しかしあの頃の世相の変化には却って現代よりも複雑で、又烈しいものが多かった。以前は市や祭礼の日の為に具わって居た村の道路が、一旦国道に指定せられると、無理しても路幅をひろげ又まっすぐにして、成るべく遠望のきく場処に、所謂人力車の立場を設け、そこには里程表と籤を引く麻縄の束を引掛けて、仕事着に足ごしらえをした村の若者等が、何人か順番に出て待つことにして居た。電話も自転車もまだ発明せられぬ時代だったけれども、綱曳き後押し附きの大事な客人は、やはり前以て通知が出来るようになり、従って要処要処の大きな立場だけは、大抵はきれいな茶屋、又は旅館に従属するようになり、私などの七つ八つ頃には、もう少しずつ所謂脂粉の気がただよい始めて居た。母は悪い言葉を覚えて来ては困るという理由から、たとえば遠方から始めて来た人力の背なかに、どんな珍しい絵がかいてあるかを見に行くような時にも、見たらすぐ戻るという条件を付けることを忘れなかった。
В суши-баре фусумы. Висят тут и там
Ветка сакуры, сабля-катана.
За котацу на попе сидит самурай.
- Одзямасимас? - Окакэкудасай.
- Закури. - Извини, "Фудзияму" курю.
- Ладно, выпей. Давай-ка посуду.
- Да, пока принесут...- Пей, кому говорю.
Одайдзини! - Обязательно буду.
- Ну, так что же,- сказал, захмелев, самурай,-
Сакэ пьешь ты красиво, однако
А видал ты вблизи линкор «Аризона»?
А бухал с Кадзуо Сакамаки?
Сорок пятый, я пленным был моряком,
По фамилии Накадзава...
Нагасаки и Хиросима - потом,
А чуть раньше сдалась Окинава.
Он ругался и пил, он спросил про отца,
Он кричал, тупо глядя на роллы:
- Я всю жизнь отдал за тебя, подлеца,
А ты слил её за кока-колу.
А в кайтэн бы тебя. И послать на Перл-Харбор.
А ты васаби тут мажешь с икрою...
Я сидел, как в кайтэне под Курильской грядой,
Вспомнив все песни сакимори.
Он всё больше хмелел, он кричал: "Всем Банзай!"
И плевался горчицей и хреном.
Не сдержался тут я и сказал: "Самурай,
Ну, не будешь ты сюзереном."
