В начале XIX века, когда многие, именитые, русские историки начали писать историю России, кто-то из них произнес великолепнейшую фразу: «У нас есть три истории России: одна для гостиной, другая для гостиницы, третья для гостиного двора».

Современная история это третья, написанная ремесленниками власти, которые уподобились современникам Галилея. Какой близорукостью надо обладать, чтобы в наше время походить на тех «ученых», судивших великого Галилея и которые не только не хотели собственными глазами убедиться в его открытии (спутников Юпитера), но не пожелали даже взглянуть на тот инструмент, с помощью которого он это открытие сделал!...

Но оставим написанную историю и откроем страницу, которая скрыта от внимания, но является важным фактором многовекового противостояния Запада и России.

Рассмотрим внимательнейшим образом весь спектр деятельности русской общины. Общераспространенное у нас воззрение на общину видит в ней только то, что члены общины распределяют по общему согласию между собою землю.

Нет, община - это все, что есть в мыслях и действиях сельского люда! Это мир отношений семейных, общественных, это миp всех выходящих отсюда нравственных и юридических понятий, все миросозерцание духовное, и наконец, все, прямо и косвенно следующее из деятельности экономической, хозяйствен­ной, из отношений ко всему, что действует и живет вне села. Все это, вместе взятое, выражается в порядках, правилах, и учении того учреждения, которое мы называем поземельной общиной, далеко не подозревая того широкого содержания, которое кроется под этим названием. Это мировоззрение!

И в самом деле: нет в селении такого действия, которое бы можно просто изъять из сферы общинных действий, а не оторвать насильно, как живую часть от живого целого. Возьмем ли мы, какое либо отдельное действие сельского общества, или явления в нем, например выбор старшины, судьи, рас­кладку податей, отправление повинностей (налогов), призрение сироты, заведение школы, смерть хозяина или его жены, сына, болезнь кого-либо из них, уход на заработки, возвращение с него с достатком или с нищенской сумой, отпадение в раскол, наем в работу к соседу, падеж или кражу лошади, и множества житейских прочих,  - везде мы увидим, что каждое из этих действий неразрывно свя­зно с владением каждым членом общества известным участ­ком земли, с делом распределения этой земли между членами общества, с изменением количества, положения и участием бобылей, и наоборот, каждое изменение в пространстве чьего либо владения землей, влечет за собой изменение в количестве его платежей, в количестве труда для удовлетворения потребностей, потребностей личных, общественных, земских, государственных.

Совершается ли раздел наследства, принимается ли постороннее лицо в общество (общину), переходит ли владеющий землей крестьянин в разряд бобылей, и наоборот, подрастает ли малолетний сирота и получает надел, выбирается ли какое-либо лицо на службу общественную, уходит ли оно на службу государственную в качестве солдата, - все это отражается сейчас-же.

В 1-х, на распорядках земельных, во 2-х, на размерах отправления каж­дым повинностей, в 3-х, на распорядках по платежу податей, в 4-х, отражается на таких обязанностях каждого члена общества, которым на языке нашего быта и нравственности нет собст­венно и названия, потому что у нас никто их и не считает за обязанности, как например, обязанности кормить голодного, дать приют бездомному.

И действительно, если мы делаем иногда это, то называем это дело милостию,  приневоливать нас к этому никто и ничто не может, в 5-х, отражается на таких обязанностях крестьянина, о которых у нас и помину нет, немыслимых у нас вовсе, как например обязанности решать и приводить в исполнение приговор относительно способности или неспособности данного лица к его собственному хо­зяйству, о пригодности или непригодности его быть распорядителем в кругу своей семьи, обязанности принуждать хозяина вести хозяйственное дело так или иначе, ограничивать распоряжение ему принадлежащими вещами, запрещать продавать на сторону скот, навоз, а иногда и снятый с его полосы хлеб.

Мыслимо-ли это, все в нашем городском строе жизни, в смысле права или обязанности? Нет, у нас ни закон, ни суд, ни общественное мнение - не могут указывать, кому продавать свое имущество, кому в семье заправлять хозяйством, как вести его, как поступать в отношении своих семейных! Так, вот что такое земельная община; вот где ее пределы и власть и вот как многопланово ее содержание.

В конце XIX века по строго выработанной программе силами двух ученых обществ, географического и вольного экономического при Императорском русском географическом обществе  были проведены исследование порядков и видов сельской земельной общины. Ответы на обе программы - по юридическим обычаям и сельской общине, и исследования по этим предметам сосредоточились в «Сборнике материалов для изучения сельской по земельной общины».

«Сборник» - дал ряд фактов, убеждающих в том, что общинные начала коренятся в цельной системе народного мировоззрения, а потому и проявляются более или менее резко, в самой разнообразной деятельности народа. Занимается-ли где народ звероловством, рыболовством, лесными промыслами, полевыми и другими  работами за сотни верст от poдного села, где-либо в степной губернии, сибирской тайге, много­людной столице – везде у него, в большинстве случаев,  дело и жизнь строится сообразно тем порядкам, которые существуют у него при занятии земледелием.

Отыскивая основные начала этих порядков, исследователи быта народа, давно уже заприметили, что одно из них заключается в понятии личного труда, а факты, собранные в «Сбор­нике» блистательно подтвердили это, доказав, что собственно не земля, a труд к ней приложенный и вообще какой-бы то ли было труд является основой тех прав, которыми пользуются члены общества и тех обязанностей, которые несут они каждый в различной степени и что собственно земля играет роль только из­вестной мерки (нормы) в деле распределения обязанностей и прав со­образно степени труда.

Так именно из множества крупных и мелких данных «Сборника» видно, что все вещное право крестьянства, право на­следства, построено на понятии о личном труде. Кровное, самое близкое родство не имеет, например, в прaве наследовании ни какого значения. Член семьи, не работавший на семью, не наследует, а приемыш, трудившийся для семьи, получает при открытии наследства долю, наравне с работниками-сыновьями; точно также дальний родственник, живший в другой деревне и присылавший результаты своих трудов на стороне - деньги для поддержки семьи, тоже признается наследником.

Затем из данных Сборника мы видим проявление начала труда, как управляющего начала в самых разнообразных явлениях жизни.

При пepевepcтке полос, при сдаче надела, озимая рожь снимается в пользу сдающего надел, как положившего труд на ее возделывание, а за вспаханное поле, отходящее при переверстка к новому хозяину, последний обязан уплатить первому за труд вспашки.

Различные возрасты, т.е. различные силы и способности к работе обуславливают размер земельного надела. Например, подро­сток до 16-ти-летнего возраста и старик с 55-ти-летнего получают половинный надел.

Глава семьи (большак)  сменяется по приговору общества в случае, если он перестает трудиться, а права и обязанности его передаются более трудолюбивому члену семьи.

Земля отбирается от недоимщика только в случае, неспособ­ности его к труду над нею.

За какую-то бы то ни было работу в пользу общества, за службу ему чем-либо, общество вознаграждает сбавкой других мирских работ, списывает, например, подводы (перевозка сена, зерна, дров на мирской телеге).

При исполнении, каких бы то ни было, мирских работ всем обществом, делается самый строгий расчет количества труда, выпадающего на долю каждого.

При скосе луга посредством наряда с каждого двора работ­ников, они обыкновенно работают все вместе. При разделе же cенa, большие его части получают в некоторых обществах, дворы, владеющие большим количеством скота. В этом слу­чае труд получивших  меньшее количество сена вознаграждается со стороны взявших его больше иным каким-либо образом.

Возникающий здесь вопрос: почему, производя косьбу сообща, не делятся продуктом поровну, объясняется тем, что не каж­дому нужно одинаковое количество cена, а следовательно и ско­та, что имеющий мало скота имеет, значит, и меньший надел, а вследствие этого меньше платить податей, в меньшей доле участвует в исполнении миpских повинностей и может, кроме того, прилагать свой труд к другим работам, более свойственным его хозяйственному положению, занимаясь, например, какими-либо промыслами, и проч.

Таким образом, далее мы видим, что начало личного труда проявляется, как управляющее и в том, например, факте, что отсутствующий на постоянных заработках – член общества платит миру ежегодно известную сумму за потерю обществом в лице его рабочей силы.

Земля, взятая сама по ceбе, без понятии о приложении к ней труда, не имеет никакого значения, а главный центр тяжести лежит здесь в понятии о пользовании землей лицом, имеющим способность трудиться на ней. Земли может быть и много, и мало, может ее совсем не быть, но вследствие всего этого, вопрос, о порядках жизни людей, сплотившихся в общество для того, чтобы легче и удобнее удовлетворять своим потребностям, остается неизменным. Так именно, paбочие в Леденгском солеваренном заводе действуют в сфере своей промышленной жизни на основании тех же принципов и правил, на основании которых живет всякое земледельческое селение.

Точно также и порядки рыболовства в Архангельской губернии, почти тождественны с порядками общественного землевладения на севере Poccии.

Точно также и в общинах, о которых, мы теперь говорим, кроме дела вспашки земли, посева, сенокоса, производятся городьба, постройка и починка плотин, устройство мирских колодцев, пожарных сараев и проч., но в деле распределения и производства всех этих работ участвует одно определяю­щее понятие - о труде для производства этих работ. Что такое управляющее значение остается за трудом, а не за землей, под­тверждается еще тем фактом, что когда земля малопроизводи­тельна, и при этом рабочих рук не хватает, а между тем подать за землю должна быть внесена государству, то общество приневоливаетсвоих членов брать землю и прилагать к ней свой труд и тем заявляет, следовательно, очень ясно о присущем ему праве требовать производительного труда от своего сочлена. Не будь земля главным предметом, к кото­рому прилагается труд, будь этим предметом какой-либо иной промысел, напр., рыбная ловля, общество заставляло бы, при известных условиях, заниматься рыболовством.

Подтверждается еще такое значение земли и тем, что, в случае, потери рабочей силы в обществе, от отсутствия своего члена на сторону, общество берет с него, как мы видели выше, известную плату, а также тем, что общество признает себя обязанным предоставлять, в случае требования, оставшиеся по смерти бездетного домохозяина надел и усадьбу такому лицу, ко­торое, живя на стороне, высылало постоянно деньги в семью умершего, т.е. вносило плоды своего труда в общество, - и, на­конец, тем, что, отбирая по смерти домохозяина от малолет­них его детей полевую землю, мир отдает ее в руки способные ее возделывать, а потом, когда из детей вырастут силь­ные работники, общество возвращает им их надел.

Начало труда - очень ясно раскрывается и в отношениях общества к безземельным своим членам. Положение этого класса в разных общинах весьма различно: в одних общинах они пасут свой скот даром, в других – платят за паст­бища, в одних пользуются колодцем только в том случае, когда сами участвовали в его устройстве, иначе должны платить по 1 рублю,  в других же, допускаются брать из него воду бесплатно, и проч. Причина этого разнообразия  в правах и обя­занностях  безземельных кроется, как следует полагать, применяясь ко всему вышеизложенному, в том, что степени способности к разнообразным работам у безземельных должны быть различны, сообразно возрасту, физическими силам, сообразно тому, чем было данное лицо прежде, чем оно явилось в селении в качестве безземельного, и также и вследствие того, к какому труду оно имеет навыки (печник, столяр). Различны тоже должны быть и степени нужды безземельных, зависящие от большей или меньшей возможности иметь заработки на стороне, от стоимости хлеба в данной местности и проч.

Наконец в том обществе, где, вследствие лучших условий жизни, менее приходится тяжкого труда на домохозяев, т.е. на сильнейших и способнейших работников в обществе, там есть возможность взять им на себя более труда за разорен­ных, слабосильных, больных, старых и сирых, - и, наобо­рот,  в обществах,  где и самый сильный домохозяин, едва сыт и одет при работе от зари до зари, при постоянном его отсутствие на заработках, при исполнении женщинами тех работ, которые лежат на мужчинах, где уже на 12-ти-летнего маль­чика накладывается земельная доля, - там, конечно, волей - нево­лей на долю безземельного придется и больше работы.

Сопоставив это с той группой фактов, которые собраны в «Сборнике» относительно благотворительности общины. Из этих фактов видно, что члены сельского общества благотворят несравненно более, чем каждый из членов городского обще­ства, кроме того, в этих фактах мы замечаем, что само дело благотворительности совершается иначе, чем у нас, а именно: мы даем на пользу неимущих ближних часть дохода со своего капитала, в сельском же обществе дело благотворения совершается посредством прямого труда или ограничения своих потребностей, отказа себе в лишнем куске хлеба, в лишних минутах спокойствия и досуга в своей избе.

Так именно каждый член общества трудится, выходя на ра­боту для вспашки поля или уборки урожая у захворавшего домохозяина или бедной вдовы, вывозить лес на постройку сгорев­шей у кого-либо из своих членов избы, платить за участки, отведенные беднякам, больным, старым, сирим, за отпускае­мый им (бесплатно) лес на починку избы, материал на изго­роди и отопление, хоронитъ их на свой счет, вносить подати за разорившихся, поставляет лошадей для обработки поля хозяину, у котораго oни пали или украдены, несет хлеб, холст и проч. погорельцу, поит, кормит, одевает сирот,  поселенных в его избе, и многое другое делает каждый член общества в пользу своих ближних,  делает путем личного труда или сокращений в удовлетворении своих потребностей.

То же понятие труда выдвигается, как управляющее, и в деле переделов земли. Вот слова крестьян одной общины и причинах, по которым малозажиточный крестьянин радуется, что зажиточный прикупает скот, радуется на том основании, что общее количество унавоженной, т.е. хорошо родя­щей земли увеличивается, а зажиточный находит для себя выгодным поправку хозяйства у малозажиточного - покупку им для себя животинки. «Бог даст соберу хороший  урожай, а там пусть пользуется другой, который не сдюжает удобрить с-мое. Падет у него скотина и он останется без на­возу, или накопит мало, ему и в помощь, что прежде владел посильнее двор его полосой, он и оправится пома­леньку и купит животинку».(Стр. 244 и 246 «Сборника»). Большинство крестьянства другой общины, при распределении всего населения общины на группы для уравнительного раздела земель, хлопочет о том, чтобы в одну и ту же группу не попали одни богатые, а в другую одни бедняки. В третьей об­щине, где вследствие развитого кулачества, задержано дело переверсток (посредством которых владение землей приводится в соответствие с рабочими силами) и где по этой причине об­разовалось много безземельных, - укрепилась мысль о черном переделе т.е. о наделении землей всех безземельных крестьян при новой ревизии. По свидетельству исследователя Старухинской общины, бедного, но дельного человека в деревне уважают и умеют ценить. На малолетнего сына безземельной вдовы смотрят, как это видно из слов крестьян, приводимых исследователем Блазновской общины, как на будущего работника, полноправного члена, которому по достижении возраста дадут надел и он таким образом поведет хозяйство.

Начало труда имеет также огромное значение в такой сфере действий, где бы его можно было ожидать всего менее, именно в деле самоуправления.

Здесь что ни шаг, прямой или косвенный, как и высту­пает на первый план вопрос о труде данного лица, затрачен­ном на дело служения обществу.

Кроме жалованья, т.е. денежного вознаграждения за службу, об­щество платит за нее много различными путями: то оно списывает подводу, т.е. облегчает лежащую на служащем повинность, то освобождает от других работ и платежей и проч. Вообще можно сказать, что община пускает в ход огромное количество разнообразных способов для правнльного распределения труда между своими членами. Имеющий много сил, много способностей к труду получает больше и материала; но чуть на него переложи­лись лишнее количество труда, он тотчас же вознаграждается каким-либо путем. Но с имеющего много сил и возможности трудиться и спрашивается много труда: он платит больше податей, несет больше повинностей, и наконец, служит больше всему обществу, т.-е. безразлично и сильным и слабым. Выше мы видели, какую массу затрачивают все, так сказать, земель­ные общинники в пользу сирот, вдов, старых, увечных, в пользу всех безземельных.

Понятие об этой массе еще более расширится, если взять во внимание, что в каждой общине существует огромное число дел, носящих название мирских, исполняемых всеми земель­ными на мировую казну, на общественную пользу.

Работает в этих предприятиях общества только его зажи­точная часть (все наделенные землей), а результатами труда пользуются все без исключения: бобыли, сироты, вдовы, старики, калеки. Одним словом, доход от таких работ не делится между работавшими, но идет в общественную кассу. Так например, в Ундоровской волости устраиваются миром запруды, в Науголекской производятся общественные запашки для пополнения продовольственного магазина. Укажем еще здесь на церковь, школу, на различные меры к охранение общей без­опасности, например на содержание пожарного обоза и проч. И спросим: на чей труд все это созидается и содержится, кому служить?

А отсюда перейдем к новому вопросу, прямо отсюда-же вы­текающему и ставим его в такой форме: для себя ли тру­дится каждый, взятый порознь член общества?

Те же данные, которые уже выше приведены, отвечают на это положительно следующим образом:

«Не только для себя, но и для всех вообще».

Для общего счастья, следователыю, предпринимается труд.

Без него таким образом, нет возможности быть счастливыми «всем вообще…».

Следовательно посредством труда осуществляется присущая народу идея не личного, а общего блага, идея связующая общину. Таким образом труд в том значении, какое ему при­дано в сельской общине, воплощает в себе, связующую. зи­ждущую общину идею, - эту начальную идею из которой вытекают и которой подчиняются все остальные правила и порядки русской поземельной общины. Отщепенец от народа, кулак-торговец, потерявший эту идею, перестает и трудиться для других, труд у него лишь для себя, точно также как у всех нас, городских жителей: у него нет кроме своего я чего либо другого, во имя чего он стал бы предпринимать работу. И много нужно науки, морали, принудительных законов, контролей, су­дов, полицейских мер, чтобы заставить любого из нас делать что-нибудь для другого. У крестьянства же все это дости­гается путем склада их жизни, построенного на своеобразном начале, на их общине.

Исторические корни русской общины скрываются в глубине веков и вероятнее всего старше вечевых порядков Новгорода и Пскова, которые выявились из самоуправления общин. После установления Советской власти налоговые платежи были значительно снижены, что способствовало привлечь крестьян к защите новой власти. А когда государство взяло на себя осуществление механизации сельского хозяйства, создало МТС, то массовый приход крестьян в колхоз, даже для власти был неожиданностью.

На таблице в заглавии статьи, наглядно видно, что плановый годовой показатель привлечения крестьянских хозяйств на 1929 год, только за первый квартал 1929 г. был превышен почти в пятнадцать раз!!!  

Социалистическим принципам распределения труда и распределения доходов, самоуправления, которые в многовековой истории существования общин уже заложены в нашей памяти, не надо было учить. Поэтому индустриализация и подъем сельского хозяйства в Сталинский период с 1927 г. по 1953 года, был успешно воплощен в жизнь.

Прошли века, сменились люди,
Понятия, да вкус уже не те,
За убежденье прежде гибли
В цепях, на плахе, на кресте.
Но отжил моду плащ геройский
И в наш холодный смирный век
Легко живет без убеждений
И тихо гаснет человек.