Каждый год мы с друзьями едем подальше от города в поисках новых мест для рыбалки. И одно из таких мест оказалось очень опасным и таинственным. Надо сказать, что компания у нас разношерстная: Макс — юрист, Антоха — строитель, Семен — программист, я — врач. Таким составом хоть на край света. Но тем летом занесло нас в небольшой хутор домов на 30.

Вообще-то мы бы его не заметили, если бы не крик Антона посреди дороги:
— Сворачивай!
Макс с перепугу ударил по тормозам, Сема ткнулся лбом в переднее кресло, поморщился:
— Ты что, сдурел?
— Сворачивай, говорю, там такая красотища стоит!
Макс не понял, фыркнул недовольно, но послушал.

Домина, которую заметил Антон, впечатляла: добротный бревенчатый сруб с высоченной острой крышей, расписным правда, облупленным крыльцом и причудливыми ставнями.
— Ты посмотри! Это ж шедевр зодчества! — аж присел от восторга Антоха, бегая вокруг дома и фотографируя его на смартфон.

Мы тоже любовались, но не так бурно.
— Резные ставни! Старинные! Им не меньше 200 лет! Работа ручная, ювелирная прям! Как это сохранилось-то… Эх, внутрь, жаль, не зайти.

Дом был заперт и выглядел нежилым. Я начал зевать, Сема как всегда уткнулся в телефон, а Макс полез в густую траву. Он-то и обнаружил вниз по склону речку и отличное место для привала. Поставили палатку, развели костер и достали удочки. Какой клев пошел! Только успевай наживку закидывать.

Хуторские дома виднелись примерно в километре, но беспокоить местных мы не хотели, да и незачем было. А вот сами незамеченными не остались. Я взялся варить уху, приправив ее на свой вкус. Посолил, попробовал и вздрогнул: рядом усаживался старик с редкой седенькой бородкой, но живым и пытливым взглядом. Откуда он только вырос?

Он принюхался к котелку и одобрительно хмыкнул:
— Не всяк в ушицу дикий чеснок кладет. Не всяк его в траве найдет!
Я принял за похвалу.
— Раздолье тут у вас!
Старик хохотнул:
— Ишь! Городской, а разбираешься!
— Детство деревенским было.
Тут и ребята с уловом вернулись. Познакомились.

Дед назвался Афанасием Савельичем, рассказал, что раньше хутор большой деревней был, богато селяне жили. А потом все разъезжаться стали, как лихие времена настали…
— А тот дом чей? — полюбопытствовал Антон.
Старик пожевал травинку:
— Так помещичий и есть. Только помещика уж давно нет.
— С историей значит? — поддержал разговор Макс.

— А то! Строил его Федор Мокрый, самоучка от Бога уж два века дом стоит, ни революция, ни война ему нипочем, а там и библиотека, и детдом, и сельпо перебывали..
— А сейчас?
— Сейчас пусто. Никто там долго не задерживается. Но дом еще многих из вас переживет.
— Мастерство уникальное! — вздохнул Антоха.
— Ну еще бы. Помещик его для дочери в приданое строил но не пригодилось..

Я учуял интересную байку и предложил старику отужинать с нами — уха была готова. Все потянулись за тарелками. Не буду хвастать, но готовить я — мастер. Ели не спеша смакуя свежую сладкую рыбу. Уже начало смеркаться. Сема даже забыл про свой телефон, но быстро вспомнил, когда его тарелка опустела, и пошел зарядить его в машину.
— А почему приданое дочке помещика — не пригодилось? — напомнил я.
— Дык померла она раньше времени.
— От чего померла-то? Если молодая была, — настаивал я.
— Так и молодые умирают, коли к ним смерть по чужому зову приходит…

Тут уж Макс включился со своим умением юриста разбираться в иносказаниях:
— Вася, Афанасий Савельич тебе пытается сказать, что убили ее.
Я насупился:
— А почему прямо не сказать?
Старик улыбнулся:
— Вот ты почемука!
— Врач он у нас, вот и почемукает! — хохотнул Макс.
— Дохтуров мы уважаем! — серьезно ответил старик. — Но на хуторе их у нас уж не осталось, сами травками лечимся».

— А за что убили-то девицу? — направил Макс старика в нужное русло разговора.
Афанасий Савельич откашлялся, вздохнул горестно:
— Красивой Марфа была, статной, гордой. Отец одну ее растил, любил ее, во всем потакал. Жениха она сама себе выбрала, по сердцу. Отец не противился, хотя парни и побогаче сватались. К свадьбе готовиться стали. Помещик торопился дом достроить, чтоб в нем пировать. Но за два дня до свадьбы Марфа с женихом пропали. Искали всем селом…
Рассказчик наш замолчал, задумчиво — вглядываясь в темноту.

— Нашли? — не выдержал я.
Старик согласно кивнул:
— Нашли, в реке. Выше по течению. Жестокой смерть была. Надругались, изувечили, в воду бросили.
— Кто? Жених? — снова, включился внутренний юрист Макса.
— Парня так и не нашли. Но никто на него и не думал. Не мог он такое сотворить, он с Марфы пылинки сдувал…
— А куда ж делся?

Старик неопределенно махнул рукой:
— Вокруг оглянись, леса да поля, если закопать, никто не сыщет, да и сам забудешь, где спрятал говаривали, из соседнего села видели чужаков проезжих, но брехня это…
— Почему?

Старик не успел ответить. Мне показалось, зовет кто-то, и я перебил:
— Слышите?
Никто ничего не слышал.
— А где Семен? — почему-то заволновался я.
— Наверное, заснул в машине, — ответил дремавший все это время Антон.
Но мне опять послышалось, будто плачет кто-то. Я вскочил и побежал к машине. Семы там не было. Начали звать, не отзывается. Поленья горящие из костра схватили, разделились и пошли искать. Я к реке спустился. Тишина. Вода черной гладью стелется. Прошелся вдоль берега, опять какой-то странный звук — то ли плач, то ли зов. Я в чертовщину не верю, все-таки медик, но тут струхнул. А когда тень мелькнула, нервы сдали. Неужели привидение?

Попятился. На какую-то палку наступил. Она громко хрустнула. От резкого звука в себя пришел. Наклонился к воде лицо ополоснуть и увидел у камышей что-то белое… Рубаха? Сема! Заорал во все горло:
— Сюда! Нашел.
И в воду. Вытащил. Откачиваю. Ребята рядом стоят. Старик приковылял. А Сема признаков жизни не подает. Я быстрее качаю: два нажатия в секунду, тридцать в минуту. Господи, сколько прошло…
— Вдруг поздно…
Не думать, делать!

Наконец он закашлял! Я с облегчением выдохнул. Вернулись к костру все вместе. Когда Сема в себя пришел рассказал, что телефон на зарядку в машине поставил, и вдруг окликнул его кто-то. Решил, ветер шалит. Вдруг опять какой-то звук, на плач похожий. Пошел на него к реке вышел — вдруг малыш какой поплавать решил? Никого. Хотел вернуться, но зацепился за что-то, голова закружилась. Упал. Дальше Семен ничего не помнил.. Старик хмыкнул:
— Зов и плач слышал? Это Марфа жениха своего ищет. Мертвая Невеста. Душа неприкаянная ждет любимого, видимо, на небесах его не нашла, вот среди живых и шукает. Тут уж много люду в воду кануло.

Семен, не понимая, таращил глаза. Макс и Антон сидели молча, понурив головы. На меня накатила усталость, захотелось спать, и здравый смысл противился верить в стариковские россказни.
— Напугали вы нас своими байками, Афанасий Савельич.
— Ох, не мои они, народа местного. Пойду я. Ты поправляйся, парень, — старик поднялся и похлопал Семена по плечу. — Да ешь побольше, худой больно, вот голова и закружилась от чистого нашего воздуха да разнотравья запахов. Бывайте!
— Может, вас проводить, а то как вы по темноте один пойдете? — встрепенулся я.
— Сами не заплутайте, а я тут и с закрытыми глазами дойду.
Наутро мы решили прервать свой рыбацкий вояж и вернуться домой, от греха подальше.

Я настоял, чтобы Семен сделал томографию головы. Выяснилось: пару месяцев назад в спортзале он ударился о железную перекладину, образовалась гематома, и на ее фоне переутомление и избыток кислорода привели к обмороку. Вроде бы простое объяснение. Но мне не дает покоя мысль: я-то головой ни обо что не бился, а тот плач тоже слышал. И что было бы, подойди я ночью к реке?

Василий Гурихин, 42 года