АУЕВШАЯ РОССИЯ: КАК ГОСУДАРСТВО ПООЩРЯЕТ КРИМИНАЛЬНУЮ СУБКУЛЬТУРУ
Ныне часто можно слышать о набирающем популярность среди молодежи «движении АУЕ». Аббревиатуру расшифровывают как «арестантский уклад един» или «арестантское уркаганское единство». Педагоги в ужасе, родители в шоке, «Новая газета» нагнетает панику: АУЕ стало «настоящей идеологией» и «объектом поклонения». Мол, чуть ли не в детских садах уже собирают поборы «на общее», старшие прививают младшим любовь к блатной романтике и ненависть к полиции. Иначе с чего бы еще кому-то ненавидеть российскую полицию, верно?
На самом деле в этом «движении АУЕ» нет ничего нового: это старая добрая советская криминальная субкультура. Та самая, что прославлена в десятках однообразных кинофильмов, сотнях дурных сериалов и миллионах единиц бульварной литературы. Та самая, где встречаются «воры», «смотрящие», «общак», «дороги» и «понятия». Почему это явление внезапно переживает ренессанс? Тайный заговор криминала, недосмотр полиции? Нет, если нечто существует, значит, оно удовлетворяет некий запрос. Осталось только разобраться какой.
Принято считать, будто криминальная среда — царство бессистемного насилия. Та самая «война всех против всех», которая, согласно Гоббсу, царит за пределами государственной власти. Но это не так. Всякое сообщество, будь оно легальным или не очень, вырабатывает свои правила: иначе ему просто не выжить. Такой поведенческий уклад нынче принято называть «институтами». Преступные сообщества (или просто те, кого государство помещает за рамки закона) создают свои правила и уклады. Преступники, конечно, могут распространять свои институты через насилие, но могут набирать популярность и другим способом — если вдруг оказываются полезнее и эффективнее того, что предлагает обществу официоз.
Незаконные институты
Вышедшая в 2009 году книга экономиста Питера Лисона The Invisible Hook: The Hidden Economics of Pirates посвящена анализу социальных институтов, которые существовали у пиратов в XVII–XVIII веках. Лисон пишет о том, что институты, созданные пиратами, были развитыми даже по современным меркам: они полагались на свод писаных правил, называемых «статьями», которые регулировали нормы поведения, обязанности членов команды, определяли страховые компенсации, выдаваемые за ранения в битве, и т. д. На пиратском корабле были две основные выборные должности: капитан и квартирмейстер (в обязанности последнего, к примеру, входило урегулирование конфликтов внутри команды). В совокупности с пиратским кодексом это составляло систему сдержек и противовесов, которая действовала на пиратских судах. Понятно, почему многим пиратская жизнь казалась привлекательнее жизни по обычным британским законам при монархии в сословном обществе.
По отношению к чужакам пираты тоже вели себя рационально и старались применять насилие лишь к тем, кто оказывал сопротивление. Будучи ориентированными на прибыль, пираты были заинтересованы в том, чтобы команды торговых судов точно знали: сдадитесь — и вам ничего не грозит (кроме, собственно, грабежа судна). По данным историков, самый известный пират Эдвард Тич по прозвищу «Черная борода» не совершил ни одного убийства, а полагался сугубо на свой грозный имидж. В недавнем сериале «Черные паруса» Эдвард Тич направо и налево рубит людей саблей и стреляет из десятка пистолетов разом. Другие пиратские капитаны не отстают. Это понятно: показывать реальных пиратов было бы просто скучно. Они были профессиональными разбойниками, но избегали бессмысленного насилия и были связаны по рукам и ногам всякими там унылыми выборами да кодексами.
С российской криминальной субкультурой дело обстоит схожим образом. Есть множество художественных произведений, в которых неприятные татуированные мужчины режут друг друга заточками, а тюрьма предстает мрачным царством насилия (в том числе сексуального). Реальная криминальная жизнь имеет к этому такое же отношение, как сериальный Эдвард Тич к историческому. Настоящий криминальный мир скучен: он тоже состоит из системы институтов со сдержками и противовесами.
Откуда берется АУЕ
Для того чтобы понять институты постсоветского криминального мира, первым делом нужно понять устройство отечественных тюрем (СИЗО) и лагерей (колоний), где эти институты первоначально сложились.
Известный бихевиорист доктор Б. Ф. Скиннер наблюдал за формированием рефлексов у подопытных животных, помещая их в маленький темный ящик (skinner box). Родись Скиннер в России, никакой skinner box ему бы не понадобился: мог бы наблюдать сразу за людьми, населяющими тюрьмы. Если в американских тюрьмах заключенных запирают в камеры только на ночь, то в гуманной России арестанты сидят по своим камерам безвылазно до самого окончания расследования и суда. На практике все это затягивается до максимально дозволенных законом сроков (а в случае суда этот срок, кстати, вообще не ограничен). Поэтому немудрено, что российские арестанты называют камеру «хата», а тюрьму — «дом наш общий»: они там действительно живут и, как правило, подолгу. Жизнь в лагере несколько вольготнее, но и там нарушителей могут перевести на «крытую».
Жизнь в этом ограниченном пространстве ставит множество задач. Как предотвратить насилие? Как спастись от голода? Как поддерживать связь с внешним миром? Как оградить себя от произвола? И как несложно догадаться, ни одну из этих проблем не решает государство. Есть сотрудники по воспитательной работе и даже какие-то там психологи — толку от них еще меньше, чем от государственных людей на воле. А порядок в арестантской среде обеспечивается неформальным сводом правил, известным как «понятия», и криминальной иерархией, которая следит за их соблюдением. Если у арестанта нет родственников, которые кормили бы его передачами, на помощь придет вовсе не государство, а продуктовый «общак», пополнять который других обязывают неформальные нормы. Отсутствие связи? По закону положены редкие свидания — и то если следователь (для СИЗО) или лагерное начальство соблаговолит разрешить. Но, слава богу, есть и альтернативная теневая власть, которая организует контрабанду сим-карт и телефонов.
Статус в криминальной иерархии (должность «положенца», а тем более титул «вора») наделяет носителей большой властью над обычными арестантами. Но это означает, что носители такой власти могут организовать разрозненных российских зеков на протест и борьбу за свои права. В тех случаях, когда администрации удается превратить их жизнь в полный насилия и унижений ад (почитайте, к примеру, рассказ политзаключенного Ильдара Дадина про карельские лагеря), блатные могут инициировать акции протеста в виде массовых голодовок или членовредительства (обычно в знак протеста режут вены). С другими способами самоорганизации у российских заключенных плохо: профсоюзы им не завезли, правозащитников и неравнодушных СМИ на всех не хватает (в советское время и вовсе не было).
Идеализировать криминальный мир, конечно, не следует. «Понятия», в отличие от пиратских кодексов, представляют собой неписаное право (отсюда обилие трактовок и злоупотреблений). Абсурдных правил там едва ли не больше, чем разумных. В отличие от капитанов и квартирмейстеров, блатных вожаков не выбирают, а назначают представители их же среды. Работают они на свой интерес, живут вымогательством и зачастую вступают в сговор с той самой администрацией, которой якобы противостоят. Тем не менее институты криминального мира существуют потому, что они востребованы. Эти институты и называются аббревиатурой АУЕ.
Ныне количество заключенных в России достигло исторического минимума: около 630 тысяч человек. Но это дает 12-е место в мире по количеству заключенных на душу населения (выше в этом списке есть лишь одна развитая страна — США). Максимум был зафиксирован в 2000 году: 1,06 млн (0,7% населения). У одних есть опыт заключения, у других — друзья и знакомые с опытом. Поэтому и АУЕ для многих — это не страшилки, а то, что позволяло им не голодать за решеткой, звонить семье, отстаивать достоинство перед системой.
Почему АУЕ добралось до воли
Но все равно остается вопрос: почему нормы криминального мира стали столь популярны далеко за пределами тюрем и лагерей? Почему нужно «собирать на общее» и подчиняться криминальным лидерам там, где в этом уже нет никакой необходимости?
На воле работает тот же принцип: если институты, предоставляемые государством, не работают, общество найдет альтернативные. Если государство не дает людям честных судов и справедливости, люди примутся искать это где-то в другом месте. Перуанский экономист Эрнандо де Сото в книге «Иной путь: экономический ответ терроризму» писал о том, что государство в Перу — плохого качества. Оно обеспечивает права собственности и прочие плюшки лишь небольшому проценту элиты. А все остальные — крутитесь как хотите. В результате там появился огромнейший «внелегальный» (теневой) сектор экономики. И задействованные в нем люди, будучи лишены защиты законом, вынуждены полагаться на традиционные институты: обычаи, репутацию, семейные связи и тому подобное. Работает это, конечно, так себе, но все-таки лучше, чем совсем ничего.
Государство, которое обеспечивает лишь права немногочисленной элиты, — звучит знакомо, да?
Но в России все еще хуже. Здесь не сохранилось даже традиционных институтов вроде «большой семьи» или общины: по ним мощно прошлись катком советского террора. При этом в СССР всякая естественная экономическая деятельность была запрещена законом, а частной собственности формально не существовало, что неизбежно порождало огромный теневой сектор экономики. Советские «толкачи» снабжали советские предприятия сырьем с черного рынка, которое те не могли получить официально в силу неэффективности плановой системы (но нуждались в сырье для выполнения показателей). «Цеховики» занимались подпольным производством товаров общего потребления, «фарцовщики» перепродавали дефицит и т. д. У деятелей экономического подполья неизбежно возникали конфликты, но официальный советский суд мог их принять разве что в виде подсудимых, но никак не истцов или ответчиков. Зато к представителям криминального мира всегда можно было обратиться: они и «судебные услуги» обеспечат, и «приставов».
Вероятно, именно так система институтов, зародившаяся в лагерях и тюрьмах, постепенно окутала все советское, а затем и постсоветское общество. И по сей день, как в нашумевшей «битве при Рочдельской», экономические конфликты у нас предпочитают решать на «стрелках», а не в суде. При этом государственные силовики могут выступать в роли неформальной «крыши», но не могут стать альтернативой официальному суду и источником норм поведения.
Как все знают, государственные институты у нас ничуть не улучшаются, а только деградируют на своей бесконечной спирали, ведущей в пропасть. В глазах большей части населения государственная правоохранительная система не просто не является источником справедливости, но даже мало-мальски предсказуемости. Сегодня они могут забить до смерти шумного соседа, а завтра откажутся выехать, чтобы предотвратить убийство. Понятных правил там нет вообще: все решается за счет скрытых связей и столь же неочевидной подковерной борьбы. Государство в России — это просто такой источник хаотичного, бессистемного и непредсказуемого насилия.
Прослойка образованных жителей крупных городов может выразить свое недовольство в виде политических требований: борьба с коррупцией, честные выборы и тому подобное. Но за пределами крупных городов лежит большая Россия, где начальник местного ОВД — царь и бог, а за «политические протесты» сразу отбивают почки. К официозу там питают заслуженное презрение, от слов «политика» и «выборы» плюются, а правовой вакуум заполняют сложившиеся десятилетиями традиции криминальной субкультуры. И пускай вместо законов — «понятия», они хотя бы соблюдаются и как-то работают. АУЕ оказывается единственным укладом, который может удовлетворить естественную потребность людей в порядке и справедливости.
Что с этим делать
Победить криминальную субкультуру в России очень просто. Для того чтобы победить в тюрьмах, достаточно провести пенитенциарную реформу, которая бы приблизила жизнь российских заключенных к человеческим стандартам, лишив их тем самым необходимости полагаться на криминальную иерархию. Но это невыгодно никому: следователям, для которых помещение в СИЗО — разновидность пытки, сотрудникам тюрем, имеющим свою прибыль от контрабанды, и, конечно, самому криминалу — ведь так в нем не будет надобности.
Для общества в целом все аналогично. Чтобы искоренить моду на блатную романтику, требуется всего-то создать работающие институты, которые бы отвечали общественной потребности в порядке и справедливости. А для этого всего-то нужно победить коррупцию и изжить порождающий ее авторитарный характер российской власти. И только затем уже лишенный социальной базы криминал получится добить полицейскими мерами.
Усилить моду на АУЕ еще проще: нужно больше закручивать гайки. Больше полномочий у представителей власти — больше условий для злоупотреблений и коррупции, а следовательно, больше и общественный запрос на альтернативный порядок, представляемый криминальным миром. И чем больше вокруг криминала — тем больше у государства поводов расширять свои полномочия. В какой-то момент оказывается, что и тем, и другим одинаково выгодно давить ростки нормального гражданского общества ради поддержания этого противоречивого симбиоза (поэтому где-то политических активистов бьет полиция, а где-то — бандиты). Замкнутый круг.
Неслучайно, что от организованной преступности больше всего страдают отсталые государства (Латинская Америка, Африка, страны СНГ). В этих странах против криминального мира могут развернуть настоящий государственный террор без оглядки на всякие там «права человека», о которых с грустью вынуждены помнить силовики развитых стран. Но не могут сделать главного — ликвидировать первопричину, дать обществу качественные институты. Можно привести успешные кейсы полицейской борьбы с организованной преступностью, но все они касаются стран, где эти институты были изначально либо создавались параллельно путем реформ.
В США государство воевало с мафией практически весь XX век. Одним из переломных моментов стало принятие закона RICO (Racketeer Influenced and Corrupt Organizations Act) в 1970 году, специально предназначенного для борьбы с организованной преступностью. Этот закон позволял наказывать за саму принадлежность к преступному сообществу. Принятие закона привело в итоге к крупным судебным процессам, где известные мафиозные боссы получили в совокупности что-то около тысячи лет тюремного срока. Но при этом США сложно обвинить в недостатке институтов, которые бы каким-то образом компенсировали криминал.
Другой интересный пример — Сингапур. Государство с драконовскими законами, где до сих пор применяются телесные наказания и при этом чуть ли не самый низкий уровень преступности в мире. Но драконовские законы и изуверские наказания есть и в других странах Азии — чего не скажешь об успехах в борьбе с преступностью. Отличие Сингапура — в либеральных экономических реформах, которые провел бывший премьер-министр страны Ли Куан Ю. Тот самый, который советовал начинать борьбу с коррупцией с того, чтобы посадить «трех своих друзей».
Более близкий пример — грузинская кампания времен Саакашвили. В 2004 году в Грузии принят закон, предусматривающий срок от 5 до 8 лет за одну только «принадлежность к воровскому миру», а сажали «воров» в специальные тюрьмы. Однако сопровождалось все это реформами, борьбой с коррупцией и либерализацией экономики.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Все проще. У нас ВСЕ держится на Слове,за которое ты несешь персональную ответственность перед ближним своим. Мы не нуждаемся в ваших писаных гадских законах. У нас реальная перспектива роста в любой сфере деятельности,которая зависит только от личных качеств,а не кошелька папаши. Все на условиях паритета. Так что будущее за нами,а ваш мир уже сыпется ибо построен на лжи и деньгах. Так что чешите репы,умники ученые. И бабла у нас реально больше чем у вашего жидовнего правительства ибо платят нам практически все комерсы не зависимо от уровня. С уважением.
все когда нибудь пресекается,и вы я думаю знаете,что есть высшая сила,и она вам думаю неподвластна..хотя ваша самоуверенность граничит со вседозволенностью и наплевательством на общество,хотя пока оно вас и содержит!
Вы сами все наглядно поКАЗали).Вещаете анонимно ибо испытываете страх пред своим "обществом" да еще и осуждаете меня,ну да Бог с вами. Я же свое уже отбоялся ибо ваше "общество" закалило меня и таких как я(детдом,колония,общий и строгий режимы),единственное что вы еще можете у меня забрать это мое тело умертвив оное. Но и этот страх вы же и забрали неоднократно пытаясь лишить меня жизни. Особенно ярко это было в 2013 году,когда с подачи спецуры закрыли меня в дурку в Яхрому,с сопроводиловкой уничтожить. Да забирайте))). ДУХ вам по любому не отнять,а с болью я в Ладах,я от нее питаюсь))) но таким как вы этого не понять и поэтому вы нас тупо боитесь. Но факт остается фактом- люди сами к нам идут,особенно молодежь,а это будущее. И я приложу все свои практические навыки для популяризации и пропаганды того ОбРАза Жизни который веду ибо считаю его ПРАВИльным. А опыт и знания у меня есть и они реально востребованы сейчас,когда люди поставлены в условия выживания. Я и такие как я умеем и знаем КАК выжить там,где казалось бы выжить не возможно. Да и к тому же РОДные Боги вСТали на нашу СТорону. С Уважением.
столько слов,а ответ то ведь именно оправдательный и где же ваша уверенность? А анонимно,именно потому что вы сами написали кто вы,тут уже такие были и теперь это хоть,как то ограждает от тех ситуаций,что вам подобные создают самих себя дорогих в контексте быть именно у богами...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
