Не люблю толпу. (Мог бы использовать слово «боюсь», но это чувство не люблю тоже). В моей личной истории, нет ни одного светлого воспоминания о толпе.

Когда-то, ещё перестроечный митинг безжалостно прижал меня к зеркальным стеклам Палаца спорта. Я сразу понял, что никакие там кунг-фу и карате в такой вязкой демократической среде абсолютно не работают. Чуть позже ощутил, что очередное колыхание толпы вдавит меня в треснувшее стекло и его кинжальные обломки потом зло будет выковыривать поддатый патологоанатом из моих тренированных легких. Спасла бабушка уборщица, открывшая дверь и впустившая в холл.

Ещё помню толпу малолетних оборванцев (но почему-то все в белоснежных носочках), которые окружили меня в «ранчос» - фавеле под Каракасом. Они приняли меня за заплутавшего в предместьях янкеса и настраивались на экзекуцию, ловко жонглируя арматурой и обрезками труб. Спасли две рослые мулатки-полицейские, затянутые в черную кожу и цепи, как героини фильмов садо-мазо, но державшие в розовых ладошках не искусственные фаллосы, а реальные эбонитовые дубинки.

Ещё толпа пыталась втереть меня в стенку во время спешной эвакуации из взорванного израильского клуба...

Короче, ничего хорошего я от любой толпы не ожидаю и не видел. Тем более, что когда-то, в былинные уже времена запретов, я с трепетом брал в «спецхране» Исторической библиотеки пожелтевшие труды французского психолога Гюстава Лебона о психологии толпы. Меня потрясло его открытие о том, что у каждой толпы есть своя душа. (Работа так и называлась «Душа толпы».) Так вот, любой человек (даже самый умный и волевой), становясь частью толпы, как бы передает свою душу – в общак и начинает жить и действовать уже не по повелению собственного разума, чувств, убеждений, а в полном соответствии с этим коллективным органом. А «душа толпы», как любой коллективный орган, не знает ответственности, жалости, сострадания. Это первый, базовый вывод Лебона.

Второй заключается в том, что толпу всегда объединяют не лучшие человеческие качества – ум, достоинство, эрудиция (они есть не у всех), а худшие – алчность, зависть, нетерпимость (вот они то есть у подавляющего большинства).

Третий вывод: толпа гипнотична. То есть, она легко поддаётся гипнозу и легко гипнотизирует свои «клетки», даже если состоит из людей, в отдельности не поддающихся гипнозу. Впрочем, зачем мучить читателей пересказом, если труды великого психолога давно есть в свободной продаже и интернет-библиотеках. Почитайте.

Зная все это и на практике, и в теории, я всё же не избежал искушения «недавно повариться» в стотысячной толпе. Слишком настойчиво приглашали меня друзья, причём как из левого, так и либерального движа. (Кстати, это меня в очередной раз уверило в том, что идеологемы в современном мире перепутались, запутались, заблудились). Толпа собралась прямо под Венгерским парламентом, самым красивым в мире. Но окружила она его не для любования. Да, да, конечно же протест! После выборов в парламент здесь прошла целая неделя, и люди уже требовали досрочной отставки победителя Виктора Орбана.

Это бодрило. Навевало мысли о том, что наше время (политическое особенно), становится все стремительнее. Раньше требовали ухода руководителей страны обычно после трех сроков их правления. Позже, пытались их снести года через три после выборов. А вот сейчас – уже на седьмой день после голосования. «Летят они как пули у виска» эти послевыборные мгновения!

Но это все философия, а я еще баловался когда-то политтехнологиями. Поэтому, непроизвольно стал смотреть, слушать: что требуют, о чем кричат, что за люди, откуда «дровишки» (финансы). Кое-что прояснилось сразу. Вот несколько человек кричат «Орбана, гэть!» Понятно. С другой стороны рослые парни орут о перевыборах по-сербски. Наверное из «Опора». Рядом с ними лижут мороженное девушки пригожие – не хуже, чем с будапештской окружной. Чуть подальше несколько крепких ребят в бейсболках с городским гербом Гамбурга. Неблизкий путь. Я как-то ехал туда на автобусе с пересадками – заняло около 20 часов.

Протолкался к ним, спросил как добирались. Оказалось, им оплатили билеты на самолет за участие в митинге. Неплохо! Посмотрел по телефону прогноз – в Гамбурге сегодня плюс 12 и дождь. А здесь плюс 25 и ласковое солнце заходит прямо за гриммовский королевский дворец напротив Парламента. Ребята уже купили футболки на прогулочной улочке Ваци, на которых написано, что Будапешт лучший город для еды, выпивки и траха. Наверное у них все это включено. Ну и митинг протеста, конечно. Ещё и покричать можно по-немецки, что-то против новой венгерской власти, чтоб не забывали аборигены гортанные команды подлинных хозяев Европы. Хотя и много просветленных целомудренных местных лиц с правильными транспарантами. Эти против фальсификаций, коррупции, фальшивых серверов, медиа-цензуры...

Но мы то уже знаем, что толпу объединяет не верхний уровень мечтаний, а нижний уровень желаний. Поэтому, читайте не лозунги на плакатах, а читайте надписи на майках – они ближе к сердцу. Долго стояли, громко кричали. Но я чувствовал, что душа толпы волает чего-то большего. Например, сжечь Парламент. Ну и фули, что самый красивый в мире. Ведь ребят для протеста собирали со всей Европы. А тут из зрелищ только лозунги и плакаты. Даже шины не горят и коктейли Риббентропа еще не бодяжат. Пока не сложилось: долбанная политкорректность!

Людей правда много. Не меньше, чем в далёком Ереване. Спросил у посвящённых, не дорого ли собирать такую тучу народа? Говорят, что терпимо. Ведь, вроде, платит за банкет дедушка Сорос – щедрая душа. А у него хватит на десятки таких праздников.

Утром болела голова. Решил пробежаться. Выскочил в шортах на набережную и опять попал в стотысячную толпу. Будапештский весенний марафон! Хотел пристроиться, но меня без регистрации и бирки не впустили в поток. Я стал на мосту Эржебет, нашёл в телефоне старинную, но любимую мною группу «Неотон» (они и сейчас, кажется, поют). Две девушки из восьмидесятых, в которых я был влюблен, пели свою коронку – песню «Марафон». Я смотрел с моста на бесконечный красочный поток бегунов вдоль Дуная, а в ушах звучало: «Марафон – это сорок тысяч шагов к своей мечте». Впервые зрелище стотысячной толпы меня не угнетало. Наверное, мне ближе, когда толпа бежит и молчит, а не стоит и кричит.

Р. Дервиш,