Сосед переезжал. Это событие он и его друзья начали праздновать задолго до начала наступления.
Сосед переезжал. Это событие он и его друзья начали праздновать задолго до начала наступления самого события. Веселые и в сиську пьяные люди, вызывающие завить и изумление, умудрившиеся напоить даже свой автопилот, периодически, проходя по коридору, втыкались лбами в мою дверь заставляя кота тревожно пукать и подозрительно смотреть на свою миску.
Еще кот не любил, когда люди, почему-то шумно сопя, пытались преодолеть пространство коридора ползком. А поскольку ползли они так же как и ходили, то есть неуверенно, то звуки издаваемые трущимися об пол телами нервировали животное и заставляла опять газировать атмосферу и тревожно смотреть в миску.
И день настал. И распахнулись двери квартиры. И понесли оттуда мебель. Мебели было не много, но соседи этот недостаток с лихвой компенсировали другим. Мне бы и в голову не пришло, при переезде забирать с собой плинтуса, краны ободранные, линолеум и прочие нужные на новом месте вещи. Но у них было другое видение ситуации и поэтому когда сосед, как обычно в дымину пьяный поволок унитаз, я даже, как то и не удивился.
Дорога до первого этажа была длинной и трудной, как Альпы для Суворова. Сосед периодически уставал и присаживался на унитаз перевести дыхание. Люди, не владеющие информацией о переезде, натыкались на сидящего в коридоре гражданина и в ужасе проскакивали мимо. И только один маленький мальчик сурово сказал ему – «Дядя! А в коридоре срать нехорошо! Дома срать надо!»
От такой внезапной лекции сосед сверзился с толчка и больно ударился организмом об пол. Это был намек, что пора продолжать путь. Впереди было еще четыре этажа.
Унитаз был тяжел. Он был неудобен и скользок. Он смотрел страшным очком прямо в глаза соседу и, кажется, замышлял недоброе. Мужик, то и дело поправлял в руках фаянсовое чудовище и старался не смотреть ему в глаз. Он был суеверным и боялся, что унитаз его проклянет черным, бездонным взглядом.
А унитаз продолжал грустно пялиться на соседа и потихоньку выскальзывал из рук.
— Хоть ты и страшен, но всё-таки друг старый. А старый друг, лучше новых двух – блеснул сам перед собой знаниями фольклора сосед и поставил друга на пол. Где то, в глубине мозга шевельнулась мысль, что в друзей не срут, но это было так глубоко, что мысль сгинула раздавленная новой идеей.
Идея была проста, как сам унитаз, и предполагала, что реализовав ее, можно будет доставить друга вниз без остановок. На обдумывание новой мысли ушло около четверти секунды и сосед, загадочно улыбаясь, запустил руку в самое жерло фаянсу и протолкнул ее поглубже. Так, сказать для гарантии фиксации.
Теперь возможность уронить хрупкое создание стремилась к нулю. На руке он сидел плотно, почти так же, как и раньше на нем сидел сосед, но почему то сам сосед был не совсем удовлетворен. Какая то злобная мыслишка, пальцем проктолога вертелась и царапала мозг не давая насладиться собственной находчивостью. Наконец решив, что сидя думается лучше, мужик поставил унитазину на пол.
И в этот самый момент, зудящая мысль обрела конкретные формы и, совершенно не принимая во внимание ранимую душу соседа изрекла прямо в самую ответственную часть мозга странную фразу – «Ну ты и мuдак, Саня! Ну и мuдак!»
То, что это был не вопрос, а категоричное утверждение, «мuдак Саня» понял сразу. Рука, так ласково и нежно запихуемая пять минут назад в жерло унитаза застряла там плотно, надежно и без вариантов.
Тихонько пискнув, чтобы не привлекать внимание, Санек попытался выдернуть конечность из недр унитаза. Конечность не поддалась. Не поддалась она и через минуту и через пять. А еще показалось, что рука немного начала опухать. Саня, хоть был как обычно выпивши, но при мысли, что потеряет руку, потерял самообладание. А потеряв его, подхватил свою, ставшую родной ношу и судорожным бегом кинулся назад в квартиру, что бы там, без свидетелей поговорить со злобным изделием и попросить его по хорошему отпустить Санину клешню. Или, в крайнем случае, если переговоры человека и унитаза зайдут в тупик, то просто грохнуть несговорчивого противника об бетонную стену.
Постепенно фаянсовый друг превращался в ненавистного врага.
Квартира оказалась закрыта. И Саша, своим, залитым водкой мозгом, запаниковал. Он начал стучаться в квартиры, требовать помощи, молоток и выпить.
…Мой кот традиционно пернул и посмотрел на миску.
Вид мятущегося по длинному коридору тела, которое целило в людей унитазом надетым на руку вселяло стойкое подозрение, что Терминатор, это нихрена не выдумка режиссера. И если ВОТ ЭТО выстрелит, то все ракеты Терминатора в почтении склонят свои боеголовки перед тем, что вылетит ОТТУДА.
Постепенно коридор наполнялся зрителями и сочувствующими. Хоть Санек и попил крови у соседей, но все-таки его было жалко. И только старый дед, имевший у детворы кличку Козявочник, предложил Сашке жесткий, но радикальный выход – «А ты его себе об башку еб@ни, да хером прихлопни! Он и развалится»
Соседи разом замолчали, представив себе эту картину. И только Санек сверкнув разъехавшимися от горя и водки очами, ткнул унитазом в деда и пообещал – «Щас, вот щас сниму его и тебе на голову одену. Будешь, блRть, как солдат в «Звёздных войнах», при шлеме и без мозгов.»
Зрители резко зауважали Саню и на всякий случай отступили к выходу.
Козявочник, на которого нижним глазом обличающе указывал унитаз не стал вступать в бессмысленную дискуссию, а грациозной саламандрой смело сквозанул за спины соседей и дернул вниз по ступенькам.
Кто-то со вздохом произнес – «Вот так и появляются унитазофобы»
Потом один сосед принес канистру импортного масла. «Для своей машины покупал» – пояснил он, что бы все оценили грандиозность жертвы. Потом все дружно лили масло на руку Санька, а заодно и на его голову. Санек не возражал, нервная блокада сделала свое дело, и ему было глубоко похрен. Потом он пошевелил пальцами и унитаз соскользнул с руки.
Улыбаясь как Буратино он смотрел на освобождённую руку, шевелил пальцами и тщательно их пересчитывал. Пальцы весело шевелились и были все на месте.
… А потом, уже совсем потом, темным вечером, в подъезде раздался страшенный грохот и следующей звуковой волной – профессиональные маты и проклятия.
Это красиво изгибая тело и крутя им в воздухе замысловатые пируэты, зачетно пиZданулся на разлитом масле Козявочник, крадущийся к себе домой.
После этого Сашки больше в подъезде не было, наверное действительно переехал куда-то. А Козявочник еще долго, приближаясь в месту своего пикирования, переходил на черепаший шаг и, держась за стену, осторожно преодолевал его.
Оцените материал:
ПОДЕЛИСЬ С ДРУЗЬЯМИ:
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
|
