В Швеции случился настоящий наплыв заявок на смену пола, причем большинство обратившихся — девочки-подростки. В толерантном шведском обществе всем им с легкостью назначают операцию и гормональную терапию. И лишь в последнее время врачи забили тревогу: оказывается, проблема не всегда в гендерной дисфории — бывает, что все дело лишь в трудностях переходного возраста.

Все больше молодых девушек обращаются за помощью, чтобы сменить биологический пол. У многих из них несколько побочных диагнозов — например, членовредительство, аутизм и анорексия. Несмотря на отсутствие данных по новой группе пациентов, им назначают терапию, которая вызывает необратимые изменения. Журналисты передачи «Миссия: проверка» пообщалась с бывшими пациентами, которые горько раскаялись, что пошли на смену пол.

Мика сомневается, рассказывать ли ей свою историю вообще. То, через что она прошла, в мире трансгендеров — тема деликатная. В 2017 году ей поставили диагноз «гендерная дисфория», или расстройство гендерной идентичности, и прописали коррекцию пола.

«Врачи мне говорили, что пациенты, как правило, остаются довольны», — вспоминает она.

Тогда Мика была убеждена, что она — мальчик в теле девочки, и думала, что терапия — это то, что надо.

«Мне казалось, что самая большая помеха в моей жизни — это что тело отдельно, а личность — отдельно. Я думала: вот я это исправлю, и все наладится».

Мике прописали тестостерон, и она скоро заметила, что ее тело меняется. Поначалу все шло хорошо, вспоминает она. Но проблем это не решило, и депрессия никуда не делась. Тогда она пошла искать совета в интернете и обнаружила единомышленников, которые тоже разочаровались в смене пола.

Тогда Мика отважилась на обратную трансформацию и бросила терапию.

«Оглядываясь назад, могу сказать, все это устроено неправильно и ненормально. Никто ничего толком не знает».

СКАЧКООБРАЗНЫЙ РОСТ

Диагноз «гендерная дисфория» — это травма, которая возникает, когда биологический пол не совпадает с психологическим. Раньше в Швеции люди с этим диагнозом были наперечет, но недавно возникла новая группа пациентов, которая к тому же постоянно растет. Это юные девушки, которые считают себя мальчиками и добиваются коррекции пола.

В 2008 году лечение от гендерной дисфории прошли 28 девочек в возрасте 10-19 лет, согласно статистике Национального совета по здравоохранению и социальному обеспечению. В 2017 году их было уже 536.

Методы лечения признаны международным сообществом. Врачи и пациенты-трансгендеры свидетельствуют, что эти методы помогают и приносят облегчение. Однако «Миссия: проверка» пообщалась со специалистами из Швеции и соседних стран, и те предупредили, что данных о новой группе пациентов слишком мало, и врачам фактически приходится действовать наобум.

Анне Вэре (Anne Wæhre) — главный врач гендерной клиники при Университетской клинике Осло. Там наблюдается такой же рост, как и в Швеции, однако методы лечения девочек-подростков она называет «экспериментальными».

«К нам постоянно приходят новые люди, и мы вовсе не уверены, что лечение им пойдет на пользу, — говорит она. — В конце концов, никто не поручится, к чему это приведет, а исследований нет».

«ОНИ ОЧЕНЬ РАССТРОЕНЫ»

В Швеции гендерными расстройствами занимается специальная клиника при больнице Каролинского университета. Главный врач — Пэр-Андерс Рюделиус (Per Anders Rydelius), профессор детской и юношеской психиатрии.

«На сегодняшний день через нашу клинику прошли 650 пациентов. Любопытно, что поначалу их было где-то пять, от силы десять в год. Но в последние годы произошел настоящий взрыв, к нам приходят по 200 новых пациентов в год.

С Анне Вэре Пэр-Андерс Рюделиус не согласен и экспериментальным лечение не считает.

«Мы следуем проверенной научной модели. Конечно, саму модель нужно дорабатывать и совершенствовать. Но бóльшая часть пациентов остаются довольны».

Однако у новой группы пациенток есть некий общий знаменатель.

Свыше половины девочек-подростков имеют в анамнезе другие психиатрические диагнозы. Так, у них наблюдаются членовредительство, аутизм и анорексия, а некоторые жалуются на другие травмы.

РОДИТЕЛИ БЕСПОКОЯТСЯ

Родители, с которыми пообщалась «Миссия: проверка», говорят, что их дочерям никакого другого лечения, кроме гендерной коррекции, не предлагали. Имен они попросили не называть, потому что девочки несовершеннолетние.

«Врачи предлагают лишь гормональную терапию и вносят в списки на операцию — и все! Лечение сводится к тому, чтобы изменить пол — в том числе и хирургически», — говорит София, мама девочки-подростка.

Некоторые из родителей отмечают, что проблема половой идентичности ворвалась в жизнь их детей внезапно. Это распространенное в международной практике явление даже получило отдельное название: «скоротечная гендерная дисфория».

«У нашей дочери давно трудности, куда ни глянь. Школа ей дается трудно, с друзьями не ладится, да и дома, пожалуй, тоже непросто. И вдруг она „разгадала" причину своих злоключений — она родилась в чужом теле», — рассказывает Йенс.

БЛОКАТОРЫ ПОЛОВОГО СОЗРЕВАНИЯ

Любой, кто обнаружил у себя симптомы гендерной дисфории, может обратиться за помощью в молодежную клинику или записаться на прием онлайн. Ожидание может затянуться на несколько месяцев. В больнице Каролинского университета, где находится крупнейшая в стране гендерная клиника, на различные обследования уходит до полугода, но это индивидуально.

Рано или поздно ставится диагноз и начинается лечение. Иногда выписывают гормоны. Подросткам, которые проходят курс подтверждения гендерной идентичности, назначают сильные препараты. Все начинается с гормонов, которые блокируют половое созревание.

Аналогичные дозы препарата применяют для химической кастрации взрослых мужчин. Препараты выписываются максимум на три года, главным образом пациентам в возрасте от 15 до 19 лет.

«Установлено, что кастрация влияет на сердце. Кроме того, есть риск для опорно-двигательного аппарата, возможны психические осложнения», — объясняет Карл Микаэль Челькнер (Karl Mikael Kälkner), научный сотрудник Агентства лекарственных средств. Там проверяют и одобряют препараты, которые впоследствии поступают в клиники.

«Эс-вэ-тэ»: Но ведь мы имеем дело с практически здоровыми организмами. Какая польза может быть от столь сильных препаратов?

— Полагаю, риск оправдывается улучшением самочувствия у пациентов.

Врачи уверяют, после завершения терапии организм возвращается к нормальному развитию. Однако никаких исследований побочных эффектов в долгосрочной перспективе не проводилось.

«МЫ ЕЩЕ ОЧЕНЬ МНОГОГО НЕ ЗНАЕМ»

Врачи уверяют, что пациенты редко жалеют о смене пола. По данным шведского исследования, за период с 1972 по 2010 годы передумали лишь 15 человек.

Однако наплыв девочек-подростков начался лишь в 2012 году, и об этой группе никаких данных пока не собрано. Журналистам передачи «Миссия: проверка» удалось пообщаться с двумя передумавшими, а в закрытых группах в Фейсбуке можно найти еще десяток примеров.

В клинику Лундстрёма из провинции Вестра-Гёталанд пациенты, сменившие пол, обращаются уже несколько лет.

«Эти люди не пойдут на баррикады. Они страдают молча, а рассказать об этом стесняются. Это кризис в самом прямом смысле слова», — говорит главный врач Леннарт Фелльберг (Lennart Fällberg).

Расстройство пациентов передается врачам, которые ставят диагнозы и подбирают лечение, говорит Фелльберг.

«Мы еще очень многого не знаем. Отсюда возникает состояние, которое мы называем нравственным стрессом. У нас недостаточно доказательств, что мы поступаем правильно».

«МЫ — ПОДОПЫТНЫЕ КРОЛИКИ»

Нехватку знаний и скудность имеющихся данных признают даже медицинские документы. В одной заявке на исследование, поданной в комитет по этике, говорится, что операции по смене пола проводятся без гарантий качества и последующих наблюдений.

Женщинам, которые становятся мужчинами, принимать лекарства приходится всю жизнь. Однако телесные изменения, которые происходят на фоне приема тестостерона, необратимы.

«Начав принимать тестостерон, вы становитесь пациентом до конца своих дней. Придется регулярно ходить в клинику, сдавать анализы. Лечение очень серьезное», — объясняет Анне Вэре.

Мика злится, что терапия и хирургическое вмешательство прописываются без должных исследований.

«Мое поколение — особенно молодые девочки — немного не такие. Мы другие, мы не вписываемся в типичный образ женщины, и это серьезный эксперимент. Мы — подопытные кролики, и научных данных о нас не хватает. Но разве можно врачами играть с жизнями пациентов?»