|
Моя деревня - мой дом родной...
| |
| Pantera | Дата: Вторник, 10.09.2019, 15:02 | Сообщение # 1601 |
 Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| Баба Настя
На самой окраине поселка, у подножия горы, заросшей густым лесом, раньше стоял маленький, всегда аккуратно побеленный, домик. В нем жила баба Настя.
Избы, какие побольше, какие поменьше, вытянулись вдоль берега речки, прямо напротив железнодорожного полустанка, забираясь огородами до середины пологого склона. Дальше повсюду тоже стояла темная стена сосен, кедров и лиственниц, из которой проглядывали белые стволы берез. На другом от бабы Насти краю находился леспромхоз, откуда с утра и до темна слышались визг пилорамы, рычание моторов лесовозов, тарахтение тракторов, матерки рабочих. Одно время она тоже трудилась там, загружая лопатой опилки в вагонетку и откатывая ее по узкоколейке на дальний край поляны для выгрузки. Потом леспромхоз закрыли, и работы не стало.
Баба Настя жила одна, была тихой и какой-то незаметной, ни о ком плохо не отзывалась и в поселковых дрязгах участия никогда не принимала. В карманах ее старого пальто зимой, или истертой, когда-то цветастой, кофты летом всегда находился для нас, дошкольных поселковых пацанят, крошечный, облепленный крошками, кусочек сахара или такая же конфетка-леденец. В поселке к ней хорошо относились, и, при удобном случае, хоть чем-нибудь, но помогали.
Какое-то время она существовала только за счет тайги, как и почти все местные жители тоже потерявшие работу или никогда ее не имевшие: в мае-июне собирала черемшу, потом шли ягоды и грибы, в сентябре - паданка (кедровые шишки, упавшие на землю после сильных ветров). Электричку тогда уже пустили до самого Байкала, и стало возможным ездить в город без пересадок. Перед Новогодними праздниками хорошо продавались небольшие елочки, увязанные по десятку в одну вязанку, больше она не могла унести. В любое время года можно было собирать в лесу чагу и брусничный лист, сдавая все в аптеки; варить лиственничную серу, тоже пользующуюся спросом у горожан. Пусть небольшой, но какой-то доход она получала, на скромную жизнь хватало.
Когда подошел возраст, и стало труднее ходить в тайгу, через сельсовет баба Настя выхлопотала пенсию. Помог председатель, и ей назначили семнадцать рублей. В те годы для бывших колхозников это было очень неплохо. Через пару лет у реки купили дом с участком супруги, тоже пенсионеры, но бывшие геологи. Новоселы получали от государства за свою трудную в прошлом работу немыслимые тогда для местных деньги - по сто двадцать рублей в месяц. В отличие от других пожилых односельчан, она им не завидовала - зачем столько? Картошкой и всяким остальным, что удавалось вырастить, она кормилась со своего маленького огорода. За молоко отдавала с каждой пенсии Лиде Ковальчук, державшей корову, по четыре рубля. С утреннего удоя, раз в два дня детишки приносили ей целый литр ароматного парного молока. Остальным тетя Лида продавала литр по сорок копеек, это было дороже, чем торговали на перегоне, но за молоком от Зорьки люди специально приезжали даже из города.
Раз в неделю баба Настя приходила к перрону и ехала на соседнюю станцию. Разница во времени между встречными электричками составляла почти час, за это время она успевала и на почту за пенсией и газетами сходить и в магазине отстоять очередь. Деревянный перрон с низенькими перилами из крашеного зеленым штакетника на нашем полустанке был короткий. Опытные машинисты старались останавливаться, чтобы двери между первым и вторым вагонами приходились точно посередине его. Молодые же иногда озорничали, не доезжая до перрона или немного проскакивая его. Несколько раз, сползая с подножки вагона, она не удерживалась на ногах и скатывалась по утрамбованной щебнистой насыпи до самого низа. Ей сильно везло, ни разу она ничего не сломала, не повредила, отделываясь лишь синяками. Купленный хлеб от таких падений особо не страдал, но бумажные пакеты с мукой, сахаром или крупами, бывало, рвались.
Мы уже подросли и нередко всей нашей малолетней компанией встречали приходящие электрички. Если из вагонов не выходил никто из своих, то, увидев бабу Настю, мы бежали к ней. Помогали спуститься на перрон, отбирали рюкзачок и сумки и доносили все до места. Дома она ставила на печку небольшой медный чайник, поила кипятком с листьями смородины и угощала тем, что у нее было. Баба Настя рассказывала нам какие-то интересные истории из жизни или, возможно, взятые из прочитанных книг, к сожалению, практически не сохранившиеся в памяти.
Домик был тесноватый, в середине его еще стояла большая прямоугольная печка, деля и без того небольшое помещение на кухню и спальню. На комоде, застеленном белым кружевным покрывалом, в ряд выстроились фарфоровые слоники разного размера. Внутри у бабы Насти всегда все было чисто.
В простенке спальни между двух маленьких окошек висели в рамочках пара репродукций из журналов и три фотографии. С одного из снимков смотрели прямо на нас молодые и удивительно красивые мужчина и женщина. Внизу хорошо читалась надпись, фото было сделано в Иркутске в 1919 г. Это была баба Настя с ее мужем, они только поженились. На других более поздних фотографиях присутствовали два сначала мальчика, потом уже парня - их дети.
Они жили в деревне, где-то на Лене, работали в колхозе. Мужа взяли в тридцать восьмом, в самом начале зимы, с тех пор она о нем ничего не слышала. Многих тогда забрали. Сыновья к войне выросли, одного забрали на фронт сразу, второго - на следующий год, хотя ему только семнадцать стукнуло. Оба пропали без вести. Больше никого у нее не было. Вся родня, и ее и мужа, сгинула еще в гражданскую.
В войну ей, как и всем в деревнях, пришлось трудною Работала Настя на износ и здоровье свое сильно подорвала. Сыновей она так и не дождалась. За пропавших без вести никакого пособия не полагалось. В конце пятидесятых удалось получить паспорт и уехать. Помыкавшись в городе, завербовалась поварихой в наш леспромхоз. Поварих, как оказалось, здесь хватало, и она стала катать вагонетку. Жить в бараке, в комнате на шестерых, с молодыми и наглыми расконвойницами, присланными для развлечения начальства, было невыносимо. Наняв за недорого знакомого мужика, она вместе с ним поставила за поселком домик. Каркас сделали из неликвидных бревешек, с обеих сторон зашили горбылем, засыпали середину опилками. Из горбыля же подняли и крышу.
К электричеству она так и не подключилась, пользуясь керосиновой лампой. Маленькая банька, сложенная непонятно из чего и топившаяся по-черному, через пару-тройку лет тоже возникла в нескольких метрах от домика у забора.
Так там баба Настя и жила, стараясь ни с кем не ссориться, общаясь больше с Пальмой, рыжей, приблудившейся еще щенком, собакой.
Постепенно силы стали ее покидать. Ходила она за ягодой-грибами уже только на ближайшую гору, в город и на станцию ездила нечасто, все реже попадаясь нам на глаза. Соседи время от времени чем могли помогали ей, привозя продукты, мыло, керосин, отдавая какие-то свои, ставшие ненужными, вещи.
Мы с ребятами уже все учились в городе и приезжали в поселок только на выходные и каникулы. Как-то в марте мне сказали, что Пальму у бабы Насти, перепутав с другой собакой, на которую жаловались, застрелил участковый. Закончился учебный год. Вырвавшись из города на целое лето, я узнал, что и бабы Насти тоже уже нет. Уйдя в лес за черемшой, она прилегла к комлю большой березы у ключика и умерла. Через день или два проходивший мимо народ обнаружил ее. Вызвали участкового, привезли и похоронили на станционном кладбище за счет сельсовета. Никаких сбережений она не оставила.
Мало кто сейчас еще помнит бабу Настю. Иногда, выйдя из электрички и спускаясь по тропке с железнодорожной насыпи, я приостанавливаюсь и оглядываю сверху такие родные места. И подросший сосняк у перрона, и кочковатое болото в пойме, редкие лужайки, которые уже никто не косит, ельник вдоль речки, причудливую линию окружающих гор, покрытых неровной гребенкой леса. И вдруг цепляюсь взглядом за крошечную, еще не до конца заросшую, полянку у дальней сопки. И сразу что-то подступит внутри, защемит, вспомнится и баба Настя, и ее добрые глаза, и даже сладость тех леденцов, которыми она нас когда-то угощала...
Дмитрий Вержуцкий
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Вторник, 10.09.2019, 15:04 | Сообщение # 1602 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| Драма русских провинциалов, считающих, что жизнь их не состоялась, растрачена понапрасну.
Для дяди Вани ощущение усугубляется неразделенной любовью к женщине, которую судьба на короткое время забросила в захолустное поместье, где герой и его племянница живут и работают, не покладая рук и едва сводя концы с концами...
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Вторник, 10.09.2019, 15:06 | Сообщение # 1603 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Вторник, 10.09.2019, 15:09 | Сообщение # 1604 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:48 | Сообщение # 1605 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| Подбоченилась избушка:
Небольшая, в два окна.
На крыльце сидит старушка:
С желтизною седина.
Кот мурлычет на коленях,
У крыльца растёт лопух.
У забора на поленьях
Кукарекает петух.
Воробьи в траве сварливо
Делят корку меж собой.
И дымок неторопливо
Змейкой вьётся над трубой.
В палисаднике тоскливо
На цепи бадья скрипит.
Жизнь идёт неторопливо –
И, как прежде, не бежит.
Приустали руки, ножки,
Видят плохо и глаза.
Заросли в саду дорожки…
А была, как стрекоза:
Всё «летала» по округе,
Духа, сил была полна.
Говорили вслед подруги:
«Ну, шустра, как стрекоза!»
А теперь лишь сил осталось,
Чтобы выйти на крыльцо.
В теле немощь и усталость
С болью бледное лицо.
---------------------------------
Как и прежде у избушки
На цепи бадья скрипит.
Только нет уже старушки...
На двери замок висит.
Николай Чербаев.
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:49 | Сообщение # 1606 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| "Утро в Кинешме"
Художник Диана Коробкина
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:50 | Сообщение # 1607 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| Почему поганые?
Деревня, куда каждое лето родители отправляли Вову в гости к бабушке-дедушке, стояла почти на границе между Пермским Краем и Свердловской областью. Места были красивые, почти таёжные, не чета тем болотам, что окружали город, где он жил с мамой и папой. Почти сразу за околицей деревни начинались леса: сперва не густые и не слишком высокие, одиноко стоящие ёлочки, берёзки и осинки постепенно и совершенно незаметно переходили в тайгу. Красота уральских лесов, то взбегающих на отроги гор, то спускающихся в распадки, не сравнима ни с какими лесами на свете! А уж сколько там было ягод и грибов – хоть возами вези. Живности всякой тоже было в избытке. Особой свирепостью отличались росомахи, которые нападали на одиноких грибников и ягодников и могли запросто загрызть человека. Население близлежащих деревень, конечно, знало о такой опасности, поэтому поодиночке в лес старались не ходить, а если уж была какая необходимость, то в таёжные дебри опасались забираться.
Местных ребятишек тоже не заманишь в таёжную чащу без взрослых, но когда из соседней области приехал новый товарищ, совершенно не знакомый ни с лесом, ни с его правилами, да ещё и выразивший горячее желание сходить в лес по малину, «тормоза» у местной ребятни отказали! Три друга, три дошколёнка отправились на поиски приключений.
Легко и быстро пробежав по деревне, вышли за околицу, поднырнув под жердями слегового* забора, и зашагали по тропинке к лесу. Шли почти налегке, только маленькие туески были в руках для ягод. Мальчуганы знали, куда надо идти: почти сразу за реденькими деревцами начиналась просека, а на ней – малинник, где ягод было видимо-невидимо! Лето выдалось не слишком жаркое, малинник не выгорел, и ягоды на веточках висели крупные, сочные. Они так и просились в рот! Мальчикам хватило и поесть их вдоволь, и туески наполнить. Что же, пора бы и домой возвращаться… Только в какую сторону идти? Увлекшись сбором малины, дети и не заметили, что просека повернула в сторону, а высокие кусты малины и буйно цветущего иван-чая заслоняли обзор. Продравшись сквозь заросли кустарника, дети оказались на открытом пространстве, что-то вроде небольшой лесной тропинки наметилось между деревьями. Не сговариваясь, они и пошли по ней.
Идти пришлось долго, перелезая иногда через стволы деревьев, поваленные поперёк тропинки. Ребята явно притомились, но не хныкали, не жаловались друг другу, боясь показаться «слабаками» в глазах товарищей. Вдруг ветер донёс откуда-то издалека собачий лай, кукареканье петуха, мычание коров… Ура, деревня, – пришли! Прибавив шаг, друзья буквально вылетели на край леса и остановились в недоумении: да, деревня, но не своя, чужая. Дома построены совсем не так, как в их деревне, люди ходят в странной одежде…
Однако, усталость взяла своё и мальчуганы не без робости вошли в чужую деревню.
С опаской продвигаясь по деревенской улице, они поравнялись с домом, из которого вышла пожилая, доброго вида женщина и, всплеснув руками спросила:
– Детоцки, да откуль это вы взялися-то?
Друзья, видя её приветливость, охотно назвали свою деревню, рассказали, что ходили по малину да заплутали немножко.
– Ой, да как же далёко-то вас занесло? – причитала женщина. – Ой, да вы, поди-ко голодные? Заходите, заходите в избу-то.
Взяв большой тяжёлый табурет, женщина, кряхтя и охая, взгромоздилась на него, чтобы достать что-то с верхней полки, приговаривая тем временем:
– Да куды ж это у меня посуда-то поганая задевалася?
Ребята с сомнением переглянулись: «поганая» – это как? Вова и его друзья знали, что поганой посудой в их семьях называют либо помойное ведро, либо бадейку для скота. Это что же? Их кормить собираются из таких шаек?!
Добрая женщина, отыскав тем временем, нужную посудину, слезла с табуретки, держа в руках затянутую паутиной медную кружку. Тщательно вытряхнув из неё следы пауков и вымыв с мылом, женщина, «цокая» по-уральски, спросила:
– Дак вам цего налить-то? Молоцка, кваску или водицы?
Странная хозяйка заметила, с каким недоверием её маленькие гости смотрели на эту кружку, и пояснила, что это – специальная посуда для гостей и путников, что по их вере не гоже кормить пришлых людей из той же посуды, из которой едят члены семьи. Проголодавшиеся дети были согласны на всё! На «ура» пошло молоко, которое сердобольная хозяйка достала из погреба. Когда мальчишки подкрепившись, повеселели, женщина вывела их за околицу и показала рукой, в какую сторону идти.
Обратный путь не занял много времени – дорога домой всегда короче! Пришли горе-ягодники домой, а в домах-то пусто: все жители с их улицы ушли в лес на поиски заблудившихся неслухов. Мальчики нашли на столе слегка зачерствевший хлеб, накрытый чистым рушником, поели его, обгрызая вкусные хрустящие корочки и довольные окончанием своего приключения, вышли на улицу, по которой к ним навстречу уже бежали взрослые.
– Нашли-и-ись, нашли-и-ись, – кричали мужчины соседям, а женщины с плачем и причитаниями обнимали и своих чад, и чужих мальчишек.
_______________________________________
*Слеговый забор – забор из горизонтально закреплённых между столбиками-опорами в два-три ряда жердей, слег.
Татьяна Алексеева-Никулина
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:51 | Сообщение # 1608 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:51 | Сообщение # 1609 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:52 | Сообщение # 1610 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:53 | Сообщение # 1611 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Среда, 11.09.2019, 19:55 | Сообщение # 1612 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| В старом доме
Этот дом, до боли знакомый мне, стоит на краю деревни, у самого затона. В нём давно уже никто не живёт. Много лет я не могла заставить себя прийти сюда. Вид запустения больно бьёт по нервам и памяти. Я боялась, что полуразрушенный дом сотрёт добрые и радостные воспоминания и оставит те, которые заставят душу сжиматься от горечи и тоски по утраченному. Но заброшенный дом манил к себе, словно знал, что когда-нибудь всё равно приду к нему в гости. И я пришла...
По заросшей, едва угадываемой тропинке, подхожу к калитке. Странно… изгороди уже нет, а калитка жива. Видимо, столбы оказались крепче прошедших десятилетий. Вхожу через неё во двор, заросший крапивой и репейником. С трудом продираюсь сквозь эти заросли к крыльцу, с опаской ступаю на расшатанные, местами уже провалившиеся ступеньки. С сильно бьющимся сердцем, в надежде, что внутри всё не так уж плохо, открываю дверь, переступаю порог. Замираю, прислушиваюсь, тихо говорю:
- Здравствуй, дом! Как ты живёшь?
Ни с того, ни с сего скрипнула половица. Похоже, это дом ответил на моё приветствие. Потянуло сквозняком, заскрипела дверь, что-то зашелестело, засвистело. Но мне совсем не страшно. Я знаю, что это мечется душа дома, которая изо всех сил держит ещё на земле эти старые стены. Она тоскует о бывшем тепле и уюте, по-прежнему ожидая возвращения своих хозяев. Это за пределами возможного, но какое ей дело до прошедших лет!
Прохожу на кухню. Тот же стол, та же лавка...шкафчик для посуды. Зияет открытым челом русская печь, сбитая на века. Дом присел на одну сторону, местами обвалился потолок, прогнил пол, а печь стоит, как твердыня. Когда-то она пылала жарким огнём берёзовых дров. Дом дышал не только её теплом, но и теплом сердец тех людей, которые жили здесь.
Иван Николаевич и Зоя Ефимовна Чагины… Спокойные, добрые, со здоровым чувством юмора, честные и совестливые до самого донышка души. Их невозможно было не любить. Они всегда искренне радовались гостям, и лучшим угощением были пельмени «а-ля тётушка Зоя». Надо было видеть, как хозяйка «ювелирно» лепила их. Казалось, одно движение руки – и вот он, маленький, такой соблазнительный пельмешек в виде месяца! А потом горяченький, только что из чугунка да в растопленное масло – и в рот. У-у-у! Пельменей вкуснее этих я в жизни больше не ела. Правду говорят, что еда вкусна настолько, насколько в неё вложены душа и любовь. А уж любви хозяйке хватало, и душа у неё была широкая.
Внезапно ощущаю, что этот дом, продутый ветрами, промытый дождями, выстуженный морозами, всё ещё хранит тот особый деревенский дух, пропитанный хлебом, молоком, печным дымком и ещё какими-то знакомыми, не сразу уловимыми запахами того далёкого времени.
Прохожу в комнату, которая раньше звенела от разговоров, смеха и звякания посуды. Здесь принимали гостей. Сажусь на единственный оставшийся стул и вспоминаю… вспоминаю… то улыбаясь, то смахивая слёзы. Воспоминания в забытом людьми и богом доме ярче, богаче и острее. Дядя Ваня рано ушёл из жизни. Плохо залеченная со времён войны нога болела всю оставшуюся жизнь, а потом случилось заражение крови. Тётушка Зоя пережила его лет на тридцать. Боль утраты и пошатнувшееся здоровье ничуть не изменили её характера. Этакая смешливая и лукавая «хитрованка»! Она умела найти подход к любому, и к старому, и к малому. Например, чтобы не выдавать тайны рыбалки, маленькому Павлику про сёмгу говорили, что это налим. Тётушка Зоя заходила издалека:
- Пашка-а, папа с дедом много рыбы-то поймали?
- Много.
- А большу-те поймали?
- Да, вот такого большого налима!
- А налим-от красный?
- Ну да, красный…
- Ой, какие онЕ молодцы! Я знаю, этот налим-от очень вкусный. А его, случайно, не сёмгой зовут?
Павлик делал большие глаза и удивлённо говорил:
- Такая большая и не знаешь, что это налим!
Затем, смеясь, рассказывала нам про этот разговор и, шутя, советовала, как лучше подучить Павлика. Но ребёнка больше не стали вводить в заблуждение, и рыбу называли «своим именем».
За небольшой рост и полноту Зою Ефимовну звали «туричкОм». Раньше изготавливались такие большие самодельные катушки, на которые наматывали нитки-ленточки, нарезанные из различных лоскутов. Эти «турички» были похожи на выпуклые пуфики, на них даже сидеть можно было. Из ниток ткали красивые дорожки. Был в этом доме ткацкий станок и другие приспособления для этого ремесла. Теперь, конечно же, ничего нет.
Зато живёт в доме память в виде старой Почётной грамоты. Тётушка ухаживала за овцами и была очень хорошей работницей. Как ударницу, её наградили этим «шедевром», текст которого привожу дословно. «Почётная грамота Чагиной Зое Ефимовне ОВЧАРКЕ колхоза «Герой труда» за высокие показатели в овцеводстве». Вот так принизили героиню до уровня «братьев наших меньших». Благо, тётушке хватило чувства юмора, чтобы повесить этот «символ» вопиющей безграмотности на видное место. За пятьдесят с лишним лет хорошо сохранился сам бланк, и тушь не выгорела, не осыпалась. Да, всё-таки многое делалось в то время на совесть.
Ах, память-старушка, ты находишь в своих лабиринтах и даришь то весёлые, то грустные моменты такой далёкой прошлой жизни. С течением лет всё больше щемит сердце, потому что понимаешь: возврата нет. Ну, разве что в воспоминаниях! Этот дом строился на века и должен был служить не одному поколению. Распахнутые окна весело смотрели в мир, и солнце впускало в дом свою живительную энергию. Раньше в них всеми красками играл закат, а теперь нет половины стёкол. Дом без людей быстро стареет. Судьба и время распорядились так, что его век оказался коротким. Две дочери Чагиных выучились, вышли замуж и свили свои семейные гнёздышки далеко от дома. Ему уже не привечать ни хозяев, ни гостей. И лишь берёзки, выросшие выше крыши, всё так же будут встречать каждую новую весну, играя молодой листвой.
Снимаю со стенки грамоту. Я возьму её с собой. Пусть этот лист будет маленьким мостиком в прошлую жизнь. Проглотив подкативший к горлу ком, выхожу из дома. По щекам катятся слёзы. До свидания, старый дом! Спасибо тебе. Я как будто снова встретилась и поговорила с людьми, которых так любила! Ты снова остаёшься один со своей израненной душой. Я не могу произнести слово «прощай», хотя знаю, что твоя судьба предрешена. И, словно в подтверждение моих мыслей, набежавшая тучка пролилась дождём. Он будто оплакивал горькую участь дома, пуская по оставшимся стёклам слезинки.
Этот дом, уже никому не нужный, тихо умирает. Душа его ещё какое-то время будет стонать, и на вой ветра будет откликаться эхо былых голосов.
А жизнь продолжается...
Валентина Лызлова
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:15 | Сообщение # 1613 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:19 | Сообщение # 1614 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:20 | Сообщение # 1615 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:20 | Сообщение # 1616 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:21 | Сообщение # 1617 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:22 | Сообщение # 1618 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:23 | Сообщение # 1619 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Четверг, 12.09.2019, 13:24 | Сообщение # 1620 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| Ночной гость
Ночи стояли морозные и ясные. Яркие звёзды и луна хорошо освещали окрестность. В этом было некое сходство с летними белыми ночами. « И предстоящая такая же будет, - подумал Матвей Лукич, - полнолуние приближается».
Проверяя капканы, он так находился по лесу на лыжах, что еле доплёлся до дома. Сегодня проверил только те, которые наставлены вдоль реки. Результатом был доволен: принёс домой двух куниц. В этом году на зиму совсем не осталось ягод рябины – любимого куньего лакомства. Прожорливые дрозды ещё по осени всё обнесли. И пушной зверёк хорошо шёл в капканы на приманку. Если дело дальше так пойдёт, то к следующему охотничьему сезону можно будет и снегоход приобрести.
Вроде, и ходить недалеко. Не то, что раньше, когда в деревне было много народу. Тогда у каждого были свои угодья. Ближние принадлежали, в основном, тем, кому достались в наследство от дедов и отцов. На чужой метр - шагу не ступи! Сейчас, чтобы пересчитать охотников, и на одной руке пальцев многовато будет. Ставь капканы, где хочешь: близко ли, далеко ли. А годы уже не те. Тяжеловато стало целый день бегать по лесу, потому Лукич всерьёз задумался о технике. И закончил бы уже с охотой, да жить на что-то надо. Деревню бросили на вымирание, и жизнь теперешнюю можно определить пословицей: спасение утопающих - дело рук самих утопающих.
Занятый этими мыслями, Матвей накормил собаку, приготовил на утро воды и дров. Жена Таисия временно жила в городе, нянчила недавно родившуюся внучку. Приходилось хозяйничать самому. Ужинал не спеша, раздумывая, идти завтра в лес или отдохнуть. Так ничего и не решив, сказал сам себе:
- Ладно, Лукич, утро вечера мудренее, лучше пораньше спать лечь.
Обычно перед сном он любил почитать, но сегодня ничего не получалось: водил глазами по строчкам, а смысла не улавливал. Неотвязная мысль, засевшая в голове, не позволяла сосредоточиться. Дело в том, что, возвращаясь домой, он увидел волчьи следы. Это было совсем рядом с деревней, на краю поля у скальника.
- Ох, неспроста появился зверина. Хорошего ждать нечего. Какой тут сон, какие книги! - Лукич поднялся, накинул куртку, сунул ноги в валенки. - Надо посмотреть, как там Латка.
Он улыбнулся, вспомнив, как появилась эта кличка. Собаку взяли у знакомого охотника ещё маленьким щенком. Окрас его был ровным, серым. Лишь на боку выделялось чёрное пятно.
- Ты смотри, Матюша, будто заплатка! – воскликнула тогда Таисья.
- Ну да, тебе, как женщине виднее, - улыбнулся Матвей.
Так и звали новую жилицу поначалу. Но потом, когда она проявила отличные охотничьи качества, посчитали, что несолидно и обидно называть её Заплаткой. И кличку сократили до Латки - на деревенский манер.
Собака тихо лежала в будке, видимо, спала. Вроде, всё хорошо. Но тревога уже поселилась в душе, а значит, покоя не видать.
- Нет, лучше закрою свою любимицу в сенях, так спокойнее будет, – решил Лукич.
Было немало случаев, когда серые хищники уволакивали из деревни собак. Прошлой осенью Латка чудом избежала такой участи. Зверь подходил к самому сараю, у стенки которого стояла конура. Матвей выскочил тогда с ружьём на лай собаки и выстрелил в воздух. Уж он-то понимал, на кого и как реагирует таёжная помощница. И не ошибся в своих предположениях. Утром на свежем снегу увидел чёткие волчьи следы. Несколько ночей приходилось запирать собаку в сарае. То же самое делали и другие сельчане. После неудачных попыток поживиться лёгкой добычей, волк пропал. Зато собаки стали исчезать в другой деревне, двадцатью километрами выше по реке. Может, это был тот же хищник, кто знает…
Устроив Латку в сенях, хозяин снова улёгся в кровать. Успокоенный, сразу же уснул, будто провалился куда-то. Но, видно, не суждено ему было отоспаться этой ночью. Истошный лай заставил его подскочить. Да что такое? Отодвинув занавеску, выглянул в окно.
На тропинке, ведущей к дому соседа Игоря, виднелось нечто неподвижное и тёмное. Рассмотреть точно, что это такое, сквозь заиндевевшие стёкла было невозможно.
- Будка… не будка? – снова одеваясь, рассуждал вслух Матвей . – Да нет … та, вроде, стоит левее. Игорь в отъезде, и переставить конуру не мог, да и зачем? И собака не успокаивается. Неужели волк?
Схватив ружьё, он выскочил на крыльцо. На тропинке никого и ничего не было. И будка - на своём месте. Значит, это действительно приходил серый, и Латка почуяла его! Успокоив собаку, некоторое время, прислушиваясь, он ещё постоял на крыльце. В деревне стояла тишина. Холодно! Уличный термометр показывал минус тридцать.
- Ого, хорошо давануло. К утру может быть и до сорока!
Закрыв дверь на задвижку, Лукич зашёл в дом. Ставя ружьё в угол, вдруг вспомнил, что, придя из леса, разрядил его. Но теперь заряжать снова не стал. Просто положил патронташ на видное место. На всякий случай. Не хотелось думать о том, что волк повторит свою попытку утащить собаку. И не хотелось убивать, если что. Всякая животина имеет право на жизнь. К сожалению, мирное сосуществование с хищниками возможно лишь на расстоянии. А когда - нос к носу, выбирать не приходится. Знавал Лукич и такие случаи.
- Выходит, не зря я опасался. Хорошо, если был одиночка. Но обычно на зиму волки сбиваются в стаи, чтобы легче было прокормиться. – размышлял Матвей, прихлёбывая чай из кружки. - Если подтянутся «собратья», то будет совсем худо.
Он посмотрел на окна соседей: надо бы предупредить их. Но света в их доме не было.
- Спят. Завтра надо поговорить с ними. Необходимо что-то предпринять. Волк может ещё наведаться.
От горячего чая снова сморило. В деревне по-прежнему было тихо. Докурив у печки сигарету, Лукич направился к дивану. Но в этот момент у соседей залаяла одна собака, завизжала другая. Затем раздался человеческий крик.
- Не ушёл волк! К соседям подался, с другой стороны зашёл, значит. Это же Володя кричит. Надо идти! Как бы чего не случилось…
Метель накануне морозов завалила все лыжные тропинки, которые тянулись от дома к дому. Зимой дороги в деревне не чистились, сугробы наметало выше изгороди. Схватив ружьё и надев лыжи, Матвей перемахнул через огород соседей и вкатился на их подворье. То, что увидел, привело его,бывалого охотника, в замешательство.
Старая собака Тайга рвалась с цепи, в то время как волк, засунув голову в соседнюю конуру, пытался выволочь оттуда молодого пса Тузика. Ни тот, ни другой не издавали ни лая, ни визга. Слышалось только глухое рычание. Голова зверя из будки не высовывалась. Значит, пёс сопротивлялся изо всех сил.
Перекрестившись, Лукич прицелился в волка, отвёл курок и нажал на спусковой крючок. Послышался сухой щелчок. Ёлки-моталки! И ружьё не зарядил, и патронташ забыл прихватить! Он окинул глазами двор, пытаясь найти то, что можно применить в качестве оружия. Волчина мог в любой момент бросить собаку и накинуться на человека. Но тут со стороны бани показался хозяин дома с жердиной в руках. Подбежав к волку, он несколько раз изо всей силы ударил его. Голова зверя вывалилась из конуры, и он, ощерившийся, с покусанной и окровавленной мордой, с переломанным хребтом завалился на бок и затих.
Тузик выскочил из своей «крепости» целый и невредимый. Глядя на поверженного врага, он даже не лаял, понимая, что схватка закончилась в его пользу. Только теперь стало понятно, что произошло. Пёс сумел сразу вцепиться в морду волка и не отпускал до самого последнего момента. Оттого война была молчаливой и не на жизнь - насмерть.
- Ну, Тузик, ты даёшь! – погладил собаку Матвей и посмотрел на соседа.
Жердь мелко тряслась у того в руках. И сам он сильно дрожал, непонятно от чего. То ли от того, что замёрз, выскочив в панике из дома в одной футболке, лёгких спортивных штанах и шлёпанцах на босу ногу. То ли потому, что только теперь осознал ту опасность, которой подвергался.
- Ничего себе ночка выдалась, - разжал наконец-то губы Володя. – Вскочил от шума, выглянул в окно, да со сна не сразу понял, что происходит. Думал, волкодав Витькин опять сорвался с цепи и бегает по деревне. Ну, и выбежал раздетый и без ничего. Пса-то недолго отогнать! На бегу уже сообразил: что-то не то. Не стал бы он так драть нашу собаку.
- Рисковал ты, конечно, крепко. Чё за палкой побежал, а не за ружьём? Если бы не Тузик, зверина на тебя мог кинуться. Собаки не смогли бы помочь, потому как на цепи сидят. И я, старый дурень, в спешке про патроны забыл.
- Да растерялся я от неожиданности. Знаешь, Лукич, только сейчас страшно стало. Будто в натуре почувствовал волчьи когти и зубы на себе, представляешь…
- Видел я его следы сегодня. Один был, прошёл в сторону Бёрдыша. Не думал, что вернётся, потому и не предупредил сразу. А он всё-таки потом заходил со стороны поля. Но у вас уже света не было, спали, видимо. – Матвей виновато посмотрел на Володю.
- Спать мы рано улеглись. Решил наутро тоже по капканам пойти. Теперь сторожиться надо. Может, это другой волк пришёл, а твой где-то ещё проявится.
- Очень может быть, что и другой. Чёрт их разберёт.
Вернувшись домой, Матвей Лукич понял, что уже не уснёт. На часах было четыре, скоро светать начнёт. Можно и печь русскую топить. Случайно глянув в окно, он остолбенел: на тропинке снова виднелось тёмное пятно…
Валентина Лызлова
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Пятница, 13.09.2019, 19:57 | Сообщение # 1621 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Пятница, 13.09.2019, 19:57 | Сообщение # 1622 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Пятница, 13.09.2019, 19:58 | Сообщение # 1623 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Пятница, 13.09.2019, 19:58 | Сообщение # 1624 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| Pantera | Дата: Пятница, 13.09.2019, 19:58 | Сообщение # 1625 |
|
Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Модераторы
Сообщений: 7720
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
/> |
