Настоящее и будущее российской и украинской фармацевтической промышленности
Боевые действия – это не только сражение военных машин, но и битва экономик, в том числе фармацевтической промышленности, на которую ложится тяжесть по обеспечению раненных и пострадавших лекарствами.
Киев к войне готовился: не зря к апрелю 2022 года Украина закупила лекарств на 5 млрд гривен, из которых 3,5 млрд пришлись за февраль. Успеть законтрактовать лекарств на такую сумму за последние 4 февральских дня – дело нетривиальное. Готовилась к СВО и Россия: в 2021 году производство лекарств, в том числе благодаря коронавирусному импульсу, выросло на 11,5%, а за первое полугодие текущего года рост составил 28%. Только в Херсонскую область в середине лета было поставлено 350 тонн лекарств для местных больниц и поликлиник.
Поэтому самое время внимательно присмотреться к фармацевтическим промышленностям Украины и России, чьи истории развития оказались тесно переплетены даже тогда, когда связь между ними разорвали.
Украинская фармпромышленность уходит своими корнями в имперские годы:
· «Здоровье» создали ещё в 1907 году при царской России;
· «Фармак» опирается на фундамент Киевского химико-фармацевтического завода им. Ломоносова;
· «Дарница» была создана в 1932 году на основе киевского филиала Украинского института экспериментальной эндокринологии;
· «Юрия-фарм» возникла как цех медпрепаратов Черкасского гормолзавода.
В советские годы этим предприятия развивали и модернизировали, в 1990-е и начале 2000-х приватизировали, а затем новые собственники вкладывали деньги в их развитие.
94% украинского фармпроизводства приходятся на дженерики – аналоги иностранных лекарств, на которые больше не распространяется патентная защита. В их основе находится то же действующее вещество и в том же количестве, что и в оригинальном лекарстве, однако они не проходят испытания на биоэквивалентность, то есть их эффективность и частота проявления побочных действий могут отличаться от оригинального препарата. Производство дженериков на Украине освоили в первые два десятилетия независимости. Широко производились дженерики в советские годы в странах СЭВ, где закрывали глаза на патенты и право интеллектуальной собственности капиталистических стран.
Главным рынком сбыта для украинских лекарств на протяжении двух с половиной десятилетий была Россия, где своей фармацевтической промышленности не было. РФСФР в советские годы специализировалась на производстве малотонажной химиии – фармацевтических субстанций, составляющих основу любого лекарственного средства, а готовые лекарства преимущественно производили в советских республиках и странах СЭВ от Чехии до Югославии.
Унаследованные Россией остатки советской фармпромышленности 1990-е не пережили, поэтому отсчитывать историю постсоветской фармпромышленности стоит с 1998 года, когда девальвация рубля и последующий восстановительный рост экономики повысили привлекательность России как рынка сбыта лекарств. В те годы на российский рынок не только зашли иностранцы, но и начали возникать первые российские фармкомпании, ставшие позднее гигантами: в 1996 году основали «Валента Фарм», «Фармстинтез» начала работу в 1997 году, в 2001 году были основаны гиганты «Р-Фарм», «Биокад» и «Герофарм», «Генериум» возник в 2009 году. Из 6 перечисленных выше предприятий на советское наследие опирались «Валента Фарм» (Щёлковский витаминный завод) и «Генериум» (биомедицинский завод во Владимирской области). Всё остальное было создано с нуля.
Как в случае с Украиной, изначально основой производства российских фармкомпаний были (во многом и остаются) дженерики, однако постепенно возникла специализация: «Валента Фарм» и «Фармстинтез» остались в сфере дженериков, «Герофарм» сконцентрировался на инсулинах, «Генериум» перешёл в биотехнологическую нишу, а «Р-Фарм» и «Биокад» стали транснациональными компаниями.
Однако конфликт между украинскими и российскими производителями лекарств был предопределён уже теми фактами, что все они начинали с дженериков и для всех них российский рынок был основным. До 2014 года всем им удавалось уживаться на одном рынке. Но после дороги украинских и российских производителей разошлись.
· В 2016 году Украина перестала поставлять в Россию препарат «Мезатон». Препарат входил в перечень жизненно необходимых и важнейших. Это стало тревожным знаком, указавшим на опасность сохранения зависимости от Украины.
· В 2017 году украинский Минздрав запретил российские лекарства, а в списке из 68 запрещённых к продаже препаратов оказались 43 российских наименования. Фактически, Киев закрыл свой рынок для российских лекарств, однако продолжал поставки своих препаратов на российский рынок, где активно демпинговал, пытаясь нарастить рыночную долю.
· В ноябре 2018 года Россия ввела санкции против крупнейших украинских фармкомпаний, а также их владельцев. Под санкциями оказались «Фармак», «Интерхим» и «Дарница». Поставки украинских лекарств на российский рынок прекратились, однако Россия продолжила покупать фармсубстанции.
К тому моменту расклад на фармрынках двух стран сильно изменился.
Если в России ёмкость внутреннего рынка росла, то на Украине она рухнула из-за потери Крыма, Донбасса и львиной доли ВВП. Пять постмайданных лет оказались потерянными для украинских фармпроизводителей.
Если в России государство активно использовало все возможные меры господдержки фармпромышленности, то на Украине оно не просто самоустранилось, а стало активно лоббировать интересы иностранных фармгигантов.
В России с 2009 по 2020 годы реализовывали госпрограмму «Фарма-2020», в рамках которой государство компенсировало компаниям часть затрат на разработку лекарств, поддерживало их при судебном оспаривании патентов иностранных корпораций (для последующего выпуска их лекарств без каких-либо ограничений), выдавало льготные кредиты и предоставило преференции при госзакупках.
На Украине же после 2014 года сломали систему госзакупок лекарств: грузин Квиташвили вместе со своим замом-фармболлистом Шафранским отдали приоритет при закупках иностранным структурам, а Ульяна Супрун зацементировала систему, когда бюджетные деньги стали осваивать международные организации, включая британскую компанию Crown Agents, созданную ещё для торговли с колониями.
Поэтому украинский госпитальный рынок также не стал точкой опоры для местных фармпроизводителей. Как и в случае с аптечным рынком, 5 постмайданных лет оказались потерянным временем.
Потеря российского рынка лишь усилила удар, который нанесла производству киевская власть: пришлось спешно искать новые рынки сбыта, что привело к потере 7 лет развития. На европейский рынок выйти так и не удалось: ЕС не признаёт украинские сертификаты качества производства (GMP), поэтому украинским производителям пришлось вновь искать место на постсоветском рынке. Украинским компаниями понадобилось 7 лет для повторения своих же экспортных рекордов за 2013 год, когда удалось продать лекарств на 235 млн долларов. Для сравнения: с 2009 по 2020 годы экспорт лекарств из России вырос в три раза: с 340 до 1 млрд долларов. А в 2021 году только вакцин Россия продала на 1,4 млрд долларов.
В общем, уже к началу СВО дороги украинской и российской фармпромышленности окончательно разошлись. У них по-прежнему есть общие черты, но различий стало значительно больше.
У российской и украинской фарм одинаковые слабые черты: и там, и там в денежном выражении на фармрынках доминируют иностранные лекарства (55% в России против 63% на Украине), но в количественном лидируют местные лекарства (77% в России против 69% на Украине). И там, и там низкая доля инновационных и оригинальных лекарств в экспорте и сильная зависимость от импорта фармацевтических субстанций.
Но на этом сходство заканчивается: в 2019 году объём российского фармрынка превысил 28,1 млрд долларов, из которых 8,75 млрд долларов пришлись на госзакупки. В том же году объём украинского рынка достиг 3,8 млрд долларов, из которых 0,5 млрд долларов пришлись на госзакупки лекарств преимущественно у иностранных компаний. С поправкой на разную численность населения, российский рынок госзакупок в 5 раз больше украинского. Эта разница является пропастью, которую украинские «Фармак» с «Дарницей» никогда не преодолеют. Как итог, только инвестиции «Биокада» в 2020 году составили 28 млрд рублей против 7 млрд рублей всех украинских инвестиций в фарму. И если киевская «Дарница» оценивается в 400 млн долларов, то российская «Р-Фарм» в 6–8 млрд долларов.
Задачи-минимум украинской фармы – сохранить производство. Никакого роста продаж в ближайшее время не будет: краткий всплеск аптечных продаж после начала СВО закончился общей потребительской депрессией, а отъезд миллионов человек с потерей регионов обернулся сокращением ёмкости внутреннего рынка. В то же время задача российской фармпромышленности – разработка сотен новых лекарств и обеспечение фармацевтического суверенитета, включая импортозамещение фармацевтических субстанций.
Есть ли будущее у украинских фармзаводов в реалиях российского рынка? Безусловно, заводы без особых проблем могут быть интегрированы как в российский фармрынок, так и в производственные цепочки, чего не скажешь о менеджерах и владельцах фармгигантов, которые наперегонки принялись помогать ВСУ и даже с гордостью уходить с белорусского рынка (как «Фармак»).
Главный вопрос не в том, как развивать постукраинскую фармацевтическую промышленность, а в том, что из неё сохранится к окончанию СВО.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
