Он сидел на берегу Байкала против длинных удилищ и обреченно смотрел на мертвые поплавки. Сухой, седоволосый, высокий дед. Я подошел. -Что, отец, не клюет? - Нет, не клюет, - ответил он, вскинув на меня белесые, словно выцветшие глаза. И по акценту и по виду его я понял, что передо мной иностранец. -Откуда вы? - спросил я, подсаживаясь к нему. - Я немец, - ответил он. - О-о-о, там, наверное, рыбалка получше, чем у нас, там клюет, - сказал я. Немец опять вскинул на меня глаза и усмехнулся. -Там рыбалка не та, и рыба не такая, - сказал он. - Отчего же? -
Там слишком много посредников между тобой и рыбой: удочки - пожалуйста,
какие хочешь. И червяка могут насадить, и даже рыбу на крючок подвесят,
какую хочешь. Там на каждой рыбе бирка: сколько сантиметров, какой вес и
сколько стоит. Там ты несвободен. Все регламентировано. Здесь, в
России, я могу спокойно поставить палатку на берегу Байкала или в лесу, и
никто не придет и не заявит: этой мой берег, мой лес, убирайся! Здесь я
чувствую себя свободным. Я напитываюсь этой свободой. Я не чувствую
здесь себя кроликом, загнанным нашей хищной системой в угол. У нас там
нет выбора. Здесь - пожалуйста. Вы, русские, просто не цените то, что
имеете, и потому пытаетесь жить так, как на Западе. Вы просто не знаете,
к чему стремитесь. Вы не жили там, и вам не с чем сравнить. Все те
ценности и блага, которые пропагандирует Запад, это красивая реклама,
обещающая рай, но не обольщайтесь. За этой красивой вывеской скрывается
ад. Здесь вот: я и Байкал, я и рыба. Захочет - клюнет. Если поймаю,
то в моей воле отпустить ее или сварить из нее уху. Я свободен в
поступках. Услышать такой от иностранца было для меня полной неожиданностью. - И часто вы бываете в России? - спросил я. -Я люблю Россию, - сказал немец. - Мне приятно слышать это от вас, - сказал я, - но одно непонятно: обычно все ругают Россию, считая ее дикой страной. -
Я много путешествовал, - сказал немец, - объездил большую часть мира,
но нигде такого народа, как в России, не встречал. Вы особый народ, у
вас другая душа, другая энергетика. У вас другой, особый дух. Я
напитываюсь им, когда бываю в России, и мне хватает этой зарядки на год,
иногда больше. - Тогда почему бы вам совсем не переехать в Россию? -
Я немец, я по духу немец, потому что воспитывался в той среде. Я
никогда не стану русским, сколько бы здесь ни жил. Это нужно родиться
здесь, жить и воспитываться в этой среде. -Да, убедительно, - сказал я, - вы, наверное, профессор философии? -
Нет, я инженер-механик. Когда-то давным-давно, когда вас еще на свете
не было, будучи студентом, я приезжал в Россию. Мы дружили с русскими
студентами. Отсюда и русский язык я выучил. Но связывает меня с Россией
не это, а война. Я воевал против вас. Был солдатом вермахта. И тогда я
впервые узнал, кто такие русские. Он замолчал и посмотрел на меня выжидающе. Но я промолчал.
Однажды
наша резервная часть зашла в русский городок, который был разрушен
нашей артиллерией и авиацией полностью, продолжил он. От домов и зданий
торчали остовы. Все взрослое население городка или сбежало, или было
убито. Городок казался мертвым. Мы стояли здесь неделю, и за это время я
не видел ни одного гражданского человека. Как-то при дележе мне не
хватило продовольственного пайка, и я пошел на склад, чтобы получить
его. Иду мимо развалин и вдруг вижу, на глыбе из-под фундамента сидит
парнишка лет 10–11 в телогрейке, в суконных штанах, на ногах кирзовые
сапоги. А у меня всегда при себе была шоколадка - на всякий случай. - Эй, мальчик, - позвал я, - иди сюда, на шоколадку. Он
посмотрел на меня ненавидящим взглядом и не тронулся с места. «Не
возьмет, —понял, - умрет, а не возьмет». Тогда я сам подошел к нему и
положил шоколадку возле него на камень. Через некоторое время
возвращаюсь назад с пайком и вижу такую картину: вокруг паренька
собрались семеро малышей от трех до пяти лет, не больше. И он делит им
эту шоколадку. Увидев меня, малыши насторожились. - Не бойтесь, - успокоил их паренек, - это добрый немец. Разделил, а себе, я вижу, не взял ни крошки. -Что же ты себе-то не отломил? - спросил я. - Я не хочу, - ответил он. - Но ты же голоден, я вижу: кожа, глаза да кости остались. -
Я не могу есть, пока они голодные, - сказал он. - Они еще очень
маленькие и всегда хотят есть. А я потерплю, пока наши не придут. Что-то всколыхнулось у меня в груди. Я снял свой ранец и вытряхнул все содержимое перед парнишкой. И увидел, как он побледнел. - Вас как звать, - спросил он. - Курт. - А меня Вася. Спасибо, дядя Курт. Детишки
ошалело смотрели на кучу продуктов, и я думал, что они вот-вот бросятся
на них и начнут запихивать себе в голодные рты хлеб, колбасу, шоколад.
Но они стояли молча, глядя на продукты, на Васю, на меня. Наконец Вася
достал из-за пазухи тряпицу, разостлал ее на камне, вынул из кармана
штанов складнишок, взял булку хлеба, разрезал ее на ломтики по
количеству детишек. Потом взял кусок колбасы и сделал то же самое.
Ребятишки стали подходить к нему и он раздавал им хлеб и колбасу. - А себе, Вася, почему ты себе кусочек не оставил? - удивился я. - Я потерплю, - сказал Вася, - я не могу есть, пока они голодные. - Но ты же умрешь так с голоду. - Я не умру, я обязательно дождусь своих. И им не дам умереть, - сказал он, кивая на детей. Я
ожидал, что эти изголодавшиеся крохи мигом проглотят свои кусочки. Но
то, что я увидел, потрясло меня. Они откусывали по маленькому-маленькому
кусочку хлеба с колбасой и долго-долго жевали. Видимо, так учил их
Вася. А одна малышка, съев примерно половину своего пайка, подошла к
Васе. - На, Вася, ешь, я наелась, больше не хочу.
Слезы сами собой покатились из моих глаз. Я побежал оттуда, чтобы дети не видели, как я плачу.
Я увидел, как из выцветших глаз старика потекли слезы. Он достал из куртки платок и стал вытирать их, пытаясь улыбнуться мне.
-
Вот видите, как глубоко сидит, - показал он на грудь, -не могу
вспоминать без слез. Будь проклята любая война, и пусть будут прокляты
вовеки те, кто развязывает войны, кто сеет вражду и ненависть между
нами. Курт вытер слезы, высморкался в платок и успокоился.
- С
тех пор я стал собирать кусочки хлеба, колбасы, любые остатки пищи и
носить их Васе. Мои товарищи смеялись надо мной. Они знали, что я очень
любил собак. «Русских собак кормишь?» Если бы они знали, каких «собак»
кормлю, меня бы, наверное, расстреляли, а их бы отправили в Германию или
в концентрационный лагерь. Когда наша часть стала отступать из
города, я забежал к Васе попрощаться. Вместо семи я увидел пятнадцать
малышек. Где только он их отыскал? Они сидели в подвале и что-то хлебали
жидкое из алюминиевых чашек. Видимо, Вася умудрялся им что-то из
чего-то варить. Я отдал ему накопленные продукты и обнял на прощанье. Он
не сопротивлялся. - Вася, как бы я хотел, чтобы у меня был такой сын, - сказал я ему. - Дядя Курт, а вы приезжайте к нам в гости, когда кончится война и мы победим, - сказал он. И
вдруг я почувствовал, как кто-то тихо дергает меня за штаны. Я увидел у
своих ног ту малышку, что предлагала Васе свой кусок хлеба. - Дядя Курт, возьмите подарок, - пролепетала она. И протянула мне вот эту куклу. Видимо, самое дорогое, что у нее было. Вот она. Курт
расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана против сердца
маленькую тряпичную куколку, в какие играли еще наши бабушки и
прабабушки. Я протянул руку, чтобы взять ее и рассмотреть поближе. Но
Курт горячо запротестовал: - Нет, нет, нет, я никому ее в руки не
даю, никому. К ней прикасались только руки той девочки и мои. Это моя
святыня, мой оберег, моя память. Она постоянно со мной. Я даже спать
ложусь с этой куклой. Когда я беру ее в руки, то вижу глаза этой
девочки: большие, голубые. И я вижу, что это не человек - это ангел во
плоти. - И что, вы приезжали в этот городок, пытались найти Васю? - спросил я. -
Да, пытался, но у кого бы я ни спрашивал - никто не знал ни про Васю,
ни про ребятишек. Видно, пришли после нас русские, определили малышей по
детдомам. А Васю скорее всего в госпиталь. Я надеюсь, что он все-таки
выжил. И куда его увезли, одному Богу известно. А о том, что он спас
пятнадцать детей, Вася, видимо, никому не рассказывал. К тому же в вашей
стране это, наверное, не такой уж исключительный случай. Если бы Гитлер
был знаком хотя бы с одним таким парнишкой, как Вася, он бы никогда не
пошел воевать против России. Народ, у которого такие дети, победить
нельзя. - А как вам нравится Россия после перестройки? - спросил я. -Совсем
не нравится, - сказал Курт.- Вы становитесь похожими на нас: такими же
расчетливыми, рациональными. Бабушка, которая раньше могла усадить за
хлебосольный стол и истопить баньку запросто так, от души, теперь
считает каждое полено. И если ты иностранец, то тебя пытаются ободрать
как липку. Теперь, чтобы напитаться вашим духом, я еду все дальше и
дальше от центра, в глубинку. Здесь еще жив русский дух. Плыву я,
например, на катере по Байкалу, дарю матросу значок с видом моего
города, а он мне взамен снимает с рук позолоченные часы и дарит на
память. Наши, европейцы, так бы никогда не сделали, а русские могут. В
трамваях, автобусах, такси мне место уступают молодые люди, и я искренне
рад этому. Русский народ - особый народ. Нельзя его подминать под рынок
и тем более пытаться уничтожить, как это огласила однажды госпожа
Тэтчер. Русский народ - это душа мира, это совесть мира, это дух мира.
Уничтожь Россию и мир рухнет.
Слова немца тронули меня до глубины души. Я встал, он тоже поднялся, и мы крепко обняли друг друга. -Спасибо тебе, отец, за душевные слова про нас, за детей, за Васю спасибо. Старик опять прослезился. -Ну
вот, подпитал и ты меня духом своим, - сказал он, вытирая слезы. -
Теперь год-два еще протяну. Мне уже скоро девяносто стукнет. Всем
говорю, что мне за семьдесят. И люди верят. А я уже дни считаю. Все
надеялся Васю встретить. Каким он стал? Как сложилась его судьба? Не
довелось. Теперь только там, - он показал на небо. - Я стал часто видеть
его во сне. И почему-то таким же мальчишкой, каким я видел его в
последний раз.
- Долгих лет жизни тебе, отец. - сказал я.
И
отвернувшись, быстро пошел вдоль байкальского берега. Я не хотел, чтобы
этот человек видел мои слезы. Русские не любят, когда их слезы видят
другие...
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Придумка. Не может немец, как и любой европеец, так мыслить и так говорить. Шоколадку ребенку может дать, после того как всех его родных и соседей поубивал, они воспитаны и пропитаны лицемерием, до сих пор гитлера вспоминают и скорбят о поражении. Так что обольщаться не надо, если слабину увидят снова придут с огнем и мечем.
Красиво написано, но насчет рыбки и свободу ее ловить - это не к нашему настоящему. Несколько лет назад у нас в городе нарисовали штраф в 300 тыс человеку, который ловил мелкую рыбку у моста - какова рыбка в реке, в которой вода напоминает раствор химических элементов всей таблицы Менделеева? Сначала впаяли 200 тыс, но потом прокурор расстервенился и решил, что это слишком мало для человека, живущего в аварийном доме, и добавил еще 100 тыс. . Безработный пытался найти еду себе и семье - никто не подал ему еды, но ободрали, как фашист деревню.
Это у майдаунов, там теперь как в европе. В Москве на набережной люди спокойно рыбу ловят, у киевского вокзала, на Воробьевых горах, хоть у Кремля, без проблем. На море если на лодке выходишь могут проконтролировать размер (меньше то ли 12 то ли 14см нельзя, надо отпускать, эталон с собой берешь, но до мм не придираются, да и не часто проверяют и по весу до 5 кг на человека), штраф не большой, но это редкость. А майдауны пусть радуются, за что боролись....
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
