О редакторе-издателе «Московского листка» Николае Ивановиче Пастухове ходило множество слухов и анекдотов. Карьера его складывалась непросто. Начав свой трудовой путь владельцем винной лавки, он вдруг решил издавать газету. Очевидно, помогла уверенность, что родился под счастливой звездой. Сам Пастухов говорил об этом так: «Когда я начал издавать «Московский листок», то у меня, кроме надежды на Бога, ничего не было. Понадеялся, а потом повезло».
Ультиматум Каткова
Литературой Николай Иванович заинтересовался после того, как, скопив немного денег, стал владельцем винного заведения (портерной) на Арбатской площади. Как-то к его портерной приблудился бедняк-студент, ставший впоследствии закадычным приятелем. Узнав, что в свободное время Пастухов отдаётся своей страсти – пишет репортёрские заметки для газетной хроники, студент-выпивоха стал выправлять его заметки и знакомить с правилами грамматики, за что получал от благодарного ученика выпивку и кредит на закуску. Впоследствии этот студент сделал блестящую карьеру сначала фельетониста, потом адвоката. Звали его Фёдор Никифорович Плевако.
Постепенно, забросив торговлю, Николай Иванович становится всё более известным репортёром. Ему отчаянно везёт: деньги как-то сами идут нему в руки, а «Московский листок» становится всё более популярным. В немалой степени этому способствовали интересные для обывателя, часто скандальные факты из городской жизни, а также лубочный роман самого Пастухова «Разбойник Чуркин». Его читателями стали приказчики, швейцары, дворники, кухарки… Когда похождения Чуркина достигли своего апогея, редактор газеты «Московские ведомости» М.Н. Катков обеспокоился тлетворным влиянием бульварного романа на читателя, а также снижением тиража собственной газеты. Он вызвал к себе бывшего репортёра, а теперь конкурента, и строго сказал ему
– Пора, приятель, кончать с Чуркиным, ты потакаешь в людях дурным инстинктам!
– Да как же так вдруг бросить, – растерялся недавний подчинённый, благоговейно относившийся к известному публицисту. – Ведь самые интересные похождения ещё впереди! Едва к самой середине романа подошёл…
– А ты возьми и оборви всю эту околесицу. Где сейчас твой разбойник?
– В лесу прячется. Он только что от полиции отбился!
– Вот и прекрасно! Придави его деревом – и конец!
Не осмелившийся ослушаться, Пастухов так и сделал – к полному недоумению и недовольству читателей.
Мот и жмот в одном флаконе
Современники отмечали, что в общении с окружающими Николай Иванович был прост и доступен и называл приятелями прихлебателей, в которых не было недостатка. Всех их он кормил-поил, за всех безропотно платил. Обеды обычно тянулись несколько часов: одни уходили, другие приходили. Раз в месяц хозяин получал счета с баснословными суммами…
Пастухов был газетчиком, как говорится, от Бога. Будучи уже очень богатым, Николай Иванович и в пожилом возрасте каждый год ездил на открытие Нижегородской ярмарки и высылал оттуда репортажи. За публикации он сам себе выплачивал гонорары, причём требовал, чтобы в бухгалтерии тщательно подсчитывали строчки и производили расчёт как с постоянным сотрудником. В гонорарный день он являлся в контору и порой вполне серьёзно просил: «Прикиньте старейшему сотруднику пятачок». И как ребёнок радовался удаче.
О расточительстве и необыкновенном скупердяйстве этого странного человека ходило множество историй. К примеру. нижегородских купцов он выручал на десятки тысяч, причём без расписок. Верил на слово. Вполне естественно, что доверие его было нередко обмануто… Особенно тепло он относился к своим сотрудникам, сочувствовал при безденежье и, бывало, сам вызывался помочь. «Деньги, наверно, нужны?» – сочувственно спрашивал в добрую минуту. Знавшие эту его особенность сразу, как говорится, брали быка за рога:
– Николай Иванович, срочно нужно бы триста целковых.
– Да ты у меня, кажется, третьего дня брал.
– Ну что вы! Только пообещали, а денег не давали.
Занятый своими мыслями, Пастухов не помнил, давал или нет, а записей никаких не вёл.
Да, Пастухов был на редкость щедр, никакие расходы его не смущали, но в то же время в мелочах был потешно скуп. Когда ехал с попутчиком на извозчике, то любил, чтобы расплатился другой седок. Обожал проявления всяческого уважения к себе. Так, знаком выражения почтения считал скидку, которую ему делали в ресторанах, где он был завсегдатаем. Как-то во время отдыха в Гурзуфе Николай Иванович искренне возмущался, что ему не сделали скидку за жильё и обеды-ужины. Зато был несказанно доволен, когда в Ялте ему скостили за постой 50%, не догадываясь. что практичные хозяева предварительно на ту же сумму завысили цену. Объяснить подобные странности можно тем, что сами деньги по большому счёту Пастухова не интересовали; на первое место он всегда ставил почёт и уважение.
Казусы
Однажды во Франции с ним случился настоящий казус. По привычке плевать куда попало, Пастухов, сидя в шикарном ресторане, поминутно сплёвывал то в одну, то в другую сторону на огромный дорогущий ковёр. Никто ему замечания не сделал, зато в счёт была включена… стоимость ковра – 50 тысяч франков. Когда после долгих споров и пререканий Николая Ивановича всё-таки обязали заплатить эту баснословную сумму, ему любезно было сказано: «Ковёр можете забрать с собой…»
Этот жестокий урок не прошёл даром. Отныне, бывая в заграничных поездках, Пастухов всегда интересовался у переводчика: «Поди узнай у этих подлецов: плевать можно?» А потом не забывал съязвить: «Ну, грабители, ну, подлецы!»
Бывало, случались с Пастуховым и презабавные истории. Как-то во время обеда в «Славянском базаре» он вдруг вспомнил:
– Сегодня Н. женится.
И стал уговаривать приятеля немедленно отправиться на свадьбу.
– А вы знаете, где он венчается? – спросил тот.
– Конечно. На Басманной. Едем, я ведь обещал.
Подъехали к одной из церквей. Время семь вечера, а народу нет. Темно.
– А почему паникадила не зажжены? – спрашивает Николай Иванович у старосты.
– Не заказано-с. Всю свадьбу за пятнадцать целковых справляют.
Пастухов решил сделать сюрприз своему сотруднику и распорядился осветить церковь, позвать певчих, разостлать ковры. Заплатил 200 рублей. Тут же в церковь набилось множество народу, только жених с невестой скромно стояли в уголке. А когда обнаружили себя, то удивлению Пастухова не было предела. Оказалось, он привёз приятеля не в ту церковь и не в то время…
Случился с ним и другой курьёз, когда он прибыл не на те похороны. Долго вглядывался в лицо покойника, удивляясь необъяснимой перемене, и только когда на могилу поставили крест с незнакомой ему фамилией, понял свою оплошность…
Говорят, что высокое и смешное часто вполне мирно сосуществуют. По крайней мере, в жизни Николая Ивановича Пастухова это чётко просматривается.
К слову
Ещё в начале 1860-х годов, когда Николай Пастухов был владельцем пивного заведения, он со знанием дела, для души и рекламы выпустил книгу «Стихотворения из питейного быта и комедия «Питейная контора». Там поместил он простенькое стихотворение «Люблю я летом с удочкой / Над речкою сидеть, / Бутылку водки с рюмочкой / В запас с собой иметь». «Душевные строки» быстро завоевали публику и превратились в народную песню. В фильме «Юность Максима» (1934) её спел Борис Чирков.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
