«изобилие дешевых энергоресурсов уже в 70-е годы привело к заметному ослаблению энергосберегающих тенденций… Энергетическая составляющая себестоимости подавляющего большинства видов продукции сократилась до 5-7 %, что значительно уменьшило стимулы у экономии энергоресурсов… Прекращение жесткого лимитирования также способствовало снижению заинтересованности в энергосбережении при эксплуатации.»

Как уже говорилось выше, даже для «нефтегазового маневра» у страны были далеко не все возможности. К примеру, для нефтепровода «Дружба» приходилось закупать трубы большого диаметра за рубежом. С 1958 года тщетно пытались организовать производство труб диаметром 1020 мм на Днепропетровском заводе имени Бабушкина, Ждановском заводе имени Ильича и Челябинском трубопрокатном. Не увенчалось успехом перевооружение заводских мощностей под новые требования к трубам. К 1963 году доля качественной продукции была настолько низка, что нефтепровод практически полностью собрали из импортных комплектующих. В итоге даже «нефтегазовый маневр», казавшийся изначально менее затратным, оказался для Советского Союза недешёвым удовольствием. Он поставил страну не просто в зависимость от иностранных покупателей, но и от нестабильных цен на нефть и газ. Каким-то образом ситуацию мог смягчить суверенный стабилизационный фонд, но к этому пришли только во времена России. Советская власть тратила нефтяные доходы практически сразу и в полном объёме. Справедливости ради стоит отметить, что СССР в гораздо меньшей степени был зависим от добычи углеводородов, чем современная Россия. Как пишет упоминаемый выше Сергей Ермолаев, в 1989 году добыча нефти и газа достигала 2,12 т/чел, а в 2016 году 3,72 т/чел. Впрочем, такой удельный показатель следует принимать в расчёт, учитывая 286-миллионное население Советского Союза в конце 80-х годов.

О нефтехимии в погоне за увеличением объёмов добычи постепенно забыли. В сравнении со странами Запада, СССР тратил на глубокую переработку углеводородов всё меньше и закупал за рубежом всё больше. Например, в 1965 году на отрасль выделили 120 млн рублей, при этом США потратили 500 млн долл., а Япония – 307 млн. Даже запланированные Госпланом показатели занижались. На 1966-1970 годы зарезервировали на нефтехимию почти 750 млн рублей, но вскоре снизили до 621 млн. Последствия такой невнимательности с химпрому Россия испытывает до сих пор.

Нефтяная игла

Первоначальная формула освоения ресурсов Западной Сибири «отечественные технологии и ресурсы + импортный капитал» к 70-м годам при Брежневе трансформировалась в «отечественные ресурсы + импортные технологии и капитал». Стыдно сказать, страна, запустившая в космос первый спутник и первого космонавта, покупала автомобильный завод в Италии. И всеми доступными способами вынуждена была выбивать из американских промышленников станки для машиностроительного гиганта «КамАЗ». Естественно, западные «партнёры» продавали СССР далеко не самые прогрессивные технологии. Руководство страны в этой ситуации выбрало малопонятную стратегию «чего у нас нет, купим за нефтедоллары». В итоге целые отрасли отечественной промышленности оказались не готовы конкурировать с импортными аналогами. Так в стагнацию ушли советское автомобилестроение и химпром. Уточним, Советский Союз не импортировал массово автомобили, как это происходит в современной России, но активно закупал технологии в Европе. Например, заднеприводные платформы ВАЗа родом из Италии, а переднеприводные разработаны с прямым участием немецких инженеров. Архаичные «Москвичи», ведущие историю от трофейных «Опелей», в итоге не выдержали конкуренции с продукцией из Тольятти.

Гром грянул в 80-е годы, когда цена нефти стремительно покатилась вниз. И здесь опять парадокс. Советский Союз должен по всем законам снижать объёмы экспорта дешевеющих углеводородов, но его, наоборот, наращивает. Просто потому, что продавать стране больше и нечего – конкурентоспособной гражданской промышленности нет. Сельское хозяйство в полной разрухе. В 1984 году Председатель Совета Министров СССР Н. А. Тихонов оценивал ситуацию:


Что такое поставки импортного зерна на продовольственный рынок страны? Это дальнейшее уничтожение отечественного сельского хозяйства. И случилось это далеко не в 80-е годы. Десятилетием ранее А. Н. Косыгин изрёк эпохальное, обращаясь к начальнику Главтюменнефтегаза:


Авральное увеличение объёмов добычи требовало перехода на новый технологический уровень, и страна снова закупала недостающее за рубежом. Так, с 1970 по 1983 годы ввоз нефтегазового оборудования вырос в 80 раз по стоимости и в 38 раз в объёмах. При этом нефть шла широкой рекой «дружественным» странам в обмен на сиюминутную лояльность. Каждый год в чёрную дыру безвозвратно уходило до 20 млрд нефтедолларов.

Сейчас из 2021 года очень просто критиковать советское руководство, загнавшее страну в нефтяную зависимость. В конце концов, о самой «голландской болезни» узнали только в начале 60-х годов, не говоря уже о фундаментальных принципах регулирования нефтяного рынка. У Брежнева и его окружения просто не было опыта работы с таким сложным ресурсом, как углеводородное сырьё. И подсказывать особо было некому. Нефть и газ позволяли покупать за рубежом продовольствие, мебель, удобрения, обувь и нанимать иностранных рабочих для сложного строительства? Если да, то тогда зачем напрягаться и модернизировать собственную промышленность, делать её более энергоэффективной? Гигантские запасы углеводородов в Тюменской области стали главной причиной появления такого ущербного государственного мышления.

Примерно к 1987 году в руководящих кругах страны все отчётливо понимали, что с дешёвой нефтью долго не протянуть. К эволюционным изменениям СССР был уже не готов, и впереди маячила перспектива революционной перестройки. В Госплане тогда стало модным выражение:


Точнее сложно сказать.

 Евгений Федоров