Почему те, кого мы искренне называли друзьями – не переставали считать нас врагами. А нашу попытку подружиться с ними – называют своей победой над нашей страной? Разве стремление наше к миру и сотрудничеству, к снижению напряжённости – только жест слабости и ничего более? Разве все мечты о прекрасном, добром, новом мире – только капкан для дураков, и ничего кроме?
Да, мы разделяем с Горбачёвым и Ельциным их вину за величайшую геополитическую катастрофу тысячелетия. Мы погнались «с сачком за бабочками» по минному полю… Нам оторвало ноги – но кто виноват? Только ли минёр? Или ещё и тот глупец, который за бабочками по минному полю бегает?
+++
«По крутому горному склону на ловитву я шел и редчайший цветок ар...(лакуна) узрел, сулящий счастье и долголетие почетное нашедшему. И сорвал его.
Но когда срывал, (то) камушек малый нарушил стопой своей, и покатился он (вниз) и увлек другие камни. И возник (родился) обвал, и обрушился в долину на дом ближних моих.
Ответь, путник: виновен ли невиновный? Грешен ли не замышлявший зла, но причинивший (зло)? Ты не виноват - говорит (мне) разум. Но почему лачугой должника, пещерой изгнанника, ямой прокаженного стал для меня мир подзвездный?»[1]
---
«Хочу, чтобы Вы меня поняли, насколько особенно ЭТО было для меня ВАЖНО: когда я был юн, то я любил приезжать в село к бабушке с дедушкой. Вся родня собиралась: дядьки, тётки, мои двоюродные. Это было самое интересное в моей жизни.
Дед с бабкой жили очень богато, хотя и работали много: два больших дома (один иногда пустовал), большой крытый двор с огромным сеновалом, две коровы, стадо овец, свиньи, козы, гуси, куры, 70 пчелиных семей, 3 мотоцикла и одна машина-вездеход (Луаз-968).
В селе был процветающий колхоз, клуб (где показывали кино и проводили мероприятия) с волейбольной площадкой, школа, большая библиотека, универсальный магазин. Сейчас это село и десяток деревень вокруг напоминают зону отчуждения - никто не живёт.
Думаю, что Боря Ельцин во время своей охоты (он же любил охотиться) или пьянки, вряд ли вспоминал про то, какого им там...
Убили село рванувшей вверх инфляцией, запчасти и топливо закупать было не на что... Ельцин убил мою живую мечту… А есть много других историй от других людей...»[2]
+++
Мы обманулись страшно, глобально, стратегически. Но мы, моё поколение Колей Герасимовых и Алис Селезнёвых обманулись по психологически-понятным причинам.
Мы поверили во всеобщее стремление к миру, дружбе и сотрудничеству. Человеку свойственно судить о других по себе: и мы собственную мечту наивно приписали всем людям.
Нет этого мира добрососедства, сотрудничества и благожелательности нигде, кроме наших былых фантазий. Реальный мир политики и международных отношений – пропитан бешеной борьбой за существование.
Человеку в условиях рыночной экономики с младенческих лет приходится понять, если он хочет выжить: кто не кусает, тот не ест. Вперёд всякого расчёта у человека, который из рынка, следует хватательный инстинкт: если видишь что-то неохраняемое, хватай первым, пока другие не успели схватить. Хватай, застолби – а потом разберёшься, зачем оно тебе…
И потому нет никакого, чаемого нами в юности, «мира улыбок». Улыбка – привилегия победителя. И победитель не для всех старается, а для себя. Это мы, в Советском Союзе, пытались строить счастье всего человечества; на Западе человек строит личное счастье, и чаще всего на несчастье других. Ещё не поняли, четверть века пожив в «мире свободного предпринимательства»?! В этом мире самое большее, чем может одарить тебя «Чужой» – холодное равнодушие. Прошёл мимо, не задев – уже слава Богу: «а мог бы ведь и полоснуть»…
+++
Нельзя сказать, что в 70-80-е Запад не принял наши сигналы миролюбия. Он их очень хорошо принял. И по-своему истолковал: как слабость.
Из нашего нежелания воевать Запад сделал вывод о нашей неспособности воевать. Капитализм не понимает – как можно иметь способность воевать и не хотеть?! Для него это – всё равно, что за своими деньгами не явиться.
Необходимо, наконец, после таких жестоких уроков, как 90-е и «нулевые», понять: для капитализма внутренняя и внешняя агрессии неразделимы, они дополняют и определяют друг друга.
Внешняя агрессия помогает снизить критическое давление внутренней (например, активная колонизация частично помогла Англии решить проблему лютой нищеты на английском острове). Но война против чужих, заморских народов – не снимает конкуренции, войны человека с человеком внутри капиталистического ядра. Когда внешние войны, вычерпывавшие агрессию из отношений, заглохли – тут же обостряется война между соседями и земляками, за тающий на глазах ресурс личного обогащения.
И только новая партия обильной добычи от внешнего грабежа – помогает удерживать граждан капстраны от поножовщины и взаимной бойни. Англосаксы это поняли давно, твёрдо – и у них сложилась некая тайна полишинеля – скрытное, но всем очевидное согласие властей и народа: «если мы не будем убивать чужих, то мы перебьём сами себя».
Это понимает не только англоязычный министр или парламентарий, но и отказавшийся от социализма англоязычный рабочий, принятый своими господами в долю от колониального грабежа[3].
Он не хочет двигаться в будущее, а хочет увековечить прошлое, которое всё равно увековечить нельзя (ибо разграбляемый ресурс конечен). Народы, подкупленные колониальным грабежом – отказались от борьбы за разумную экономику, в которой доход человека определялся бы пользой обществу. А не вредом, который он наносит человечеству, как в колониально-рыночной хрематистике.
Ибо при колониальном грабеже доход человека – это сумма вреда, нанесённого им ограбленным: мало грабил, жалел туземцев – наказан низкими доходами.
А если к туземцам далёких континентов путь по каким-то причинам будет закрыт? Тогда (и сразу) их роль займут соседи человека. Выколачивая свой доход из соседей – он будет нанесённый им вред конвертировать в личную денежную выгоду. Так делал лендлорд, «овцами пожиравший крестьян» в эпоху «огораживаний», так делал и хозяин капиталистической фабрики. Любая монета, который ты не забрал у батрака или рабочего – потерянная тобой монета!
+++
Обычная война у нормальных людей заканчивается миром; а у американцев она может закончиться только новой войной.
Почему? Обычная война удаляет раздражающие факторы и поводы для ссоры. Американская война, наоборот, вводит факторы раздражения и поводы для ссоры.
Американский империализм ничего не смог предложить человечеству, кроме рыночного удалого пиратского:
-Давайте ещё сильнее нажмём друг на друга!
-Эй, покупатели, выколачивайте из продавцов дух, пусть у них семьи голодают – а вам скидка будет!
-Эй, продавцы, вдарьте по покупателям, пусть они хоть сдохнут – зато у вас прибыль максимальная!
Какой выход из этой ситуации, в которой все всех стремятся околпачить? Только ожесточение людей и народов друг на друга. Неразделённый хлеб выглядит так, что каждому кажется: мой хлеб едят чужие!
Мир капитала жесток. Это знают все – и классики, и апологеты капитализма, всегда вздыхающие об этом как о «неизбежной плате». Но жестокость капитала особого рода: отказ от жестокости к соседям в нём оборачивается жестокостью к себе и своим домочадцам.
Уступая другим – лишаешь благ и будущего своих.
Пожалеет бельгиец негра в бельгийском Конго – кто оценит это дома? Благосостояние оставленной в Бельгии семьи колонизатора напрямую зависит от его жестокости в Африке. Вышибет он всем, чем сможет, из местных фунт золота – его дети пойдут в большую жизнь с фунтом. А если десять – то с десятью фунтами…
Почему вы думаете эти милые с виду бельгийцы убили в Конго в 10 раз больше, чем их самих было? Потому что не хотели домой возвращаться с пустыми руками, и выколачивали всё, что только можно выколотить. А вы как думали? Что все бельгийцы – отмороженные чикатилы? Нет! Чикатило убивал без смысла, для удовольствия.
А колонизатор убивает в силу экономической сути капитализма: рискуя жизнью, переплывая моря и потея в чужих джунглях, он хочет вернуться домой с чем-то по-настоящему дорогостоящим, чем-то, по-настоящему ценным.
Только тогда скажут земляки, что он не зря ездил в колонии: вернулся, сколотив круглый капитал, избавил свою семью на поколения вперёд от нужды и нищеты…
Таков капитализм с его неограниченными обогащением или обнищанием каждого, с его пиратской фортуной, на знамени которой – «если не ты, то тебя». И другим капитализм быть не может.
Отдельный человек не может это изменить: ведь если не он, то его. Откажись от агрессии – и быстро будешь сожран теми, кто от агрессии не отказался[4].
+++
В своём противостоянии Советскому Союзу США стали «меккой» планетарного мракобесия. Они поневоле (сами, может быть, до конца не понимая) – пригрели под крылом все наиболее зверские, варварские, чудовищные силы и направления. Они обеспечили себе опору в человеческой отсталости – бросив повсюду древнего архантропа против достижений ХХ века.
Подобно антикварам, США собирали и реставрировали всё, что отжило, отмерло, превратилось в рудимент или злокачественную опухоль социального организма. Закрываясь от приговора времени – США сами вынесли времени приговор. Они убили убивавшее их будущее.
Под одно знамя собрались и гитлеровские недобитки всей Европы, и средневековые халифатисты, безнадёжно умственно-отставшие веков на 10, и отмороженные криминальные «беспредельщики», всё воровское отребье всех притонов мира…
Что с такой армией могут сделать США? Какое будущее могут предложить грядущим поколениям? В парандже, с фундаменталистами? Или во тьме небытия – с движением «чайлдфри»?
Капитализм стравил человеческих особей в бесконечной и безнадёжной войне друг с другом, а значит – и с родом, видом человеческим. Индивид противопоставил себя цивилизации, не оставляя никому ничего, стягивая на себя и время, и пространство, окукливаясь в локальную личинку коллективной смерти.
+++
Вкратце всё это и выражается в лозунге дегенеративных «рыночных реформ»: давайте поднажмём друг на друга! Чтобы один человек мог не работать с детства – другой должен работать по 14 часов в сутки. Чтобы один человек мог стать рантье в 20 лет – другой не может выйти на пенсию даже в 60. Чтобы стянуть квадратные метры одному в дворец – другому не оставляют даже возможность приобрести комнату в коммуналке…
Каждый новый раунд рыночной и дерьмократической вакханалии – это «поднажмём друг на друга», «ударим по соседу больнее». Самые вредные и омерзительные особи – по условиям игры по головам и костям лезут наверх, делают состояния и карьеры…
+++
Буржуазная демократия бессмысленна, как голосование волков и овец на одном избирательном участке. Какая разница, как проголосуют овцы – их что, жрать перестанут? Какая разница, как проголосуют волки – они что, дадут овцам себя сожрать? Даже если так, то овцы просто станут новыми волками, да и всё…
Если жертва грабежа сопротивляется, то её убивают. Если не сопротивляется – то всё равно умирает, потому что у неё отбирают всё, включая даже самое необходимое для выживания. Разве в 90-е мы этого ещё не поняли? И разве не это демонстрирует современная Украина – «на всё готовая», «союзная Западу» - и методично западными грабителями умерщвляемая?
А всё почему? Простой и понятный принцип: большая сумма денег лучше меньшей. Если ты отобрал из 5 рублей 4, то всё равно недобрал. А вот если 5 из 5, то взял по максимуму.
+++
Дело в том, что жить в мире добрососедства, сотрудничества и благожелательности – означает, не наращивать пропасти между собой и другими людьми, не отрываться от них ни своим богатством, ни их нищетой.
И вот тут каждый должен решить для себя: или ты хочешь мира, или ты хочешь обогащения. Если отказаться от саморасширения не готов – тогда забудь про мир…
+++
Хищнику нужно мясо. Иначе он сдохнет. До тех пор, пока есть двуногие хищники – они будут рыскать по свету, выискивая слабых, больных, зазевавшихся, замечтавшихся…
Не потому, что ему делать нечего, и он от природы «такой злой». А просто потому, что хищник всегда выбирает слабое и больное животное, потому что кушать надо, а со здоровым – много риску и возни.
[1] Эпиграф к роману В. Шефнера «Лачуга должника» Алантейская стела. Фрагмент четвертый. Расшифровка Г. Ван-Виддера и А. Чарко
[2] Из воспоминаний моего ровестника
[3] У этого преступного сговора верхов и низов против цивилизации – давние корни. Ещё завоевание и ограбление Ирландии при Кромвеле нанесло сильный удар и по нарождавшемуся английскому народовластию: революционная армия, дорогой ценой завоевавшая победу над монархией, хотела двигать революцию дальше, добиться свободы и справедливости. Но Кромвель подкупил эту армию грабежом Ирландии – и добился её перерождения из социалистов в мародёров. Вот почему К. Маркс говорил, что «Английская республика при Кромвеле, в сущности, разбилась об Ирландию».
[4] Именно по этой причине люди, отказывавшиеся от агрессии, не принимающие зверских правил игры угнетательского общества - собирались в монастырях, ограждая их крепостными стенами и ведя внутри аскетическую жизнь: чтобы меньше соблазнять грабителей – и в то же время давать отпор тем, кто всё равно сунется…
Николай ВЫХИН, специально для «ЭМ»; 17 апреля 2018
