В определённый момент времени хомяк вдруг начинает страстно желать хомячиху. А потом это у него так же внезапно кончается, как и началось. Речь идёт о физиологическом инстинкте, который включается «по таймеру» вне воли и согласия хомяка (и любого другого животного).

Хомяк понятия не имеет – почему он вдруг захотел хомячиху, и почему вчера не хотел. Точно так же человек с сердечным приступом – за секунду до приступа не знал, что он случится, и может пребывать в полном неведении причин приступа.

Физиологические инстинкты не могут рассматриваться через призму «интересно» или «скучно». Инфаркт у человека или половое влечение хомяка объединяет их полная автономность от воли и желаний носителя. Человек занимается сердечным приступом или изжогой не потому, что ему это «интересно», и перестаёт ими заниматься не потому, что ему стало «скучно». Можно сказать, что не человек ими занимается, а наоборот, они занимаются человеком (или хомяком).

Таким образом мы, друг-читатель, выделяем группу занятий, которые не зависят от интересов человека. Это физиологическая группа занятий, которыми просто НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ НЕ ЗАНИМАТЬСЯ. Тут нет добровольности.

Выделив такую группу, мы поневоле заметим, что осталась и другая группа человеческих занятий, очевидная для исследователя: добровольная, связанная с личной заинтересованностью.

Она не является ни принудительной, ни универсальной. Интерес просыпается в человеке по каким-то причинам – и засыпает в человеке, вырождаясь в скуку.

+++

Яды или сахар, за редкими исключениями, примерно одинаково действуют на всех людей. Трудно сказать (хотя есть уникальные случаи) – что отравляющие вещества – не для всех отравляющие, что одним они вредят, другим, наоборот, идут на пользу.

Об интересе или скуке такого не скажешь. Нет интереса, который был бы всем интересен (как сахар – всем сладкий), и нет скучного, которое всем бы казалось скучным.

Заметив это, очень многие исследователи стали выводить высшую психическую деятельность из низшей, условности культуры из безусловности физиологии.

Самые известные попытки – Маркса и Фрейда.

По Марксу историю движет материально-ущемлённый человек, которому холодно, голодно, и оттого – беспокойно до революционности. Маркс и сам не заметил, что благословил холод и голод, как источник всей человеческой культуры, личностного развития. Как, куда и зачем будет развиваться личность, которой во всех отношениях комфортно?

Фрейд вообще свёл культуру к неудовлетворённому сексуальному инстинкту. По его схеме получается (я упрощаю, но не слишком), что от балета «тащатся» те, кто вообще женских ножек не видит в другой обстановке, и балет скучен тем, кто имеет возможность видеть женские ножки без колготок. Балет – эротическое шоу XIX века, которое в нашем веке проигрывает в чувственности и зрелищности разным стриптизам, и потому – удел стариков…

+++

В общем и целом все теории выхода высшего из низшего (у Дарвина обезьяна вырастает из амёбы, а человек из обезьяны) противоречат не только фундаментальным основам термодинамики (по которым всё сложное стремится к самоупрощению, но не наоборот). Они противоречит и элементарным показаниям здравого смысла.

Трудно поверить человеку, знакомому с эмпирикой хотя бы «юного натурализма» в пионерском детстве, что голодный или одинокий хомяк начнёт создавать культуру, сочинять поэмы, рисовать картины и вообще «смотреть на звёзды чаще». Голодный или сексуально-неудовлетворённый хомяк просто несчастен, и ничего больше.

Никаких сверхспособностей высшей умственной деятельности у него не открывается. Да и вообще странно связывать украшение потолка фресками или лепниной по причине засорения канализации в доме…

+++

Нам предлагали верить, что высшие формы умственной деятельности – это патология ущемления низших её форм. Мы это отвергли – но отрицательный ответ не есть полноценный ответ. Отрицание ничего не объясняет о предмете, а лишь отделяет его от других предметов.

Инстинкты тела, автономные от воли и желаний конкретной личности, отвечают за мотивацию физиологических отправлений.

Наша болезнь не приходит по нашему желанию, и не уходит по нашей воле. Это закрывает вопрос о мотивах физиологических действий. Откуда взялись инстинкты, кто это запрограммировал нас на какие-то реакции, если не мы сами – другой вопрос.

Нам пока достаточно и того, что физиологические действия мотивированы могучей и не связанной лично с нами силой.

+++

Известна в фантастической литературе такая зловещая утопия «человека-овоща», которая сегодня приобретает особую злободневность.

Что случится с человеком, если все его центры удовольствия и раздражения будут незамедлительно получать отменяющий импульс? Превратиться ли он окончательно в вегетативную форму жизни, расположившись на правах цветка в «горшке удовлетворения»?

Скажем честно: с мотивацией вне-физиологических действий у современных поколений очень большая проблема.

Мы в упор подошли к проблеме угасания человеческого разума, потому что у современного человека физиологические мотивации постоянно увеличивают долю присутствия в спектре мотиваций, а вне-физиологические – постоянно сокращаются.

Физиология поглощает всё больше активного человеческого времени. А вне-физиологические интересы, даже те, которые остаются – носят всё более примитивный характер.

То есть человек, допустим, не совсем бросил читать – но читает он уже исключительно бульварную литературу для умственно-отсталых. Он, может быть, не перестал совсем смотреть кино – но спектр его просмотров смещается ко всё более примитивной сюжетике.

Проблема не нова. Ещё Евангелие ставит вопрос ребром: «…род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка…»[1].

Если говорить современным языком, то что именно осудил Христос в этой реплике? Он осудил погоню за спецэффектами, впечатляющими воображение видениями – подчеркнув недостаточность АБСТРАКТНОГО МЫШЛЕНИЯ у «рода лукавого и прелюбодейного». Люди не хотят проникать в суть явлений, а хотят лишь красивой картинки. Не в малом хотят быть великими, а возле великого оставаться малыми, жалкими, ничтожными.

Современный кинематограф, который стал с помощью компьютерной графики делать трюки, абсолютно недоступные для живого человека в реальности, всё дальше и дальше уходит от содержательности к пустой зрелищности, подменяя глубину сюжета нереальными по технической виртуозности кривляниями.

+++

Сфера вне-физиологических интересов человека – основная, первичная проблема цивилизации.

Интересы структурно деградируют – то есть из их сферы выпадают сложные сегменты, когда, например, человек перестаёт интересоваться историей или астрономией.

Интересы деградируют и динамически, то есть снижается степень накала, фанатизма, интерес переходит в факультативно-необязательный прохладный режим. Он не совсем забыл об истории или астрономии, но интересуется ими вяло, изредка, предпочитая максимально популяризированные и зрелищные версии.

Всё это ставит перед цивилизацией (а значит, всеми нами) во всей остроте вопрос:

Откуда берётся психическая энергия, делающая вне-физиологические дела интересными?

Ведь когда эта энергия иссякает, то всё за пределами грубой физиологии оказывается "скучным".

И это каждый познал на себе...

+++

Вне-физиологические интересы отрываются от конкретики (поскольку они оторваны от физиологии) – следовательно, порождены практикой обобщения. Абстрактность, выделение общих черт какого-либо множества делает мысль интересной для цивилизации – и она же делает мысль неинтересной для животного в человеке.

То есть в человеке живут два существа – одно биологическое, другое духовное, и у них два мышления: у плотского конкретное восприятие, у духовного – умозрительное абстрагирование.

Если я ем колбасу, то я ему конкретный продукт, и отражение этого процесса в голове связано с моей плотью и её интересами (физиологическими). Если я рассматриваю в книжке схему изготовления некоей «колбасы вообще» - то это меня не питает с точки зрения организма, это лишь пища для ума, желудку и иным органам не дающая ничего.

Так и складывается представление о двойственности мыслительной жизни: есть колбаса, как реально существующий в конкретном времени продукт. А есть новый вид колбасы – как идея вне времени, как не существующий ещё вымысел, который, теоретически, может создать конкретные продукты. Но только в будущем. А может и не создать…

Если конкретное мышление питается в буквальном смысле слова – от физиологии тела, то от чего питается абстрактное мышление? Все эти бесконечно чуждые нуждам конкретного момента конкретной физиологии обобщения, обобщения обобщений?

Наша версия: вся обобщающая мыслительная практика питается от идеи Бога – как Абсолюта, Высшего Смысла Вселенной и Единого начала. То есть высшая форма обобщений всего в мире в Единое является отправной точкой для более локальных обобщений, избавляющихся от привязки к конкретному времени, конкретному пространству, конкретному предмету.

Возникает религия – как необходимое предварительное условие возникновения науки и цивилизации, вообще всех обобщённых, абстрактных форм мысли.

Выйти за физиологию может только тот, кто явно или неявно (для себя) представляет Высшее существо вне-физиологическим, вне конкретной локации. Представление о высших бестелесных, бесплотных, вне времени и пространства, ценностях и смыслах отделяет человека от животных и цивилизацию от доисторических времён.

+++

Отдельно взятая, конкретная колбаса не представляет для цивилизации никакого интереса. Её съели – и она превратилась в ничто (мягко говоря – мы же знаем, во что она превратилась).

Новый вид колбасы – это уже более высокий уровень абстракции, обобщение практики. Новый вид уже интересен для цивилизации в целом и может считаться частью её технологического и культурного наследия.

Отсюда видно, что ценность для цивилизации представляют обобщения, и чем выше их уровень, тем ценнее они. Например, для археолога интереснее найти не черепки отдельно взятого древнего горшка, а вывести из черепков новый вид керамики – который позволит археологу судить об уровне древней культуры, обобщая её гончарное искусство.

Получается, что для цивилизации конкретный предмет вообще неинтересен, типология предметов – гораздо интереснее.

Нетрудно увидеть, что шкала ценности для цивилизации и уровень обобщения совпадают. Человек, отразивший эпоху, интересен, а человек, эпохи не отразивший – не интересен. Именно поэтому одних людей помнят веками, а других забывают, как конкретные, вне обобщения, биографии.

Но высшей формой обобщения является идея Бога. Это идея Всего, вне которого – только Ничто. Это идея Вечности, Бесконечности. То есть мы собирали конкретные предметы в типажи, типажи – в виды обобщая на всё более и более высоком уровне. И дошли до высшего уровня, дальше которого обобщать некуда, потому что больше бесконечности числа нет по определению.

Это показывает нам не только связь идеи Бога с обобщающей мыслительной практикой (от низшего, конкретного, к более и более высоким уровням обобщения, до самого высшего включительно). Это показывает нам и причины деградации, развала мыслительной практики при отказе от идеи Бога.

Обобщения свинчивались до Всеобщего Единого – в обратном порядке они начинают развинчиваться. Происходит процесс физиологического приспособленчества мысли.

Что такое отдельная, конкретная колбаса? Физиологическая потребность и вкусовое удовольствие. Для цивилизации она, отдельно взятая, абсолютно неинтересна. Для физиологии только она одна и интересна. Её съел и сыт, и доволен…

А что такое новый вид колбасы? Это же теоретическое умствование: схемы, картинки, книжки, описание процесса. Это ценно для цивилизации, это расширяет возможности цивилизации – но физиологически этим сыт не будешь.

Приоритет мыслительной деятельности переворачивается (что мы видели и видим сегодня). Приоритет теории над практикой (общего над конкретным) - меняется на приоритет конкретного.

Человек не хочет разрабатывать новый вид колбасы, потому что это абстрактный, умозрительный процесс, умственный труд. Человек хочет немедленного и практического результата здесь и сейчас. Причём для себя, а не для какого-то абстрактного «человека вообще», включающего усреднённый образ и его самого, и всех других людей.

Даже с такой абстракцией низкого уровня, как новый вид (дизайн) колбасы – всё же не философия и не поэзия, согласитесь, может быть связано много ненужных физиологии проблем: а вдруг, вместо того, чтобы обогатить создателя, он его разорит, будет сделан – и не пойдёт в торговле? Чем более высокого уровня абстракции – тем больше таких проблем.

Ведь человек, думающий обо всех сразу, а не только о себе – подобен туристу, который несёт рюкзаки всех, вместо того, чтобы нести только свой личный рюкзак. Аналогично вырастает и груз у человека, думающего вне времени: конкретно взятое время, конечно же, легче и проще обобщения периода вплоть до самой вечности…

+++

Здесь мы видим как бы анатомию эрозийных процессов человеческого мышления, в рамках которой человек дрейфует «по воле волн» из цивилизации в антицивилизацию.

[1] Евангелие от Матфея, 12:39.

Александр Леонидов; 13 сентября 2017