Там, в укромном месте, Боря закопал маму под корнями вывороченной ветром сосны. С этого момента жизнь полностью утратила смысл. Некого стало наказывать. В этом мире, где Усольцев оказался благодаря нелепой случайности, когда какой-то жеребец вовремя не остановился в постели с пятнадцатилетней первокурсницей ПТУ от завода «Точлит» № 11, дел уже не осталось, поэтому мыслительный процесс оказался направленным в сторону «как безболезненно свести счёты с жизнью».
Но противный старческий Голос приказал отправиться в лес и построить там «штабик», по подобию того, который Боря строил в детстве с товарищами по двору в том самом лесопарке, где теперь покоятся два жёлтых мешка с телом его мамаши. Голос сказал, что «штабик» должен быть построен в укромном месте, вдали от людей и дорог. И как только строительство будет завершено, поступят последующие указания. И вот… Усольцев успешно выполнил первую часть инструкции: место для «штабика» выбрано, и завтра он отправится искать подходящее дерево с раскидистой кроной и толстыми сучьями, на которых можно сделать надёжный помост.
Всю ночь Усольцев пытался оказаться в мире единорога Златика, чтобы побеседовать с Голосом, но ему так и не удалось это сделать. Почему-то ему постоянно приходил образ гигантской волны, которая сметает всё на пути своего движения.
— Это что? Опять будет всемирный потоп? — мысленно спросил у Пространства Борюсик. — Да, — прозвучал в ответ незнакомый Голос. — Только это будет Радиоволна… — Что? Какая? Не понял…
Ответа не последовало. Борис встал на ноги, походил вокруг костра, разминая затёкшие члены, попил чаю и оправился с первыми лучами Солнца в лес, прихватив топор и флягу с холодным чаем. Вскоре подходящее дерево отыскалось. Борюсик взобрался на него и удовлетворённо крякнул, убедившись в том, что с выбранного яруса сучьев видна вся окрестность на несколько километров в сторону реки. Само же дерево находится в таком укромном уголке леса, что даже если «штабик» будет достаточно просторным, заметить его с реки или другого берега будет весьма и весьма непросто.
Усольцев вернулся к своей стоянке за ножовкой, молотками и гвоздями, позавтракал остатками каши и отправился пилить жерди для строительства лестницы. Её изготовление заняло чуть более двух часов, и, несмотря на стёртые в кровь ладони, непривыкшие к тяжёлому физическому труду с ручным инструментом, Борюсик тут же занялся заготовкой подходящего диаметра брёвен и жердей для строительства помоста, стен и крыши «штабика».
Два дня Борис уходил от стоянки в лес рано утром и возвращался поздно вечером, чтобы поужинать и поспать. Голос не давал о себе знать. К вечеру третьего дня Усольцев вернулся на стоянку только для того, чтобы забрать оттуда все вещи и унести полиэтиленовую плёнку для обустройства крыши «штабика». Больше к руине избы он не возвратится никогда.
В первую же ночёвку внутри будки, сколоченной на ярусе сосны, находящемся метрах в шести от поверхности земли, Голос вернулся. Прозвучало всего два слова: «Завтра поймёшь». Этого было достаточно для того, чтобы Борюсик забылся крепким сном, без путешествий по мирам, без сновидений, скрючившись на полу «штабика», завернувшись в старое солдатское «верблюжье» одеяло, подложив под голову деревянную колоду, поверх которой лежал пустой рюкзак.
Проснулся Усольцев поздно, но не от того, что отдохнул и выспался, а от пробирающего до костей холода. «Что за чёрт? — проворчал он, потягиваясь.— С чего это в середине июля такая долбаная холодина?» Высунувшись в дверной проём, он оторопел от увиденного. Мох и стебельки брусники у подножия сосны, на которой был построен «штабик», оказались припорошенными мелкой крупой снега.
«Что за… Что за хрень, я спрашиваю!» — завопил на весь лес Боря и даже не сразу понял, что его так сильно ещё напугало, кроме снега, выпавшего в средней полосе в разгар лета. Но вскоре он понял. Его крик раздавался как-то неестественно тихо, не отражаясь эхом. Звуки тонули в пространстве, словно в вате. Не было слышно ни пения птиц, ни дуновения ветра, вообще ничего. Боря засеменил ногами по ступеням приставной лестницы, словно матрос по трапу. Старался нарочно громче стучать подошвами сапог по перекладинам, но едва слышал отклик от ударов резины по деревяшкам.
«Может, я оглох?» — подумал Борис и закричал. Нет. С пространством явно что-то происходило не так. «Радиоволна!» — вспыхнула в памяти фраза, прокарканная ночью Голосом. Радиоволна… Радиоволна … Что он имел в виду? Как это связано с похолоданием? А! Что там смартфон показывает? Ого… Разряжен.
Борис схватился за выносной аккумулятор для зарядки, но и тот оказался полностью бесполезен. Всё. Связи нет, последняя ниточка, связывающая Бориса с внешним миром, разорвана. Что же… Нужно хотя бы развести огонь, чтобы поесть и согреться. И вот тут-то оказалось, что летняя стужа — не последнее испытание, выпавшее на долю «Робинзона».
При попытке развести костёр выяснилось, что ни одна из трёх зажигалок, заботливо припасённых заранее, не работает, хотя кремни искру высекают, а резервуары доверху заполнены сжиженным газом. Мало того, и спички, будучи совершенно сухими, отказываются воспламеняться. Головки их после чирканья о шершавую боковину коробка шипят, светятся неестественным зелёным пламенем, но тут же гаснут, даже не испуская дыма.
Усольцев сел на нижнюю перекладину трапа, ведущего в «штабик», и в голове его раздался скрипящий шелест мыслей, который, казалось, был слышен снаружи черепа. Это был обычный для полудурка процесс складывания разрозненных фактов во единое целое. Полудурок, хоть и был полудурком, но смог просчитать, что, вероятно, существует некая взаимосвязь между похолоданием со снегом, изменениями в атмосфере, выраженными отсутствием движения воздуха, ограничением распространения звуков и запахов, отказом электроники и невозможностью воспламенения априори горючих, даже пожароопасных веществ. А ещё… «Радиоволна». Борюсик понял, что нужно обратиться к Голосу за разъяснениями. Напрягся, сосредоточился, вошёл в состояние изменённого сознания, и услышал Голос: — Я же сказал, что всё сам поймёшь! Полудурок, думай давай!
Пришлось вскочить и начать бегать вокруг сосны с приставленной лестницей-трапом, чтобы согреться. Да и говорят, что так лучше думается. Бегал Полудурок, бегал. Думал, думал… И вдруг услышал странный звук, доносящийся со стороны реки. Стремглав по-обезьяньи взобрался наверх и прильнул к узкому оконцу под самой крышей, выходящему на излучину реки, за которой виднелось поле, запорошенное снегом, и густой ельник позади.
То, что предстало перед взором «Робинзона», вызвало в нём истерический хохот. По реке шёл ледостав. Огромные льдины, заметим — июльские льдины, плыли вниз по течению с севера на юг, сталкиваясь и наползая друг на друга, издавая при этом жуткий скрежет и хруст, от которого кровь в жилах стынет. Борюсик скорчился от приступов безумного хохота, сполз на пол и зарыдал, приняв позу эмбриона. Его истерика прекратилась благодаря душераздирающему воплю, донёсшемуся со стороны речной излучины.
Усольцев замер, прислушался… Вопль повторился снова. И теперь значительно ближе. Казалось, что весь ужас мира сконцентрировался в этом звуке. Так верещит свинья, которую гонят на убой. Нечеловеческий, жуткий вой, в котором сплавились боль, страх и безнадёга. Это голос самой смерти. Шестым чувством Борюсик почуял, что это его смерть гласит о скором приближении конца. Несмотря на то, что он этого конца долго ожидал, в этот момент оказалось, что Усольцев страстно любит жизнь! Невероятно, но латентный самоубийца оказался прирождённым жизнелюбом, причём настолько, что решил во чтобы то ни стало спасать свою шкуру от неведомой опасности.
— Топор! Топор же внизу! Были-и-ин! Ёкрный бабай! — Борюсик буквально соскользнул на землю по жердям трапа. Оказавшись у подножия сосны, заметался, запаниковал, не смог разглядеть, куда же он вчера вонзил топор. Увидел только рукояти обоих молотков и схватил их по одному в каждую руку. Тут послышались шаги бегущего человека. Мимо сосны со «штабиком» наверху бежал мужчина в тёмных брюках и белой рубашке. Точнее — в лохмотьях, которые недавно были дорогой сорочкой с запонками. Человек был совершенно безумен. Его глаза, как у персонажей японских мультиков, были огромными, в пол-лица, и стеклянно-синими. Из носа и рта струились потёки слюней и соплей, а из глаз ручьями — слёзы. Даже в условиях изменившейся атмосферы, в которой очень слабо распространяются запахи, Борис почувствовал тошнотворное амбре беглеца. От него разило дорогим парфюмом, потом, алкоголем и испражнениями.
«Ага, сучара, вчера ты на «Кайене» ездил, и такие, как я, были для тебя нечто вроде комара или таракана, а сегодня вон оно как…» — подумал Борюсик и тут же увидел причину ужаса бегущего мужчины: за ним гнались двое, тоже одетые в бывшие когда-то дорогими костюмы, превратившиеся теперь в лохмотья. У одного из них в руке был зажат блестящий парабеллум, а из сжатой кисти другого виднелся длинный клинок ножа. Их лица были столь же безумны, как и у улепётывающей жертвы, но вместо страха они светились безумной яростью и азартом. Ясно, что для них это был просто спорт: догнать и перерезать глотку, чтобы потом посмеяться.
Убегающий мужчина скрылся за деревьями, унося с собой запах смерти, за ним прошмыгнул один из преследователей. Второй, с ножом цвета ртути в руке, казалось, тоже миновал, и только Усольцев решил, что легко отделался, как случилось нечто, заставившее его жалобно, по-щенячьи заскулить и вжаться спиной в ствол сосны.
Здоровенный детина, запыхавшийся от долгой погони, осклабившись, медленно шёл прямо на Борюсика, который судорожно стиснул кистями рук рукояти молотков с такой силой, что костяшки кулаков побелели.
— Дяденька, я свой. Не надо… Дядя, не надо… Я прошу… — Хе-е-е… Соплежуй! Иди к папочке! Я тебя сейчас согрею. — А-а-а!!! — завопил Борюсик и неожиданно для самого себя отчаянно бросился навстречу незнакомцу, размахивая молотками.
Мужчина с ножом в руке даже не удивился. Но при этом и не думал уворачиваться или прикрываться. Он с любопытством энтомолога, наблюдающего за букашкой, смотрел на сопливое чудо с дико вытаращенными глазами, увеличенными толстыми линзами нелепых очков, несущееся на него с двумя молотками, молча и как-то безразлично. Усольцев метил в голову противнику, но, как это бывает в кошмарных снах, промахнулся, лишь слегка зацепил молотком правое плечо. Удар получился потешный, словно пощёчина, но при этом мужчина почему-то выронил нож на землю и попятился назад с глупой улыбкой на лице.
— Ты чё творишь, полудурок? — Я полудурок? А-а-а-а!!! — Усольцев тигром набросился на обидчика и снова нанёс удар молотком, зажатым в левой руке. Замер, оторопевший, в нелепой позе, пытаясь понять, что происходит. Почему молоток, словно через голограмму, пролетел со свистом через силуэт мужчины? «А… Так это просто сон!» — догадался Борюсик. Вот почему так трудно попасть в цель! В дурных снах всегда так бывает: хочешь ударить врага, а руки словно свинцовые, не поднимаются; бьёшь изо всех сил, а мочи не хватает даже кулак стиснуть. Начинаешь убегать, а ноги словно в мазуте вязнут. Бежишь, бежишь, и всё будто на одном месте топчешься, как на зарядке в детском саду.
— Э-э-э-э!!! — противно загоготал пришелец, выпучив безумные глаза. Согнулся пополам и рухнул наземь, продолжая то ли смеяться, то ли верещать в предсмертной агонии, как это делают персонажи компьютерных «бродилок». Отвратительно подёргиваясь и издавая мерзкие звуки, он сучил ногами по промёрзшему мху, а изо рта его потекла бурая струя крови, окрашивая снежную крупку возле головы.
«Я убил эту тварь!» — подумал Усольцев с облегчением и, дико завывая, набросился на лежащего противника, беспрерывно нанося ему удары молотками. С ужасом он понимал, что не чувствует прикосновений к телу, каждый из ударов молотков достигал мягкого дёрна, на котором лежало тело, не встречая сопротивления, словно противник был бесплотным, как туман. Но Борис продолжал наносить множественные удары до тех пор, пока не повалился в изнеможении рядом с умолкшей тварью, словно появившейся из детского кошмара.
Сколько Борюсик так пролежал, он не помнил, но спина и правый бок одеревенели совершенно к тому моменту, как он встал на ноги. Перед ним лежало изуродованное тело молодого мужчины лет тридцати пяти. Бездыханное. Окровавленное. Усольцев пытался проснуться, но у него ничего не получалось. Тогда, решив, что он просто глубже обычного погрузился в транс, начал мысленно задавать вопросы, пытаясь заставить Голос объяснить хоть что-то.
— Полудурок! Ты что натворил? Ты понимаешь, что убил себя, того, кем ты должен был стать через пятнадцать лет? Теперь ты им никогда не станешь. — Я и не собираюсь никем становиться. Что я должен был делать на самом деле? — Выжить, идиот. Я дал тебе шанс сохраниться во время Радиоволны. Но ты вообще ни на что не способен, оказывается. Всё испортил опять. Как всегда. — Что же это за Радиоволна такая? — То, что у вас называют электричеством. Во время переключения возникает скачок напряжения, который огибает всю Землю несколько раз, после чего электричества нет вообще какой-то период времени. До следующего скачка, предшествующего включению.
— Это переполюсовка!? А когда очередная волна будет? — Никогда. И всегда. Времени не существует без электричества. Усольцев почувствовал тошноту и головокружение. Решил, что его сейчас вырвет, и склонил голову к земле, опершись вытянутой рукой о ближайшее дерево. В этот момент грудь сдавило, словно стальным обручем, в глазах потемнело, и Борюсик выключился.
Очнулся внезапно, в другом мире. А может, и не в другом… Но место, где он оказался, было совершенно незнакомым. Излучина реки, сосновый лес, странное сооружение на дереве и приставная лестница, ведущая в него. Самое страшное было то, что Борюсик не мог даже вспомнить, кто он и как его зовут. Опустив голову и безвольно свесив руки вдоль туловища, он поплёлся, не разбирая дороги, абы куда. Перед мысленным взором мелькали какие-то неясные образы, а в ушах звучало непонятное слово — «Радиоволна».
Новый Человек не знал значения слова «Радиоволна». Но из всех тех, кого он встретил в последующие дни, он был единственным, кто мог произнести его членораздельно: Ра – Дуо – Болно. Остальные стали собираться вокруг него и просить объяснить им, кто они такие, откуда появились и что делают в заснеженном лесу у реки.
Борюсик честно пытался удовлетворить жажду знаний у членов племени, вождём которого он стал волей случая, только благодаря тому, что помнил одно слово из прошлой жизни — Радуоболно. Как мог, он пытался объяснить своей пастве, что он последний из отпрысков Верховного Бога Радуоболно. Ему стали верить. А как было не верить, если никто ничего не помнил, кроме Нового Человека, сына Божего, которого они стали называть Онлобоударом.
А Онлобоудар учил прихожан и учил. Чему и как? Но вы же помните о том, что в нашем мире он был полудурком?
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
