Политика толерантности, которую и мы подцепили от Запада, привела к беспрецедентной в истории несвободе высказывания и мысли. Читаешь новости: какой-то поп лишился должности за то, что назвал матерей-одиночек шлюхами; какая то американская служащая уволена за шутки в Фэйсбуке про Африку и СПИД…

И это бесконечно. И у нас, и на Западе, и на Востоке, и где угодно. Нельзя быть ярким, афористичным, проблемным, просто интересным. Нужно быть никаким. Мерином.

Но я хочу жить мире, где поп может назвать кого угодно шлюхой без всяких последствий – кроме того, что эта кто угодно ответит попу таким же веселым соленым словцом. А там уж – у кого таланта полемического больше. Кто убедительнее.

Но нет. Запреты, увольнения, публичные извинения, суды. Того нельзя сказать и даже подумать, этого нельзя. Любой из политиков, общественных деятелей, интеллектуалов не столь уж далекого прошлого сегодня не вылезал бы из судов по защите чьей то несуществующей чести и чьего то вымышленного достоинства.

Любая реплика Черчилля в парламенте сегодня закончила бы его политическую карьеру и начала бы тюремно-судебную.

В любой ленинской статейке на 5000 знаков поводов для внесения в реестр запрещенных материалов (словосочетание то какое – реестр запрещенных материалов!) больше, чем во всем нынешнем печатаемом Лимонове.

Аввакум бы так и сгнил в Пустозерске в какой-нибудь ИТК, не вылезая из карцера, за свое хрестоматийное «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», которое Толстой, кстати, назвал первым произведением великой русской литературы.

Памфлет, социальная сатира не просто умерли как жанры, а запрещены законодательно. Вора нельзя публично назвать вором, негра – негром, а идиота – идиотом.

И все это произошло на протяжении жизни одного поколения…

Глеб Кузнецов
➡ Источник: