«Питерская нечисть» едва ли просто литературный вымысел, слишком уж много похожих легенд об этом ходит. В этом номере мы продолжаем знакомить читателей с тайнами Петербурга
Строительство на берегах Фонтанки велось постоянно ещё с петровских времён. Один из его участков на берегах сразу двух рек – Мойки и Фонтанки – облюбовала взошедшая на престол после Петра Великого Екатерина I. Она начала здесь возведение Летнего дворца, довольно скромного на вид. Строительство закончилось уже в царствование Анны Иоанновны. Та полюбила дворец и охотно проводила в нём летние месяцы. Но именно поэтому следующая царица, Елизавета Петровна, велела разрушить дворец, где, как утверждала молва, часто являлся ей призрак Анны Иоанновны, напоминая о долгих годах обид и унижений.
Едва вступив на престол, Елизавета Петровна велит архитектору Растрелли возвести на этом месте новый Летний дворец. На старинных изображениях видно, каким роскошным было это сооружение – с прекрасным садом, привольными террасами, фонтанами и галереей для прохода в Летний сад.
Дворец простоял до 1797 года и вскоре после воцарения Павла I, который, кстати, в нём родился, был разобран, и на его месте началось строительство Михайловского замка, самого загадочного сооружения старого Питера.
Исполняя пророчество
В Петербурге немало объектов, связанных с именем Михаил. В них подчас легко запутаться: Михайловский дворец не имеет отношения к Новомихайловскому, а оба они – к Михайловскому замку. Если первые два названы по именам владельцев, то Михайловский замок строился для Павла. Почему же он так назван? В объяснение приводили легенду о видении часового, стоявшего в карауле у старого Летнего дворца Елизаветы Петровны. Якобы ему явился прекрасный юноша, назвавшийся архангелом Михаилом, и велел передать императору, чтобы на месте дворца Елизаветы выстроили храм во имя архистратига Михаила. Узнав об этом, Павел I будто бы в тот же день распорядился о постройке замка и при нём церкви во имя архистратига Михаила. Распоряжение о его наименовании появилось уже в 1797 году.
Впрочем, в Петербурге долгое время ходила и другая легенда: замок назван Михайловским позже, в 1798 году, в честь рождения великого князя Михаила Павловича. К этой версии были дополнения. Якобы за несколько дней до явления архистратига Михаила часовому Павел столкнулся у дверей своего кабинета со стариком в рясе, с красивым, но изборождённым морщинами лицом и длинной седой бородой. Смотрел старик приветливо. «Супруга твоя (а императрица в то время готовилась стать матерью) родит тебе сына, которого ты назовёшь Михаилом, – сказал старик. – Именем святого архангела ты назовёшь и дворец, который выстроишь на месте своего рождения». Сказал и исчез. Через несколько дней императрица родила сына. Вот поэтому в некоторых вариантах легенды о видении солдата у Летнего дворца Павел отвечает, что знает об этом и это уже им исполнено.
Новый царский дворец был построен в стиле средневекового замка. Его облик вполне соответствовал суеверно-мистическому состоянию души императора. С четырёх сторон здание окружали воды Мойки, Фонтанки и двух специально прорытых каналов: Церковного – вдоль фасада, выходящего на сегодняшнюю Садовую улицу, и Воскресенского – напротив главного входа. От внешнего мира замок отгораживался ещё и цепным мостом. Вооружённая охрана круглосуточно дежурила у входа в мрачный колодец восьмиугольного двора.
Роковое число 47
Самый интригующий фрагмент в оформлении фасада замка – надпись над главным входом: «Дому твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней». Это библейское изречение, цитата из 92-го псалма, возвеличивающего деяния Господа. Первоначально надпись предназначалась для Исаакиевского собора, но по распоряжению Павла I была перенесена на замок. С этим изречением связана легенда о некой юродивой, которая накануне 1801 года напророчила Павлу Петровичу столько лет жизни, сколько букв в этом тексте. Вышло 47. Слухи о таинственном свидании императора с юродивой быстро разнеслись по Петербургу, и многие тайком развлекались тем, что подсчитывали, когда наступит роковой год. И когда утром 12 марта 1801 года узнали о трагической гибели Павла, бросились считать и пересчитывать буквы странного пророчества на фасаде Михайловского замка. Оказалось ровно 47.
После смерти Павла I замок остался без хозяина. Чертежи, хранившие тайны подземелий, были уничтожены самим архитектором В.Ф. Бренном, уехавшим из России в 1802-м. А в замке стало происходить что-то неладное. Говорили, после полуночи там слышались шаги, стоны и иногда был виден слабый тусклый свет. Люди стали сторониться этого места. Заброшенная резиденция, овеянная дурной славой, пустовала 18 лет. А затем после долгих раздумий царская семья приняла решение разместить там Главное инженерное училище.
Однажды команда солдат столичного гарнизона, перевозившая военное имущество и застигнутая ливнем, была вынуждена заночевать в пустующем дворце. Старший унтер-офицер позволил подчинённым осмотреть бывшие царские покои. Буквально через полчаса один из солдат с перекошенным от страха лицом доложил об увиденном им призраке со свечой в руке! Когда в замке, наконец, разместилось училище, выставили караулы. И вот как-то ночью разводящий, некто Лямин, произведя смену часовых, обратил внимание на светлое пятно на газоне. Свет падал из окна третьего этажа. Лямин вгляделся. Горела свеча. Но она не стояла на подоконнике, а парила в воздухе. Свечу держала незримая рука!..
Юнкера инженерного училища уверяли, что каждую полночь в окнах первого этажа появляется тень Павла I с горящей свечой в руке. Правда, этой тенью оказался проказник-юнкер, завернувшийся в белую простыню. В другой раз призраком представился ещё один шалун, решивший перебраться из одного окна в другое по наружному карнизу фасада замка. Вот так будто бы начиналась история «призрака Михайловского замка». Но, говорят, ещё раньше строители, ремонтировавшие замок накануне передачи его инженерному училищу, «неоднократно сталкивались с невысоким человеком в треуголке и ботфортах, который появлялся ниоткуда, словно просочившись сквозь стены, важно расхаживал по коридорам взад и вперёд и грозил работникам кулаком». Утверждали, что призрак очень походил на Павла Петровича.
Между прочим, много загадок было в образе мыслей и в судьбе самого императора Павла. Он с детства верил в магию чисел, приметы и предзнаменования. Своим сакральным числом считал цифру 4, возможно, потому, что родился в 1754 году. И процарствовал-то он 4 года 4 месяца и 4 дня, а в Михайловском замке прожил всего 40 дней. Смерть настигла императора в том же самом месте, где он родился...
Ночной гость
А теперь перенесёмся в наше время и предоставим слово инженеру Никишину. Вот история, которую он пересказал от имени своего отца.
«Во время финской войны я был тяжело ранен в грудь и ногу, долго лежал в ленинградском госпитале. Надеялся, что, когда поправлюсь, смогу осуществить свою мечту – поступить в институт. Врачи обещали отправить меня для окончательного выздоровления в крымский санаторий, но когда я явился в военкомат за путёвкой, военком меня огорчил: «Не повезло тебе, разнарядка кончилась – слишком много вашего брата раненых. Поедешь через полгода, обещаю, а пока, раз ты ещё не определился, хочу предложить тебе это время поработать в охране. И не склад какой-нибудь будешь с берданкой охранять, а царский дворец – Михайловский замок. Работа в тепле и не пыльная, дежурить будешь не каждую ночь, так что сможешь и готовиться в свой институт».
Честно признаюсь, так я и не понял, зачем должен был охранять какую-то литерную военную контору, расположившуюся на одном из этажей. Но меня это особенно и не интересовало. Днём, как положено, её охраняли солдатики, а ночью – мы с напарником, мужиком серьёзным и вдвое старше меня. Имя и фамилия забылись, тем более тогда я звал его просто Степанычем. Единственное, что мне не понравилось, это запрещение курить (всюду висели таблички: «За курение – под суд!») и то, что ночью горячего чайку не попьёшь – после окончания работы сотрудники нашего учреждения уносили в специальную комнату не только пишущие машинки, но и чайники, и электроплитки. Когда мы со Степанычем более или менее подружились, он продемонстрировал мне «секретное изобретение» своего сына-студента: два коротких провода с бритвенными лезвиями вставлялись в розетку, лезвия опускались в стакан, и через считанные минуты вода закипала.
Вот так, попивая горячий чаёк, мы сидели в нашей каптёрке и через каждые два часа шли на обход подохранной территории. В каптёрке из мебели были лишь одни табуретки – на них не подремлешь. А в центральном коридоре, в самом его конце, стоял уютный старинный диван для сотрудников, и мы, закончив обход, часто устраивались на «барском месте», располагавшем к задушевным беседам. Свет всюду был отключён, но у нас имелись фонарики.
Да, ещё маленькая деталь: примерно в середине коридора располагалась боковая полукруглая лесенка, соединявшая этажи. Но она была перекрыта железной решёткой, из-за которой через окно, расположенное достаточно высоко, проникал слабый уличный свет.
В ту ночь после третьего обхода мы устроились на диване. Я бросил курить на войне: финские «кукушки» навострились отстреливать наших ребят по огоньку зажигалки или папиросы. Степаныч устав караульной службы не нарушал, достал из кармана железную коробку с леденцами и предложил мне. Было тихо, коридор был слабо освещён лишь светом полной луны, тишина – с леденцами во рту не поговоришь. И вдруг со стороны лестничного окна в коридор проник и начал усиливаться странный свет. Поначалу показалось, что окно осветила фарами припозднившаяся машина, но фары так высоко не светят. А затем со стороны перекрытой решёткой лестницы в полнейшей тишине в коридор шагнула светящаяся фигура в светлом балахоне.
От полной невозможности подобного зрелища я замер, даже перестав дышать. Фигура продвинулась, словно проплыла до середины коридора, и я с ужасом представил, что она сейчас повернётся и двинется в нашу сторону. Но она, чуть помедлив, повернула в противоположную. Проплыла до ближайшей двери, бесшумно открыла её, вошла в помещение и закрыла дверь за собой.
– Степаныч, что это? – шёпотом произнёс я. – И как он открыл дверь?
– Не рыпайся, подождём.
Прошло минут 10–15, но больше ничего не происходило. Степаныч зажёг свой фонарик, я тоже. Мы осторожно приблизились к двери, подёргали за ручку – заперто, и печати на месте.
В каптёрке напарник вытащил дежурный журнал, где надо было отмечать все странности и ЧП, произошедшие за время дежурства, макнул ручку в чернильницу-непроливайку и протянул мне:
– Пиши. Подробно опиши, что ты видел.
– Но почему я, ты же старшой!
– Пиши-пиши, я уже отписывался два раза.
– Ты что, уже это видел? И ничего мне не сказал?!
– А зачем? Ты пока здесь работаешь, можешь с этим вообще не встретиться, так зачем мне тебя зря пугать? Я вот за все четыре года работы этого дядьку... а может, тётку вижу всего третий раз. А твой предшественник, как увидал, сразу уволился.
Утром начальник охраны, всегда приходивший на работу первым, прочёл наш рапорт, хмыкнул, открыл щит с ключами, взял ключ от той комнаты и предложил следовать за ним в качестве понятых. Но перед тем как снять печать, обратился ко мне:
– Ты говоришь, видел, как он дверь открыл? Ну и что было на дверях?
– Да ничего, дверь как дверь. Только вроде вензель на ней или какой-то герб.
(Нам, когда сотрудники работали, не полагалось сюда заглядывать, так что я не мог видеть, что за дверью внутри.)
Начохр открыл дверь – на внутренней её стороне висел пришпиленный кнопками большой плакат «БОЛТУН – НАХОДКА ДЛЯ ШПИОНА», – внимательно посмотрел на меня и, отшпилив пару кнопок, отвернул плакат. На дверях был герб! Начохр вошёл в комнату, осмотрел её, вышел и снова опечатал.
– Всё нормально, ваш призрак вроде не нахулиганил, только опять открыл форточку. А может, здешние охламоны забыли закрыть... Одного не могу понять: зачем дверь открывать, если может запросто пройти сквозь стену? Всё, мужики, топайте домой, и чтоб у меня не трепаться!
Вот, собственно, и всё. Больше до конца работы я призраков не встречал, хотя мы с напарником не раз слышали странные звуки, как будто кто-то ходит ночью по коридору на верхнем этаже...»
Кстати, многие сегодняшние обитатели замка – сотрудники Русского музея – утверждают, что своими глазами видели в вечерних сумерках призрак императора, играющего на флажолете – старинном музыкальном инструменте наподобие флейты. А по ночам он прогуливается по дворцу с горящей свечой в руках. В гулких помещениях и переходах таинственно поскрипывает паркет, неожиданно и необъяснимо хлопают двери и сами собой, при полном отсутствии сквозняков, распахиваются форточки.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
