Пять тридцать утра. Было ещё темно, когда дятел начал долбать дерево. В траве трещали кузнечики, жабы в ближайшем водоёме орали как сумасшедшие, летучие мыши пожирали насекомых, а жёлтый диск в это время тихонько подкрался с востока, приподнялся и бросил на землю свой первый луч. В красную палатку, что стояла под большим ветвистым дубом проникло достаточно света, чтобы Таркан смог разглядеть свои волосатые ноги, торчащие из-под одеяла, пересчитать пальцы и потянуться. Тело от жары взмокло, но пот приятно холодил кожу покрывая её солоноватою пылью. «Господи, что я здесь делаю? – рассуждал про себя Таркан почёсывая покрытые пушком мудя. – Какого чёрта я согласился ехать в такую глухомань, в этот чёртов лагерь для недоумков. Сидел бы сейчас дома, ватрушки бы лопал, парнишку бы смотрел. А тут, полное гав…»
Его размышления прервал гул отвратительной сирены и взрывы петард. «Подъём бля…!» — ревел во всю силу лёгких сержант Гольд. – «Живо нах…!». В палатках началось движение и суета. Замки – молнии раскрываются и появляются заспанные лица ребят. Угловатые подростки с мешками под глазами выползают наружу и начинают искать свою обувь. «А ну бля… живее мои деревянные солдатики!» — не унимался Гольд, подгоняя пинками самых нерасторопных. – «Пять минут чтоб избавиться от своего дерьма! Кто не успеет, бля…, срать будет в штаны под моим чётким руководством». Бойскауты сбиваются в кучу возле сортира, переминаются с ноги на ногу и пытаются прорваться к столь желанному очку. «Не ссать бля… на территории! Не ссать кому говорят!» …
Почистив зубы и ополоснув лицо бедолаги сбиваются в кучу на утреннюю пробежку и отправляются в путь через кустарник жгучей крапивы, повизгивая от ожогов. «Живее бля… стадо баранов! Я вас научу н-нах… р-родину любить! А ну крупной рысью, бегом! Выше ногу бля… Я кому говорю, выше ногу!» Длительная пробежка с частыми отжиманиями по адской жаре растянула пелотон на несколько сотен метров. Самые активные ушли далеко вперёд и затерялись где-то за деревьями. Таркан и Смольный безнадёжно отстали, они небыли заядлыми спортсменами и результат гонки их как-то мало волновал. Когда из поля зрения скрылся последний бегун, они решили остановился, чтобы передохнуть.
— Я быстрее сдохну, чем доползу до лагеря, — с трудом проговорил Таркан, восстанавливая дыхание. — Нам за этими лосями не угнаться, — выдохнул Смольный, небольшого роста парнишка в круглых очках. — Пойдём по той тропинке, срежем метров двести. — Пойдём, мне уже пох… куда идти.
Они побрели мелкой рысью в сторону лагеря через лес в надежде хоть как-то сократить отставание от основной группы. Через пол часа ребята добрались до конечного пункта назначения и упали возле душевых кабинок. Руки болели, ноги сводило судорогой, живот бунтовал, толи от голода, толи от нагрузки, и всему этому в один миг пришёл конец, когда тело упало на землю и зарылось в мягкую, сочную траву. Таркан и Смольный радовались свободе, но их радость была недолгой.
— Доброе утро мальчики, — совсем тихо сказал сержант своей язвительной улыбкой. – Вы хорошо спали, мои голубки? Может вам подушечку принести?
— Да нет, не надо, — забормотали ребята, увидев начищенные до блеска ботинки сержанта перед своим носом.
— Тогда какого ху… вы валяетесь на моём газоне! — рявкнул Гольд что есть силы. – Быстро принять душ и в столовую.
Мальчишек словно ветром сдуло. Сержант Гольд обладал удивительной силой убеждения. Ему подчинялось всё и вся. Если какая-то букашка собиралась перечить ему, и сила слова не производила желаемого действия, он доставал свой походный огнемёт и выжигал всё напалмом. Воистину, этот человек был велик.
**** У полевой кухни суетился жирный повар. Клубы горячего пара плотной стеной поднимались вверх, а он, со своим огромным черпаком, всё хлебал и хлебал из горячего котла, шипел, бранился, обильно потел, фыркал, плевался, и всё никак не мог нахлебаться. При этом помешивая своё варево. Пар совершенно скрыл его лицо, но присмотревшись, можно было увидеть фурункул на щеке и огромную бородавку.
Заметив Таркана и Смольного, повар улыбнулся. Не говоря ни слова, они отдали ему посуду, и тот проворно наполнил железные миски кашей и мясом. Взяв свою ношу, ребята пошли за общий стол, принюхиваясь к еде.
— Это что, мясо? – удивился Смольный разглядывая содержимое миски через призму своих очков. — Лучше не знать, что они туда бросили, — ответил Таркан. — Так спокойнее.
Бойскауты поковырялись в миске, убрали всё лишнее и приступили к трапезе, активно работая ложками и челюстями.
Неторопливый рассвет постепенно набирал силу, он затопил уже почти все небо и всю округу. В поросшем травой овраге, тянувшемся вдоль дороги, во всю цвели одуванчики и ромашки, наполнявшие воздух цветной пыльцой, столь невыносимой астматиками. За оврагом находился штаб и медицинский пункт.
К восьми часам утра два отряда выстроились на импровизированном плацу под палящими лучами солнца. В штабе юношеского добровольческого взвода «Азов» капитан Бельмо стоял в трусах возле большого стола с распухшим носом и красными глазами, ему явно нездоровилось. Летнее цветение вызвало у него жуткую аллергию, сопровождаемую насморком и частым чихом. Но долг командира заставлял его находиться на боевом посту, он давал последние указания сержанту Гольду.
— Значит так, а-а-а-апчхи, через два часа к нам приезжает инструктор по промыванию мозгов. Нужно всё, а-а-а-апчхи, организовать по высшему разряду. Это чмо, а-а-а-апчхи, будет вынюхивать на что пошли бабки. Ты смотри у меня, держи язык, а-а-а-апчхи, за зубами, а то уж… — капитан сжал пятерню в кулак, ударил по столу и чихнул. — Товарищ капитан, я могила бля… — сержант прогнулся через стол, как стручок арбуза. — Да верю, верю. Ладно, а-а-а-апчхи, иди. Давай там по строже с ними. — Слушаюсь товарищ капитан! – рявкнул Гольд, выбегая из штаба. — Р-равняйсь нах… с-смирно! – доносился голос сержанта. – Я бля… сказал смирно! … Вот так. Вы бля… не сброд нах…, вы будущие солдаты украинской армии бля… а для солдата что главное? Родина бля…Кто не любит родину шаг вперёд. Все любят. Молодцы бля…
Пол часа с пеной у рта Гольд рассказывал бойскаутам как нужно любить родину и ненавидеть врагов. В конце своей сложной и запутанной речи сержант вывел из строя будущего защитника отечества. Бойскаут Таркан был мало похож на солдата, впрочем, как и все его товарищи. Он больше походил на пугало, одетое в форменную одежду цвета хаки. Брюки неряшливо пузырились над кроссовками, а майка свисала как мешок. Рёбра бойца, а также плечи спрятались за позвоночник и прощупывались с трудом. Только большая круглая непропорционально раздутая голова, словно ощетинившийся глобус, болталась на тонкой шее, как маятник.
— Я из вас сделаю настоящих солдат Урфин Джюса! Следующий сбор через час. Форма парадная. А теперь бля… разойтись.
Вспотевший сержант побежал в штаб, доложить капитану о проведённой им политинформации, а заодно немного остудиться, там работал единственный кондиционер. Ребята разбрелись по лагерю.
— А Урфин Джюс, кто это? — спросил Смольный, почёсывая подстриженный затылок. — Бывший столяр, — лениво ответил Таркан. — Сержант пугает нас бывшим столяром, — рассмеялся Смольный звонким, весёлым, детским смехом. – Вот дурак…
**** Через час всех собрали на импровизированном плацу перед мачтой без флага. На бойскаутов надели безразмерную камуфляжную форму чудовищной расцветки, что распугала всех насекомых, выдали коричневые береты, похожие на уши спаниеля, и вручили деревянные автоматы. «Потешная армия» стояла неровным волнистым строем и с удивлением разглядывала своё оружие. По приказу сержанта все сняли головные уборы, прижали кулаки к груди и предложение за предложением повторяли то, что он говорил:
— Украина, святая мать героев, войди в моё сердце! – орёт с надрывом Гольд. — Украина, святая мать героев, войди в моё сердце, — вяло и невпопад повторяют бойскауты. — Оживи мою душу и освети своим светом! — Оживи мою душу и освети своим светом. — Ты – самая святая, ты – моя жизнь и моё счастье! — Ты – самая святая, ты – моя жизнь и моё счастье. — Что это была за хуйня, — шёпотом спросил Смольный, прячась от взгляда сержанта за спинами впереди стоящих. — Мантры для долбоёбов, — ответил Таркан, почёсывая свои мудя, неужели вши.
После таких дивных слов два самых рослых бойскаута пытались прикрепить флаг к тросику мачты. Порвав стяг в нескольких местах, они наконец зацепили его за подъёмный механизм. Поднятие флага батальона «Айдар» в цветах Украины, голубом и жёлтом, с изображением солдата, торжественно состоялось. Флаг над лагерем, все начинают истошно орать и отплясывать, подбрасывая вверх береты: «Слава Украине, Героям Слава!» И только сержант не изменяет своей старой привычке, добавляя в конце каждого слова своё жизнеутверждающее бля…
Безудержное ликование оборвал грубый голос капитана: «Молчать бля…! а-а-а-апчхи, Равняйсь, смирно! Равнение на середину!». Перед строем вырос, как гриб, резвый инструктор по политической части Аарон Гальперн, человек небольшого роста и нетипичной украинской внешности. Одет он был в кипу и вышиванку, яркий атрибут украинской одежды, красивым узором на ней были вышиты арийские кресты. Развернув жёлтый флаг с изображением знака сильно напоминающего волчий крюк, он гордо поднял голову и начал говорить:
— Кто скажет, что изображено на этом флаге? – голосил инструктор, как пророк Исайя в день еврейской пасхи. – Вы должны знать этот знак. Чувствовать его сердцем. Быть преданным ему и нашему общему делу! — Этот знак – волчий крюк, его используют немецкие национал-социалисты, — раздался голос из строя. — Кто это сказал, — заорал сержант, зеленея от злости. – Я спрашиваю бля… кто сейчас тявкнул. — Я, — из строя вышел Таркан и принял стойку вольно. — Кто тебе бля… отдал команду вольно! — Тише, тише сержант, — улыбаясь, как можно мягче говорил инструктор. – Молодой человек прав, этот знак действительно похож на волчий крюк, только он ошибается. Здесь изображены литеры ай и ен, на латинице. Аббревиатура. Означает сокращённо Идея Нации. Вам понятно, молодой человек? — Всем ясно?! – рявкнул сержант так, что задрожала мачта. — Вы поймите, мы – не нацисты, но ядром нашей идеологии является Нация, как целый единый организм, от которого зависит наше существование и доминирование среди других культур. Единственное, что имеет значение для нас — это наша земля. Мы любим нашу страну и уважаем природу. Природа сильнее людей, сильнее Бога, она позволяет выживать сильным. Мы дарвинисты — люди ума и прогресса. Интересы Нации важнее наших личных интересов. Если мы пожертвуем своей жизнью за Украину, то следующее поколение будет радоваться миру и лучшей жизни. Борьба за выживание – это борьба всех против всех, и в этой борьбе мы должны победить. Слава Украине! — Слава Украине, — пробубнили невпопад бойскауты. — Слава Героям! — Слава героям. — Смерть Русским! — Смерть русским.
Таркан нервничал. В мудях шёл настоящий захват плацдарма паразитами и расширение области обитания. Чесотка становилась невыносимой. Он засунул руку в карман и стал потихоньку раздирать неокрепший орешек. Зуд прекратился, когда инструктор и сержант наконец оставили его в покое. Через десять минут прозвучала команда вольно, и всех погнали на занятия по сборке автомата. Таркан и Смольный плелись в конце колонны.
— У меня из головы не выходит этот плотник, Урфин Джюс — доставал Смольный своим любопытством. – Расскажи о нём. В чём был его секрет? — Понимаешь, после бегства злого волшебника власть в жёлто-голубой стране захватил плотник Урфин Джюс. Реальной власти у него не было, поэтому он сидел у себя на банковой и командовал только Гуамоколатокинтом, которого назначил премьер министром. Однажды в руки ему попал порошок, который всё оживлял. Он оживил клоуна Эота Линга, назначил его министром внутренних дел и дал поручение создать армию из деревянных солдат, чтобы захватить власть в жёлто-голубой стране. — Что ты несёшь, Таркан, это же бред. — Ну-у это я так, для образа сказал. — Для образа говоришь. Порошок, который всё оживляет, — задумчиво произнёс Смольный и посмотрел на сержанта. Тот стоял возле стенда и раздавал команды.
— Бля… долбоёб, ты не бабу по пизде гладишь, ты автомат бля… держишь! Двумя руками бля… Дёргай затвор сильней. Куда ты палец суёшь, это бля… не дырка в жопе, это ствол оружия бля… Быстрее бля… на время… тридцать шесть секунд, вынул магазин бля… разобрал быстро, собрал и нах… следующий… быстрее бля…
**** Следующее занятие — стрельба друг в дуга из деревянного оружия. Ролевые игры для девственников. Бойскауты пытались имитировать боевые ситуации в которых погибали их отцы и отрабатывать совместные действия по коллективному самоубийству, а также находить мины и подрываться на них по возможности без лишнего шума.
— Пошёл, пошёл, пол-оборота, огонь бля… — не унимался сержант. – Не слышу огонь! — Бах, бах, бах, бах – бубнят скауты. — Что за хуйня бля… это война бля… а не высер графомана бля… голову пригни, ниже бля… уже без башки бы остался, долбоёб бля…пошли, пошли быстро, цепь держи бля… ровнее, ровнее, огонь! — Бах, бах, бах, бах… — Огонь из всех орудий бля… — Бах, бах, бах, бах… — Миномётный обстрел, все в укрытие. Долбоёб бля… в овраг беги быстрее бля… в овраг… не слышу взрывов! — Бах, бах, бах, бах… — Да не бах бля… а ба-ба-ах! Понятно бля… — Ба-ба-ах, ба-ба-ах, ба-ба-ах…
Пока шёл миномётный обстрел, бойскауты лежали в овраге и изнывали от армейского безумия. Им было тоскливо и грустно, никто не хотел принимать участие в игре лишённой здравого смысла. В каком-то чудовищном сне они выполняли команды безумца и этому сну не было видно конца.
— Когда у сержанта закончатся боеприпасы? Уже заеб…, — полушёпотом спросил Таркан. Вопрос был скорее всего адресован самому себе, чем посторонним, но на него откликнулся Смольный. — Всё зависит от количества травки. Судя по дури в его башке, вдул он немало. — Дуболом бля… — Дуболом? – удивился Смольный новому слову. – А кто это? — Так называли деревянных солдат Урфин Джюса. Он выстругал их из дерева, оживил, а потом отправил на войну. — Мой батя тоже говорил, что выстругал меня из дерева. — Значит ты тоже дуболом. — Почему? – удивился Смольный. — Потому, что ты находишься в этом грёбаном лагере, вместе со мной. — Строиться бля…! — громыхал голос сержанта. — Бегом! Я кому говорю бегом бля…!
**** После обеда стало пасмурно. Сержант Гольд подозвал к себе Таркана и Смольного. Лицо у него было сердитым, лысая голова блестела от злости лимонным цветом, щеки тряслись, а выпученные глаза вылезли из орбит. Ребята стояли рядом и смотрели под ноги. Начинал накрапывать дождик. Первые капли, как пули, падали прямо на голову Гольда, но его череп был непробиваем. По гневному лицу сержанта Таркан и Смольный давно догадались, чего тот желает. Но сгинуть сейчас у них не было никакой возможности.
— Смотрите на этот флаг, вшивые ублюдки, за него я проливал кровь под Дебальцево, а вы, маленькие паскуды, решили срать мне на голову. Вы думаете, что здесь курорт?! Парни, с которыми я воевал там, на востоке, и которые лежат в земле, вот кто должен стоять здесь передо мной, а не вы, сборище недоумков…
Сержант врал. Он никогда не был под Дебальцево и уж конечно не проливал крови ни своей, ни чужой. Он выполнял распоряжение инструктора по проведению индивидуальных занятий со слабыми в идеологическом плане бойскаутами, чтобы поднять боевой дух и выбить всю дурь из засранных либеральными идеями голов. Он старался как мог, даже пытался нецензурную брань заменить литературными оборотами.
— Ваши неокрепшие умы должны впитать весь героизм и мужество наших героев, чтобы продолжить бессмертный подвиг нашего народа на пути к свободе! … Слава Героям! — Слава, — пробубнили провинившиеся. — Вольно! Ну а теперь валите нах… отсюда.
Ребята развернулись и пошли в сторону своей палатки, пытаясь спрятаться под ветвистыми кронами деревьев от набирающего силу дождя. Забежав в палатку, они улеглись на ещё не отсыревшие матрасы.
— Проклятый дождь, чуть не промок. Слушай, давно хотел у тебя спросить, как ты попал в лагерь? Ты не похож на дуболома, да и книжки читаешь, – спросил Смольный глядя на тонкую брошюру, которую держал в руке Таркан. — Печальная история, мой друг. Сожитель матери меня сюда отправил. Ей давно за тридцать, а мозгов так и не нажила. На меня ей всегда было плевать. Жил я у бабушки, пока та не умерла. У матери интерес один, выжрать бутылку водки, затащить мужика в постель, да оттрахать его до полусмерти. А тут этот Женя с АТО подвернулся. Долбает её во все дыры, да и деньги у него имеются. Заеб… он меня своими нравоучениями, послал я его пару раз в места не столь отдалённые, вот он и рассердился. Наказание придумал. Взял путёвку, и вот я здесь. А тебя каким ветром сюда занесло? — Батя у меня военным был. Когда эта заварушка началась подался в «Айдар». Его назначили командиром роты. Во всех грязных делах участвовал: у людей машины отжимал, бизнес. Когда он рассказывал о своих подвигах, меня тошнило от услышанного, я уходил из комнаты, чтобы не ругаться. Вот и решил батя из меня человека сделать. Лучше бы деньги на операцию дал, а то у меня зрение совсем ослабло. Мать у него просила, а ему плевать, главное глотку свою залить водкой. Жадный стал, деньги по кубышкам прячет да в огороде закапывает. А в твоей сказке Урфин Джюс захватил власть?
Таркан отложил брошюру в сторону, лёг на спину, накрылся одеялом и мечтательно посмотрел на свой армейский рюкзак, что висел на перекладине.
— Поводом для захвата власти послужило убийство двух дуболомов несуществующим дровосеком. В жёлто-голубой стране правительство объявило военное положение. В течении суток деревянные солдаты взяли под контроль администрации всех крупных городов и установили военную диктатуру. Дуболомы разогнали всех живунов по своим домам, а тех, кто сопротивлялся посадили в тюрьму. — Скоро мы все превратимся в деревянных солдат с поленом вместо башки. А кто такие живуны? – заинтересовался Смольный. — Жители жёлто-голубой страны. Немного ленивые, трусливые и вороватые. Одним словом, Живуны. -Надо же, они такие как мы. — Собрав большую армию он нападает на изумрудный город. Защитники сопротивляются, но предатель Руф Билан открывает ворота города. — Руф Блан – жид?! – удивляется Смольный. — Да, мой друг, скажем так, сказочный жид. — И что было дальше? — Два героя, страшила и дровосек идут на помощь, но попадают в засаду. Солдаты Урфин Джюса убивают их. Ему не нужны живые герои, ему нужны мёртвые герои. Так проще управлять жителями изумрудного города. От живых героев одни проблемы. Мёртвые же послушны и исполнительны…. Что-то я устал, давай спать, уже поздно. — Два друга, — мечтательно сказал Смольный. — По несчастью, — дополнил Таркан незаконченное предложение и повернулся на бок.
**** Приближалась ночь. Жёлтый диск прополз по земле как новобранец, спалил пару гектаров леса и уполз за горизонт, оставив после себя высушенную траву и потрескавшеюся глину. Вечерняя прохлада разбудила ночных обитателей леса. Кузнечики возвращались на свои насиженные места, жабы начинали орать, а летучие мыши решили устроить небольшую пирушку. Сержант проорал отбой, плюнул в лицо пробегавшему мимо ёжику и пошёл докуривать свой дежурный косяк. Бойскауты расползлись по своим норам с полной уверенностью, что проснутся они уже дома. Страшный сон не может длится вечно, всему приходит конец.
В три часа ночи раздался отвратительный вой сирены и взрывы петард. «Подъём бля…!» — ревел во всю силу лёгких сержант Гольд. – «Живо нах…!». В палатках началось движение и суета. Замки – молнии раскрываются, из нор выползают заспанные подростки, оглушённые воем сирены и ослеплённые прожекторами. «А ну бля… живее мои деревянные солдатики!» — не унимался Гольд, подгоняя пинками самых нерасторопных: «Быстро по автобусам бля…!». Два «Богдана» стояло на обочине дороги и туда загоняли, как скот, перепуганных ребят. Через пять минут автобусы тронулись и поехали в сторону Днепропетровска.
— Куда мы едем? – спросил Смольный у Таркана. – Они что, совсем оху…? Даже вещи не дали собрать. — Не нравится мне всё это.
Проехав двадцать километров, автобусы остановились при въезде в Днепропетровск. Из них выскочили водители и побежали в сторону леса к чёрному джипу. Загрузив пассажиров, машина рванула с места и скрылась за ближайшим поворотом. Через две минуты два мощных взрыва заревом осветили улицы города, вызвав переполох у горожан. Тела бойскаутов горели как сухие деревянные поленья в топке. Обугленные головёшки лежали повсюду. Смольного выбросило взрывной волной в канаву. Оглушённый, но живой он барахтался в вонючей луже, которая наполнялась его кровью, и страшно орал:
— Таркан, эти твари убили нас, Таркан! – кричал Смольный, корчившись от боли. – Таркан, где ты?! Таркан…Они убили нас! …
Он кричал ещё минут десять, пока окончательно не истёк кровью. Он звал труп, на котором лежал. Его друг был уже мёртв и не мог ответить.
На следующее утро вся страна сидела у телевизора и слушала обращение президента к нации: «Сегодня, в четыре часа ночи, враг объявил нам войну. Российские диверсионные группы напали на мирный лагерь юношеского добровольческого взвода «Азов». Было убито сорок два молодых патриота Украины. Сорок две чистые души присоединились к рыцарям небесной сотни. Слава Героям! Мы должны дать отпор агрессору, у которого нет чести. В эти трагические дни мы должны сплотиться в единую нацию, в единый мощный кулак и дать отпор врагу. А объявляю военное положение в стране и ввожу прямое президентское правление. Во всех крупных городах будет введён комендантский час. Граждан прошу соблюдать спокойствие и не выходить на улицу до особого распоряжения».
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
