Есть такой в высшей степени благородный и в высшей же степени утопический принцип: «каждый труд должен быть оплачен». Это попытка гуманистической философии вторгнутся в экономику. Из этого принципа следует: отдал человек работе час – получил часовую оплату. Два часа – две часовых и т.п.

Вслушайтесь: «Отдал – получил». Выходит, труд – это хлеб, который всегда с тобой. Хочется покушать – начни трудится, и вкусишь всех благ… А что может человеку помешать начать трудится? Да ничего! Было бы желание! То есть все бедные – просто лентяи и лодыри?

Конечно же, нет. В том-то и дело, что труд сам по себе не является источником материальных благ, не даёт прибыли, не вырабатывает продукта. Очень часто голодающему просто негде работать.

Это не значит, что у него руки отрезали. Это значит, что от него отрезали те природные и инфраструктурные ресурсы, в приложении к которым труд производит блага. Без подключения к ресурсной базе труд не производит ничего и не значит ничего.

Поэтому и является абсолютной утопией принцип «каждый труд должен быть оплачен». Звучит красиво, а примените-ка на практике!

Сядет человек толочь воду в ступе: час толчёт – и вы ему уже должны рубль; два толчёт – и вы задолжали ему уже два рубля. Работа очевидна: мускулы напряжены, пот градом. Но общество, которое станет каждому толкарю воды в ступе платить почасовую, обанкротится.

С этим, кстати, во многом связаны были проблемы советской экономики: всеобщую занятость плановая экономика обеспечила, а всеобщую полезность этой оплачиваемой занятости – нет.

Отсюда возникли проблемы и диспропорции в экономике. Ибо закон ее таков: бесполезные усилия не оплачиваются. Даже если они были очень затратными по времени и по силам…

Но вот какая получается проблема: труд есть факт, его можно объективно зафиксировать. Выход на работу учесть и т.п. А что такое польза?

Либералы в силу их примитивности говорят: что пользуется платежеспособным спросом, то и полезно. Но они не ответят вам на вопрос – а откуда берётся этот платежеспособный спрос? Кто те люди, которым дано право судить труд, карать его или миловать рублём?

Приведу простейшие примеры.

Школьник ненавидит школу. Дай волю школьникам – они бы дружно не пошли на занятия. А если бы платили они – то охотнее оплачивали бы прогулы, чем занятия (чем они и заняты, по сути, в коммерческих образовательных учреждениях).

В то же самое время наркоман обожает наркотики. Если взять учащегося-наркомана, то для него учитель враг, а толкач наркоты – друг.

Вывод: не всё востребованное полезно, не всё невостребованное ненужно.

Уклад цивилизации как сложной архитектуры культурной преемственности вступает в жёсткий конфликт с повседневным потребительским спросом. Проще говоря – люди склонны оплачивать вредное обществу. И при этом не склонны оплачивать то, что обществу нужнее и полезнее всего (в долгосрочной перспективе).

Как ни крути, но правило почасовой оплаты всякого труда даёт переходник, мостик между человеком и продуктами потребления. Хочешь иметь продукты – трудись.

Принцип «полезности» (неизвестно кому – но ясно же, что не самому себе, а кому-то постороннему) не даёт никакого мостика, никакой смычки между человеком и продуктами.

Что нужно делать, чтобы иметь потребление? Трудиться? Труд объявят бесполезным и не оплатят. Везение оказаться в нужном месте в нужное время? А вдруг не повезёт?

На заре инфернальных «реформ», в 1991 году такую философию «случайности счастья и жизни» нам активно внушали. Публицист М. Золотоносов сердито писал:

«Мифологемы «Справедливость» и «Право на счастье» (счастье в обмен на временную бедность и праведность) вошли в самую основу советского менталитета. Две вехи – фильм «Кирпичики» (1925 г.) и «Москва слезам не верит»…»

Золотоносов и его журнал «Знамя» сознательно или несознательно выражали взгляд «перестроечных» дегенератов на счастье, свойственный только ворам и проституткам:

«Жизнь случайна и бессмысленна... счастье нельзя получить по векселю, счастье получают только в подарок. Его незаслуженность и неожиданность – непременные свойства; его могло бы не быть, нас самих могло бы не быть…»

Так замыкался круг: взамен «протестантской трудовой этики» вырастала анти-мораль лотерейности жизни и успеха в жизни…

Фокус прокатил, и катастрофа, которую мы должны были предотвратить – свершилась.

Теперь, когда эта катастрофа обнищания миллионов (а в масштабах планеты и миллиардов) людей стала фактом – надо думать, как из неё выходить?

Государство и общество обязаны продумать систему оплачиваемой полезной занятости. Чтобы человек мог сказать: «Я готов трудится, предоставьте мне оплачиваемый труд, а какой – дело плановых органов!»

Они должны быть достаточно компетентны, чтобы занятость оплачиваемых работников оказалась полезной, а не битьём баклуш, точением ляс и ношением воды в решете…

Это не очень удобно и очень хлопотно, особенно для власть имущих. Но только этой системе под силу остановить прирост ненужных людей. И катастрофу «великой депрессии».

Иначе огромные массы начнут перемещаться во всё более низкооплачиваемые слои, пока не окажутся совсем за бортом жизни.

Человечество живёт так мучительно из поколения в поколение и не может прийти ко всеобщему благополучию, потому что – увы! – удобства одних людей неразрывно связаны с неудобствами других.

Вообразите свой собственный торг с сантехником, плотником или портным, с любым обслуживающим персоналом – и вы обнаружите, что вам напрямую, грубо выгодны их бедность и отсутствие у них заказов.

Чем беднее и невостребованнее обслуживающий персонал, тем дешевле и комфортнее обойдётся вам сервис. Допустим, вы бюджетник на твёрдом окладе в 100 р. Конечно, вам выгоднее, чтобы сантехник работал на вас за 10 рублей, а не за 20, 30 или 40. И чтобы он при этом панически боялся потерять ваш заказ. Опуская его, вы поднимаетесь сами. Если у него много заказов, то он будет с вами грубоват и возьмёт за свои услуги много (для вас) денег. А если помирает с голоду – то за сущие копейки для вас хоть на голове спляшет!

В силу этого закона экономики определённым слоям населения оказывается очень выгодна «дешёвая рабсила», которую даёт общее снижение уровня жизни в стране.

Любой работодатель стремится найти себе работников подешевле – а потому работодатели соревнуются не в повышении, а в снижении зарплат.

– Что? – говорят они их лужёными глотками. – Оплачивать твой труд?! А кто тебе сказал, что он полезен? Может быть, снисходя к твоей бедности, если будешь ползать на коленях, мы тебе и заплатим половину (четверть, восьмушку) того, что ты запросил… Но учти: это не ты нам нужен, это мы тебе нужны позарез… Таких как ты под каждым забором по десять штук валяется, так что если тебе жизнь дорога – старайся и ни в чём нам не перечь…

Итогом такого диалога ненужных людей с работодателями является многократно описанный классиками в самых мрачных красках молох капиталистической трудовой занятости.

Не надо думать, что он остался в прошлом. Миллиарды жителей земли подтвердят, что нужно только пустить экономику на самотёк – и она воспроизведёт сегодня этот молох XIX века с точностью до деталей.

Потому что работодателю дьявольски выгоден шантаж, опирающийся на его право признавать труд полезным или бесполезным. Любое количество труда можно объявить бесполезным – следовательно и не оплачивать.

Как это выглядит на практике. Возьмём простой пример – землю. Количество пахотной земли (и вообще любой) – жёстко ограничено со времён открытия Америки. Новых континентов нет. А количество денег? Оно в принципе безгранично. Можно напечатать любое число купюр и любое число нолей на купюрах…

Вывод: тот, кто печатает деньги, сам или через приближённых скупит всю землю. А что тогда делать остальным? О трагедии безземельного крестьянства по соседству с крупными латифундиями мы уже читали у классиков литературы всех народов!

Возникнет ситуация, при которой владелец земли может нанимать безземельных лишенцев на любых условиях. То есть выдвигать им любые условия, какими бы тяжёлыми или унизительными они ни были.

А как же быть? Ограничить размер участка, продаваемого в одни руки? Но это уже выход из рыночной экономики, уже фундаментальный антирыночный закон, который вызывает воспоминания об «уравниловке», проклятой либералами...

Это – аграрный вопрос. Но города и промышленность – примерно то же самое. Что такое металлургия, например? Это руда, которая в земле, и домна, которая стоит на земле. Плюс перевозки, которые идут по поверхности земли. То есть как ни крути, металлургия – это Земля, с Марса пока металлов не завозят…

Если количество ресурсов ограничено, а количество денег – нет, тогда не ограничены и возможности шантажа со стороны тех, кто купит (для них стоимость не важна) все ресурсы.

Марксисты много писали о капиталистах-угнетателях, но есть еще и… профсоюзы-угнетатели! Ведь бывает и такое: сплотившиеся вокруг производства трудящиеся прессуют безработных и отгоняют их от труда (поименовав «штрейхбрейхерами»), порой грубым насилием.

То есть суть и основа моей теории: угнетает не капиталист сам по себе; угнетают ресурсовладельцы, монополизировав возможности распоряжаться необходимыми для полезного труда ресурсами.

Но что же получается? Одни слои населения (а также страны, нации), которые я называю доминантами (в зоологическом смысле слова) – преследуя свою прямую и очевидную выгоду, ухудшают жизнь другим, рецессивным слоям (странам, нациям).

Это – стволовой рыночный процесс. Преимущества одних покупаются ущербом у других.

Вывожу формулу: вы с обслуживающим вас персоналом делите некую сумму «х». Чем меньше будет величина «n/x», которую вы отдали за услуги, тем лучше для вас, тем больше вам останется на развлечения и другие услуги. Отсюда секрет «популярности» у нанимателей бесправных гастарбайтеров, вытесянющих местное население из сфер труда. Никто не говорит, что таджик сделает лучше, чем славянин: но все знают, что таджик возьмёт дешевле и будет (в силу своего бесправного положения) покорнее славянина.

Но ведь совершенно очевидно, что это путь в никуда, путь к морлокам и элоям. Единственный достойный человека и человечности выход – нормирование труда и оплаты, государственные твёрдые расценки, которые не позволяют играть трудом и занятостью.

Советская система была несовершенной – но она не была инфернальной – как те, что пришли ей на смену. Она – при качественной переработке и совершенствовании, переосмыслении многих узлов и деталей – способна построить нормальное человеческое будущее.

Рыночные системы в итоге построят только ад на земле…

Вазген Авагян