- Петеньку убилиии, - заголосила мать, - Товарищ его, из Туркестанского сапёрного батальона, пишет. Он его спас, а сам, а сам... Там восстание случилось.
- Беда! - Оцепенел отец, затем встрепенулся, - Тиши ты. Лизонька как два часа родила. Услышит. Молоко пропадёт. Чем парня кормить будем?
Он подошёл к жене, обнял и прижал её к себе. Беззвучно заплакал.
- Держись, мать. Ради внука, Ивана Петровича, держись. Мы Лизоньке, пока, ничего говорить не будем. Окрепнет, после родов, тогда и скажем. - Он ласково гладил жену по голове. - А Петеньку не вернёшь. Он русский офицер! Он за Россию погиб! За всех нас!
1942 год.
С трудом преодолевая туберкулезный кашель, старый урка зашёл в барак.
- Эй, политический, - он прищурился, скользя взглядом по зекам, - Выдь. Разговор есть.
Ивану Петровичу не хотелось вставать с нагретого места. После тяжёлой работы, ноги и руки плохо слушались. Но не поспоришь. Порядки надо уважать. Иначе не выжить.
- Курить будешь? - Урка протянул самокрутку.
Иван Петрович кивнул. Они молча закурили.
- Тут слух дошёл, - степенно начал урка, - Батальоны из зеков формируют. На фронт отправляют. Судачат, до первой крови. А потом амнистия. Ты веришь?
Иван Петрович пожал плечами.
- А ты как? Пойдёшь? - Затянулся урка.
- Пойду. Я русский офицер.
- Офицер, - презрительно произнёс урка и сплюнул, - Что ж ты, офицер, с нами сейчас баланду хлебаешь, а не там, за забором водку жрешь? - Старик закашлялся. - Тебя в говно, а ты...
- А ты Россию, - Иван Петрович резко повернулся к старику, - С этими псами не путай. Фашисты, на нашей земле, уже год как хозяйничают. Наших матерей, жен и детей убивают. Да я их без оружия, зубами грызть буду. Вот этими руками все внутренности выпотрошу. Моя это Родина! Хоть и непутевая, но моя!
Урка зло зыркнул. Иван Петрович понял, что перешёл границу дозволенного и замолчал.
- Наши тебя не тронут. - После длительного молчания, произнёс урка. - Только обещай, если попадёшь на фронт, убей хоть одного фрица, за меня. Мне уже не доведётся. - Урка вздохнул и резко, со злостью прошипел. - Пшёл отсюда. Офицер.
1982 год.
Сергей Иванович нерешительно топтался возле входной двери собственной квартиры. Оленька, как чувствовала, распахнула дверь, прижала палец к губам.
- Тише. Еле уложила. Капризничает целый день. Зубки лезут. - Тихо прошептала она. - Что так поздно? Я уже два раза ужин разогревала.
- Идём на кухню, - едва слышно, произнёс мужчина, - А Танюша уроки сделала?
- Ты ей обещал с физикой помочь. Она ждала. - Жена всплеснула руками, - Уснула. А я с Павликом провозилась. Еле утихомирила.
Сергей Иванович сел за стол и отвел взгляд от жены.
- Я в командировку уезжаю. Завтра. - Твёрдо произнёс он.
- Туда? - И не дождавшись ответа, заголосила. - Не пущу! Сережа, у тебя двое детей! Не пущу!
Сергей Иванович вскочил, крепко прижал жену к себе.
- Дети проснуться. Не кричи. Не пугай их. - Он ласково поцеловал заплаканное лицо Оленьки и тихо прошептал ей на ушко. - Ты же жена офицера. Знаешь, если Родина прикажет, я встану на её защиту.
- Какая защита? Где мы, а где Афганистан? - Всхлипнула жена. - Ты же знаешь, что там творится. Сколько про это на кухне шептались, сколько слухов ходит.
- А ты слухам не верь. - Твёрдо сказал Сергей Иванович. - Я советский офицер. Это мой долг. А ты жди и верь. Вон, моя мать ждала отца, он и вернулся живым. Лагеря прошёл, штрафбат прошёл. В Вене Победу встретил. А всё почему?
- Почему? - Прошептала Оленька.
- Потому, что любила и верила. А я за вас горы сверну и вернусь. Мы русские. Нас не сломить. Мы упрямые и живучие.
- Да, там у нас, - Замялся сержант и улыбнулся, - Парламентер пришёл. Нет, товарищ майор, это надо видеть. - парень не выдержал и заржал.
- Какой парламентер? - Не понял Павел Сергеевич и вышел из комнаты.
Возле здания, окруженный бойцами, стоял парнишка, лет двадцати. В кулаке зажата белая тряпка. Рядом с ним смирно сидел пес, дворянской породы. На шее собаки висела табличка с надписью "Гитлер капут." Увидев офицера, парень принял стойку команды "смирно". Собака уселась, подняв передние лапы и задрала морду кверху.
- Вы кто? - Улыбнулся Павел Сергеевич и скомандовал. - Вольно!
Собака опустила лапы на землю и заглянула в глаза хозяину.
- Мы сдаваться пришли. - Парень зыркнул на собаку, она быстро приняла прежнюю позу. - Но мы не одни, нас много.
- И все с собаками? - Усмехнулся майор.
- Нет, - стушевался парнишка, - Рекс у нас один. Да и он не наш. Прибился. Ну мы и кормим.
- А остальные где? И сколько вас?
- Туточки. Меня спросить отправили. Если мы сдадимся, вы нас не поубиваете? А то нам назад нельзя. Мы сейчас дезертиры. А у меня мама в Донецке. Она очень волнуется. Мне ей как то сказать надо, что живой я.
- Не поубиваем, - успокоил парня Павел Сергеевич. - Так, где остальные и сколько вас?
- Нас пятеро. Там, в овраге ховаются, - парень махнул рукой, - Мы на заработках в Киеве были. А нас поймали и на фронт отправили. А мы, как приехали, сразу утекли. А шо? - Он пожал плечами. - Мы же русские.
Павел Сергеевич зашёл в комнату, подошёл к окну и достал фотографию семьи. Двое молодых парней и жена улыбались ему.
- Родные мои, - тихо прошептал он, - Все будет хорошо. Простите, но я не могу иначе. Я русский, я офицер. И место моё сейчас здесь. Таких же, русских пацанов спасать и матерям возвращать.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
Политических из мест заключения на фронт не брали. Это перестроечный фейк, такой же как и солжениценские антисоветские побасёнки, чтобы опорочить социалистический строй - вперёд к капитализму, он - зашибись.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
