– Чего Андрюш? Плохо? Опять плохо?

– Ты не зови никого, Валюша. Пора мне. Пора… Прошу тебя, ну дай затихнуть по-людски, чтобы ты не мучилась и Маша не помогала… А то вдруг опять прилетит дохтур областной, заберет... Будете ездить ко мне, мучиться, потом домой… Валечка, не зови никого, прошу. Очень тебя прошу!

Валентина вздохнула. Ведь в здравом уме, только вот ходил, тяжести таскал, бодрый, здоровый… Это у меня сердце прихватывало, да сколько раз… Это я после химии живу десятый год… Его-то за что?

Нет, он еще дождется следующего лета, опять внуки приедут. Сготовить сам сможет, постирать, в лес пойдут, утята родятся, будут радоваться… Запасы есть, пенсии одной хватает, ветеран труда… Всё есть. Даже соседка на него глаз уже давно положила… Ему бы жить да жить… Ну что ж. Не смогу я без него. Он справится, а я без него… Жалко мне его! Всю жизнь нам посвятил, всех пятерых поднял, воспитал, обеспечил, в любви жила, горя не знала. Это ж мне дважды шунтирование делали, это же я больная у него уже десятый год. Чего опять слег-то?

– Валя, что ты там шепчешь?

– Ничего, Андрюш. Не волнуйся, все будет хорошо, милёнок мой.

– Не, ты готовься Валюша, на следующее лето детвора к тебе приедет с разных уголков страны нашей… Дети приедут на недельку, а то и на две… Малых привезут. Ты веди себя хорошо, питайся правильно, дробно, курагу ешь каждый день, тертый орех миндальный, тебе что там прописали? Помнишь? Вот и пей… Деньги помнишь, где спрятаны. Если что нужно – внук Михалыча придет, хороший парень, строитель… Всё, Валюша. Не зови никого, я уйду спокойный за тебя.

– Хорошо, хорошо. Ты лежи, не вставай. Я всё подам.

– Да ничего не надо мне, отдыхай, Валюшка…

– А щи из молодой капусты?

– Так откуда молодая?

– Я купила, сейчас любую можно капусту в Пятерочке…

– Не надо. Нет, не хочу. Я прекращаю есть, Валечка. Пора мне...

– Ну какой-же ты есть!

Валентина накинула парадный платок на плечи и только хотела выйти, как опять дед позвал:

– Валя, куда ты? Не зови никого, не звони!

– Я не звать, я пойду траву уткам нарежу… Ну что ты, разве я когда тебя обманывала, Андрюш? Лежи спокойно. А лучше - поспи чуток... Устал ты просто со мной, устал.

Вышла Валентина во двор и присела на порожек. Вздохнула. Снова тяжело поднялась, пошатываясь в сарайчик направилась, замок навесной открыла, вошла и затворила за собой дверь старую, плотно.

Пыльный полумрак сарайки. Тяпки, тряпки, калоши…
– Приди ко мне. – попросила она, утирая слезу, – Не забирай его, слышишь? Слышишь меня? Это мне пора. Возьми меня, отпусти его, ради всего, что дорого тебе, Смертушка… Ну прошу я тебя, милая, прошу… Расскажу сказку, и про жизнь свою, что захочешь, только оставь его еще пожить…

– Оба вы хороши! – раздался шепот сверху, – Всё, пора кому-то из вас, век людишек короткий… Ишь ты, Смертушка, смертушка, милая, милая. Я устала уже с вами возиться. Вместе в один день заберу!

– Нет, нет, милая, а как же внуки? Нет, ну что ж ты, горе то какое… Пусть он поживет, сердце в порядке, легкие отличные, ну что… что ты его опять свалила? Пусть поживёт. Возьми меня, а его отпусти.

– Не получится, уже пора.

– Меня возьми, вот прямо сейчас. Я готова за него жизнь отдать.

– Ладно! Тебя так тебя. Иди тогда ложись, ночью уснёшь. Обещаю, все будет тихо, мирно, сон хороший привидится, маму, папу покажу!

Почувствовала Валентина холод, волосы зашевелились. Вышла из сарайчика, а дышать невмоготу стало. Еле еле ступая по знакомой дорожке пошла к дому. На ноги словно стопудовые гири навесили.

Легла в сенях.

«До ночи еще с Андрюшей побуду и уйду» – прошептала она.

Очнулась, когда услышала голос мужа.

Оказалось, лежит на перине, накрыта одеялом, в чистой ночной рубахе, рядом Маша-фельдшер.

– Ну вот, проснулись Валентина Петровна? Что это вы учудили? Я уж думала всё у вас хорошо, смотрю по темну Андрей Маркович бежит, в тапках да по грязи, вон аж упал, поскользнулся. Мы вас никак добудиться не могли, а давление и пульс в норме. Я сахарок растворила и вам влила потихоньку. Глотали вы глотали, да очнулись... Приедут утром областные, посмотрят вас, послушают, ЭКГ еще разок глянут… Как чувствуете себя?

– Отдохнувшей, – прошептала Валентина.

– Ох, я ж заснул. А потом кричу – тишина. Как увидел, так и побежал! Жена без сознания!

– Сейчас всё хорошо, я проверила, мож и правда сахар упал, помогло ведь?

– Отмените всё, не надо ко мне приезжать, екэгэ не надо... Маша, позвони, что не надо.

– Хорошо, Валентин Петровна, ох, вы как всегда... Как осень - весна, у вас прямо начинается... То один, то второй... Живите уж, пока живётся!

– А ты как, Андрюша?

– Да я рад, что сахарок тебе помог. Спи, Валюш. Сладко спи. Утро вечера мудренее..

Андрей накрыл жену, поцеловал в морщинистую родную щечку и печально вздохнул.

– Старость она такая. Ну, пойдём, Маша, извини, что поздно тебя вот...

– Да я не спала, бельё с веревки снимала. Ничего, Андрей Маркович. Всё правильно, я ж и по ночам работать должна. Спасибо за пирог, спасибо, Васятка с Ниночкой обрадуются...

Проводил Андрей Маркович Машу до калитки, поцеловал ручку и побрел домой. Сарай он открывал без труда, раньше здесь в сарае лук сушили, чеснок висел… Сейчас всё убрал, не нравится ей.

– Эй, родная… Ну что ты опять на неё нацелилась? Валюше еще жить да жить! Молиться на тебя опять что ли? Так ты же не любишь этого. Прошу, оставь её. Внуков она как ждёт, ты бы знала! Всю зиму будет ждать звонков, а потом приедут, обнимутся они.... Не забирай, милая.

– Да уж… С ума с вами сойдёшь. Ах, ты... Старик-старикашка… Она - старуха… Пора ведь? Сам не понимаешь?

– Ну пора так пора. Но только меня возьми, милая. Мы же с тобой весной всё решили. Внуки уедут, осень придет... Я уйду, она останется… Пусть поживет моя Валечка. Столько добра людям сделала, стольких детей выучила…

– Опять за своё. Я обещала, что тебя заберу? Обещала… Так не всё от меня зависит.

– Дай ей время, Смертушка, милая…

– Хватит клянчить время. Это не мне решать сколько и кому… Я только приглашаю, беру за руку, и мы плывём... Я провожаю.

– Не забирай её, милай… Умоляю тебя, не забирай... Смертушка, я уже сам к тебе хочу.

– Врёшь ты всё, старый! Не хочешь! Сколько раз предупреждала – не врать!

– Ну оставь ты её пожить!

– Ладно!

– Что ты говоришь, не слышу?

– Ладно говорю! Оба до весны. А там приду опять!

– Ой, ты моя хорошая… Смертушка… – заплакал Андрей Маркович. – Как же хорошо, милая. Весной приходи, только до того, как внуки приедут, ладно? До каникул… Шибко огорчать не хочется…

Шумный холодный вздох охватил старика, волосы зашевелились, запах почуял… Земли запах и скошенной травы.

Тишина.

Вышел из сарая, поглядел на звёзды и слёзы утёр. Где-то вдали ухнул филин, сверчок чирикнул, кошка глазами сверкнула зашуршала в лопухах.

Прилег в сенях, чтобы, если уж придёт, обманет, не пропустить... Всю ночь глаз не сомкнул, караулил.

Почудилось, что опять пошел туман да холод, сразу вскочил, глаза в темноту вылупил, нашарил фонарик. Не успел включить - потеплело.

А утром, как ни в чем не бывало на завтрак кашку овсяную сварил.

– Андрюш, ты как, милый? – услышал он испуганный голос жены.

– Хорошо, Валюш. Завтракать идём?

– Идём, только умоюсь. – радость в голосе согрела, и улыбнулся старик.

– Полегчало тебе, Валь?

– Да! Полегчало! А тебе, Андрюшенька?

– Да, Валечка, всё. Всё прошло.

– И у меня прошло!

– А я и думаю, рано нам еще, да?

– Рано, конечно, рано… Мы еще молоды с тобой! Еще столько всего впереди!

«И вот так десятый год... – ворчала «Смертушка», – Долгожителей что ли из них сделать? А кто еще меня так просить будет? Смертушка... Придумают тоже... Люди...
Нравятся они мне... Хотела бы я так жить..
Эх-х... Как он там своей Валюше пел, когда внучки приезжали? ...
О-о-осень, осень... Лес остыл и листья сбросил... и лихо-ой ветер гонится за мной... О-о-осень, осень... Ну давай у листьев спросим... где он май, вечный май»...
Я не знаю, куда попадают люди, куда их "провожают", но я точно знаю, где они остаются.
Те, кого мы любим, всегда с нами...