде всего, по ее истории и в первую очередь у нас.

В 1870 году С.К. Каминский предложил способ пристрелки уступами.

В 1874 году в «Руководстве по стрельбе из артиллерийских орудий» В.Н. Шкларевич особое внимание уделил необходимости разработки правил пристрелки –


В 1875 году вышла работа В.Н. Шкларевича «О производстве пристраивания при действии из полевых орудий гранатой и шрапнелью». Впервые с использованием теории вероятности обоснованы основные правила пристрелки способом, получившим в дальнейшем название НЗР (знакам наблюдения разрывов).

В 1877 году в «Кратком руководстве артиллерийской службы с полевыми орудиями образца 1877 года» введены правила пристрелки против неподвижных и движущихся (!) целей (суть – добившись захвата в вилку, перейти к ее последовательному уполовиниваю). При этом обращалось внимание, что


Первые такие стрельбы в боевых условиях состоялись в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

Разумеется, обо всем этом прекрасно знал и ЗПР, имевший за спиной не только Морской корпус, но и Михайловскую артиллерийскую академию.

Почему же это сразу не было внедрено на флоте?

Причина проста – движение стреляющего корабля и малая скорострельность орудий того времени, из-за чего каждый выстрел являлся, по сути, независимым событием, и пристрелка на основе предыдущих выстрелов заведомо не обеспечивала должной точности для последующих. Соответственно, дальность эффективного артиллерийского огня на море до начала 90-х годов ХIХ века оценивалась до 20 каб.

Прорывом стало появление на рубеже 90-х годов скорострельных орудий среднего калибра, высокий темп стрельбы которых позволил при правильной коррекции превратить «струю» (вполне употреблявшийся термин в артиллерии того времени) снарядов в цепь зависимых событий и резко повысить точность поражения целей на больших дистанциях (отсюда и 53 каб. в учебнике Кладо 1898 года). При этом возможность уточнения фактической дистанции до цели на основе огня и пристрелки среднекалиберных орудий обеспечила резкое повышение эффективности и дальности стрельбы крупного калибра.

Очевидное последующее решение: «стрелять крупным на резко увеличенные дистанции, обеспечивая пристрелку им как средним» (с обеспечением необходимого числа (полу)залпов в интервале времени), и привело к созданию «дредноутов».

Главным был метод стрельбы (управления артогнем), а его техническая («дредноут») и тактическая (артиллерийский бой на увеличенных дистанциях) реализация были уже следствием. Т. е. заявления о якобы «рекордных дистанциях» у ЗПР, ввиду очевидной ущербности методики их получения, не имеют под собой оснований. Да, англичане тогда стреляли на меньшую дальность, но настойчиво отрабатывая методику эффективного огня в бою – отработав которую они в итоге пришли и к большим дистанциям.

Кроме того, «дьявол в деталях», и их здесь было масса, начиная с проблемы заметности полета снаряда и всплесков и заканчивая проблемами сосредоточенного огня. И именно это стало предметом форсированных исследований, оптовых стрельб и исследовательских учений в развитых флотах того времени.

О. Паркс «Линкоры Британской империи»:


Разумеется, далеко не все получалось сразу, и у тех же англичан было много проблем (например, скандал с неудачными оптическими прицелами). Но они активно работали и шли вперед.

То же делали и японцы.


Начав войну в артиллерийском отношении откровенно «бледно» (например, первый бой с порт-артурской эскадрой и обстрел Владивостока), они решительно и настойчиво работали над совершенствованием главного инструмента войны, и получили резкий скачок эффективности в ее ходе.

Однако в нашем флоте все это случилось только после «цусимского погрома», ибо, худо-бедно освоив пристрелку средним калибром (в т. ч. для крупного), наши «лица, принимающее решения» (в т. ч. и ЗПР), считали этого достаточным (при том что, как будет показано далее в статьях – «тревожных звоночков» хватало).

Итак, что мы имеем в Учебном артиллерийском отряде Рожественского?


В июне-июле 1902 года на «встрече двух императоров» (из книги В.Ю. Грибовского, И.И. Черникова «Броненосец «Адмирал Ушаков»):


Приходится полностью согласиться с оценкой:


Еще раз – важна не «стрельба в тире», важно именно сочетание «маневра и огня». Здесь есть два аспекта. Первое – обеспечение высокой точности своей стрельбы. Читаем С.О. Макарова:


Подчеркну, это касается не только и столько рулевых, это в первую очередь касается «сплаванности» всей эскадры, ее готовности активно и умело маневрировать в самых разных условиях тактической обстановки. Т. е. не просто тупо «ходить строями», а именно тактически грамотно маневрировать. В т. ч. и для уклонения от огня противника.

И здесь мы приходим ко второй, очень важной составляющей – грамотное маневрирование на повышенных скоростях уже на средних дистанциях резко снижает эффективность пристрелки противника и вероятность попадания его снарядов. Кстати, это было одним из факторов появления «яичной скорлупы, вооруженной молотками» – линейных крейсеров, в момент формирования идеи которых «защита скоростью» (при бое на большой дистанции) действительно была эффективна. Однако уже через несколько лет методы управления артиллерийским огнем делают свой рывок в развитии, после чего и случилось Ютландское – «что-то не так сегодня с нашими кошками».

Понимали ли это наши специалисты того времени (смотрим тезис А. Колобова о том, что якобы «тогда не знали»)?

Разумеется, например, тот же учебник Кладо для гардемаринов 1898 года:



И там же:


Но ничего даже близко похожего на тактическое маневрирование и способы стрельбы, эффективные для реального боя, от Рожественского не было: как в Учебном артиллерийском отряде, как в должности начальника Главного морского штаба, так и командующего Второй эскадрой…

Читаем «адвоката Зиновия»: