Усольцев слыл странным парнем. Если быть более точным, то —полудурком. Все полудурки носят широкие штаны, крепко затянутые дедушкиным кожаным ремнём на солнечном сплетении. Все полудурки ходят в огромных очках в толстой пластмассовой оправе, с дерматиновым портфелем «под кожу крокодила», подобранным на какой-то помойке, и зализывают волосёнки на черепе так, словно они намазаны канцелярским клеем.
Поэтому никто не удивился, завидев полудурка с огромным рюкзаком, висящим на впалой заднице, одетого в выгоревший на солнце брезентовый плащ и резиновые сапоги. Усольцев прошёл мимо стайки хихикающих подростков, сидящих у крайнего подъезда пятиэтажки, и...
скрылся за углом, отправившись к трамвайной остановке. Больше его во дворе никто никогда не увидел. Борюсик поехал на железнодорожный вокзал, где вскоре сел в вагон электрички и отправился в своё первое и последнее самостоятельное путешествие. Под мерный перестук колёс он то ли дремал, то ли медитировал с закрытыми глазами, втянув шею в воротник плаща, съёжившись у окна, за которым проносились пейзажи средней русской равнины, радующие глаз изумрудной зеленью лесов и полей. Никто из попутчиков не обращал на Усольцева никакого внимания до тех пор, пока тот порывисто не вскочил на ноги и не начал судорожно напяливать на плечи узкие лямки старинного рюкзака.
«Проспал остановку» - мелькнуло в голове у миловидной девушки со смартфоном в руках и в наушниках, которая сидела всю дорогу напротив, уткнувшись в экран. «А вот хрена всем вам!» - громко, на весь вагон прокричал Борюсик и кинулся к тамбуру, в котором постоянно грохотала одна из раздвижных дверей. По пути грубо оттолкнул торговца, который ходил по составу, выкрикивая заученный текст про достоинства «незаменимых для автолюбителей» отвёрток со сменными жалами и головками. Остановился. Вперил в лицо замолкшего коробейника стальной взгляд, а потом под удивлённые «ахи» пассажиров сунул в его руки свой кошелёк и, ничего не купив, отправился на выход. Очевидно, он вышел на станции, которая выпала ему в качестве пункта остановки как результат действий генератора случайных чисел.
На пустынный перрон, кроме Усольцева, из электрички вышел только один старик из соседнего вагона. — Отец! Как к речке пройти? — От туда иди. Пять вёрст до Корниловки, там спросишь кого-нибудь встречного. Через полтора часа пути по пыльной грунтовой дороге обливающийся потом Борис Усольцев подошёл к крайнему дому небольшой деревни, где за околицей полная женщина в спортивных штанах и короткой майке, под которой проступали обвисшие груди без лифчика, перекапывала лопатой землю около парника.
— Здрасьте! Это Корниловка? — Угу, — буркнула в ответ женщина, поставив ногу на штык лопаты и вытирая испарину со лба. — А ты к кому, паренёк? — Ни к кому. Мне на речку надо. — Рыбак, что ли? У кого лодку на прокат взять, знаешь? — Не надо, спасибо. — Тогда иди прямо по улице, на пристани и окажешься. — Труд на пользу! — Ну пока…
У гранитных ступеней добротной ухоженной часовенки Борюсик остановился и перевёл дух, наблюдая пасторальный пейзаж, открывшийся с вершины крутого берега. Обрывисто спускавшаяся к реке дорога упиралась в пристань, сложенную из свежих оструганных сосновых брёвен, у которой стояли на привязи несколько лодок. А за неширокой рекой, на противоположном берегу, на заливном лугу паслись стадо коров, несколько коз и овец.
«Нормально!» — буркнул Усольцев и поспешил к тропинке, спускающейся от дороги направо в лес и ведущей вдоль берега вниз по течению. Ещё пару часов он шагал бодрым шагом то в тени густых зарослей ольховника, то взбираясь на пригорки, с которых была видна река. В одном месте от натоптанной тропы ответвлялась едва заметная, поросшая травой, которая вела через лес прямо к реке. Борюсик свернул на неё, и через несколько минут очутился на елани площадью соток в шесть. На самом её краю, у кромки леса, виднелись развалины древней избы из светло-серых растрескавшихся брёвен с провалившейся внутрь крышей.
Беглым осмотром руины Усольцев остался доволен, поэтому скинул рюкзак, повесил на гвоздь, торчащий из стены, свой тяжёлый плащ, достал из его внутреннего кармана смартфон и уселся в теньке отдохнуть и сориентироваться по навигатору. На удивление, связь оказалась вполне устойчивой, с мощным уровнем сигнала, несмотря на то, что населённых пунктов вокруг, кроме Корниловки, не наблюдалось на карте на много километров.
Изучение своего местоположения на спутниковом снимке ещё более подняло настроение Борюсика, и он начал обустраиваться. Достал из рюкзака два молотка, ножовку, топор, брезентовую рукавицу, полную гвоздей-двухсоток, и сложенный в несколько слоёв кусок полиэтилена. Зачем он тащил с собой именно два молотка? Так ведь недаром Усольцев был полудурком. У таких своя собственная, непостижимая для нормальных людей логика.
Поиграв обоими молотками в руках, Борюсик остановил свой выбор на том, который, наверное, показался более лёгким. А может быть, и наоборот, кто знает, какие мысли в таких случаях оказывают влияние на выбор полудурков! Но так или иначе, до захода Солнца Усольцев сумел сколотить небольшой навес над дверным проёмом у стены, крайней к лесу, и натянуть тент из полиэтилена таким образом, чтоб одна сторона его была наклонена внутрь избы, а другая наружу.
Под внутренним скосом на полу из гнилых досок Борис обустроил лежанку из соломы, которой тут оказалось в избытке, а снаружи он сложил очаг из серых гранитных валунов и поставил две рогатины с перекладиной для подвешивания котелка.
Колодец рядом с домом оказался сух, поэтому Усольцев сходил за водой к берегу реки. Сварил гречневую крупу, приправил готовую кашу тушёной говядиной, а во втором котелке, поменьше, заварил чай, добавив в него свежесорванных листьев красной смородины. Во время ужина Борис вспомнил, как в детстве его кормила кашей с тушёнкой его бабушка. Это воспоминание его согрело и расстроило одновременно. Тёплые чувства к бабушке смешивались с извечным глухим раздражением, испытываемым к родной матери, которая была всего на шестнадцать лет старше своего сына.
Отца у Бори никогда не было, якобы потому, что он был «секретным космонавтом» и разбился при испытаниях новой ракеты ещё до рождения первенца. Сначала маленький Боря гордился тем, что его отец «погиб за Родину и торжество прогресса», но став старше, начал что-то подозревать. Попытки разговорить маму о том, каким он парнем был, только укрепили страшную догадку, которая нанесла непоправимую кровоточащую рану в душе подростка. Боря всё понял. Он не нужен никому в этом мире, кроме своей бабушки. А когда бабушки не стало… Усольцев стал Усольцевым. Ушёл. Ушёл в себя и открыл внутри неизведанные миры.
Нафиг космос и всех космонавтов! Нафиг всё на свете, в том числе и его кривоногую толстеющую мамашу, которая в перерывах между поисками нового мужа если не рыдает в подушку, то непременно ржёт как лошадь, не прерываясь даже во время вливания в себя джина с тоником и затяжек крепкой дешёвой сигаретой.
Мысленные путешествия по внутренним мирам оказались куда интересней, чем распутывание семейных тайн. Особенно когда пришло осознание того, что тайна существует только в твоём собственном воображении. Все окружающие давно уже знают, что твоя мать шлюха и алкоголичка, а ты просто ублюдок, которого мать нагуляла и сама не знает точно, кто отец её ребёнка. Долгое время все эти мысли наносили ужасную боль Борюсику, но вот однажды он начал слышать голоса. Точнее — один Голос. Старческий, каркающий, дребезжащий…
В ночь накануне своего двадцатилетия, с двадцать первого на двадцать второе июня, Борюсик, как обычно, путешествовал по своим мирам, и в том из них, где он дружил с единорогом по имени Златик, Голос впервые накрыл его леденящим покрывалом ужаса. Голос потребовал, чтобы Усольцев взял два молотка и расквитался за все унижения с Иркой-Дыркой, как звали одноклассники его непутёвую мамашу. Ведь это она виновна во всех бедах парня.
Это она родила его на свет, не спросив его разрешения. Это благодаря ей он вынужден метаться в этом душном уродливом мире, в котором не существует единорогов. Это из-за неё он вытерпел столько унижений и оскорблений от монстров, считающих себя людьми. А они монстры… Чудовища, которые ничуть не лучше Ирки-Дырки. И виновница его мучений должна быть наказана!
Наутро Усольцев, вместо того чтобы отправиться, по обыкновению, на работу в автомойку, где он безропотно терпел издевательства напарников и хозяина предприятия, пошёл в магазин «Всё для дома» и купил два молотка: один с деревянной рукоятью и гвоздодёром, другой — с углепластиковой, с заострённым обушком. И вечером возмездие настигло бы Ирку-Дырку, если бы… Если бы она вернулась домой. Но она не вернулась, потому что её переехала электричка. Никто не знает, была ли это случайность или суицид, но… Борюсик вместе со Свидетельством о смерти получил свою мамашу по частям, в двух жёлтых мешках из плотного полипропилена с замками-молниями.
Похороны были скромными. После бессонной ночи на кухне, с двумя мешками с частями матери у ног, Борюсик взял лопату, связал между собой оба мешка бельевой верёвкой, снятой с балкона, взвалил их на спину и пошёл в лесопарк, на краю которого находился квартал из пятиэтажек-«хрущёвок», построенный для рабочих завода, где всю жизнь трудились его мать, бабушка и дедушка, ушедший в мир иной ещё до рождения Борюсика.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Очень интересно... Вот только "впалая задница" и латентное убийство своего я, через убийство образа своей матери- это современные литературные веяния или прогностический образ героя будущего.? Если так, тогда я голосую за Павку Корчагина.
