Ядерный щит создан под руководством Берия и Сталина
12 августа 1953 года в 7.30 утра на Семипалатинском полигоне была
испытана первая советская водородная бомба, которая имела служебное
название "Изделие РДС‑6c". Это было четвертое по счету советское
испытание ядерного оружия.
В каких условиях и какими усилиями страна, пережившая самую страшную войну ХХ века, создавала свой атомный щит Почти
семь десятилетий назад, 29 октября 1949 года, Президиум Верховного
совета СССР издал четыре сверхсекретных указа о награждении 845 человек
званиями Героев Социалистического Труда, орденами Ленина, Трудового
Красного Знамени и «Знак Почета». Ни в одном из них по отношению ни к
одному из награжденных не было сказано, за что именно он отмечен: везде
фигурировала стандартная формулировка «за исключительные заслуги перед
государством при выполнении специального задания». Даже для привыкшего к
секретности Советского Союза это было редким явлением. Между тем сами
награжденные прекрасно знали, конечно же, какие именно «исключительные
заслуги» имеются в виду. Все 845 человек были в большей или меньшей
степени непосредственно связаны с созданием первой ядерной бомбы СССР.
Для
награжденных не было странным, что и сам проект, и его успех окутывает
плотная завеса секретности. Ведь все они хорошо знали, что в немалой
степени своим успехом обязаны мужеству и профессионализму советских
разведчиков, на протяжении восьми лет снабжавших ученых и инженеров
сверхсекретной информацией из-за рубежа. И столь высокая оценка, которую
заслужили создатели советской атомной бомбы, не была преувеличенной.
Как вспоминал один из создателей бомбы, академик Юлий Харитон, на
церемонии вручения Сталин внезапно произнес: «Если бы мы опоздали на
один–полтора года, то, наверное, испробовали бы этот заряд на себе». И
это не преувеличение…
Атомная бомба образца… 1940 года
К
идее создания бомбы, в которой используется энергия цепной ядерной
реакции, в Советском Союзе пришли практически одновременно с Германией и
США. Первый официально рассматривавшийся проект такого типа вооружения
был представлен в 1940 году группой ученых из Харьковского
физико-технического института под руководством Фридриха Ланге. Именно в
этом проекте впервые в СССР была предложена ставшая позже классической
для всех ядерных боеприпасов схема подрыва обычной взрывчатки, за счет
которого из двух докритических масс урана почти моментально складывается
надкритическая.
Проект получил отрицательные отзывы и в
дальнейшем не рассматривался. Но работы, положенные в его основу,
продолжались, и не только в Харькове. Атомной тематикой в предвоенном
СССР занималось как минимум четыре крупных института — в Ленинграде,
Харькове и Москве, а курировал работы председатель Совнаркома Вячеслав
Молотов. Вскоре после представления проекта Ланге, в январе 1941-го
советское правительство приняло закономерное решение засекретить
отечественные атомные исследования. Было ясно, что они действительно
могут привести к созданию нового типа мощного оружия, а разбрасываться
такими сведениями не следует, тем паче что именно в это время были
получены первые разведданные по американскому атомному проекту — и
рисковать своим в Москве не хотели.
Естественное течение
событий прервало начало Великой Отечественной войны. Но, несмотря на то,
что вся советская промышленность и наука очень быстро были переведены
на военные рельсы и принялись обеспечивать армию самыми насущными
разработками и изобретениями, на продолжение атомного проекта тоже
нашлись силы и средства. Хотя и не сразу. Возобновление исследований
надо отсчитывать от постановления Государственного комитета обороны от
11 февраля 1943 года, оговорившего начало практических работ по созданию
атомной бомбы.
Проект «Энормоз»
К этому времени
советская внешняя разведка уже вовсю работала над добычей сведений по
проекту «Энормоз» — так в оперативных документах именовался американский
атомный проект. Первые содержательные данные, свидетельствующие, что
Запад всерьез занимается созданием уранового оружия, поступили от
лондонской резидентуры в сентябре 1941-го. А в конце того же года из
того же источника приходит сообщение, что Америка и Великобритания
договорились координировать усилия своих ученых в сфере исследования
атомной энергии. В условиях войны это могло быть интерпретировано только
одним образом: союзники ведут работы по созданию атомного оружия. А в
феврале 1942 года разведка получила документальные подтверждения, что и в
Германии активно занимаются тем же самым.
По мере того как
продвигались усилия советских ученых, работавших по собственным планам,
активизировалась и работа разведки по получению информации об
американском и английском атомных проектах. В декабре 1942-го стало
окончательно понятно, что США явно опережают Британию в этой сфере, и
основные усилия были сосредоточены на добыче данных из-за океана.
Фактически каждый шаг участников «Манхэттенского проекта», как
именовались работы по созданию атомной бомбы в США, плотно
контролировался советской разведкой. Достаточно сказать, что
подробнейшие сведения об устройстве первой реальной атомной бомбы в
Москве получили меньше чем через две недели после того, как ее собрали в
Америке.
Именно поэтому хвастливое сообщение нового президента
США Гарри Трумэна, решившего огорошить Сталина на Потсдамской
конференции заявлением о наличии у Америки нового оружия небывалой
разрушительной силы, не вызвало той реакции, на которую рассчитывал
американец. Советский лидер спокойно выслушал его, кивнул — и ничего не
ответил. Иностранцы были уверены, что Сталин просто ничего не понял. В
действительности же руководитель СССР здраво оценил слова Трумэна и в
тот же день вечером потребовал от советских специалистов максимально
ускорить работы по созданию собственной атомной бомбы. Но перегнать
Америку уже было невозможно. Через неполный месяц первый атомный гриб
вырос над Хиросимой, три дня спустя — над Нагасаки. А над Советским
Союзом нависла тень новой, атомной войны, причем не с кем-нибудь, а с
бывшими союзниками.
Время, вперед!
Сейчас, семьдесят
лет спустя, никого уже не удивляет, что Советский Союз получил так
необходимый ему запас времени на создание собственной супербомбы,
несмотря на резко ухудшившиеся отношения с экс-партнерами по
антигитлеровской коалиции. Ведь уже 5 марта 1946 года, через полгода
после первых атомных бомбардировок прозвучала знаменитая Фултонская речь
Уинстона Черчилля, положившая начало холодной войне. Но в горячую, по
замыслу Вашингтона и его союзников, она должна была перерасти позднее — в
конце 1949-го. Ведь, как рассчитывали за океаном, СССР не должен был
получить собственное атомное оружие раньше середины 1950-х, а значит, и
спешить было некуда.
С высоты сегодняшнего дня кажется
удивительным совпадение даты начала новой мировой войны — точнее, одной
из дат одного из основных планов, «Флитвуд» — и даты испытания первой
советской ядерной бомбы: 1949 год. Но в действительности все
закономерно. Внешнеполитическая обстановка накалялась быстро, бывшие
союзники все резче и резче разговаривали друг с другом. А в 1948 году
стало совершенно ясно, что договориться между собой Москва и Вашингтон
уже, видимо, не смогут. Отсюда и нужно отсчитывать время до начала новой
войны: год — крайний срок, за который недавно вышедшие из колоссальной
войны страны могут полноценно подготовиться к новой, к тому же с
государством, вынесшим на своих плечах основную тяжесть Победы. Даже
атомная монополия не давала США возможности сократить срок подготовки к
войне.
Иностранные «акценты» советской атомной бомбы
Все
это прекрасно понимали и у нас. С 1945 года резко активизировались все
работы, связанные с атомным проектом. В течение первых двух послевоенных
лет СССР, истерзанному войной, потерявшему немалую часть своего
промышленного потенциала, удалось с нуля создать колоссальную атомную
индустрию. Возникли будущие ядерные центры, такие как «Челябинск-40»,
«Арзамас-16», Обнинск, сложились крупные научные институты и
производственные мощности.
Еще не так давно распространенной
точкой зрения на историю советского атомного проекта была такая:
дескать, если бы не разведка, ученые СССР не смогли бы создать никакой
атомной бомбы. На деле же все обстояло далеко не так однозначно, как
пытались показать ревизионисты отечественной истории. В действительности
добытые советской разведкой данные об американском атомном проекте
позволили нашим ученым избежать многих ошибок, которые неизбежно
пришлось совершить ушедшим вперед их американским коллегам (которым,
напомним, война всерьез работать не мешала: враг не вторгался на
территорию США, и страна не теряла в течение нескольких месяцев половину
промышленности). Кроме того, данные разведки, несомненно, помогли
советским специалистам оценить наиболее выигрышные конструкции и
технические решения, позволившие собрать свою, более совершенную атомную
бомбу.
А если говорить о степени иностранного влияния на
советский атомный проект, то, скорее, нужно вспомнить о нескольких
сотнях немецких специалистов-атомщиков, которые работали на двух
секретных объектах под Сухуми — в прообразе будущего Сухумского
физико-технического института. Вот они действительно очень сильно
помогли продвинуть вперед работы над «изделием» — первой атомной бомбой
СССР, причем настолько, что многие из них теми же секретными указами от
29 октября 1949 года были награждены советскими орденами. Большинство
этих специалистов пять лет спустя уехали обратно в Германию, поселившись
в большинстве своем в ГДР (хотя были и такие, кто отправился на Запад).
Объективно говоря, у первой советской атомной бомбы был, если
можно так выразиться, не один «акцент». Ведь она родилась в итоге
колоссальной кооперации усилий множества людей — и тех, кто занимался
проектом по своей воле, и тех, кого привлекли к работам в качестве
военнопленных или интернированных специалистов. Но страна, которой во
что бы то ни стало требовалось как можно быстрее получить оружие,
уравнивающее ее шансы с экс-союзниками, стремительно превратившимися в
смертельных врагов, было не до сантиментов.
Россия делает сама!
В
документах, касающихся создания первой ядерной бомбы СССР, еще не
встречался ставший потом популярным термин «изделие». Гораздо чаще она
официально именовалась «реактивным двигателем специальным», или
сокращенно РДС. Хотя, конечно, ничем реактивным в работах над этой
конструкцией и не пахло: все дело было только в строжайших требованиях
секретности.
С легкой руки академика Юлия Харитона за
аббревиатурой РДС очень быстро закрепилась неофициальная расшифровка
«Россия делает сама». В этом была и немалая доля иронии, поскольку все
знали, как много дали нашим атомщикам добытые разведкой сведения, но и
большая доля истины. Ведь если конструкция первой советской ядерной
бомбы была очень похожа на американскую (просто потому, что выбиралась
наиболее оптимальная, а законы физики и математики не имеют национальных
особенностей), то, скажем, баллистический корпус и электронная начинка
первой бомбы были сугубо отечественной разработкой.
Материалы публикуемые на "НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ" это интернет обзор российских и зарубежных средств массовой информации по теме сайта. Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения.
Мнение администрации сайта и Ваше мнение, может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций. Администрация не несет ответственности за достоверность и содержание материалов,которые добавляются пользователями в ленту новостей.
