Впрочем, сразу оговоримся: Шнабель не был мистиком, его не интересовали привидения, телекинез, телепортация... Он имел математический склад ума, феноменальную память и совершенно изысканное воображение. Всё это было поставлено на службу её величества Музыки, и никак не «аномальщине».

И, тем не менее, Артуру Шнабелю удалось угодить в золотые анналы непознанного. А чтобы читателю стало понятно, что привело к этому, придётся начать несколько издалека.

Одним из августовских вечеров  1959 года кинопродюсер Фридрих  Юргенсон занимался своим любимым делом: недалеко от Стокгольма в деревушке Мольво записывал на магнитную ленту голоса птиц. А когда нажал кнопку воспроизведения магнитофона, услышал не пение канареек, но... мужской голос,  с иронией прокатывающийся по  теме «орнитология». Причём озвучено всё это было не на шведском, а на нормандском языке.

Писатель с безупречной репутацией не только в кругах популяризаторов непознанного, но и в научных, Ричард Лазарус следующим образом комментирует этот фантастический факт: «Так как совершенно очевидно, что в саду во время записи никого, кроме Юргенсона, не было, напрашивается вывод - голос попал на плёнку нетрадиционным путём. Каким? Вот это уже вопрос...» Пытливый Фридрих Юргенсон решил докопаться до истины - принялся экспериментировать со старым армейским радиоприёмником, прослушивая в зонах молчания самые разные частоты. Все эти странные забавы завершились тем, что он «снял» с эфира некие отвлечённые голоса, произносящие отдельные слова, обрывки фраз и мало-помалу начавшие обращаться лично к нему и отвечать на мысленно заданные вопросы.

Узнав об опытах Юргенсона, кое- кто из его близких выразительно покрутил пальцем в области виска. И всё же даже завзятые скептики были посрамлены, когда узнали в одном из зафиксированных на плёнку голос покойной матери Фридриха. Успех окрылил. Охота на духов пошла массированно. На плёнку попали сотни голосов, опознанных людьми как голоса отошедших в мир иной их близких и друзей.

Как известно, явление признаётся имеющим место, если оно может быть воспроизведено опытным путём неоднократно. Поэтому стоит ли удивляться тому, что учёный Ханс С. Бендер в 1965 году, дабы «опровергнуть или доказать», взялся продублировать опыты дилетанта Юргенсона.

Вопреки ожидаемому провалу последовал успех. Тесты в хорошо оснащённой лаборатории Фрайбургского университета, где Бендер был ректором, привели к выводу: при разных обстоятельствах записи в условиях абсолютной звукоизоляции чистая плёнка после контакта с магнитофонной записывающей головкой выдаёт хорошо читаемые анализатором спектры голосов человека. Позже, в 1971 году, сверх-оснащённая студия звукозаписи «Пай рекорде» в Лондоне уже после первого включения аппаратуры получила запись голоса покойной матери Бендера. Скептики замолчали  надолго.

Далее инициативу перехватили звукоинженеры. Ради спортивного интереса, и, видимо, желая отыграться на «дремучей некомпетентности Бендера», они целых 18 минут на эталонной аппаратуре записывали тишину, когда ни индикаторы магнитофонов, ни  уши испытателей не фиксировали  ничего.

Плёнка же беспристрастно зафиксировала около 250 голосов, 30 из  которых были опознаны как принадлежащие не так давно почившим.

Один голос, при жизни записанный во всех уголках планеты неоднократно, принадлежал великому маэстро Артуру Шнабелю, скончавшемуся в 1951 году.

Голос пианиста сначала был опознан магнатом-издателем, сэром Робертом Майером, с которым Шнабель дружил с юности. Потом голос «опознал» прибор - многоканальный анализатор частотного спектра. Кстати, помехи при записи голосов духов исключались: в схемах всех четырёх магнитофонов вносящий искажения и шумы так называемый транзисторный эффект был снят с помощью изощрённой системы подавления высоко- и низкочастотных составляющих спектра.

Казалось бы, существование феномена доказано. И сэр Роберт Майер, услышав записанное на плёнку изречение, принадлежащее композитору XVIII века Л. Боккерини: «Музыка, лишённая чувства и страсти, пуста» (это всё, что было сказано голосом Шнабеля), уверял участников эксперимента, что данный афоризм являлся любимым у его друга, а посему для него лично сомнения в подлинности его голоса  сразу отпали.

Невзирая на упрямые факты, группа известных скептически настроенных учёных настояла ещё на одной серии опытов, призванных опровергнуть «идеалистические измышления». В Индфилдской лаборатории Беллинга учёный-электронщик Питер Хидп и его помощник профессор Ралф Лавлок опять же в условиях акустической изоляции записывали на многоканальный магнитофон тишину. Запись вновь выдала отчётливо различимые голоса. Лавлок развёл руками: «Голоса - за границами чего-то, что не поддаётся научным объяснениям».

Далее вплоть до конца восьмидесятых годов предпринимались неоднократные попытки аудио- и видеоконтактов с умершими. Немецкий физик Ханс Кённиг так преуспел, что даже сумел сконструировать и изготовить устройство, якобы позволяющее вести прямую беседу с ушедшими из жизни. Журналисты, приглашённые на демонстрацию прибора, были ошарашены.

Как-то Артур Шнабель, отвечая на колкость критика музыкального журнала о том, что столь уважаемому мастеру не пристало допускать очевидные вольности в трактовках сонат Бетховена, парировал: «С радостью бы не допускал, да вот спросить не у кого, Бетховена более ста лет нет среди нас».

Так и мы теперь не можем спросить у маэстро, точно ли его голос на сенсационной плёнке.

Впрочем, есть одна любопытная  гипотеза, всплывшая из работ замечательного исследователя человеческого мозга Карла Прибрама и некоторых, пока спорных, исследований в области радиоэлектроники. Но кратким изложением  этих гипотез мы позже завершим наш рассказ, а пока перенесёмся в 1972 год, в посёлок Сылва, что на территории Пермской области, как раз туда, где находится М-ский треугольник и где с примитивным  переносным магнитофоном самозабвенно экспериментировал механизатор, по совместительству исследователь паранормальных явлений, Николай Редкин.

Жил Николай в добротном рубленом доме, доставшемся в наследство от тётки, на окраине посёлка. Было ему в то время далеко за сорок. Горячительные напитки, шумные компании не признавал, дом содержал в идеальном порядке. Скорее всего, эти обстоятельства да ещё непробиваемая серьёзность  Николая остановили выбор районных властей на его жилище, как на идеальном месте для размещения командированных.

Нас, троих молодых специалистов, поселили в этой импровизированной гостинице. И в первый же вечер вернувшийся с работы хозяин озадачил гостей манипуляциями с громоздким картонным рупором, к горловине которого был прикреплён микрофон. Он его вертел и так и эдак, попеременно  включая на запись и воспроизведение обшарпанный катушечный  магнитофон, прослушивая все записанные звуки, в том числе наши  голоса. И, наконец, удалился, унося  в сумрак предзимья свои странные атрибуты.

На следующий вечер Редкин, по-видимому, уязвлённый тем, что мы первые, кого он не заинтриговал,  сам пошёл на контакт, пояснив, что увлекается записями на магнитную ленту всякой всячины, а картонный  рупор увеличивает чувствительность и направленность микрофона. Один из нас, Пётр Моисеев,  закончивший энерготехникум по специальности «Конструирование  радиоустройств», заметил, что с такой оснасткой, как у Николая, рассчитывать на хорошие результаты  наивно, и он, пожалуй, возьмётся помочь - спаяет добротный микрофонный усилитель и отрегулирует  лентопротяжный механизм магнитофона, чтобы не дребезжал.

Пётр не подвёл. Николай в знак  благодарности предложил испытать обновлённую аппаратуру в полевых условиях. Товарищи мои, сославшись на усталость, отказались. И мы отправились вдвоём, благо лес, припорошенный первыми снегами, начинался прямо за огородом Редкина.

Едва мы углубились в сосняк, как  из-под наших ног выбилось свечение, похожее на хилый дымок. Ещё  шаг- ещё вспышка.

- Что это? - спросил я.

- Тут так испокон веков. Все местные это знают. Ты наблюдай. Как только сильнее свет закурится, можно будет включать магнитофон...

- А что на плёнке ожидается?

- Много интересного может быть. Практика показала. Давай, под ноги смотри.

Довольно ярко полыхнуло где-то через полчаса. На краю маленькой, идеально круглой поляны чистый снег вдруг приобрёл лиловый оттенок, воздух над ним заметно заклубился. Редкин тут же плюхнул на землю  магнитофон, поставил картонный  раструб с микрофоном широкой частью на снег. Включил запись.

Вернувшись домой, мы несколько раз прослушали плёнку. Она оказалась девственно чистой.

Не повезло, - буркнул Редкин и  тут же вынес из соседней комнаты добрую дюжину катушек... - А вот  тут получилось!

Какое-то невнятное бормотание, смазанные обрывки слов, фраз, громкие щелчки и жужжание услышали мы.

- Всё это записывалось в течение года на свежую, из магазина плёнку, - рассказывал Николай. - Как объяснить звуки - не знаю. Слова прослушиваются на русском и татарском языках. Если запись вели с другом татарином, то на татарском. Если с кем-нибудь из русских - на русском. Смысла здесь никакого нет. Только отдельные слова в размазанных фразах понять можно: «Облако», «крест», «дверь», «нельзя», «мы», «отец». Пришёл я к этому баловству, когда озвучивал в лесу любительский фильм. Тогда услышал на плёнке слово «забыть», сказанное молодым женским голосом. Это в тишине-то, когда вокруг за версту - никого!

- Всё же, что ты думаешь о природе этого явления? - настаивал я.

- Природа, она ведь живая, а коли так, свой голос имеет. Однако есть и другое объяснение, православное. Оно в словах святителя Игнатия Брянчанинова о прелести: небесные и земные явления в виде голосов вещающих, искушающих, в виде образов светлых, чаще всего - промысел дьявольский, прелесть. Об этом же говорит наш современник, православный священник Серафим Роуз.

Признаться, меня тогда очень удивили богословские познания сельского механизатора. Годы спустя я нашёл то самое изречение святителя Игнатия Брянчанинова. Вот оно: «Должно заметить, что падший дух, желая овладеть христовым подвижником, не действует властительски, но ищет привлечь согласие человека на предлагаемую прелесть, и по получении согласия овладевает изъявившим согласие... в прелесть вводит, являя мнимые чудеса».

И впрямь. Все, кто брался фиксировать на плёнку тишину, становились фанатиками этого «хобби», порой начисто забывая о социальных, профессиональных, семейных обязанностях. Чем не прелесть? Правда, в отличие от православной церкви, Ватикан с сочувствием относится к тем, кто пытается изучать феномен голосов ниоткуда.

Теперь, как условились, вернёмся к гипотезам, вытекающим из работ Карла Прибрама и исследований по радиоэлектронике. Суть их в том, что наш мозг имеет свойство генерировать и излучать электромагнитные импульсы, надёжно фиксируемые приборами. Известно и то, что среди множества голосов мы узнаём голоса тех, кого хорошо знаем. Так вот, на подсознательном уровне, без нашего ведома мозг вполне может выдать на магнитофон, включённый в режиме «запись», в форме электромагнитного импульса, достаточного, чтобы быть «услышанным» чувствительной электроникой, хранящиеся в нашей памяти образы голосов близких нам, в том числе и неживых людей. Похоже на то, что мозг, играя сам с собою, беседуя сам с собою, оставляет на магнитной плёнке материальные следы этого виртуального общения. Прослушивая запись, мы слышим «голоса» разыгрывающего нас собственного мозга.

Но, может быть, всё совсем не так. Может, и в самом деле тот же Артур Шнабель попытался хотя бы голосом прорваться в материальный мир, который он так преданно и трепетно любил и воспевал при жизни...