"Произнесите в присутствии любого ереванца эту фразу — "темные годы”, и вы увидите, как исчезнет на мгновение улыбка и по лицу пробежит мрачная тень. И есть отчего. В эти несколько лет — с 1992 по 1995 годы, Армения пережила никем не замеченный апокалипсис в масштабах отдельно взятой маленькой страны, агонию, в которой расставалась с предыдущей своей жизнью.

Но тогда казалось — с жизнью вообще...” — звучит в статье Александра Роджерса, появившейся на одном сайте.

Что и говорить, неожиданное напоминание об армянском опыте выживания. Хотя кому-то, не приведи Господь, он может пригодиться. Ведь за время, прошедшее с начала 90-х, катаклизмов, чрезвычайных ситуаций в мире, увы, не поубавилось.

Для нас же это пережитое, которое во многом предопределило сегодняшний характер нации.

АРМЕНИЯ 1990-Х ВПАЛА В ЯЗЫЧЕСТВО И ПОКЛОНЯЛАСЬ СВЕТУ

Когда летом 1991 года в Армению перестал поступать природный газ, мало кто думал, что эта бытовая проблема — только первое звено в цепи жесточайших потрясений, ожидающих всю нацию. Утверждения отдельных лиц, что скоро отключат и электричество, воспринимались с недоумением и легкой иронией. В подобное просто не верилось, над "паникерами” смеялись и подшучивали.

Но события разворачивались гораздо хуже, чем можно было предположить. Развалившийся Советский Союз похоронил под своими обломками экономические и транспортные связи, единую энергетическую сеть. В связи с войной в Нагорном Карабахе Армения оказалась в состоянии полной блокады.

Со стороны Азербайджана в страну была перекрыта транзитная поставка газа, замерли железные дороги — грузы, следовавшие через азербайджанскую территорию, в Армению просто не доходили. С юга официально о блокаде Армении заявила Турция, закрыв границу и перекрыв всякое сухопутное и воздушное сообщение. Конфликты в Абхазии и Осетии делали невозможным и сообщение с Россией через Грузию.

Единственная транспортная нить — дорога в грузинский порт Поти — физически не могла обеспечить Армению всем необходимым.

Прекратились поставки продуктов питания, и самое главное — зерна и муки. Перестало поступать практически все — от спичек и мыла до сырья и энергоносителей. Армянская АЭС была остановлена с 1990 года, тепловые же электростанции Армении лишились мазута и газа. Энергетическая катастрофа стала неизбежной.

...С января 1992 года в Армении начались ежедневные "веерные отключения” электричества. Сначала отключали на пару часов, потом этот интервал стал неумолимо увеличиваться — 6 часов, 9, 12, 18... К ноябрю было официально объявлено — электричество в квартиры будет подаваться всего 1 час в сутки. У каждого микрорайона это был свой установленный час. С этой нормой армяне прожили больше двух лет... Но даже этот час не был гарантирован — из-за многочисленных аварий в электросети, работающей с запредельной нагрузкой, во многих районах электроэнергия неделями не подавалась вообще. Бытовые приборы и техника в одночасье потеряли всякий смысл и стали мебелью.

Продуктом стратегической важности стали парафиновые свечи и керосиновые лампы, но последние надо было еще где-то приобрести (все-таки конец XX века на дворе!), да и достать литр керосина или солярки было делом далеко непростым и недешевым.

Одно из изобретений того года — "керосиновая лучина” — малюсенькая (50 мл) склянка из-под детского питания, в которую заливали чуток солярки и сквозь отверстие в крышке просовывали крохотный фитилек. Торчащий конец фитиля прикрывался обрезком стеклянной трубки длиной 5-6 см — для этого использовались перегоревшие лампы дневного освещения. Света от такой "лучины” было меньше, чем от спички, но горела она долго и позволяла хотя бы передвигаться по квартире, без риска споткнуться и упасть.

Армения 1990-х впала в язычество и поклонялась свету. До сих пор все помнят, как в момент включения электричества весь микрорайон оглашался радостными детскими криками — "Ура! Свет дали!!!”... А через час — снова кромешная тьма, еще на 23 часа.

Исключение делалось только на Новый год — целых два дня в домах горели лампочки, работали телевизоры и электронагреватели. И еще одно исключение — когда умирали люди. В этот день этому зданию свет не отключали. Ереванский анекдот 1993-го: "Нам завтра свет нужен, не одолжите вашего покойника на день?”

Но армяне не были бы армянами, если бы даже в этой критической ситуации не стали находить оригинальные решения проблем. Те, кто жил на стыке двух микрорайонов, получающих электричество в разные часы, проводили себе "левый свет” — проще говоря, протягивали по деревьям и столбам электрокабель от квартиры в соседнем доме к своей. Таким образом, можно было иметь вместо одного часа целых два, правда, предварительно отключив пробки в своей квартире, чтобы не вызвать короткого замыкания.

Основы электрических цепей, зависимость силы и напряжения тока от сопротивления, методы определения "фазы” и "нуля” — этот курс знаний за считанные недели в Армении освоили все — от детей до преклонных стариков. "Левый свет” проводили и от других источников — от работающих заводов и цехов, от метро и даже от... светофоров! Что часто приводило к авариям, несчастным случаям и пожарам.

С "левым светом” молча и упрямо боролись электрики, срезающие провода ножницами на длинном шесте. Через пару дней "место обрыва” вновь восстанавливалось — до следующего обхода электрика, которого в Армении называли пафосно и даже как-то божественно — "луйси мард” (человек света). Владельцы автомобилей нашли свое решение "темной проблемы” — перенесли в квартиры аккумуляторы машин и, присоединив к ним тоненькие провода, развешивали малюсенькие 12-вольтные лампочки по "стратегическим” точкам квартиры — ванная, туалет, гостиная. А в дни праздников на "мертвой” люстре развешивали целую гирлянду таких лампочек.

Электронщики Армении в кустарных условиях собирали многочисленные модификации зарядных устройств — за тот час, когда есть электричество, автомобильный аккумулятор надо было успеть зарядить в домашних условиях. У некоторых особо шустрых в квартирах стояли огромные аккумуляторы от электровозов — они занимали много места и были невероятно тяжелыми, зато их заряда хватало надолго. Отличным приобретением считался работающий на мускульной силе карманный фонарик "жук”, названный так за характерный звук при нажимании на педаль динамо-машины.

Переносные телевизоры, работающие от 12 вольт, смело можно было приравнять к небольшим божествам — ежевечерне в квартирах, где они имелись, у 10-15-сантиметровых черно-белых экранов благоговейно усаживались все соседи, чтобы узнать последние новости и... посмотреть очередную серию "Санта-Барбары”. Робкие попытки мужчин посмотреть что-либо другое решительно пресекались женщинами, коих у экранов было подавляющее большинство:

"Аккумулятор скоро разрядится, надо же узнать продолжение!” Те, кому посчастливилось посмотреть очередную серию, пересказывали ее знакомым, лишенным этой возможности. Американские авторы сериала, сами того не сознавая, создали для погруженной во тьму Армении некую временную ось — в "темные годы”, в этот затянувшийся "день сурка”, бег времени ощущался лишь благодаря примитивным интригам между героями телесериала. Но аккумуляторы, "левый свет”, а тем более движки на бензине, были доступны не всем. Большая часть населения Армении прожила эти бесконечные 3 года в кромешной тьме.

Из-за отсутствия электричества и газа остро встала и другая проблема — приготовление пищи. На чем готовить еду? Народ бросился доставать дровяные печки и керогазы (маленькое походное устройство, работающее на керосине или солярке). На немногих заводах, которые еще работали, электричество было.

Женщины, работавшие там, носили продукты на работу, чтобы на самодельных электронагревателях, работающих от трехфазного тока, приготовить домашним обед. Цех по производству электронной продукции, посередине которого стоит метровый кусок асбестовой трубы с намотанной на нее толстой раскаленной спиралью, а на всем этом — кастрюли с обедами — обычная картина того времени.

В трубу можно было затолкать и пару картофелин — испечь на обед. Но делать это надо было осторожно и аккуратно — высокое напряжение... Результаты "производственной готовки” потом вручную доставлялись по домам. Но на заводах работали лишь единицы...

Остальным пришлось хуже — кофе варили на пламени свечи, воду для чая кипятили так же, но кастрюлю супа на свече не вскипятишь — нужны были печки, и их надо было чем-то топить...

...И В ПЕЧКАХ СТАЛ ГОРЕТЬ ЕРЕВАН

Зима 1992-1993 годов навалилась как масштабное стихийное бедствие. Батареи парового отопления не подавали признаков жизни, а электрические и газовые нагреватели были бесполезны ввиду отсутствия электричества и газа. Зима в тот год выдалась особенно холодной, температура долгое время не поднималась выше отметки минус 25 градусов. В неотапливаемых квартирах замерзала вода в цветочных вазах и ведрах, а в зданиях замерзали водопроводные трубы и канализация.

Сюрреалистическая картина — жители ереванских многоэтажек, пешком спускаясь по лестницам (лифты не работали) на каждом этаже встречали человека с факелом, который прогревал замерзшую канализационную трубу — иначе все это "добро” грозило выплеснуться в квартиры... Каждый этаж назначал дежурного с таким факелом, от которого был полезный побочный эффект — кромешная подъездная тьма на время освещалась. В ледяных квартирах стали умирать одинокие старики...

Холод стал реальной угрозой для жизни людей, и бороться с ним в подобных условиях мог только огонь. Как и из чего добыть огонь в обычной ереванской квартире?

В качестве гуманитарной помощи особо необеспеченным слоям населения иногда выдавалось немного керосина, но этого хватало только на заправку керогаза, который особо не согреет. У остальных был только один выбор — дровяная печка.

Достать в современном городе такую печку было непросто, а обеспечить ее топливом — практически невозможно, ибо дрова для полуторамиллионного города никто не запасал. И в печках стал гореть Ереван... За "темные годы” в ереванских квартирах дотла сгорели леса с холмов, окружающих город, парки, скверы, аллеи на улицах, фруктовые сады... Все на свете классифицировалось тогда только по одному признаку — горит или нет. Сгорели все перила, двери, окна и оконные рамы подъездов зданий.

Горели мебель, паркет, детские кубики, обувь, журналы, книги... Великолепно горели издания основоположников марксизма-ленинизма и материалы съездов КПСС. Ленин вновь стал актуален — пары-тройки томов с мыслями большевистского вождя хватало на разогрев супа. Дровяные печки провели идеологическую чистку ереванских домашних библиотек, оставив лишь то, что было действительно дорого сердцу. Но даже массовое уничтожение книг и деревьев не в состоянии было обеспечить в печках непрерывный огонь. Вы пробовали спать дома при температуре воздуха 0 градусов?

Чтобы лечь спать, надо было... одеться потеплее. Три слоя одежды, шапка, несколько пар носок, побольше одеял — так укладывались спать в Ереване. Не иногда и не эпизодически, а ежедневно, в течение 3-4 месяцев в году. Подогретая вечером вода заливалась в бутылки, которыми в качестве грелок обкладывались в постели. Утром этой же водой умывались — вода "пододеяльной” температуры была приятнее, чем ледяная из-под крана.

Слово "искупаться” стало относиться к разряду редких торжественных обрядов, к которым готовились долго и расчетливо. График купания в семьях был жестким, чистота и личная гигиена — только в порядке живой очереди. Недоступной и далекой мечтой же абсолютного большинства армян было "искупаться двумя руками”, то есть стоя под душем и не держа в руке ненавистный ковшик с теплой водой.

ВЫРУЧАЛИ СЕВАНСКИЙ СИГ И ДЕШЕВЫЕ БАКЛАЖАНЫ

Наряду с тяжелейшим энергетическим кризисом возникла и проблема хлеба. Зерно в Армению поступало с перебоями, были введены хлебные карточки — 200 граммов в день на человека. Для сравнения, в блокадном Ленинграде норма хлеба составляла 350 граммов в день для рабочих военных заводов, 250 граммов — для работающих и 150 — для детей и иждивенцев. После военных сводок из Карабаха главной новостью было количество поступивших в Ереван вагонов с зерном.

Несмотря на карточки, хлеба все равно не хватало, в очередях у магазинов приходилось стоять сутками. Сам же хлеб часто был из смеси муки и каких-то несъедобных "пищевых” добавок, придававших ему зеленоватый оттенок и неприятный запах. Нормальное снабжение хлебом осуществлялось только для армии, воюющей на фронте, остальные же выкручивались как могли.

Такие продукты, как яйца, сыр, мясо, колбаса, стали редкостью и стоили запредельно дорого. Учитывая то, что большинство населения лишилось работы и, соответственно, заработка, над многими семьями реально нависла угроза голода.

Стандартный "перерыв” работника ереванского предприятия тех лет — кусочек хлеба с тонко намазанным на него джемом (запасы предыдущей зимы) или маленьким кусочком сыра... Армению выручали севанский сиг и дешевые баклажаны, из которых научились готовить любые блюда, который закатывали в банки на зиму, сушили, мариновали...

Кстати, у многих "баклажанный синдром” сохранился — по сей день во многих семьях в неоправданном количестве на зиму консервируются баклажаны. Еще одним "спасательным кругом” являлись родственники, живущие в России и дальнем зарубежье, всеми правдами и неправдами переправлявшие своим близким деньги и небольшие (ввиду проблем с авиасообщением) посылки с продуктами.

АРМЯНЕ В ИТОГЕ ВЫДЕРЖАЛИ. ПРАВДА, НЕ ВСЕ

Особой бедой "темных лет” стала связь. Из-за отсутствия электричества перестали работать АТС, и телефон как средство связи на пару лет был забыт напрочь. Телефоны иногда самопроизвольно включались, любой звонок был как с того света.

Для экстренных случаев в каждом микрорайоне был один (!) работающий телефон, обычно в ЖЭК-е. Туда можно было пойти, чтобы вызвать скорую помощь или пожарную команду. А если вам надо было узнать, как поживают ваши родственники и друзья, то уж извините — надо просто пойти к ним и узнать. Именно пойти, потому что общественный транспорт существовал лишь в светлой памяти горожан. Редкие автобусы были обвешаны гроздьями пассажиров и напоминали тонущие корабли.

Некоторые троллейбусы предпринимали робкие попытки выехать на маршрут, но неизбежно простаивали часами при отключениях электричества. Но в Ереване с его большими перепадами высот и от этих промерзших призраков цивилизации бывал толк — если дотолкать троллейбус до ближайшего спуска, то можно, вскочив в него, на холостом ходу проехать аж 3-4 остановки. Естественно, не останавливаясь. Дальше — снова пешком. И ходили, по 10-15 километров. Типичная картинка того времени — длинная вереница людей, бредущих вдоль пустынной автострады.

Пешком ходили на работу, в гости (а как же без этого!). Автомобиль на некоторое время снова превратился в роскошь.

А в вечерние часы на пешеходов нападали стаи бродячих собак — голод довел и их. Полноправными же хозяевами в городе стали крысы, размножившиеся в огромном количестве. Сейчас, спустя годы, даже трудно понять — чем же они питались?

Человек способен выдержать многое. И армяне в итоге выдержали. Правда, не все. С 1992 года начался массовый исход из страны — люди уезжали куда угодно, в любую точку мира, лишь бы выжить, лишь бы не замерзнуть, лишь бы дети и старики оказались в человеческих условиях. И упрекать их в этом трудно...

Самолеты, улетавшие из Еревана, напоминали переполненный троллейбус — летели стоя. Стоимость двухкомнатной квартиры в центре Еревана составляла тогда не более пары тысяч долларов, многие до сих пор помнят объявления на окнах и балконах зданий: "Меняю квартиру на авиабилет”. За "темные годы” трехмиллионную Армению, по разным оценкам, покинуло более миллиона человек...

ЕРЕВАН — ВОРКУТА

Свой опыт выживания описал (публикуется ниже) профессор Ереванской консерватории им.Комитаса Яков ЗАРГАРЯН. В те лихие годы он не терял присутствия духа и, фиксируя блокадные будни, придал им литературную форму. Хорошо бы издать сборник его практических советов по выживанию в условиях города, холода и голода.

Под Новый, 1993 год, несмотря на уговоры жены и детей (они желали встретить Новый год у дочери), я остался дома. Отопления вторую зиму не было. Обещали к вечеру дать свет, но... не дали. Радио молчало. Телевизор, естественно, — тоже. Как и телефон. Кругом мертвая тишина: ни музыки, ни обычного предновогоднего шума и суеты. За окном мрак. В тумане кое-где просвечиваются окна — горят свечи.

По звонку будильника в полночь я поднял бокал, выпил с пожеланиями, ...ну как обычно. Только мысленно! Спать не тянуло. Захотелось почитать. Все равно что! Пошел без свечи в другую комнату, к книжной полке, нащупал том, принес. Солженицын — "Архипелаг Гулаг”.

Зажег еще пару свечей и открыл страницу с оставленной кем-то закладкой.

Солженицын рассказывал о следственной тюрьме в Воркуте. Описывая адские условия жизни зеков в Сибири, о том, что там как следует не топили, о холоде и пр., автор "Гулага” обращался к читателю, то есть в данном случае конкретно ко мне: "Читатель! Для пробы — переспите так одну ночь! В бараке было примерно плюс пять!”

Хотя я и знал, что меня ожидает, но не поленился, взял свечку в руки и пошел к термометрам (в нашей квартире их три: в столовой, спальне и веранде). В столовой и спальне термометры показывали плюс три, а на веранде — плюс два!

Было это в 00 часов 10 минут утра 1-го января 1993 года в квартире N 10 по Эстонской, 7, в Ереване, не в Воркуте!
Я налил полную рюмку водки, выпил за здоровье истопников воркутинского лагеря...

Так начался новый, 1993 год, для меня и сотен тысяч ереванцев.

А что же было в северных районах Армении? В Спитаке? В Ленинакане?

Читать больше не хотелось. Пошел спать!

ЛАУРЕАТ "РАБОТАЕТ” ОДНОЙ ЛЕВОЙ...

Битком набитый троллейбус восьмого маршрута, следующий по улице Баграмяна к центру города, не доезжая до школы им.Камо, остановился. Отключили электроэнергию. Через некоторое время водитель попросил пассажиров подтолкнуть машину метров на 50 к точке, где начинался спуск и можно было продолжить путь уже на холостом ходу. Человек 15 мужчин сошли с троллейбуса в месиво из неубранного снега, превратившегося в жидкую грязь, и, облепив все три открытые двери и заднюю часть, дружно, с остротами и тихим матом, обращенным непосредственно к грязнючей железной махине, стали трогать ее с места. Вскоре троллейбус уже приближался к спуску.

Оглянувшись назад (я заменял двигатель машины у передней двери), я заметил среди толкачей знакомое лицо. Это был Эдуард Татевосян, народный артист республики, лауреат международных конкурсов и Госпремии Армении, первая скрипка Квартета им.Комитаса, завкафедрой струнных инструментов, профессор консерватории. Со скрипкой в правой руке он "работал” одной только левой.

Когда машина стала двигаться уже своим ходом, скрипач посмотрел на свою левую всю в грязи руку и весело, легко прыгнул на подножку. Он был рад, что уже едет... Ему важно было доехать.

БАННЫЙ ЧАС

По консерватории разнесся слух, что скрипач Гагик Смбатян рассказывает о том, как он мылся двумя руками сразу. Не по частям и одной рукой, а сразу все тело и обеими руками. Как в настоящей бане! Потом выяснилось, что это событие в его жизни произошло не в Ереване, а в Киеве, во время гастрольной поездки.

Я вспомнил о том, что моя последняя попытка помыться (разумеется, по частям и одной рукой) перед Новым, 1993 годом, окончилась плачевно: простуда, воспаление седалищного нерва, обострение радикулита и пр.

К середине февраля я стоял перед дилеммой: продолжать жить грязным или "помыться” и околеть чистым.

Как раз в период решения этой дилеммы в газете почти двадцатипятилетней давности, в которую были завернуты ноты, наткнулся на заметку об одном из уроков в школах Швеции.

Я несколько раз перечитал эту небольшую заметку, смакуя ее содержание. Предлагаю ознакомиться с этой информацией, чтобы посмаковать и вам (я не жадный!).

"Во многих шведских школах есть интересный урок. Называется он "банный час”.

Ребята идут в особую комнату. У каждого там отдельная ванна. Ребята моются в теплой воде с мылом, мочалками, щетками, губками — целый час. Этот урок бывает каждый день”.

Вот и все!

Хотя — нет! Не все еще. Еще подумалось о том, что меня наверняка давно уже выгнали бы из этой школы. За систематические пропуски уроков! Ведь ко времени ознакомления с этой заметкой я пропустил уже почти полсотни уроков "в теплой воде с мылом, с мочалками, со щетками, с губками...”

НЕМНОГО АРИФМЕТИКИ

Летом 93-го года я продал свою автомашину "Жигули-01”. За 45 тысяч рублей. В ноябре того же года купил керосинку "Фуджику”. Тоже за 45 тысяч рублей. (Ничего не поделаешь— инфляция!)

Но это была все же удачная сделка: машину — на керосинку! Ибо после перехода республики с рубля на драмы началась такая инфляция, что на вырученную от продажи "Жигулей” сумму к концу года можно было купить разве что только фитиль от "Фуджики”. Вот как мне здорово повезло!

...ОН ЖЕ ПИАНИСТ, ОН ЖЕ ДВОРНИК, ОН ЖЕ СТОРОЖ

Зимой 93-го года я был в Доме камерной музыки на концерте-отчете аспиранта консерватории А.К. Отличный пианист, несколько импульсивный, но очень интересный, музыкальный, с хорошей техникой.

Кроме учебы в аспирантуре и педагогической работы в музыкальном училище он устроился еще работать ночным сторожем и одновременно дворником и мойщиком машин в кооперативном гараже с машинами иностранных марок. Сутки — на работе, сутки — отдыхает.

В его обязанности входило: содержать территорию гаража в чистоте, "на профессиональном уровне” (согласно требованию работодателя) помыть за смену от 8 до 10 машин, включая их "внутренности” — салоны, и как сторож охранять ночью гараж с этими машинами.

Итак, аспирант консерватории, пианист-исполнитель, педагог фортепиано в училище, дворник, мойщик машин, ночной сторож... Фантастическое сочетание профессий! Во имя того, чтобы выжить...

Ибо он еще и супруг, и отец.

Вот о чем думал я, когда этот профессиональный мойщик машин исполнял Большой полонез Шопена и Мефисто-вальс Листа.

МНОГО СВЕТА — МНОГО ПАНИКИ

С понятием "веерные отключения” мы познакомились в смутное время и вначале не представляли себе, насколько оно объемно. Вначале отключали нас от цивилизации на 6-8 часов в сутки, потом — на 10-12, а вскоре и на все 24.

В один из таких периодов (кажется, зимой 94-го, когда эти "веерные отключения” справедливее было бы назвать "веерными экспромтами”, когда давали свет на 20-30, а то и на 10-15 минут) вдруг нам дали свет... и не выключают! Час, два, сутки! Двое суток! В домах — паника... Пошли третьи сутки! Кругом в городе тьма, а наш квартал купается в свете.

Оказалось, что скончался родственник мэра города, живущий в соседнем доме.

Первая мысль: "Дай бог, чтобы у мэра было бы побольше родственников и чтобы они почаще умирали”. Это заговорила во мне Ее Величество Корысть.

Потом одумался: нехорошо так думать. Просто глупо и, главное, нецелесообразно. Ибо кпд моего пожелания при его реализации может оказаться для меня ничтожным.

Ведь не все родственники мэра живут в нашем квартале.

Для того что бы быстро решать все возникающие с электрикой проблемы, заказывайте материалы здесь. В каталоге вы найдете много полезного и выгодного в цене электрооборудования.

ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ — К МУДРОСТИ!

...В 1951-м году мой профессор Григорий Гинзбург подарил мне первую в моей жизни электрическую бритву. С тех пор я бреюсь только ею и других не признаю. Да и нет их у меня.

За эти сорок с лишним лет уже выработалась определенная последовательность в процедуре бритья. Сажусь сперва так, чтобы свет падал на одну сторону лица, начисто выбриваю ее, потом пересаживаюсь, переставляю зеркало и принимаюсь за другую.

В эпоху т.н. "веерного распределения электроэнергии населению” (что на практике означаю непредвиденные и неожиданные включения и отключения), очень часто я не успевал приступать ко второй фазе процесса бритья — "пересаживаться, переставлять зеркало и приниматься за другую щеку”. И вынужден бывал выходить с неравномерно обросшей на разных щеках щетиной.

Это, разумеется, создавало определенные неудобства: надо было постоянно быть в состоянии бдительности, чтобы при встречах на близком расстоянии со знакомыми (особенно с прелестными представительницами прекрасного пола), успеть прикрыть рукой соответствующую половину лица. Должен признаться, что эти мои двигательные упражнения ("руку — к щеке!”, "руку — вниз”, "руку -вверх!”, "можно расслабиться”) совершались не без пользы для меня. Несомненно, они благотворно влияли на мое физическое состояние.

После нескольких таких "маскарадов” я вынужден был изменить давно уже устоявшуюся процедуру бритья. Я стал сбривать щетину помалу, но одновременно по всей площади "зарослей”. И отныне никакие неожиданные отключения уже не могли застать меня врасплох: обе стороны лица в любой момент были у меня в одинаковом состоянии: почти "чистые”, полувыбритые, чуть-чуть... и т.п. Вот каким манером я приспособился к новым обстоятельствам.

Процесс приспособляемости постепенно расширялся и углублялся, охватывая все новые формы.

Я приспособился подстригать волосы на висках и при помощи двух зеркал — даже на затылке! Приспособился спать в носках, смывать грязь со своего грешного тела одной рукой, по частям, несколькими сеансами, иногда даже в разные дни и пр. и пр.

Я стал таким приспособленцем, что мне позавидовал бы сам Робинзон Крузо. И любой беспристрастный судья, сравнивая мои и Робинзона способности и достижения в этой области, несомненно, предпочтение отдал бы мне. А его счел бы просто жалким фраером.