29 сентября 1957 года случилось ЧП, правда о котором многие годы была под грифом секретности. Chel.aif.ru публикует информацию об аварии на ПО «Маяк», с которой сняли гриф «секретно».

Этот теплый сентябрьский выходной жители Озерска (или Челябинск-40, как город значился в те времена) проводила на стадионе. Играли местные футбольные клубы. Никто не мог и в мыслях держать, что на недавно открытом комбинате случится техногенная катастрофа, стоящая в одном ряду с самыми страшными ЧП в мире.

«Сороковка»

Так в народе называли Озерск, где произошли страшные события. Однако они вошли в историю как Кыштымская авария: город Кыштым, расположенный рядом, можно было называть вслух.

Постановление о строительстве завода №817 в Челябинской области приняли еще в конце Великой Отечественной. Работа запущенного в 1948 году первого производственного реактора проходила в условиях полной секретности, однако радиоактивные отходы попросту сбрасывались в местную реку Теча. Осенью 1957 год из-за износа контролирующих приборов не проводилось необходимое обслуживание оборудования. 29 сентября в 16:22 прогремел взрыв — говорили, никто не понял, что произошло. Люди почувствовали дрожь земли, взрывом подбросило вверх «крышку банки» – плиту весом 160 тонн. ЧП случилось из-за отказа системы охлаждения и сильнейшего разогрева одной из «банок».

Только по счастливой случайности никто из персонала не погиб. На высоту порядка двух километров выбросилась смесь высокорадиоактивных отходов, которые в основном осели на месте, но частично с ветром перенеслись на другие территории.

Особого внимания случившемуся не уделили. Люди, ставшие свидетелями небесного сияния, отнесли это к промышленным разработкам. Масштаб влияния Кыштымской аварии на человечество был не ясен. Вся информация попала под гриф «совершенно секретно».

Что такое «банки»?

Произошедшее на ПО «Маяк» можно понять, изучив вопрос утилизации радиоактивных отходов на предприятии в то время. Радиоактивные жидкие смеси нитратных солей решено было консервировать, закатывая в «банки».

«Банками» называли огромные бетонные емкости со стенками толщиной 1,5 метра. В них помещались «кастрюли» из нержавеющей стали объемом 250 кубометров. Вся конструкция охлаждалась и вентилировалась, и ее накрывала эта самая 160-тонная крышка.

Радиометрический контроль проводился на предприятии несколько раз в день. Однако накануне ЧП ничего особенного не заметили. Единственное, стенки одной из «банок» нагрелись.



В одной из «банок» отказало охлаждение, раствор «усох». Выпадающий осадок стал плотнее, и какая-то причина привела к взрыву. Что именно — до сих пор есть разные версии. Произошёл взрыв ёмкости объёмом 300 м3, содержащей 70—80 тонн высохших высокорадиоактивных отходов.

Говорили, что в расположенной неподалеку казарме, как и в домах в 2-3 километровом радиусе, вылетели стекла из окон. Солдаты бросились за оружием: решили, что началась война.

Катастрофа, получившая впоследствии название Кыштымской, относится к тяжёлой, по современной международной классификации радиационных инцидентов и аварий соответствует 6-му уровню из 7 возможных, и уступает только взрывам на Чернобыльской АЭС и на АЭС Фукусима.

Рассекреченные материалы

Кандидат исторических наук, доцент, заведующий отделом публикации и научного использования документов объединенного государственного архива Челябинской области Александр Лымарев знакомит нас с документами, которые рассекретили через несколько лет после трагедии.

На четвертой странице газеты «Челябинский рабочий» за 6 октября 1957 года — то есть спустя неделю после техногенной катастрофы — появляется небольшая заметка «Полярное сияние на Южном Урале». «В прошлое воскресенье, вечером, между 10 и 12 часами многие челябинцы наблюдали особое свечение звездного неба, - содержится в заметке. — Это довольно редкое в наших широтах свечение имело все признаки полярного сияния. Интенсивное красное, временами переходящее в слабое розовое и светло голубое свечение в начале, охватывало значительную часть юго-западной и северо-восточной поверхности небосклона. Около 11 часов вечера его можно было наблюдать в северо-западном направлении».

«Речь как раз идет о последствиях этой аварии, - говорит Лымарев. - То есть единственное упоминание в газете — это вот эта статья».

Проблемы были и до аварии

Когда «Маяк» построили, торопились, и о безопасном избавлении от радиоактивных отходов особо не думали. Большая их часть, как известно, попадала в реку Теча. Как результат, проблемы с радиацией начались задолго до того, как произошла авария на комбинате.

Об этом свидетельствуют рассекреченные документы, хранящиеся в объединенном госархиве региона. Из-за происходившего заражения территорий население окрестных земель начинало постоянно болеть.

Рассекреченные документы Челябинского облисполкома 1952 года содержат, например, письмо заместителя министра здравоохранения СССР от 7 юля 1952 года: «В населенных пунктах, расположенных на реке Тече, необходимо построить колодцы для забора воды для питья, приготовления пищи и пойки скота. Колодцы можно строить на 40-50 метров от черты разлива весенних вод... Воспретить населению пользоваться водой из реки Теча после строительства колодцев». Слово «радиация» здесь отсутствует, но всем все понятно.

Согласно документам, дальше начинается эпопея со строительством колодцев. В ноябре выделяются деньги на строительство этих колодцев в Аргаяшском, Бродокалмакском и Кунашакском районах. Идет переписка: кто, как, где, когда будет эти колодцы строить.

18 ноября 1952 года письмо председателю Челябинского облисполкома, опять же из засекреченной папки, информирует, что строительство колодцев все еще не начато. Прилагается перечень мероприятий, который необходимо выполнить, чтобы процесс начался быстрее.

Продолжение истории — в марте 1953 года. Прилагается отчет, что построено недостаточное количество. Процесс идет, но еле-еле.

Затем появляется специальный уполномоченный, который ездит по районам и проверяет выполнение плана. Стоимость колодцев в разных районах стала меняться: деньги выделялись, стоимость резко увеличивалась. Сейчас бы сказали, что шло настоящее злоупотребление: деньги осваиваются, колодцы же строятся крайне медленно.

В 1953 же году появляется еще одно постановление облисполкома «О мероприятиях по улучшению медицинского обслуживания населения Кунашакского, Аргаяшского и Бродокалмакского районов». До аварии, напомним, еще четыре года. То есть проблемы со здоровьем были и до ЧП на «Маяке».

Борьба с последствиями

В архиве хранится и рассекреченная папка, в которой собрана переписка советских чиновников, решающих вопросы с переселением людей с зараженных территорий.

Известно, что для населения переезд стал настоящим шоком. Люди отчаянно сопротивлялись, никто не хотел бросать скотину и нажитое добро. Настоящая причина не называлась, отсюда и непонимание, и протест.

Эпопея с переездом продолжалась несколько лет. Облисполком согласовал с министерством среднего машиностроения переселение людей на новые территории. Проектом предусмотрено строительство 14 водоемов, водопроводы, жилые дома, общественные постройки.

Работы велись медленно, например, возникли проблемы с переселением детских домов. Проволочки идут и со строительством новых, и с решением вопроса, кто вообще это должен делать.

Радиационным сеном местные жители кормили скотину.

Хранятся в архиве и жалобы самих людей. В частности, о переезде из села Южное Конево в Муслюмовский совхоз: «По договоренности мы должны были оставить свои дома и постройки и получить равноценные дома в Муслюмовском совхозе. Дома нам дали хорошие, но не законченные: не заштукатуренные внутри, только фундамент, дует в щели, живем второй год, дома не штукатурят...»

Некоторые жители отказывались переезжать и продолжали жить на загрязненной территории. Есть данные, что заболеваемость раком в неотселенной деревне Татарская Караболка в пять-шесть раз выше, чем в среднем по России.

На ликвидацию последствий аварии направлялись военные и гражданские. Дозиметрист Осокин вспоминал: «Когда мы приехали в село Бердяниш, люди жили нормальной жизнью. Ребятишки бегали по селу, веселились. Мы подходили к ним с прибором: «Я прибором могу точно определить, кто из вас больше каши съел». Ребята с удовольствием подставляли животы. «Поле» от живота каждого ребенка равнялось 40-50 мкР/сек». Естественный фон должен составлять 10-20.
Протяжённость восточно-уральского радиоактивного следа составляла 300 км в длину при ширине 5-10 километров. На площади в 20 тысяч кв. км проживало около 270 тыс. человек.

Факт взрыва в Челябинске-40 власти СССР признали лишь на сессии Международного агентства по атомной энергии в 1989 году.