В каком отношении к христианству стоит учение, которое Вы излагаете? — спросил кто-то из присутствующих. — Я не знаю, что вам известно о христианстве , — ответил Гурджиев, подчеркнув последнее слово.
— Потребуется много разговоров в течение долгого времени, чтобы выяснить, что вы понимаете под этим словом. Но ради тех, кто уже знает, я скажу, что это — эзотерическое христианство.”[1]
Учение Гурджиева, относительно которого сегодня существует немало предрассудков, основанных на элементарном непонимании, сравнивают со многими традиционными учениями, и, прежде всего, с суфизмом.
Это не удивительно, так как практические методы Гурджиева действительно родственны методам, которыми пользовались суфийские учителя . Однако здесь стоит помнить, что, с одной стороны, сами эти методы не являются изобретением суфийских шейхов, и во многих случаях пришли в суфизм из древних доисламских традиций; с другой же стороны, сама суть “системы Гурджиева” или учения “Четвертого пути”, очевидно, заключается не в “технической” стороне и методах, а в той метафизике, которая лежит в основе системы, и в той глубинной психологии, которая формирует стратегию пути к “целосности бытия”.
Метафизика и онтология гурджиевского учения определяются двумя фундаментальными “священными законами”, известными как “Закон трех” и “Закон семи” или “Триамазикамно” и “Гептапарапаршинок” (как их называл сам Гурджиев в своей книге “Все и вся или Рассказы Вельзевула своему внуку”).
Не останавливаясь в данной работе на “Законе семи”, являющимся основой онтологии и космологии “Четвертого пути”, мы не можем, хотя бы вкратце не рассмотреть “Закон трех”, так как именно он ясно указывает на христианский (с метафизической точки зрения) характер этого учения.
Действительно, среди всех авраамических религий (иудаизм, христианство, ислам) именно в христианстве сакральная триада (“Троица”) представлена в наиболее явной форме, причем даже на экзотерическом уровне церковного вероучения, в то время как в иудаизме и в исламе эта триада присутствует только в скрытом виде на эзотерическом уровне.
Правда, догматика даже наиболее “метафизически полной” христианской конфессии — православия — говорит о “трех ипостасях Единого Бога, нераздельных и неслиянных”, не уточняя суть и природу этой “нераздельности и неслиянности”. Труды православных философов лишь отчасти проливают свет на данную проблему. Здесь, безусловно, нельзя не согласиться с отцами церкви в том, что “тайна сия велика”, и что рациональное мышление в принципе не может ее постичь.
Однако речь идет о другом: выражение данного закона (пусть и в догматической форме) на экзотерическом уровне христианской религии указывает на его особый “статус” и его метафизический приоритет.
В данной статье нет возможности проанализировать метаисторические причины такого положения вещей; однако можно констатировать, что именно “троичность” характерна для христианства как такового, хотя стоит учесть, что на эзотерическом уровне эта идея присутствует во всех традиционных учениях.
Гурджиевский “Закон трех” в определенном смысле аналогичен христианской триипостасности[2]. Различие здесь заключается в том, что, как и в эзотерической онтологии любой традиции, “Закон трех” действует не только как высший метафизический принцип, но и как динамический фактор, причастный всем уровням существования.
Именно взаимодействие трех сил (“утверждающей”, “отрицающей” и “примиряющей” или “уравновешивающей”) создает структурную целостность всех без исключения устойчивых формаций, в которых, в свою очередь, начинают действовать те же три силы, но уже в иных масштабах, определяющихся как иерархическим уровнем данной формации, так и способом ее взаимодействия с космической средой.
Устойчивые космические формации, о которых идет речь, заполняют собой все иерархические уровни универсального существования (“Космоса”) и соответствуют всей “шкале масштабов” — от Вселенной, галактик, планетарных систем и до клеток, молекул, элементарных частиц; в эту “шкалу масштабов”, естественно, включается и человек.
Здесь проявляется уже специфика гурджиевского учения, которая выражается следующей формулой: “действие каждого бытийного фактора, каждой силы, каждого Священного закона, человек должен познать как во всем космосе, так и в себе самом, и прежде всего в себе самом”.
Это касается, разумеется, и “Закона трех”; только его познание человеком “внутри самого себя” может наполнить реальным содержанием библейскую формулу, гласящую, что “человек есть образ и подобие Божие”. С этого пункта, с реального самонаблюдения , самоисследования и самопознания, и начинается, так сказать, “практический эзотеризм” — гурджиевская “работа”, то есть духовный Путь, ведущий человека “внутрь себя”, к Духу, к Богу и к целостности бытия.
* * *
Здесь необходимо остановиться на соотношении экзо- и эзотерического аспектов традиции. Как отмечает Гурджиев, эти два аспекта разделяются не только по линии знания (то есть в отношении фундаментальной онтологии и космологии), но и по линии бытия (то есть в отношении экзистенциальной ситуации человека, его “Пути”, его глубинной психологии).
В христианской традиции экзотерическое учение церкви, принимая метафизическую доктрину Единого Бога в Его триипостасности, делает акцент на “тварности” всего мироздания и человека в частности, то есть на полной разделенности Творца и Творения, на тотальной трансцендентности Абсолюта.
Эта доктрина “тварности”, характерная для всех религий авраамического цикла (в отличие от религий предшествующих метаисторических циклов), формирует не только церковную догматику, но и, так сказать, “духовную практику” христианской религии. Человек всегда остается “тварью”, частью отчужденного от Бога мироздания. “Воссоединение” мира и Бога происходит лишь “в конце времен” в момент “Страшного Суда”, когда судьба человеческой души (ее “спасение” или “погибель”) будет окончательно решена.
В отличие от экзотеризма, эзотерические учения любой традиции никогда не говорят о полной разделенности Творца и Творения, Бога и Космоса, но, напротив, делают акцент на единстве бытия. “Единое, проявляющееся во многом”, — таков онтологический пафос всех эзотерических традиций, что, впрочем, не противоречит доктрине Трансцендентности Абсолюта, также принятой эзотеризмом.
Здесь стоит, однако, оговорить то обстоятельство, что все словесные формулировки очень слабо отражают природу реальности, относящейся к высшим планам бытия. Поэтому вся экзотерическая “метафизика” с эзотерической точки зрения имеет очень небольшую ценность.
Гурджиев не уставал повторять, что подлинная метафизика раскрывается лишь в высших состояниях сознания (где включается “высший интеллектуальный центр”), тогда как обыденный интеллект “работает” лишь со словами, большей частью полностью отчужденными от реальности. Так, древняя традиционная формула “Единое во многом” является, скорее, духовным ориентиром пробуждающегося разума, чем окончательной “метафизической истиной”[3].
Что же касается “отделенности” Бога от мира, то эзотеризм говорит, скорее, об отдаленности. “Разделенность” возникает уже в самом сущем, в рамках его собственной онтологии; о причинах этой “разделенности”, об искажениях и “разрывах” мирового космического процесса речь идет во многих мифах (гностическом мифе о “злом демиурге”, учении Каббалы и т.п.). Подобный миф есть и в книге “Все и вся”, но здесь нет возможности подробно на нем остановиться[4].
Из вышесказанного ясно, что христианский эзотеризм, подобно эзотеризму любой другой традиции, не принимает доктрину “тварности”, которая с эзотерической точки зрения может соответствовать лишь определенному “космическому моменту”, определенной социокосмической ситуации, возникающей в конце цикла Манватары, если пользоваться индуистской терминологией, или незадолго до “конца света”, если пользоваться терминологией христианской, и определяющейся предельным удалением Бога от космического бытия.
Однако из этого не следует, что эзотерическая доктрина входит в противоречие с учением церкви (не на формально-логическом уровне, а по сути); более того, рассматривая экзотерическую религию (в ее адекватной, то есть не деградировавшей, форме) в качестве частного аспекта своего учения, эзотеризм принимает ее как “отправной пункт”, прежде всего в отношении реальной человеческой ситуации.
С этой точки зрения, “тварность” человека есть не “истина в последней инстанции”, но отражение реальной экзистенциальной ситуации, в которой находится (то есть находит себя) обычный человек и которую он должен реально осознать.
* * *
Оставив теперь метафизику и онтологию, обратимся непосредственно к человеку, такому как он есть; здесь, прежде всего, придется констатировать, что для реальной “работы”, для подлинного самоисследования, ему определенно “чего-то не хватает”, не говоря уже о том, что далеко не каждый способен осознать важность и необходимость подобного самонаблюдения.
Следует подчеркнуть, что речь идет не об “интеллектуальных спекуляциях”, не о саморефлексии и не об эмоционально окрашенных “переживаниях”. Речь идет о том, способен ли человек, искренне и честно наблюдая себя во всех своих проявлениях, признать себя таким, каким он есть, то есть выдержать суровое испытание саморазоблачения, и, затем, попытаться найти в своей внутренней реальности факторы, на которые он смог бы твердо опереться в поисках знания и поисках бытия.
В этом пункте человек впервые реально должен сознательно стремиться быть искренним и честным перед самим собой, то есть опереться на свою совесть. Иллюзия заключается в том, что большинство людей считают, что у них уже есть совесть, в то время как они обладают лишь зачатками (или остатками) того, что Гурджиев называет объективной совестью, то есть совестью в подлинном смысле этого слова, совестью во всем сущностном “объеме” этого понятия.
Гурджиев говорит о существенной деградации человека за последние несколько тысяч лет, а особенно за последние несколько веков; здесь он полностью совпадает со всеми традиционными учениями. Однако определенная специфика, и специфика именно христианская, возникает в том пункте гурджиевского учения, где речь идет о “Священных путях” Веры, Надежды и Любви, открытых для человека в предшествующие метаисторические эпохи, но закрытых в нынешнюю, чему есть свои причины, о которых, за неимением места, у нас нет возможности говорить.
Сегодня вера, надежда, любовь для подавляющего большинства — это просто слова, за которыми нет реального содержания. Да, за каждым из них стоят некоторые “переживания”, но какова их природа, человек вряд ли задумывается, и, главное, он вряд ли задумывается над тем, насколько эти переживания сознательны. Речь идет не о простой рациональной констатации, но об осознании всего переживания, его природы и сути. И здесь возникают трудности.
“Бог есть любовь”, говорит христианское учение, но об этой ли “любви” голосят сегодня с эстрады, об этой ли “любви” говорят герои мыльных опер, и эту ли “любовь” имеет в виду человек в своих отношениях с ближними?! “Иисус заповедал любить врагов. А вы не можете по-настоящему любить даже своих друзей!” — повторял Гурджиев. И так же обстоят дела с надеждой и верой.
С “верой” инквизитор подносит факел, чтобы сжечь “еретика”, с “верой” фанатик взрывает дома, с “верой” угнетают и притесняют, унижают и убивают; с “верой” люди не хотят ни осознавать ни понимать. Так что же это за “вера”? И что такое вообще — вера?! На что должно указывать это слово, о чем здесь идет речь?!
Гурджиев утверждает, что подлинная Вера (как и Любовь, Надежда и Совесть) — это не этические и не “психологические” понятия; это понятия, скорее, онтологические, это понятия, имеющие отношение к бытию. “Если имеете веру с горчичное зерно и скажите сей горе: “Сдвинься!”, то она сдвинется”, — говорит Иисус. Но эту ли веру имеет в виду обычный человек или средний “христианин”?!
Подлинная Вера, говорит Гурджиев, может укорениться лишь в сознательных частях человеческого существа. Подлинная Вера не может быть бессознательной и “слепой”. Она не имеет прямого отношения к разуму, но непосредственно связана с сознанием.
Быть — это значит быть сознательным, это значит “помнить всего себя”. И только в сознательном бытии может кристаллизоваться Вера. “Вера сознания есть свобода, вера чувств есть слабость, вера тела есть глупость”, — пишет Гурджиев[5] . Но к сознательному бытию, к “памятованию себя” путь не короток и не легок. И начинается этот путь с того саморазоблачения, о котором речь уже шла.
Это — переживание “собственного ничтожества”, переживание “себя-как-твари”; здесь учение Четвертого пути буквально совпадает с экзотерическим христианством, что и неудивительно, ибо чтобы “обрести Путь”, надо пройти “внешнюю ограду”, экзотерический уровень, и пройти не интеллектуально, а в переживании, в бытии.
Надо осознать свою реальную ситуацию, и это осознание не должно быть просто проблеском, инсайтом, интеллектуальным озарением.
Это осознание может раскрыться человеку как эмоционально острое и длительное во времени переживание, как страдание, которое надо выдержать и пережить, ибо с него начинается путь к намеренному страданию, о необходимости которого постоянно напоминает Гурджиев. Это переживание должно “кристаллизоваться” в человеке, стать постоянным “фоном” сознания, оставаясь на его грани, но постоянно напоминая: “Я, прах и пепел”[6] .
Только тогда возникает реальная возможность обретения “третьей силы” (в христианской религии — “благодати”) как психоэнергетической основы “работы” и духовного роста; только тогда начинает пробуждаться подлинная совесть, и ее разрозненные “части”, в основном, находящиеся в бессознательном человека, начинают интегрироваться в ту реальную Объективную Совесть, которой человек может и должен обладать даже в теперешней метаисторической ситуации и на основе которой только и возможен духовный рост и открытие “Священных путей” Веры, Любви и Надежды.
“Истина познается кровью сердца”, — гласит древняя мудрость. “Зерно, упавшее в землю, должно умереть, чтобы прорасти”, — говорит Иисус в Евангелиях. “Чтобы “прорасти”, человеку необходимо огромное усилие”, — повторяет Гурджиев. — “Сознательное усилие и намеренное страдание”.
Не проще ли продолжать спать?!
———————————————
[1] П.Успенский. В поисках чудесного. — Спб, 1994, гл.6.
[2] Первая или “Святая утверждающая” сила в метафизическом плане — это Бог-Отец, вторая или “Святая отрицающая” сила — это Бог-Сын, третья или “Святая примиряющая” сила — это Бог-Дух Святой. Одна из главных православных молитв (по преданию, “пришедшая прямо с неба”), “Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас”, прямо указывает на эти три ипостаси и “три силы”: Святый Боже — это “первая сила” или Отец, Святый Крепкий — “вторая сила” или Сын, Святый Бессмертный — “третья сила” или Святой Дух. — См. Г.Гурджиев. Рассказы Вельзевула своему внуку. — М.: Фаир-Пресс, 2000, сс. 105, 510.
[3] См. “В поисках чудесного”, глава 14.
[4] Речь идет о некотором “отклонении” в эволюции планеты Земля, связанном, согласно Гурджиеву, с нарушением определенного космического закона, в результате чего с Землей произошла катастрофа, и от нее откололась Луна (бывшая прежде частью Земли). Это, в частности, привело к появлению у человека органа “кундабуфер”, явившегося причиной последующей деградации человечества в целом. См. “Рассказы Вельзевула…”, главы 9,10.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
У гурджиева не было понятия "эзотерическое христианство". Ни Успнский ни он сам ничего конкретного не писали по этому поводу. Он и свой термин "человеко-машина" выдвинул в угоду времени и места в котором жил.
Скольким людям жизни переколечил, и теперь нам его опять как какого о святого учителя преподносят, А почему, не пишут сколько людей умерло от его экспериментов? Гимлер бы знал, в сортире бы, утопился с горя.
Мудрец в нём видел мудреца Глупец-глупца Баран-барана Овцу в нём видела овца и обезьяну- обезьяна. Но вот повели к нему Федю Баратова И Федя неряху увидел лохматого.
"Именно взаимодействие трех сил (“утверждающей”, “отрицающей” и “примиряющей” или “уравновешивающей”) создает структурную целостность всех без исключения устойчивых формаций, в которых, в свою очередь, начинают действовать те же три силы, но уже в иных масштабах" . Четвертая сила отсюда и выходит образуя крест-начало начал, , потом закон семи идет и десятины.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
