Сейчас все информационные агентства поглощены двумя темами – пандемией «омикрона» и беспрецедентным ростом напряжённости между Россией и блоком НАТО. И если с первой историей всё более или менее понятно, то украинский кризис навевает совсем невесёлые мысли. Начать стоит с того, что современные аналитики невысоко оценивают шанс перехода холодного противостояния в настоящую войну. Конечно, алармистов никто особо не любит, но где были эти аналитики, когда грянул казахстанский бунт? Ни одного, повторюсь, ни одного размышления о потенциальной возможности новогодних событий в Казахстане не было. Зато потом каждый уважающий себя политолог счёл должным рассказать о причинах произошедшего, так сказать, «разложить по полочкам». О чём это говорит? Прежде всего, о том, что в России до сих пор нет внятной независимой структуры, способной трезво оценивать геополитическую ситуацию как в мире вообще, так и в непосредственной близости от государства. К сожалению, аналитики не способны адекватно предполагать варианты развития стратегических событий, зато умеют убеждать широкие массы, то есть просто вести пропаганду. Остаётся надеяться, что вне публичной политики серьёзные аналитические структуры есть у Кремля и они достаточной профессиональные.

Публике, которая может влиять на ситуацию либо вообще никак, либо очень опосредованно, сейчас остаётся не рассматривать возможные варианты, а подсчитывать количество войск и оценить существующее статус-кво.

Главная проблема современного положения дел – это катастрофическая нехватка времени на ответные шаги России в случае агрессии НАТО. В 90-х годах прошлого века Североатлантический альянс совершил настоящий блицкриг, передвинув буферную зону на 600-1500 километров восточнее. В общей сложности Россия перестала контролировать более 2,2 млн квадратных километров территории с населением в 210 млн человек. Очень быстро страны Восточной Европы из бывших союзников превратились если не во врагов, то уже точно в недоброжелателей. Положение дел продолжило ухудшаться и в 2000-е годы – сейчас граница Украины пролегает менее чем в 500 километрах от Москвы. По прямой, естественно. Это два-три дня движения моторизованных колонн, не говоря уже о подлетном времени крылатых ракет с тактическим ядерным вооружением. Поэтому говорить о том, что Россия последние 30 лет выстраивала партнёрские отношения со странами НАТО, нельзя – мы проигрывали по всем статьям по принципу «один шаг вперёд – два шага назад». А порой и шагов вперёд не было. Единственными прорывами оказались возврат Крыма, создание ЛДНР и недопущение переворота в Белоруссии. Последнее событие особенно важно – в ином варианте натовские инструкторы уже видели бы Кремль через свои бинокли. От границы Белоруссии до Москвы уже менее 400 километров и линия фронта выравнивается в лучшую для противника конфигурацию со времён 1941 года. Welcome, так сказать! Буферная зона отсутствует как явление, а подобного вообще никогда не случалось – ни в Первую, ни во Вторую мировую войну. Но возврат Крыма и спасение Беларуси – это, пожалуй, единственные позитивные моменты со времён распада Советского Союза.

Помимо потери территории, наблюдается серьёзный дисбаланс в живой силе – у России попросту не хватит бойцов и рабочих рук на затяжной конфликт. Даже если для статистики добавить население и армию Белоруссии. Со стороны НАТО достаточно взять США, Великобританию, Францию, Турцию, Германию и Италию, которые совокупно могут мобилизовать до 313 млн человек. Безусловно, это гипотетическое число, в которое включается всё население, способное держать в руках оружие и стрелять. Но 313 млн очень наглядно показывают тотальное превосходство над тандемом Россия-Белоруссия, в котором наберётся всего 75 млн военных резервов. Рабочих резервов у нас ещё меньше – 74 млн, а у натовцев – 328 млн. Если взять в расчёты население стран Восточной Европы, Скандинавии и прочих сочувствующих, то перевес Запада будет ещё значительнее.

В условиях реальной мобилизации НАТО сможет в течение пары-тройки месяцев собрать у границы России не менее 4,8 млн штыков – это без гражданского персонала, ведомственных сил и войск резерва. Россия с Белоруссией – не более 1,1 млн бойцов. Дисбаланс колоссальный! Напомним, в 1941 года немцы с приспешниками стянули для блицкрига около 4 млн человек, в то время как у Советского Союза на западных границах дислоцировались 2,88 млн. Разница, конечно, существенная, но далеко не четырёхкратная, как сейчас. Для сравнения, в 1989 году силы Организации Варшавского договора и НАТО было примерно равны – с обеих сторон было примерно по 5,8-6 млн военных. Тогда и разговаривать было гораздо проще. Ко всем проблемам, сейчас свободы маневра и времени на ответные действия у российских военных очень мало. Натовцам в 2021 году, в отличие от вермахта, не надо с боями проходить Украину и Прибалтику, чтобы добраться до Москвы. Неравномерное распределение сил двух противоборствующих сторон опасно по двум причинам. Во-первых, у более сильного противника всегда есть соблазн ударить первым, всё-таки «Бог на стороне больших батальонов». Во-вторых, сторона с меньшим потенциалом может решиться на упреждающий удар в надежде завоевать выгодное геополитическое положение.

Бряцание оружием

Наверняка кто-то возразит, дескать, вооруженный конфликт между Россией и НАТО невозможен. Причина в немалом ядерном потенциале, способном испепелить противников. Если бы это было так, то в Европе сейчас не стояли американские танки, а в Белоруссию не перебрасывались российские Су-35. Вероятность столкновения с применением традиционного оружия велика, и насколько она скатится в ядерную войну – зависит уже от случая. Или от интенсивности наступления на Москву, Берлин, Варшаву, Киев и так далее. В итоге приходится считать конвенциональные вооружения, которыми обладают Россия с Белоруссией и страны НАТО. По расчётам аналитика Ильи Топчия, преимущество на стороне Запада практически по всем параметрам, за исключением систем залпового огня и ствольной артиллерии. О том, что на территории постсоветских стран осталось ещё очень много пушек, говорит специфика украинского конфликта, в котором артиллерия стала настоящей царицей полей. Но НАТО здесь отстаёт совсем незначительно – против 19,5 тыс. белорусско-российских САУ и РЗСО они могут выставить около 17 тыс. стволов. На Западе совокупно больше и танков, примерно в 1,4 раза. В 1989 году Советский Союз вместе с восточным блоком мог выставить против 20 тыс. танков супостата 47 тыс. собственных. А если считать легкую бронетехнику, то на 2022 год у натовцев более 70 тыс. единиц, у нас – чуть больше 31 тыс. Ещё более фатально выглядит отставание в численности боевой авиации – в первые недели и месяцы конфликта натовские самолеты, вероятнее всего, займут всё небо и обеспечат бесполезную зону над частью территории боевых действий. У России с Белоруссией порядка 6 тыс. единиц крылатой техники, а у коллектива противников – до 20 тыс. Для морских сражений у России около 600 кораблей, у стран НАТО почти в два раза больше. Впрочем, чего было ожидать от совокупного оборонного бюджета стран Североатлантического альянса, превышающего 1 триллион долларов, против российских 48 миллиардов?

Гарантией того, что вся эта армада не сломит сопротивление российских войск, остаются 12 дивизий РВСН и порядка 6,5 тыс. ядерных зарядов. Здесь у России есть определённое преимущество, причём не только количественное, но и качественное – ядерный арсенал у нас гораздо совершеннее американского. Вопрос только в одном: поможет ли он, если от Кремля до ближайшего ракетного подразделения войск НАТО может быть всего несколько сот километров?

Сейчас, пока говорят на языке дипломатии, гибридных и информационных войн, вывод иностранных войск с территории стран НАТО на рубежи 1997 года выглядит самым здравым вариантом развития событий. Это позволит получить хотя бы намёк на буферную территорию перед границами России. Причём выгода от такого шага присутствует как у Москвы, которой просто станет легче дышать, так у Брюсселя-Вашингтона, которым непредсказуемые реакции России тоже ни к чему. В любом другом варианте развития событий вся надежда лишь на «чёрных лебедей», которыми Кремль давно славится.

Автор:
Евгений Федоров