Конец сентября - начало октября 1993 года - пожалуй, самый драматичный период в истории новой России. Страна оказалась на грани.
Напомню, это было время очень болезненных для народа гайдаровских реформ, которые оппозиция называла «шоковой терапией». Ситуация для Кремля была взрывоопасной. В стране установилось двоевластие. Консервативный Верховный Совет, контролируемый коммунистами, открыто противостоял президенту Борису Ельцину.
Призрак смуты
На помощь Б. Ельцину был призван патриарх Алексий II. Но и переговоры с его участием не помогли. Верховный Совет, возглавляемый Русланом Хасбулатовым, провоцировал президента. Ситуация осложнялась тем, что тот не был вполне уверен даже в собственных силовиках. Оппозиция открыто работала с армией, склоняя её на свою сторону. Драматизм усугублялся тем, что в стан противников перекочевал Александр Руцкой, которого Ельцин ранее пригласил на должность вице-президента. Воевавший в Афганистане, он пользовался в армейских кругах большим авторитетом.
21 сентября Ельцин перешёл к решительным действиям - объявил о роспуске Верховного Совета, Съезда народных депутатов, а также предстоящих выборах парламента и референдуме по новой Конституции. Президент говорил всего 15 минут. Но за это время была обозначена новая конфигурация политической системы.
А 22 сентября оппозиция, рассчитывая на поддержку армии, перешла в контрнаступление. Руцкой провозгласил себя президентом. Это было похоже на комедию в пустом театре. Тем не менее самозванная власть развила бурную деятельность. За оставшуюся неделю сентября Руцкой в паре с Хасбулатовым подписали и разослали по местам более 30 указов. Была предпринята попытка сменить руководство силовых ведомств и сформировать новое правительство. В войска рассылались приказы идти на Москву для защиты «народной власти».
Чтобы запугать сторонников Ельцина, Руцкой подписал «Закон о смертной казни». Когда после подавления мятежа в его кабинете прошёл обыск, там был обнаружен и указ об интернировании (фактически об уничтожении) ряда высших должностных лиц России. Этот список показывал мне Сергей Филатов, тогдашний глава Администрации Президента. В списке значилось 19 человек. Среди них Черномырдин, Филатов, Лужков, Чубайс, Козырев, Шумейко, Барсуков, Коржаков, Полторанин, Костиков...
Сходил в баню
3 октября в 15.45 Руцкой предпринял отчаянный шаг - отдал приказ о штурме московской мэрии. Нелепо звучит, но в Службе помощников президента об этом узнали из телерепортажей. Сам Ельцин и его ближайшее окружение с учётом предстоящих выходных разъехались по домам и дачам. Позволю себе, бывшему пресс-секретарю президента, поделиться некоторыми личными переживаниями.
Вечером 2 октября, не имея из Кремля никаких сведений, я пошёл к соседу по даче в баню. Было уже темно, когда услышал с улицы тревожный голос жены. Оказалось, за мной прибыла машина и нужно было срочно ехать в Кремль. Первое, что меня поразило, - темнота на Ивановской площади. Я едва разглядел стоявший там президентский вертолёт. Кроме того, всюду стояли солдаты. В самом же Кремле было на редкость тихо и пусто.
Однако более поздние пересуды о растерянности президента были беспочвенными. Дело в том, что никакие политические механизмы в это время не работали. Всё решалось «в ручном режиме» посредством личных контактов Ельцина с силовиками. Делиться информацией с «ближним окружением» у президента не было ни времени, ни привычки. Главный вопрос, который задавали себе съехавшиеся в Кремль помощники и журналисты: когда будут введены в Москву верные президенту войска?
Тревога в Москве нарастала. Ночью 3 октября у Спасских ворот собралась толпа. А мы в Кремле даже не знали, что это за люди: они за Ельцина или против? Ситуация прояснилась, лишь когда собравшиеся стали скандировать: «Ельцин, Ельцин!» - и требовать, чтобы президент вышел к ним. Выходить было нельзя: в толпе могли быть сторонники Руцкого, тем более люди Коржакова (начальника охраны президента) докладывали, что в толпу просочились вооружённые люди.
- Может, ты выйдешь? - неожиданно предложил мне Коржаков. - Тебя в Москве знают.
Я был не против. Но людям нужно было что-то сказать.
- Скажи, что войска уже на подходе. Грачёв только что звонил, - сказал Коржаков.
Я вышел на Васильевский спуск. Кто-то подвёл меня к горке ящиков и помог подняться. Я не знал, с чего начать. Понёс какую-то ерунду о том, что «президенту и демократии нужна ваша поддержка». В толпе недовольно загудели: «Это мы знаем... Ты говори конкретно: где президент?!»
- Президент в Кремле. Грачёв только что доложил, что войска вошли в Москву! - прокричал я. Толпа закричала «ура!».
Только позднее я узнал, что к этому времени никаких войск в Москве ещё не было. Чувствуя колебания военного руководства, они стояли за МКАД.
Какой-то майор стащил меня с ящиков. «Могут подстрелить!» - крикнул он мне на ухо. Что делать дальше, я не знал. К счастью, через несколько минут к Спасской башне подъехал Гайдар. По его призыву люди двинулись к зданию Моссовета, где был объявлен сбор «защитников демократии». Я с облегчением вернулся в Кремль. Но это не было концом переживаний. Предстояло ещё одно испытание: личное «кровопролитие».
Последнее испытание
К этому времени в службе помощников было подготовлено обращение президента к гражданам России. Затянувшееся молчание Ельцина пугало людей. Обращение было коротким - на 3-4 минуты. Нужно было делать запись. Телевизионная команда давно сидела в Кремле. Но тут возникли сомнения. Бесконечная череда стрессов, сложные переговоры с силовиками, требовавшими от Ельцина письменного приказа, сделали своё дело. Президент сидел за столом с мрачным выражением лица и выглядел крайне усталым. Делать запись было нельзя. Первый помощник Илюшин и я стали отговаривать его. Но Борис Николаевич настаивал: «Ну, что вы заладили одно и то же - нельзя, нельзя. Люди ждут».
И тогда мы выложили «весомый аргумент» - последние новости с улиц Москвы. Атака боевиков на «Останкино» отбита. Завладеть ТВ коммунистам не удалось. «Борис Николаевич, давайте подождём до утра».
- Делайте, как хотите, - мрачно отозвался президент и бросил на стол листки с текстом обращения. - Пусть Костиков съездит на телевидение и зачитает.
Мы вышли из кабинета и облегчённо вздохнули. «Давай, двигай на телевидение», - сказал мне Илюшин.
Добраться до студии на 5-й ул. Ямского Поля, откуда после отключения «Останкино» велось вещание, оказалось непросто. Улицы бурлили. В грузовиках ехали люди с красными флагами, тут и там мелькали знамёна анархистов, андреевские флаги. Невозможно было определить, где сторонники Ельцина, а где противники. Перед отъездом на телевидение Коржаков зачем-то дал мне пистолет Макарова.
Обстановка на ТВ тоже была бодрящей. Вдоль стен, вытянув ноги, сидели солдаты. После того как я зачитал в прямом эфире текст, который час назад был в руках президента, мне предложили сделать это повторно по радио. Во время чтения женщина, сидевшая за стеклом, стала делать мне какие-то знаки, показывая на лицо. Я потянулся к губам: вся рука оказалась в крови, которая текла из носа.
* * *
Текст обращения с правкой Ельцина и дневниковые записи тех дней хранятся в моём архиве. Тот день и ту кровавую ночь я буду помнить до конца своих дней.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
