Крыша поедет — не поймёшь: в челябинской больнице работает 87-летний рентгенолог
Рентгенолог из Челябинска Екатерина Марковна Сумная работает врачом уже 63 года. В свои 87 она трудится в одном из хирургических отделений горбольницы № 8. Возрастной врач работает наравне с остальными и не требует никаких поблажек. О себе говорит мало. А коллеги улыбаются: «Скромность украшает королей». Они называют её светилом и считают лучшим специалистом в регионе.
Эта история — не пропаганда повышения пенсионного возраста. Это рассказ о враче с необыкновенным характером. Екатерина Марковна воспитала двоих детей, а когда не стало дочери, взяла под опеку двоих внуков-школьников. В свои 87 она водит машину, играет в шахматы, занимая призовые места. Она попала в профессию случайно, но задержалась в ней на долгие годы.
«Незаконнорожденный» рентгенолог
— Я не скрываю свой возраст. Мне 87. И господи боже мой, никакой я не почётный работник, а самый обыкновенный, — так начала знакомство с нами Екатерина Марковна.
Мы пришли на встречу с Сумной к началу смены. Она работает в отделении торакальной хирургии полный рабочий день — с 8 утра до 14 часов пять дней в неделю.
— Поблажек у меня нет. Условия те же, что и у всех. Да я и не хотела бы, чтобы ко мне относились по-особому. А зачем, — недоумевает она. — Я всю жизнь была активной, и мне всё время нужно было чем-то заниматься помимо работы. В молодости пробовала себя в разных видах спорта: лёгкая атлетика, бег на дальние дистанции, спортивная гимнастика — нигде талантов особых не обнаружилось. Правда, в стрелковом спорте у меня всё было хорошо и в шахматах. В шахматах у меня есть российский и международный рейтинги, я регулярно выступаю на турнирах. Недавно был мемориал Игоря Курносова. Там среди ветеранов заняла второе место.
Её рассказ перебивает заглянувший в кабинет молодой доктор (а может, таким только кажется на фоне Екатерины Марковны).
— Это наш врач, — представила его Сумная.
— Екатерина Марковна — светило нашей рентгеновской службы. Лучшего специалиста в регионе я просто не знаю. Впрочем, не буду вас отвлекать, простите, пожалуйста, — быстро проговаривает он и скрывается в коридоре.
— А я ведь не хотела быть врачом, — признаётся она. — Совершенно случайно стала сначала хирургом, а потом «незаконнорожденным» рентгенологом.
Путь в хирургию через обморок и спирт
— Математика и физика были моими любимыми предметами. Ни разу не было, чтобы я неправильно решила задачу. В моём детстве школы были разделены на мужские и женские. Так вот вся мужская школа бегала ко мне задачки решать. Считали меня за своего пацана, — рассказывает Сумная. — Врачом я не хотела быть. В медицину тогда шли только отстающие. Остальные мечтали попасть на завод, быть инженерами.
Но будущую профессию Екатерины Марковны предопределил её отец. Он был главным хирургом Златоуста и мечтал, чтобы дочь продолжила его дело.
— Отец всегда был образцом для меня. Я считаю, что до сих пор не достигла его уровня. Он весь фронт прошёл от первого до последнего дня войны. Оперировал в полевом госпитале, — говорит она. — Был первым врачом, который получил орден из всех фронтов. А вручили ему награду за то, что он ухитрился наладить переправу под Сталинградом. Он по плавучему льду перепрыгивал через Волгу, чтобы перейти на другую сторону и оказать помощь раненым. Остальные на него посмотрели и тоже стали прыгать с льдины на льдину.
Зная характер дочери, он понимал, что агитировать её стать медиком бесполезно. Опытный хирург пошёл на хитрость и, чтобы заинтересовать, позвал с собой на настоящую операцию.
— Я тогда в 9-м классе училась. Он сделал разрез кожи и стал ворочать пинцетом подкожную клетчатку, я упала в обморок, — вспоминает рентгенолог. — Меня вынесли из операционной. Но я взяла себя в руки и снова пошла в операционную. Как почувствую, что теряю сознание — ватку со спиртом к носу. Вдохнула, опять стою, трясёт. И так стояла, пока сознание не перестало уходить. В итоге я заинтересовалась. Сказала: ну всё, папа, я буду хирургом.
Рана, которая не заживёт
Екатерина Марковна выучилась в Челябинске на хирурга. Сдала выпускные экзамены и сразу ушла в декрет. Но пробыла дома недолго — через четыре месяца ребёнка отдала в ясли, а сама вышла на работу.
— Декрет короткий был. Но я не знаю, как лучше: как сейчас, сидеть по полтора года, или как тогда. С обоими детьми я совсем чуть-чуть была дома, а потом отдавала их в ясли. Долго с ними не была, поэтому не могу сравнивать, — объясняет врач.
С профессией хирурга Сумной пришлось расстаться после рождения первого малыша.
— Мне не до хирургии было, и я решила временно заняться рентгенологией. Взяла книгу, прочитала и села на приём — тогда это всё просто было, — улыбается она. — Потом меня поставили на подхвате у старого, маститого рентгенолога. У нас не было таких технологий, как сейчас. Сначала надо было адаптироваться — 15 минут сидеть в тёмном кабинете — и только потом можно было что-то различить на экране. И вот со второго дня я заметила, что у моего наставника проблемы со зрением, и он вообще ничего не видит. А я видела, но не понимала. Начала говорить вслух, что вижу, а он стал переводить. И если до этого у него были ошибки, то потом ошибок не стало вообще. А спустя время он мне вручил ключи от кабинета и сказал: «Всё, я ухожу на пенсию». И ушёл. Меня отправили в ординатуру только через 6 или 8 лет после этого.
А потом Екатерина Марковна и сама стала наставницей для многих специалистов. Говорит, что учит их, а они потом уходят. Кто на заведование, кто на руководство другими больницами.
— Я их всех люблю, и мы всегда обнимаемся, когда встречаемся. Вот одна из моих учениц — главный рентгенолог области сейчас, — проводит пальцем по фотографии за стеклом на столе. — Сидит на снимке рядом с моей дочерью. Дочь покойная — боль моя. Её не стало мгновенно в августе 1997 года. Она отработала в кабинете этажом ниже, потом пошла на приём в другой корпус и упала. Потеряла сознание. Её тут же в реанимацию увезли. Я примчалась, меня выгнать не могли. Я стояла рядом, пока шла реанимация. Ей запускали сердце четыре раза. Оказался анафилактический шок, и дочь не смогли вывести из этого состояния, хотя тут же все мероприятия были предприняты, вплоть до открытого массажа сердца. В тот день я пришла с работы домой одна.
Тогда Екатерине Марковне было 66 лет. Несмотря на трагедию, она продолжила работать в больнице. А над внуками, оставшимися без матери, оформила опеку.
— Когда дочь ушла из жизни, у неё осталось двое детей. 22 августа её не стало, а 1 сентября я младшую её дочь повела в школу, в первый класс. Старший её сын пошёл в тот год во второй класс. Сегодня этому мальчишке исполнилось 30 лет, — говорит врач. — Мой сын хотел их сразу усыновить, но я оставила внуков у себя. Мы очень долго от них скрывали, что мама умерла. Говорили, что она заболела. На похороны я их не брала, потому что они должны мать помнить живой.
Сейчас у Сумной четверо внуков и семеро правнуков.
О вреде рентгена и врачебных ошибках
Екатерину Марковну часто спрашивают, как она более 60 лет работает рентгенологом — ведь профессия считается вредной. А она легко отвечает:
— Да ну прям, вредная. Я раньше вообще не знала, что такое вредность. Нужно знать, как защититься от лучей, и всё по уму делать. Тогда будет как надо. Пренебрегать этим нельзя, но и панически бояться тоже не надо.
— Екатерина Марковна, мы с Сергеем Леонидовичем пришли к вам, проскопироваться хотим, — заглянул в кабинет ещё один коллега.
— Это два доктора пришли ко мне на обследование. Чтобы я посмотрела их самих, — объяснила врач. — Извините, мне неудобно их задерживать. Один из них — терапевт. Он очень сильно помог в прошлом году, когда у меня случился инфаркт. Я была на работе и даже не поняла, что случилось. Мне сделали ЭКГ, ЭХО — всё в норме, отклонений никаких. Я продолжила работать. И только в анализе крови, который они сделали утром, к концу дня увидели, что на самом деле произошло, — рассказывает рентгенолог. — Мне сделали стентирование. Я снова вышла, но случился острый холецистит, сделали вторую операцию. Ходить не могла без палочки, качало меня, слабость была. Сын к себе забрал. Я зиму у него прожила, а весной он поехал в сад жить, а я к себе.
Как только Екатерина Марковна почувствовала в себе силы, вернулась на работу. Говорит, что до сих пор в строю по нескольким причинам. Две основные — желание передать свой опыт и любовь к своему делу.
— Пока молодые ходят с вопросами и за советами — надо быть на месте. Если ты что-то знаешь, ты должен поделиться с теми, кто тебе на смену приходит, — считает врач. — По молодёжи, кстати, сразу видно, получится из них что-то или нет. У меня привычка совершенно дикая. Попадётся какой-нибудь случай. Я поставлю снимок и спрашиваю: «Что?» Они мучаются. Если не могут ответить, говорю: «Иди почитай». Если не хочет идти читать — толку не будет.
К врачебным ошибкам Екатерина Марковна относится философски. Она отчитывает коллег за промахи, но говорит, что их нужно принимать с благодарностью.
— Я считаю, что нет людей, которые не ошибаются. И в моей практике тоже были ошибки. А как иначе? Человеку свойственно ошибаться, — признаёт она. — Но ошибки нужно учесть, отложить у себя в голове, чтобы больше не повторить. В моей практике, слава богу, не было серьёзных ошибок. Как говорится, может, повезло. К своим ошибкам отношусь с критикой и благодарностью. Но каждого своего коллегу я должна ткнуть носом, иначе он эту ошибку повторит. Строгий ли я учитель — мне об этом судить трудно. Но, во всяком случае, пока ходят, спрашивают.
О благодарности пациентов и выходе на пенсию
Оглядываясь назад, Екатерина Марковна замечает, что медицина не просто изменилась — всё стало полностью по-другому.
— Что-то к лучшему поменялось, что-то к худшему, — рассуждает рентгенолог. — Например, оптимизация здравоохранения — это плохо. Много медицинских учреждений закрывают, так как нерентабельны. Больницы укрупняют. А сёла-то у нас тоже нуждаются в помощи. Их-то почему оставляют без больниц? А хорошее — это капитальное техническое перевооружение. По сравнению с тем, как я начинала, это небо и земля.
При этом врач считает, что самые лучшие времена в профессии не настали.
— Они, наверное, впереди ещё будут, — улыбается она. — Я не знаю. Может быть, всё будет на молекулярном уровне, что нам сейчас и не снится.
А вот пациенты, по её словам, остались прежними, только болячек добавилось. Екатерина Марковна говорит, что редко встречается с жалобами, а с благодарностями — часто.
— Но я считаю, что нельзя в свой адрес принимать все благодарности. Это же коллектив работает. Безусловно, мне приятно, когда говорят спасибо. Тем не менее одна личность в медицине — это ничто, — считает она. — Конфеты могу принять, а деньги — ни за что. Деньги пытались вручить, я отказывалась.
В 87 лет врач передвигается по коридорам больницы так быстро, что не все молодые могут за ней успеть Сколько ещё сможет проработать — Екатерина Марковна об этом не думает. Просто ходит каждый день в родную больницу.
— Мне работа в радость. Дома, наверно, было бы скучно. При этом я не чувствую, что на меня кто-то косо поглядывает, что пора уходить. А может, и не почувствую, — смеётся врач. — Была у нас доктор здесь, очень талантливая. Работала в соседнем корпусе. Она моложе меня лет на 8. Я ей говорю: «Слушай, Галя, когда крыша поедет — не поймёшь же. Ты мне скажи, чтобы я ушла вовремя». Она сказала: «Ладно». В результате она давно на пенсии, а я работаю.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Можно. Если голова ясная и память хорошая, почему бы и нет. У артиста другой жизни нет, кроме театра. И пока он может выходить на сцену, он живет. Уйдет из театра, и в нем погибает личность.
