Друг! Не кори меня за тот
Взгляд, деловой и тусклый.
Так вглатываются в глоток:
Вглубь — до потери чувства!
/ М. Цветаева
Для меня было открытием узнать из книги Нобелевского лауреата Даниэля Канемана “Думай медленно, решай быстро” (кстати, какой неприятный рекламный перевод, в оригинале книга называется “быстрое и медленное мышление”), что та часть мозга, в которой рождаются наши чувства, не имеет связи с той частью мозга, которая продуцирует речь. Иными словами, чувства (в отличие от мыслей), рождаются бессловесными. В этом – корень искусства, чтобы передать чувство – нужно найти образ, вызывающий такие же чувства. Образы – это язык чувств.
И вот что получается: параллельно со всякими умными мыслями, этой стройной и прозрачной рекой фактов, построений, логики, в нас постоянно течет темная и бессловесная река чувств. Умение их выражать – это всегда приобретенное умение. Инструменты, которыми их выражают – это всегда приобретенные инструменты.
Когда Цветаева пишет “вглотнуться в глоток” – мы интуитивно понимаем, что она хочет сказать, хотя слова “вглатываться” не существует в словаре. Это язык искусства, язык, помогающий нам говорить языком чувств.
Способность к эмпатии врождена у человека, отсутствие эмпатии считается психическим нарушением, такие люди обычно неспособны различать собственные чувства. Чем больше мы способны понимать свои чувства, тем больше мы способны понимать чувства других. Это одна и та же способность, в разных направлениях.
Так в ткань врабатываясь, ткач
Ткет свой последний пропад.
Так дети, вплакиваясь в плач,
Вшептываются в шепот.
/ М. Цветаева
Когда мы общаемся с ребенком посредством эмпатии, мы помогаем ему с инструментами. От нас он узнает, что вот это ощущение – это ярость, а вот это – гнев, а вот это – обида. Когда я читала детям Денискины рассказы, они заглядывали мне в лицо и спрашивали “мама, почему ты плачешь?”. С искренним любопытством и интересом человека, открывающего непонятное явление. Те слова, от которых у меня сводило горло и лились слезы не вызывали у них таких чувств. Они изучали мое лицо, как пристрастные исследователи. А потом им стало 7 лет и губы у них начинали дрожать, и в глазах появлялись слезы. Они доросли до сложности чувства, и смогли понять.
– Я не люблю, когда Данила плачет, – говорит мне Тесса.
– Потому что громко?
– Потому что мне тоже хочется плакать.
Эмпатия – непростое и небыстрое умение, она предполагает осознанность чувств и способность отделить свои чувства от чувств другого человека.
Маленькие дети не умеют и не должны уметь этого делать. В раннем возрасте они идентифицируются с чувствами (замечали как они почти механически повторяют смех или плач там, где им может быть не очень-то смешно и не очень-то грустно?) и учатся, повторяя наши способы. Когда мы говорим трехлетке “иди пожалей маму”, и он подходит и “жалеет” – он не жалеет. Он повторяет то, что следует за командой “пожалеть”. Надо подойти, обнять, погладить, сказать “ты самая лучшая мамачка я тебя очинь лублу”. У него есть инструмент, но нет эмпатии. Она созреет гораздо позже, и созреет она не из этих инструментов, а из понимания его собственных чувств. А оно, в свою очередь, родится из эмпатии родителя. Из его слов “ты обижен”, “ты сейчас ненавидишь своего брата”, “ты жутко злишься и чувствуешь вину”.
Так вплясываются… (Велик
Бог — посему крутитесь!)
Так дети, вкрикиваясь в крик,
Вмалчиваются в тихость.
/ М. Цветаева
Вот это вот естественное развитие, сначала управление инструментами, потом, постепенно, через понимание себя, через отделение своих чувств от других, которое приходит с этим пониманием, постепенно приводит к осознанности чувств и способности проявлять эмпатию.
Но это естественное развитие можно остановить
Сначала на стадии инструментов: запретить выражение чувств. Запретить под угрозой отъема любви, самого ценного для ребенка. “Не сметь так говорить про брата”, “прекрати плакать, что ты как маленький, как не стыдно”. Так как общество не поощряет публичные истерики взрослых, тут поселяется страх, сродни страху “в институт пойдет в подгузниках”, “так и будешь до 20 лет с ложки кормить”. Могу заявить со всей ответственностью – дети усваивают, что приемлемо, а что нет, так же легко, как перестают сообщать всему миру, что они покакали, или бегать без трусов. Они не большие дураки в считывании невербалки окружающих, дайте уж им кредит доверия.
Далее, на стадии осознания своих чувств. “Ты же очень любишь бабушку”, “не смей так говорить, ты любишь своего братика”. Так как чувства невозможно изменить ни волевым усилием, ни приказом мамы, дети просто строят очень путаную картину, в которых ощущение, которое мы все испытываем при ненависти, почему-то называют любовью. А потом вырастают в “люблюнимагу” к абьюзеру. Как, почему, в каком классе школы она усвоила, что вот это чувство страха потери и зависимости называется любовью? Вот в этом.
И самое главное и частое – на стадии отделения чувств от себя. Собственно, этой стадии может вообще не случиться, если родители сами считают, что их чувства – это они. “Как тебе не стыдно, что ты за человек такой, так говорить!”, вот эти все “ты жадина”, “ты бесчувственный и злой”. Понять и принять концепцию, что можно испытывать любые чувства, и это не значит, что мы ужасны и виноваты – не так легко и взрослым, что уж тут говорить о детях. Эмоционального взросления не может случиться, если мы считаем себя уродами, когда испытываем чувства, которые относим к уродским. Собственно, способность отделить свои чувства от себя и есть показатель эмоциональной взрослости. И ко мне она пришла только ближе к 40, и очень постепенно.
Если мы не можем отделить свои чувства от себя, то естественно появятся всякие слова типа “индульгенция”, “потакание”. Если я – это то, что я чувствую, то я становлюсь недостойной тварью с завидной регулярностью. Но если я знаю, что это всего лишь чувства, темная река внутри, что это не меняет меня, моих целей, ценностей и решений, то у меня появляется возможность подумать – а чего это я, собственно, хороший человек, испытываю ненависть к своему ребенку? И как только я смогла подумать в такой плоскости – я уже отделила. Чувства перестали быть единственной реальностью, они стали симптомом чего-то. У меня появилась минутка на вот это вот размышление “мамачки мои, вот это дааа, и это я так чувствую? чегойто?”. Минутка, в которой рождается ответственность. Возможность выбирать ответ. Возможность не проорать “ты урод испортил мне всю жизнь”, а выйти и подышать. И еще подумать.
Сама способность понимать амбивалентные чувства возникает у детей к 9 годам. И если продержаться и не клеймить чувств ребенка из нашего собственного страха ужасных чувств, за которые стоит испытывать вину, то ваш ребенок вас удивит.
Выяснится, что вовсе необязательно вменять ему эту самую вину в воспитательных целях.
Выяснится, что он все понял и так.
Так жалом тронутая кровь
Жалуется — без ядов!
Так вбаливаются в любовь:
Впадываются в: падать.
/ М. Цветаева
автор:Ольга Нечаева
Оцените материал:
ПОДЕЛИСЬ С ДРУЗЬЯМИ:
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
|
