Баба Глаша проснулась, на дворе уже брезжил
свет. Она тихонько перекрестилась, полежала немного, пережидая остатки
сна, как будто размышляя о чём-то.
С трудом встала с кровати,
давали знать о себе прожитые годы. Да и здоровье – уже не разбежишься.
Умылась из рукомойника прохладной водицей, повернулась к образам и ещё
раз перекрестилась. Прошептала молитву, известную ей одной, и тяжело
опустилась на стул.
Её взгляд упал на портрет, висевший в переднем углу.
-Здравствуй,
Василь, вот и ещё один день прожит. Ты спросишь, что же это я с тобой
разговариваю? Да в порядке, Василь, в порядке. Не с кем мне говорить-то
больше, вот и говорю сама с собой. А то совсем разговаривать разучусь.
До вчерашнего дня говорила хоть с котом Васькой, а сегодня и того нет.
Помер, родимый, помер. Так сегодня, может, с тобой поговорю.
Ты
скажешь, соседи, а где они, эти соседи? Да, я тебе не говорила, в
деревне-то никого почти уже не осталось, да и самой деревни-то, считай,
нет. Я давеча вспоминала, сколько дворов раньше у нас в деревне было.
Ой, Василь! Насчитала двадцать, а дальше и считать перестала. А теперечи
живём зимой только в пяти домах. Повымерла, Василь, наша деревня,
повымерла
Летом-то ещё ничего, некоторые в мае приезжают, да
внуков кое к кому привозят. Глядишь, и живёт вроде деревушка снова. А
зимушкой беда-бедная. После снегопада, коли надо к соседям по делу, так
на твоих охотничьих лыжах и езжу.
Ой, Василь, Василь, помнишь ведь
раньше-то у нас была часовенька, школа, магазин. А ребятишек-то полная
деревня – бегали, играли, резвились детки. А смеху, смеху-то было! А
теперечи никого не слышно стало. Тишина, Василь, тишина. Нет ни
магазина, ни школы, а часовни ещё при тебе не стало.
Встанешь
раньше-то, выйдешь на улицу, а там петухи поют, перекличку устраивают,
кто кого перекличет. Благодать-то какая! Потом бабоньки коров начинают
выпускать, а стадище-то было! Помнишь, Василь, как ноши на плече из леса
таскали, чтоб никто ещё и не увидел. А даль-то какая была, вспомню, аж
жутко становится. А теперь коси, сколько надо, и где тебе надо, только
никто нигде не косит. А мы-то тогды косили за 12%. Косили, косили, а
только двенадцатый стог тебе, всё остальное в колхоз. И всё ведь руками!
Ой сколько этими руками всего переделано, как им тепереча не болеть.
Ну,
да ладно, бог даёт ещё силы, и слава ему. А теперь, Василь,
скотинушки-то нету. Да ведь колхозной скотины уже сколько было даже в
нашей деревне, а по колхозу так и подавно полным-полно. Да сейчас
припомню – коровник, телятник да ещё конюшня. Лошади-то какие были –
просто загляденье. А теперь ничего этого нет, Василь. Всё кругом заросло
бурьяном. Не пашется, не сеется, и в деревне-то трава по пояс.
Скотинушку никто не держит. А по телевизору говорят – безработица, и у
нас на центральной усадьбе по безработице деньги платят.
Вот я,
Василь, не пойму: работы непочатый край, как говорится, а людей
неработающих ещё больше! А может изленились люди? Не пойму я это,
Василь, не пойму.
Раздумаюсь, горько на душе становится. Так и
представлю, как эти ноши на плече из лесу тащила, а теперь трава вокруг
дома – и та пропадает.
Ну, да ладно, бог с ним, у нас силы не
стало, а они уж как хотят. Вот жалко только детки вкус коровьего
настоящего молока не узнают…
Хватит, Василь, об этом. Потом
поговорим. Если сейчас о всём переговорим, о чём завтра судачить будем?
Вот пообщалась с тобой, родимым, вроде и легче стало. Пойду чай пить.
Антонина Царёва -Брызгалова
Оцените материал:
ПОДЕЛИСЬ С ДРУЗЬЯМИ:
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
|
