Как это ни покажется сейчас странным, но писателя Ивана Шмелёва в советское время знали только как автора повести «Человек из ресторана», он вписывался в когорту авторов, разоблачавших «свинцовые мерзости жизни». А настоящий Шмелёв, автор «Солнца мёртвых», «Лета Господня», «Богомолья», был отечественному читателю неведом. Открытие этих неизвестных книг Шмелёва было своеобразным художественным шоком. Ведь перед нами предстал совершенно удивительный, на наш не похожий, особенный мир…
ВЕЧНЫЙ МОСКВИЧ
«Шмелёв изо всех русских самый распрерусский, да ещё и коренной, прирождённый москвич. С московским говором, с московской независимостью и свободой духа», – это в 1933 году Александр Иванович Куприн очень точно о нём написал.
Сам Иван Сергеевич всегда чувствовал свою укоренённость в родной почве, и хотя не был дворянином, но род свой знал. Прадед писателя обосновался в Москве в 1812 году, поселился в Кадашёвской слободе, в Замоскворечье, где в 1873 году и родился будущий писатель. А происходили Шмелёвы из государственных крестьян села Гуслицы Богородского уезда Московской губернии. В семье очень сильна была старообрядческая «закваска», ведь район Гуслиц, да и вся восточная часть Московской губернии, считалась в России старообрядческой Палестиной. И хотя родители писателя крестились тремя пальцами, истовость в исполнении всех церковных предписаний, сам дух веры был явно старообрядческий. Так же как и предпринимательская хватка Шмелёвых, увы, не унаследованная знаменитым потомком славного рода.
Сергей Иванович Шмелёв – отец будущего писателя – был известным в Москве и весьма удачливым подрядчиком и, как вспоминает его сын, «строил мосты, дома, брал подряды по иллюминации столицы в дни торжеств, держал плотомойни на реке, купальни, лодки, бани, ввёл впервые в Москве ледяные горы… Кипел в делах». Обаятельный образ этого человека, яркого, талантливого, горячего и доброго, навсегда с любовью увековечен Иваном Шмелёвым в «Лете Господнем». Да, отца он обожал, хотя лишился его в семь лет. А вот матери как бы и нет в его книгах. В 1929 году, уже в эмиграции, Шмелёв признавался Ивану Бунину, что он о матери писать не может, «а об отце – бесконечно».
Его мать, Евлампия Гавриловна Савинова, происходила из старинного купеческого рода и была образованней своего мужа, который не кончил курса в мещанском училище; она же закончила в Москве Чернявский институт благородных девиц, куда принимали девочек купеческого звания. Мать была строга, даже сурова, неласкова. Но именно благодаря ей и Иван Шмелёв, и его сёстры получили прекрасное образование.
ДЕТСКАЯ ДРАМА
После трагической ранней смерти мужа все заботы о детях и о доме легли на плечи Евлампии Гавриловны. И тут её жесткий, волевой, деспотический до самодурства характер проявился в полной мере. Так, единственным методом воспитания она считала розги и другие наказания. Как рассказывал Вере Николаевне Буниной сам Иван Сергеевич, его пороли так, что «веник превращался в мелкие кусочки». У матушки были свои представления о жизни, благополучии, и она буквально вбивала эти понятия в непослушного Ванечку. А он с детских лет был неординарным, упрямым в своём самостоянии ребёнком, возможно, и немного избалованным обожаемым отцом. Иногда его пороли несколько раз в неделю, так что стыдно было в баню ходить. Чтобы сломить сопротивление худенького Вани, на помощь призывалась кухарка, а позднее и дворник. И только в четвёртом классе гимназии, после того как худосочный гимназист, защищаясь, схватил хлебный нож, эти порки прекратились. Но ещё долго у него сохранялся нервный тик.
Отчего такой жестокой была Евлампия Гавриловна? Возможно, дело было в отношениях между супругами, и душу гордой Евлампии Гавриловны, матери шестерых детей, терзала ревность и обида? Много лет спустя, в письме к своему другу и конфидентке Ольге Субботиной-Бредиус, Шмелёв рисует несколько иной, чем в своих книгах, образ отца, не переставая, в то же время, восхищаться им: «Отец любил женщин. О-чень. До – ро-манов. Были – на стороне. Притягивал: был живой, фантазёр, «молодчик». Любил хорошо одеваться – франтил. После него остался большой «гардероб». Много шляп и прочего». Евлампия Гавриловна, страстно любившая своего мужа, видимо, знала о «романах» и копившуюся боль срывала на любимце мужа...
«И ещё помню – Пасху. Мне было лет 12. Я был очень нервный, тик лица. Чем больше волнения – тем больше передёргиваний. После говенья матушка – всегда – раздражена – усталость. Разговлялись ночью, после ранней обедни. Я дёрнул щекой – и мать дала пощёчину. Я – другой – опять. Так продолжалось всё разговение (падали слёзы на пасху, солёные). Наконец я выбежал и забился в чулан, под лестницу, – и плакал».
Но эти испытания не сломили, а закалили Ивана Шмелёва. Он так и не стал покладистым, ручным. А мать простил и, покидая родину, нежно простился с ней. Как оказалось – навсегда.
Наталья Ярцева
Оцените материал:
ПОДЕЛИСЬ С ДРУЗЬЯМИ:
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
|
